Глава 1

Павел, зван Апостол Иисус Христов, волею Божиею, и Сосфен брат.

Святой Павел называет себя званным, потому что так было, чтоб показать, что хотя он был не из числа 12-ти, но подобно им призван непосредственно Самим Господом, потому одинаковый с ними имеет авторитет. Но как он не во всяком послании это выставляет, то причиною, почему он выставил это здесь, вероятно были особые цели послания. Так на это смотрят наши толковники, с разных сторон стараясь очертить мысль Апостола. В производстве разлада между коринфянами, которые разделились по учителям, конечно были зачинщики, которые выставляли себя точно понимающими дело Христово и Церкви, истолкователями воли Божией, как бы вторыми Апостолами. Называя себя званными Апостол говорит им: я зван, а вы как? «Я, говорит, не саморукоположенный Апостол, как же вы сами себя рукоположили в Апостолы?» (Экумений). То же напоминает он и тем, кои увлекались их умствованиями. – «Я послан Христом, не саморукоположен, как ваши теперешние новые учители» (Феофилакт).

Апостол Иисус Христов. После того и эти слова, обычные, получали особый оттенок, такой например: «вы заимствуете себе имена от людей, а я именую себя не от людей, но от призвавшего меня и поставившего меня Апостолом Иисуса Христа» (Феодорит),– или такой: «учитель наш Христос, зачем людей сделали вы своими учителями?» (Экумений). «Зачем вносите вы себя в список учеников учителей-человеков?» (Феофилакт).– Или такой: «не сам я, говорит, изобрел то, чему научен, и не своею мудростию постиг это, но быв призван тогда, как гнал и опустошал Церковь. Здесь, можно сказать, все принадлежит Призвавшему, а призванному ничего, разве только послушание. Учитель ваш – Христос; а вы людей считаете начальниками учения» (святой Златоуст).

Волею Божиею. Воля Божия была на то, чтобы призвать меня и поставить Апостолом языков. Ему благоугодно было и к вам меня привесть и сделать, чтоб вы услышали слово Его. «Бог восхотел, чтобы вы спаслись таким образом» (святой Златоуст), «Он хотел, чтоб я был вашим Апостолом. Как же вы других теперь хотите учителей? Против Бога хотите идти?» (Феофилакт).

Сосфен брат. Верно, Сосфен был известен коринфянам и пользовался у них почетом; иначе не сопричислил бы его к себе святой Павел. Но кто он был? Очень вероятно, что это был тот начальник синагоги в Коринфе, который подвергся побоям, по случаю возмущения там против святого Павла (Деян 18:17). Этих побоев нельзя иначе объяснить, как какою-либо соприкосновенностию Сосфена к проповеди святого Павла. Если он и не был тогда еще христианином, то склонялся на то; побои за Христа не могли оставаться без следа для него: они привлекали обычно благодать. Очень вероятно, что он бросил иудейство, прилепился к святому Павлу и был ему помощником. Оттого и братом назван, не как только христианин, но и как единодушный сотрудник. Так полагает Феодорит; согласен с ним святой Димитрий Ростовский. Святой Златоуст и другие ничего не говорят о сем, а только делают нравственные наведения из сего поставления с собою – Апостолом и Сосфена. Так святой Златоуст говорит, что святой Павел «выразил смирение, поставляя наряду с собою того, кто был гораздо меньше его; ибо великое расстояние между Павлом и Сосфеном. Если же он, несмотря на такое расстояние, поставил низшего наряду с собою, то что могут сказать те, которые презирают равночестных?» Так сделал Апостол «к пристыждению высокомудрых коринфян, на всех свысока смотревших» (Феофилакт). Апостол этим сказал как бы: «не думайте, что присвояя себе достоинство учителя, я вышусь над вами. Се, наряду с собою ставлю Сосфена, и братом его нарицаю, и вместе с ним посылаю послание, делая его общником всего моего. Зачем же на вас нападаю? – Затем, что пагубно для вас возношение ученостию. Вам это нисколько не полезно, а те, которые слушают вас, отступают из-за вас от должного порядка, и чрез это разделяется на части единое тело Церкви» (Экумений).

Церкви Божией сущей в Коринфе, освященным о Христе Иисусе, званным святым, со всеми призывающими имя Господа нашего Иисуса Христа, во всяком месте, тех же и нашем.

«Все сказанное содержит в себе врачевство от недуга, потому что свяязует то, в чем к несчастию произошло разделение. И во-первых Апостол называет коринфян единою Церковию Божиею и прилагает: о Христе Иисусе, а не о том или другом. Называет же их и званными, и святыми и связует с уверовавшими в целой вселенной, научая, что надлежит не им только пребывать в единомыслии, но и всем, поверившим спасительной проповеди, иметь один образ мыслей, как составляющим единое тело Владыки Христа» (Феодорит).

Это общее представление содержания настоящего места. Другими нашими толковниками некоторые речения объясняются обстоятельнее. Церкви Божией сущей в Коринфе.– «Церкви не того или другого, но Божией. Видишь ли, как он каждым выражением низлагает их надменность, всячески возводя ум их к небу? Церковь называет Божиею, выражая, что в ней должно быть единение; ибо если она Божия, то соединена и есть едина не только в Коринфе, но и во всей вселенной. Имя Церкви есть имя не разделения, а единения и согласия» (святой Златоуст). К тому же «если вы Церковь Божия, то как вы по людям себя распределяете?» (Экумений).

Освященным о Христе Иисусе. Этим объясняется, почему они – Церковь Божия. Потому, что освящены; а освящены они, когда по уверовании приняли святое крещение и возложение рук или миропомазание. Вселившаяся в них благодать Святого Духа сделала их освященными. «Что такое освящение? – Омовение, очищение. Напоминает им о той нечистоте, от которой он избавил их, и научает смиренномудрию, ибо они освящены не за собственные добрые дела, но по человеколюбию Божию» (святой Златоуст). «И вот что важно, а не мудрость земная, которою вы превозноситесь» (Феофилакт).

Званным святым. Призваны к святости, дали слово жить в святости и благодать Святого Духа получили в таинствах на то, чтобы в точности исполнить это слово. Исполняющие его святы. Но источник всему – звание. Пришло звание свыше, они поверили, и вследствие того святы стали. «И то самое, что вы спасаетесь верою,– не от вас, говорит: ибо не вы первые приступили, но были призваны, так что и это малое не вполне принадлежит вам. Хотя вы приступили, быв виновны во множестве зол, но и этим обязаны не себе самим, а Богу. Посему и в послании к Ефесеям он говорит: благодатию есте спасени чрез веру, и сие не от вас (Еф 2:8). И вера не вполне принадлежит вам, ибо вы не сами, предварив Бога, уверовали, но послушались, когда были призваны» (святой Златоуст).

Со всеми призывающими имя Господа Иисуса во всяком месте. «Имя не того-то и того-то, но Господа. Во всяком месте. Хотя послание писано только к коринфянам, но он упоминает о всех верующих по всей вселенной, выражая, что Церковь должны быть едина везде, хотя она находится в разных местах. Место разделяет, но Господь соединяет, как общий всех Господь. Как находящиеся в одном месте, когда имеют многих несогласных между собою господ, бывают разделены, и место нисколько не способствует им быть в единении, потому что господа дают им приказания различные и каждый требует своего, так и находящиеся в различных местах, когда имеют не различных господ, а только одного, от мест не теряют согласия, потому что один Господь соединяет их. Итак, говорит, вы, коринфяне, должны быть в согласии не только с коринфянами, но и со всеми верующими по всей вселенной, как имеющие общего Владыку» (святой Златоуст).

Слова: тех же и нашем – ближе будто относятся к во всяком месте, как пояснение. Иные так и принимают. И пусть их принимают. Но слова – во всяком месте и сами по себе ясны и пояснение их излишне. Потому святые наши толковники αυτων τε και ημων – их и нас относят не к во всяком месте, а к со всеми призывающими Господа, и отсюда выводят важную мысль в побуждение к единению, ту, что Господь есть одинаково Господь и их, то есть всех призывающих, и наш с вами. Святой Златоуст говорит, что все это место так надо понимать, как бы читалось: «благодать и мир вам, находящимся в Коринфе, званным святым, не одним вам, но вместе со всеми во всяком месте призывающими имя Господа нашего Иисуса Христа – Господа их и нашего». Вторично присовокупив Апостол – ημων, дабы кто-либо из неразумных не подумал, что он допускает разделение, когда сказал: имя Господа нашего. Посему в конце снова присовокупил αυτων τε και ημων, дабы дать знать, что он разумеет: Господа нашего и их. Так и Феодорит с Экумением и Феофилактом.

Благодать вам и мир от Бога Отца нашего, и Господа Иисуса Христа.

«Благовременно пожелал им Апостол благодати и мира, как разделившимся и бывшим в раздоре друг с другом; подателем же благодати и мира представил не Отца только, но и Сына, доказывая сим равенство Отца и Сына» (Феодорит). И благодать, и мир – от Бога. Благодать приносит мир, и где нет мира, сомнительно, чтоб была там благодать. «Потому желаю, чтоб оба эти блага были у вас всегда, чтобы вы ни от благодати не отпадали, ни от мира, разноглася друг с другом. Но как же вы распределили себя по разным лицам – людям, и у них ищете благодати и благоволения, будто у учителей?» (Феофилакт).

Благодарю Бога моего всегда о вас, о благодати Божией данней вам о Христе Иисусе.

Благодарю Бога. «Чему других научает святой Павел, когда говорит: со благодарением прошения ваша да сказуются к Богу (Флп 4:6), то делает и сам, внушая нам начинать все этими словами и благодарить Бога прежде всего. Ибо ничто так не угодно Богу, как благодарность и за себя, и за других. Почему святой Павел начинает так почти каждое послание, здесь же сделать это было необходимее, нежели в других. Ибо кто благодарит, тот благодарит, как чувствующий благодеяние, и как бы воздает за дарованную благодать; благодать же не есть ни долг, ни награда, ни воздаяние. Это нужно знать всем, тем более коринфянам, которые склонялись на сторону разделявших Церковь» (святой Златоуст).

Бога моего. «По великой любви он усвояет себе принадлежащее всем и называет Бога своим, как обыкновенно выражались и Пророки: Боже, Боже, мой! Вместе с тем внушает и им (коринфянам и нам) говорить то же. Кто говорит так, тот, оставив все человеческое, обращается к Тому, Кого призывает с великою любовию. Ибо так говорить может тот, кто, от житейского постоянно обращаясь к Богу, предпочитает Его всему и непрестанно благодарит не только за благодать, уже дарованную, но и за всякое благо, какое ни получит, возносит Ему хвалу. Посему не просто сказал: благодарю, но всегда о вас, научая их благодарить всегда, и не другого кого, а только Бога» (святой Златоуст).

В слове всегда нет преувеличения, и для пояснения его нет нужды доразумевать: всегда, когда становлюсь на молитву, ибо благодарное сердце можно иметь постоянно, несмотря ни на какие занятия и дела. Равно и все другие благоговейные к Богу чувства – страха Божия, упования, предания себя в волю Божию, а наипаче любви – тоже и можно, и должно иметь постоянно. Кто их имеет, тот непрестанно с Богом пребывает и непрестанно молится.

Благодарит за коринфян, а между тем сколько после обличает в них неисправностей! Из этого надо заключить, что корпус Церкви был здрав и что немощи прорывались только по окраинам, беспокоя, конечно, и подвергая опасности всю Церковь, но не всю ее проникая.

О благодати Божией, данней вам о Христе Иисусе. Здесь разумеется благодать веры во Христа Господа со всеми благами духовными, коих причастниками делает она верующих. Великое благодеяние Божие, когда какая местность и тем паче народ какой просвещается верою! Во Христе Иисусе – неисследимое богатство духовное. Которые верою прилепляются к Нему, тотчас получают все существенное, чтó необходимо для того, чтобы быть настоящим христианином, а потом, по мере верности и успеха в жизни о Христе Господе, преподается постепенно и прочее, и сему восполнению конца нет. Апостол поминает здесь о всем, что уже сообщено Коринфской Церкви, чем уже они обладали. Тем, которые среди их были неисправны, этими словами напоминалось: «Итак, если вам дана благодать, то чтó высокомудрствуете? Почему надмеваетесь? И через кого она дана? Через меня ли, или чрез другого Апостола? – Нет, но чрез Иисуса Христа, ибо это означает выражение: о Христе Иисусе» (святой Златоуст). «Чрез Иисуса Христа, а не чрез такого-то или такого-то. Чего же вы человекам внимаете (как будто все от них)?» (Феофилакт). «Чрез Христа Господа все даровал вам Отец» (Экумений).

Яко во всем обогатистеся о Нем, во всяком слове и всяком разуме.

«Во всем обогатистеся. Чрез кого? – Опять чрез Него (то есть Господа Иисуса Христа). И не просто обогатистеся, но во всем. Итак, у вас есть богатство, и богатство Божие, и во всем, и чрез Единородного; какое неизреченное сокровище» (святой Златоуст).

Причину представляет, почему сказал, что благодать дана им о Христе Иисусе. Потому, говорит, что если вы богаты всем в духовном отношении, то богаты чрез Него. Припомните, что вы были, и посмотрите, что стали теперь. Ничего того не было у вас, что теперь имеете; но как только уверовали и прилепились к Господу, видите, как стали богаты в духе. Или удар мысли на во всем, и яко οτι – относится к благодарю. Благодарю Бога за благодать – что всем обогатил вас.

Во всяком слове и всяком разуме. «Вот частные виды духовных дарований, ибо сказано: овому дадеся слово премудрости, иному же слово разума, о том же Дусе (1 Кор 12:8)» (Феодорит).

Под словом можно разуметь Слово Божие – Божественное откровение, все, что угодно было Богу открыть в Господе Иисусе Христе и чрез Апостолов сообщить людям. Все это Слово, говорит, вам передано, вы им обогащены. Далее прибавляет: и разуме. Не слово только вам передано, но и смысл его истолкован, и вы доведены до разумения его; все домостроительство спасения вы разумеете полно, богато. Итак, Апостол хотел выразить: вам сказана вся воля Божия и вы ее уразумели, то и другое богато. Это вам дар о Христе Иисусе от Бога Отца. И я благодарю Его ради сего за вас.

Или под словом разумеет Апостол дар слова, не естественный, но благодатный, дар ясно, точно и убедительно излагать Божественное учение. И мысль его такая: не только вы полно все разумеете, но и умеете все хорошо высказать. Так святой Златоуст: «во всяком слове – не внешнем, но Божием. Есть разумение без слова, и есть разумение с словом. Есть много имеющих разум и не имеющих слова, каковы невежды и не умеющие ясно выразить того, что содержат в уме. А вы, говорит, не таковы, но способны и разуметь, и говорить». Так и все наши. Поелику неисправности у коринфян были и в употреблении дара слова, то очень уместно допустить, что сей дар и здесь разумеет Апостол. Дар слова, или достодолжного предлагания учения христианского в Церкви есть дар высокой цены. Он выше разумения: ибо этим в себе только богатится человек, а тем богатит и других.

Якоже свидетельство Христово известися в вас.

Якоже – καθως, так как, судя по тому, что свидетельство Христово, свидетельство о Христе, о Его Божестве, воплощении, страдании и смерти, воскресении и вознесении, об отпущении ради Его грехов и даровании благодати, и о будущих надеждах, на Нем утверждающихся,– вообще проповедь Христова или Евангельская (Фотий у Экумения и Феодорит),– известися – εβεβαιωθη, твердо удостоверено. Две мысли возможны: утвердилось в уме вашем, вы нашли твердыми основания его и убедились в истине его; и подтверждено, доказано неопровержимыми доводами, что оно истинно, свыше идет и обязывает принять его. Эти доводы были знамения и чудеса, сопровождавшие благовестие. «Извещением Евангелия называет Апостол совершение чудесных знамений, потому что ими доказывалась истинность проповеди» (Феодорит). «Не по доводам внешней мудрости приняли вы проповедь, но чрез знамения и благодатные дары, каких сподобились» (Феофилакт). В этом последнем свидетельстве соединяется та и другая мысль. Соединяются они и святым Златоустом: «Не внешнею философиею, говорит, и не внешним научением, но благодатию Божиею вы научились догматам истины и утвердились во свидетельстве Господнем, то есть в проповеди. Ибо вы удостоились многих знамений, многих чудес, неизреченной благодати, когда приняли проповедь. Итак, если вы утвердились знамениями и благодатию, то для чего колеблетесь?»

Что подтверждает этим Апостол? – То, что благодать Божия богато излилась на них. Что это точно так, я, говорит, сужу об этом по тому, как утвердилась у вас проповедь.

Яко вам не лишитися ни во едином даровании, чающим откровения Господа нашего Иисуса Христа.

Яко – ωστε, так что. Богато излилась на вас благодать, так что я должен сказать, что вы не лишены ни одного дарования. Что всюду дается, то и вам. Никакая Церковь не имеет чего-либо больше, чем это есть у вас. Но какие дарования разумеет Апостол? – Или те, которыми они были обогащены: «ибо были причастны и пророческой благодати, говорили и разными языками, что яснее показывает Апостол впоследствии» (Феодорит); или те, какие явил Апостол в себе среди их, «то есть знамения, явленные им у них, как он говорит во втором к ним послании: знамения бо Апостолова содеяшася… в вас в знамениих, и чудесех и силах. Что бо есть, егоже лишистеся паче прочих церквей (2 Кор 12:12)?» (святой Златоуст).

И то, и другое – все дело благодати, щедроты которой Апостол и выставляет во всем этом небольшом начальном отделении, чтоб потом смелее высказывать им исправительные уроки. Святой Златоуст видит здесь указание и на первый род дарований. Но это родило у него такой важный вопрос: «если они обогащены всяким словом и не имеют недостатка ни в каком даровании, то как они называются плотскими? Если они в начале имели все это, то не тем ли паче теперь? Почему же он называет их плотскими? Не могох, говорит, глаголати вам, яко духовным, но яко плотским (–3, 1). Что сказать на это? – То, что они, вначале уверовав и получив всякие дарования, впоследствии сделались нерадивыми. Или если не так, то не ко всем говорится то и другое, но одно к достойным обличения, а другое к достойным похвалы. А что у них еще были дарования, об этом он говорит так: иной псалом имать, откровение имать, язык имать, сказание имать: вся же к созиданию да бывают… и еще: пророцы же два или трие да сказуют (–14, 26, 29). Можно сказать и то, что, как мы обыкновенно о большей части говорим как о целом, так и он здесь сказал. Кроме того, мне кажется, он намекает на свои деяния, то есть на знамения. Таким образом, он, или, как я сказал, напоминает о своих деяниях, или говорит это к тем, которые еще более достойны похвалы. Ибо там было много святых, которые посвятили себя на служение святым и соделались начатком Ахаии, как он говорит в конце послания (1 Кор 16:15). С другой стороны, если похвалы и не весьма близки были к истине, но они предусмотрительно приводятся для того, чтобы предрасположить их к принятию слова. Кто с самого начала говорит строго, тот у немощных заграждает слух для своего слова. Если слушатели равны ему по достоинству, то гневаются; если гораздо ниже его, то предаются скорби. Дабы не случилось этого, он и начинает по-видимому похвалою: самая похвала относилась не к ним, а к благодати Божией; ибо отпущение грехов и оправдание есть дар свыше. Посему он и распространяется особенно о том, в чем выражается человеколюбие Божие, дабы лучше исцелить их от недуга».

Чающим откровения Господа нашего Иисуса Христа.

Чающим – απεκδεχομενους, с сильным, напряженным желанием ожидающим, как бы простертые вперед руки держащим для того, чтобы принять чаемое. Откровения – второго пришествия Господа, когда Он открыто всем явится и всеми увиден будет. Он и теперь есть со всеми, как обетовал: се Аз с вами есмь до скончания века. Но есть сокровенно, а тогда открыто явится. Тогда же во всем блеске откроется Его могущество, величие и слава, яко Судии всей вселенной; откроется и все величие Его Царства.

В какой связи эти слова с предыдущею речью? Впереди сказано: призвал вас Господь, открыл вам волю Свою, снабдил вас всеми дарами; теперь вам от Него нечего ожидать, все имеете. Одного ожидать вам предлежит – второго Его пришествия. Вы его и чаете. И будьте в сем чаянии, делая, конечно, и все то, к чему это вас обязывает, то есть пребывая непоколебимо верными святой воле Его. Выразив так мысль Апостола, мы прямо подходим к тому, что говорится в следующем стихе, где Апостол выражает надежду, что Господь действительно сохранит их таковыми до конца. Следовательно, слова сии стоят здесь, как переход к следующим. Догматы наши кончаются вторым пришествием Господним, воскресением мертвых и жизнию будущего века. В нравственном строе христианина, когда он настоящим образом идет, все внимание тоже упирается на сии последние моменты. В них он стоит и ими поддерживает свою энергию и бодренность. Этому научились коринфяне у Апостола, который всегда почти сводит свои речи к сим последним надеждам христиан, когда выражает свои благожелания. То же делает он и теперь, пиша к коринфянам. Помянул он об этом будто мимоходом, чтоб выразить следующее за сим благожелание, но слова его уже сами собою вызывали целый ряд вразумительных мыслей. Святой Златоуст говорит: «Смотри, с какою мудростию, отклонив их от всего человеческого, он приводит их в страх, напомнив о Страшном суде и показав, что не начало только требуется доброе, но и конец. При дарованиях и при всякой добродетели нужно помнить об этом дне; и нужно много трудов, чтобы дойти до конца. Он называет этот день откровением, выражая, что хотя он еще невидим, но он есть, предстоит и теперь, а тогда явится. Посему нужно иметь терпение; для того вы и удостоились чудес, чтобы пребывать твердыми».

Иже и утвердит вас даже до конца неповинных в день Господа нашего Иисуса Христа.

Сказал, что всем снабжены и снаряжены в путь; впереди только откровение Христово. Но промежуток велик. Апостол говорит: не думайте, что вы оставлены одни. Господь, Которого чаете, Он же будет вам помощником и блюстителем в пути. Он утвердит вас в вере и жизни по вере и представит вас ко дню Своему неповинными ни в чем. Такова надежда моя о вас! Таково мое вам благожелание! – Утвердит – βεβαιωσει, и нравственную твердость вам даст, и удостоверит вас в том, что не поколеблетесь, твердыми пребудете до конца – до конца ли жизни, до минуты ли явления Господня – всяко до того момента, когда должна решиться вечная участь ваша.

Неповинных – цель и плод утверждения,– так что вы явитесь неповинными как по вере, так и по жизни. «Пожелал им и утверждения, и безукоризненности» (Феодорит).– В день Господа нашего Иисуса Христа, то есть в день суда: ибо он есть день Господень.

Верен Бог, Имже звани бысте во общение Сына Его Иисуса Христа Господа нашего.

Вот на чем основывает надежду свою святой Павел! На верности Бога Самому Себе, Своим обетованиям и распоряжениям.– Уже то, что получает кто бытие, есть знак великого Божия благоволения – желания Его облаженствовать человека: ибо Бог не может давать бытие для страданий. Но то, что призван кто в общение Сына Божия, есть такое распоряжение, как взял бы кто кого за руку и ввел его в покои обвеселительные. Вы призваны, говорит, в общение Сына Божия. Сын же Божий сказал, что где Он, там и слуга Его будет; а Он одесную Бога в славе и величии. Следовательно, и вас ожидает то же. Такова Божия о вас воля! – Остается за вами одно – пребыть верными слугами Сыну Божию. В этом-то и утвердит вас Господь,– утвердит, если вы сами не помешаете Ему сделать это для вас.

Святой Златоуст говорит на это: «Верен, говорит, Бог, то есть истинен. Если Он верен, то и сотворит, что обещал; а обещал Он сделать вас общниками Единороднаго Сына; для этого Он и призвал, нераскаянна бо дарования и звание Божия (Рим 11:29). Об этом он говорит теперь прежде всего, дабы после сильных обличений они не впали в отчаяние. Обещанное Богом непременно исполнится, если только мы сами не будем сильно противиться, подобно как иудеи, быв призываемы, не захотели принять благ. Это зависело уже не от Призывающаго, но от их неблагодарности. Он хотел даровать, а они не хотели принять и, таким образом, лишили сами себя того, что предлагалось. Если бы Он призывал их к делу трудному и тяжкому, то хотя бы неповиновение их и тогда не заслуживало прощения, но, по крайней мере, они могли бы сослаться на это. Если же призываются к очищению, к оправданию, к освящению, к искуплению, к благодати, к дару, к уготованным благам, ихже око не виде и ухо не слыша (1 Кор 2:9), если призывает Бог, и призывает Сам, то могут ли быть достойны прощения необращающиеся к Нему? Посему пусть никто не обвиняет Бога. Ибо не от Призывающаго происходит неверие, а от неповинующихся. Но скажешь: можно бы привести и нежелающих? – Нет; Бог не делает насилия или принуждения. И кто, призывая к почестям, венцам, торжествам, станет влечь кого-либо против воли связанного? Никто; потому что это свойственно принуждающему. В геенну Он посылает против воли, а в Царствие призывает добровольно; в огонь ведет связанных и плачущих, а к бесчисленным благам не так, ибо самые блага не были бы вожделенны, если бы они по свойству своему не были таковы, чтобы к ним стремились добровольно и по сознанию великого их достоинства».

Молю же вы, братие, именем Господа нашего Иисуса Христа, да тожде глаголете вси, и да не будут в вас распри, да будете же утверждени в томже разумении и в тойже мысли.

Молю же вы, братие. «Обличение надо делать постепенно и мало-помалу; так Павел здесь и делает. Приступая к предмету, исполненному великих опасностей и могшему поколебать Церковь до самого основания, он начинает речь с кротостию. Так всегда, если вдруг станешь резко обличать кого-нибудь, то он ожесточится и сделается бесстыдным; если же сделаешь (кроткое) внушение, то преклонишь его выю, укротишь его дерзость и заставишь стыдиться. Это Павел и делает, умоляя именем Христа» (святой Златоуст).

Молю именем Господа нашего Иисуса Христа. Святой Златоуст, усмотрев, что в предыдущих девяти стихах девять раз поминалось драгоценное и сладчайшее имя Господа Иисуса Христа, замечает, «что святой Павел не напрасно и не просто делает это, но частым употреблением этого высокого имени желает низложить их надменность и истребить злой их недуг» (под 8 ст.). Умоляя именем Господа Иисуса, он и любовь к Нему коринфян и сознание долга покорствовать Ему берет в содействователи силе своего слова. Именем Господа, к Которому вы прилепились любовию, пред Которым благоговеете, Которого мановениям готовы следовать, Его именем умоляю. Какое сердце могло противостоять такому убеждению? Вместе же с тем, как ни мягка такая речь, она не могла не напоминать, что хоть Апостол и умоляет, но как умоляет именем Христовым, то этим вместе строго обязывает. Это отеческая, не разблажающая, но отрезвляющая речь!

Да тожде глаголете вси. Язык говорит то, что в душе и сердце. Объедини мысли и чувства, одна будет и речь. Но речь распространяет разномыслие, и зло разделения расширяется. Это и пресекает во-первых святой Павел, говоря как бы: перестаньте вы разноречить, говорите все в одно слово; иначе увеличится разделение между вами. И потому, может быть, сказал он об этом вначале, что вероятно и все дело состояло более в легкомысленном разноречии, чем в серьезном разделении взаимном. Потому вслед за сим и говорит Апостол: и да не будут в вас распри – σχισματα, то есть разделения на партии. Такого распадения нет еще; Апостол только будто опасается его, и говорит как бы: перестаньте вы толковать: «я такого-то, я такого-то», чтоб не произвесть разделения в сердце и не породить партий, не разбить всего общества на части, как раздирают на клочки одежду. Когда одежду раздирают на части, и части никуда негожи, и одежда пропала. То же будет и у вас. И части, на какие разделитесь, не представят ничего здравого, и целое уничтожится. Так святой Златоуст и Феофилакт.

Да будете же утверждени в томже разумении и в тойже мысли.– Утверждени – κατηρτισμενοι. Слово это означает слаживание одной части с другою, чтоб изо всех их, вместе слаженных, составилось одно крепкое и прочное целое. Им наводит Апостол на сравнение, что как, например, столяр, слаживая часть с частию, достигает того, что получается нужная и надежная вещь – стол, или еще что; так будьте слажены во всем и вы. Святой Златоуст говорит: «после слов: да тожде глаголете вси, не подумайте, говорит Апостол, что я разумею согласие только в словах; нет, я желаю согласия и в мыслях. А так как можно иметь и одинаковые мысли, но не о всех предметах, то присовокупляет: да будете же утверждени (κατηρτισμενοι – слажены во всем). Ибо кто согласен в одном, но не согласен в другом, тот еще не утвержден (не слажен), не достиг совершенного единомыслия».

Различие в словах: в томже разумении – νοι и в той же мысли γνωμη, блаженный Феодорит объясняет так: «Не за разность догматов укоряет их, но за споры и соперничество о предстоятелях: смысл проповеди, говорит Апостол, один (сие и выражает словами: в томже разумении), но расположение уже не одно (сие и означает словами: в тойже мысли). Посему умоляет их, одно содержа в мысли и одинаково разумея, не делать раздора и не препираться напрасно о настоятелях». Святой Златоуст определеннее сказывает, что есть – γνωμη. «Бывает и то, что при согласии в мыслях еще нет согласия в духе, например, когда мы, имея одну и ту же веру, не соединены между собою любовию. В этом случае мы согласны в мыслях, ибо думаем одинаково; но еще несогласны по духу – γνωμη. То же было и в Коринфе, где один держал сторону того, а другой другого. Посему Павел и говорит, что надобно быть утвержденными (слаженными) в томже разумении и в тойже мысли. Ибо распри у них происходили не от различия в вере, но от несогласия в духе, по человеческому тщеславию».

Таким образом, можем положить, что в томже разумении означает – в единомыслии; а в тойже мысли – в единодушии: да будет у вас один ум и одна душа, одно сердце; то же что: тщитесь блюсти единение духа в союзе мира (Еф 4:3). Этим очень определительно выясняется, в чем был разлад. В одном легкомысленном любопрении: этот учитель лучше; нет, вот этот.

Возвестися бо ми о вас , братие моя, посланным от Хлоиса (от домашних Хлои), яко рвения в вас суть.

Возвестися ми. «Как обвиняемый без свидетелей может остаться упорным до бесстыдства, то, дабы они не могли отвергать сказанного, приводит свидетелей. Не вдруг сказал это, но наперед изложил обличение, потому что верил возвестившим; ибо если б не верил, то не стал бы и обличать, а поверить слепо Павел не мог. Таким образом, он не вдруг сказал: возвестися ми, дабы не показалось, что он обвиняет их только по словам возвестивших, и не умолчал об этом, дабы не показалось, что он говорит только сам от себя» (святой Златоуст).

Братие моя. «Здесь опять называет их братьями. Хотя грех их был явный, но ничто еще не препятствовало называть их братьями» (святой Златоуст). Если споры их не касались догматов, а представляли только увлечение легкомыслием, то причины к разделению с ними и другому никому не было, тем паче Апостолу, который надеялся уврачевать недуг обличением их неразумия.

Посланным от Хлоиса (от домашних Хлои),– υπο των Χλοης – от Хлоиных. Хлоя, надо полагать, была известная в Коринфе особа, из верующих. Если предположить, что она занималась торговлею, а Ефес, где тогда был святой Павел, находился в сем отношении в прямых сношениях с Коринфом, то само собою видно, как домашние Хлои по делам торговли могли быть в Ефесе и сообщить святому Павлу о всем, что происходило в Коринфе. «Заметь мудрость святого Павла! Он не указал на отдельное лицо, но на целый дом, дабы они не восстали на возвестившего. Так он и его сокрыл, и вину их прямо открыл. Он знал, чтó полезно для одних, и что нужно для других» (Святой Златоуст).

Яко рвения в вас суть. Рвения – εριδες, задорные споры, с желанием переспорить и поставить на своем. Вся вина их, выходит, состояла в спорливости, раздражающей и нарушающей братский союз любви. Чтобы они уклонялись в какое-либо заблуждение, не видно. Святой Златоуст уже заметил, что они в предметах веры были единомудренны. О чем же споры?

Глаголю же се, яко кийждо вас глаголет: аз убо есмь Павлов, аз же Аполлосов, аз же Кифин, аз же Христов.

Глаголю же се: говорю к примеру. Дело у вас похоже на то, как бы один из вас говорил: я Павлов, Павла люблю, ему следую, его предпочитаю всем, его сторону держу, за него стою горою, за него умереть, пожалуй, готов. Другой таким же имел бы для себя Аполлоса, третий – Петра, четвертый – Самого Христа. Кийждо, не из членов Церкви, а из увлекшихся в это движение. Наибольшая часть оставалась спокойною, тело Церкви не колебалось. Чтоб с этим вместе были соединяемы какие-либо ложные мнения, это и не видно, и в догадку не должно входить. Если б под каждым титлом скрывалось какое заблуждение, святой Павел выставил бы каждое и обличил, а он потом обличает только мудрость человеческую вообще и объясняет значение учителей в распространении веры христианской. Это значит, что коринфяне упражняли свою мудрость лишь в том, чтобы выставлять с искусством отличные стороны того или другого лица, под знамя которого они себя ставили. В этом они показывали свою мудрость и хвастались ею. Как в язычестве мудрецы занимались пустяками, так и, в христианство вступивши, люди ученые вздумали заниматься предметами, в деле спасения важности не имеющими. Им и довольно было сказать: не дети ли вы? (–3, 1–3), как и сказал святой Павел по обличении ничтожества мудрости человеческой. Несмотря однако ж на то, что под означенными титлами не скрывались заблуждения, самое распределение себя под такие будто знамена не могло быть одобрено; так как оно обличало непонимание дела спасения о Христе Иисусе и отношения к Нему верующих. И это было терпимо всеми! Никто не видел, сколько это нелепо! Им и говорит святой Павел: ну, замудрились вы! И обличивши потом слепоту мудрости человеческой и указавши, чтó суть учители в деле христианства, наводит: так видите, Павел ли, Аполлос ли, Кифа ли – все ваши, для вас, а вы все Христовы, Христос же Божий (3, 22–23). Христа не должно ставить ни с кем наравне.

Таким образом, не настоит никакой необходимости допытываться, кто такие были Павловы, кто Аполлосовы, кто Кифины, кто Христовы, определять их образ мыслей и сочинять школы. Дело не заходило так далеко. Коринфяне распределяли только себя, как бы под знамена, под какие-то у них знаменитости, и каждая партия защищала свой выбор. В этом и споры их состояли. Это совершенно сходно с тем, что потом было в Константинополе, как замечено уже, относительно великих святителей. Надобно предположить, что в число верующих поступило немало ученых и они-то все это там и намутили. В каждой части были и коноводы. Коноводы эти были ближайшие руководители каждой части. Святой Златоуст и другие наши толковники полагают, что святой Павел их-то собственно и имел в мысли, но не поименовал, чтоб не ожесточить их. Между тем цель достигалась и таким образом речи. Ибо если нельзя ставить себя под знамя Апостолов, тем более нелепо ставить себя под знамя тех, которые несравненно ниже их.

Еда разделися Христос? Еда Павел распятся по вас, или во имя Павлово крестистеся?

Одних этих вопросов достаточно было, чтобы разорить паутинные сплетения коринфских мудрецов: «Апостол не доказывает, а только предлагает вопрос, в знак очевидной нелепости заключающейся в нем мысли» (Святой Златоуст). Еда разделися Христос? Христос есть единый глава Церкви; и Церковь есть едино тело под главою Христом. Как же вы наделали себе столько глав? Как при этом и тело Церкви пребудет едино, будучи поставлено под разные главы? «Значит вы разделили Христа и расторгли тело Его» (Святой Златоуст). Святой Златоуст прибавляет затем: «некоторые находят здесь и такую мысль: разве Христос расторг и разделил Церковь между людьми, и одну часть взял Себе, а другую отдал им?»

Апостол, сказавши этим, что мы все соединены под единым Христом Господом и потому нелепо избирать себе в головы человека, хочет сказать теперь, что и все блага духовные мы имеем непосредственно от Него. И потому нелепо прилепляться так к людям и как бы чаять от них всего. Он умер за нас, и мы, чрез святое крещение вступая в общение смерти Его, приемлем отпущение грехов и ветхую жизнь переменяем на новую благодатную. В этот собственно момент мы становимся и христианами. Сказать бы только: как же все это вы перезабыли? Но святой Павел сильнее и впечатлительнее выражает все это вопросами: еда Павел распятся по вас? Или во имя Павлово крестистеся? Блаженный Феодорит мысль Апостола здесь сокрытую так изображает: «Не Он ли один за всех вас приял смерть? Не в Его ли имя прияли вы благодать крещения? Человеческих ли имен призывание даровало вам оставление грехов?» Но контраст в слове Апостола поразителен. Он должен был заставить встрепенуться всех противностию толков их первым основам веры во Христа Господа. Они не могли после сего не сказать себе: как эта простая мысль не пришла нам в голову при наших пустых спорах. Теперь ясно как день, как неосновательно наше смышление. Вразумление, отсюда исходящее должно было быть полное. Святой Павел и не продолжал более говорить о сем. «Ясно доказано, что честь, какую воздавали коринфяне своим учителям, никому не может принадлежать кроме Господа» (Святой Златоуст).

Благодарю Бога, яко ни единаго от вас крестих, точию Криспа и Гаиа.

Благодарит Бога, что не крестил, не потому, чтобы совершать крещение не считал делом важным или бы унижал силу крещения, но потому, что чрез это избавился от невинного даже подаяния повода к разделению или усилению толков, кои разделяли там верующих. Надо положить, что в числе причин, почему кто избирал себе кого в головы предпочтительно пред другими, было и то, что крещен им. Если и при том, что Апостол никого почти не крестил, составилась часть, считавшая его своим главою, что было бы, если б он всех, им обращенных, крестил. Он и благодарит Бога, что не крестил, и чрез то не подал никому повода отклоняться вниманием от Христа Господа. Он всех к Господу приводил и радовался, когда кто подобно ему мог говорить: живу не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал 2:20). Видя, что крещенные ближе к себе ставили крестивших, чем Господа, во имя Коего крещены, благодарит Бога,что никакого участия не имеет в этом неугодном Господу направлении умов. Если б было так, говорит как бы он, тогда моей скорби и болезням сердца моего не было бы конца, что хотя без вины, но был причиною того, что иной ближе бы имел во внимании его, нежели Господа. Языком Апостола движет его безмерная любовь к Господу. Этим он и всем дает такой урок: «Не говори мне, кто тебя крестил, но во чье имя? Важно не то, кто крестил, но кто призывается в крещении ибо Этот отпускает грехи. Крещение важно, но эту важность сообщает ему не крещающий, а Призываемый в крещении. Совершение крещения ничего не значит относительно труда человеческого; но само по себе столь важно, что без него невозможно получить Царствия Небесного. Но такова сила его не от того, кто крестит, а во имя Кого крещение совершается» (святой Златоуст).

Да не кто речет, яко в мое имя крестих.

Еще большую предполагает беду. Если, говорит, когда я никого почти не крестил, вы составили партию под моим именем, то, если б крестил всех, пожалуй иной провозгласил бы, что я в свое имя крестил, и из вас, под мое имя себя собравших, образовалась бы новая часть считающих себя крещенными в мое имя. Я, говорит, считаю и это возможным, и «опасаюсь, чтобы болезнь не достигла до такой степени» (святой Златоуст). Ибо после тех пустых толков, которые вас разделили, от вас всего можно ожидать. Крестить в свое имя значит поставить себя богом спасителем для кого-либо. От эллинов этого очень можно было ожидать. В одном месте святого Павла сочли было уже богом в образе человека, и ему стоило труда уверить их, что он простой человек. Почему не ожидать подобного чего и от коринфян, когда они обнаружили уже немалое легкомыслие? Святой Павел и говорит: Слава Богу, что я никого не крестил. Ведь вот еще что могло случиться!

Крестих же и Стефанинов дом; прочее не вем, аще кого иного крестих.

Поименно перечислил Апостол всех крещенных им. Крисп, начальник синагоги, первый уверовал в Господа со всем домом своим; по его примеру и другие многие веровали и крестились, как только святой Павел, оставя иудеев, стал учить в доме Иуста (Деян 18:8). В Постановлениях апостольских говорится, что этот Крисп был поставлен епископом египетским (кн. 7, гл. 46). Гаий, у которого святой Павел останавливался, когда после сего послания прибыл в Коринф. Из его дома писал Апостол послание к Римлянам и привет им от него передал: целует вы Гаие странноприимец мой и всея Церкви (Рим 16:23). «Странноприимец всей Церкви» дает мысль, что все верующие, из какой бы страны ни были, прибывая в Коринф, находили себе приют в его доме. Святой Димитрий Ростовский полагает, что он был потом епископом в Ефесе. О доме Стефанинове пишет святой Павел в конце сего послания, что это был начаток Ахаии, то есть, лица сего дома первые из ахайцев посвятили себя на служение святым, чтобы споспешествовать Евангелию и трудиться вместе с трудящимися в сем деле. Сам Стефан был вместе с Фортунатом и Ахаиком прислан теперь к святому Павлу с письмом от коринфян, на которое он отвечает ниже (16, 15—17). Вот и все, говорит, мною крещенные. Крестил ли я еще кого, не знаю. Оборот речи означает совершенное отрицание. Он выражает: никого другого не крестил. Не имел я заботы о том, чтобы крестить. «Не старался снискивать себе честь от народа таким делом» (святой Златоуст). Это исполняли помощники мои, и даже первые обращенные и крещенные. Несомненно, что из коринфян не все увлекались толпами суемудрых, и указанные Апостолом лица, им крещенные, не принадлежали к кругу их. Указывая на них, он как бы говорит: ведь, вот эти, мною крещенные, не считают же меня своим главою; чего ради вы, прочие, впали в такой недуг ума и в нем остаетесь? Образумьтесь; идите по следам этих. Что такая мысль уместна – показывают слова Апостола в конце послания о Стефанинове доме: и вы повинуйтеся таковым (16, 16). И к благодарению эта мысль прямее подходит: слава Богу, что никого почти не крестил; и кого крестил, те здравы, и не только здравы, но и послужат к образумлению других.

Не посла бо мене Христос крестити, но благовестити, не в премудрости слова, да не испразднится крест Христов.

Этот текст стоит на переходе от прежней к настоящей речи. Сначала представляет Апостол причину, почему не крестил многих. Не послан, говорит, на это. Апостолам говорил Господь: шедше научите, крестяще (Мф 28:19). Следовательно, они должны были совершать то и другое. О святом же Апостоле Павле Анании сказал Господь: сосуд избран Ми есть сей, пронести имя Мое пред языки (Деян 9:15). Самому же Павлу: отверзи очи их, да обратятся от тмы в свет (Деян 26:18). Но как другие Апостолы могли поручать крещение другим, так святой Павел мог совершать крещение не сам. Святого Павла всегда сопровождали помощники, посвященные им на дело Божие. Чрез них и совершал он святое крещение, а сам преимущественно занимался проповедию; когда же нужно было, совершал его и сам. Он это и хотел сказать: мое главное дело просвещать верою, а уверовавших крестят у меня другие. Так святой Златоуст: «Благовестить гораздо труднее, требовало больших усилий и особенной твердости духа и заключало в себе все; потому оно и поручено было Павлу. Но почему он, не быв послан крестить, крестил? – Он делал это не из противления Пославшему, но от избытка усердия. Не сказал, что ему было это запрещено, но: я не был послан на это дело, а на гораздо важнейшее. Благовествование предоставлено было не многим, а крестить мог всякий, имеющий священство. Ибо человека, наставленного в вере и уверовавшего, крестить может и всякий другой, расположение приступающего и благодать Божия довершают все; а чтобы неверных наставить в вере, это требует великого труда, великой мудрости, и даже представляет опасности. Там уже все сделано, желающий принять таинство убежден в вере, и нисколько не трудно крестить уверовавшего, а здесь нужен великий труд, чтобы переменить расположение, исправить нрав, уничтожить заблуждение и насадить истину. Так и ныне мы поручаем это дело (крещение) простейшим из пресвитеров, а преподавание учения – благоразумнейшим, потому что здесь нужен труд и усилие. Посему и сам он говорит: прилежащии добре пресвитеры сугубыя чести да сподобляются, паче же труждающиися в слове и учении (1 Тим 5:17). Ибо как для обучения ратоборцев нужен учитель мужественный и искусный, а возлагать венец на победителя может и неискусный в борьбе, хотя венец и прославляет победителя, так и в крещении; хотя без него невозможно спастись, но не великое дело совершает тот, кто крестит, принимая расположенного и предуготованного к тому».

Не в премудрости слова, да не испразднится крест Христов. «Здесь переходит Апостол к обличению гордившихся внешнею мудростию и говорит против них с особенною силою» (святой Златоуст).

Премудрость слова означает слово, украшенное искусством красноречия и приправленное всевозможными соображениями ума. Я послан, говорит Апостол, благовестить без этих орудий человеческой мудрости, послан предлагать одну голую истину о кресте Христовом,– говорит: Бог воплотился, пострадал, умер на кресте и спас нас; веруйте сему и спасетесь. Так я всегда делал и делаю: не раскрашиваю слова, не обставляю крестной смерти патетическими картинами, не придумываю никаких соображений умственных о необходимости и пригодности такой смерти к делу нашего спасения; одну эту голую истину всюду благовествую: Бог умер на кресте и спас нас; веруйте – и спасетесь. На сердца и умы я предоставляю действовать самой сей истине, без всякого посредства человеческих пособий. Она и находит своих. Все одно, как если навесть магнит на частицы из разных металлов, магнит из всех их выберет и к себе притянет железные частицы; так, когда я простираю слово благовестия пред целым собранием людей, слово мое само находит своих, и те, кои суть от истины, сами к нему обращаются и прилепляются. То, что мое слово такое действие оказывает, надо приписать не моей речи, а самой истине, голой и бесприкрасной: Бог умер на кресте и спас нас. Если б я стал ее прикрашивать, то с нею было бы то же, что и с магнитом, когда его обернуть тем, что мешает ему действовать на железо. Оберни я слово крестное прикрасами слова и соображениями мудрости человеческой,– я преградил бы ему путь действовать на простые сердца. И этим упразднил бы силу его. Никого бы и не обратил. И это очень естественно. Разделим слушающих на две половины: на причастных мудрости человеческой и на непричастных ей. Для первых слово о кресте, как его ни раскрашивай, как его ни обставляй соображениями, никак не может быть вместительно. Трудиться для них над таким словом значит напрасно терять время и силы. Если есть возможность кому из них уверовать, то разве по предложению им голой истины о кресте. В прикрасах же и соображениях они всегда найдут множество возражений против сей истины, которые не дадут ей установиться в их уме и пройти до сердца, чтобы там положить начатки веры. Так для ученых прикраса и соображения – не помощь успеху слова крестного, а, напротив, преграда. Преграда они и для неученых, потому что для непривычного ума запутывают истину в хитросплетения речи и в мудрования, недоступные простецам; и потому еще, что ухищрения речи и изворотливость мыслей всегда наводят подозрение, истина ли предлагается. Если истина, говори прямо и просто: что хитрить? Таков закон сердец простых.

Таким образом, прикраса слова и запутание его соображениями испраздняли бы крест Христов. Святому Павлу и не велено было примешивать к своему благовестию этой мудрости слова. И он не делал этого.

Эта речь Апостола была очень вразумительна для тех, которые, слишком высоко ценя человеческую мудрость, нагородили столько толков в Коринфе. Он говорил как бы каждому из них: «Что ты гордишься тем, чего следовало бы стыдиться? Ибо если эта мудрость враждебна кресту и противна Евангелию, то следует не хвалиться, а стыдиться ее» (святой Златоуст).

И до сих пор одним из сильных доказательств истины Евангелия служит то, что оно победило мир бесхитростною простотою своею. Святой Златоуст хорошо изображает эту сторону дела: «Потому-то Апостолы и не были из мудрецов, не по недостатку дарований, но дабы проповедь не потерпела вреда. Мудрецы не содействовали проповеди, а вредили ей; немудрецы же утверждали ее. Проповедь одержала победу не человеческою мудростию, но благодатию Божиею. Итак, когда будут говорить, что Апостолы были люди простые, то мы прибавим, что они были и неученые, и некнижные, и бедные, и незнатные, и немудрые, и неизвестные. Не к бесчестию, а к славе Апостолов служит то, что они, будучи такими, явились славнее всей вселенной. Ибо эти простые, некнижные и неученые мудрых, сильных и державных, хвалившихся богатством, славою и всеми внешними, победили так, как будто это не были люди. Отсюда ясно, что велика сила креста и что все совершено не человеческою силою. Ибо такие дела не в природе вещей, а выше природы».

Слово бо крестное погибающим убо юродство есть, а спасаемым нам сила Божия есть.

Почему послан благовестить не в премудрости слова? – Потому что слово о кресте, само по себе, для спасаемых есть сила Божия. Следовательно, цель его достигается и без премудрости слова. А для погибающих оно юродство есть; и сколько ни раскрашивай его и ни обставляй соображениями, пользы не будет; погибающие все будут юродством его считать и гибнуть.

Слово крестное есть сие: Бог воплотившись умер на кресте и спас нас; веруй в Него и спасешься. Погибающие и спасаемые – как будто и определены – одни на пагубу, а другие на спасение; так что как ни бейся погибающий, погибнет, а спасаемый спасется, сколько ни уклоняйся по временам от пути спасительного. Наблюдение над людьми наводит на мысль, что точно есть будто что-то роковое в путях человеческих. Но вера удостоверяет, что жизнь человека – вся есть дело его свободного произволения, и если он погибает, сам себя губит, и если спасется, не против воли влеком бывает ко спасению. Образом жизни своей иной действительно доходит до того, что не может принять слова крестного; а иной тем же образом жизни доходит до того, что охотно принимает слово сие. Первый гибнет, второй спасается. Течение жизни со всеми соприкосновенностями ее хотя не в нашей воле, но нравственный строй всегда в нашей воле. Потому–то, что один не принимает крестного слова, по образу своих мыслей и сложившемуся нраву, и чрез то гибнет, сам виноват; и то, что другой никакого противления сему слову не встречает ни со стороны ума своего, ни со стороны нрава, потому охотно принимает его и спасается, тоже не имеет ничего, определяющего его к вере механически, помимо его произволения. Святой Апостол берет те и другие лица, какими они являлись пред лицом его проповеди. Говорит он слово в синагоге, в ареопаге или в частном доме: одни глумятся, другие предлагают вопросы, а третьи, в молчании скрыв слово в сердце, тайком приходят к Апостолу на дом и окончательно обращаются. Кто привлек последних? И кто оттолкнул первых? – Не знаем кто, можем сказать и прибавить: но не Бог оттолкнул первых, потому что Он хощет всем спастися и в разум истины прийти; не Он один влек и последних, ибо если б Он начал влечь всякого, то все были бы спасены. Так исповедуем. Хотя здесь есть нечто непостижимое, но то несомненно, что ничего нет противного благости Божией и правде. Апостол словом своим только утверждает факт, то, что он вынес из наблюдения над обращениями. Одно слово, и слушают его люди одного рода и одной местности, но одни веруют и спасаются, а другие не веруют и гибнут. Те у него спасаемые, а эти погибающие.

Слово крестное для погибающих есть безумие; ожидалось бы, что для спасаемых оно есть премудрость, а он говорит: для спасаемых сила Божия есть. Не желал ли Апостол, чтобы читающие дополнили опущенные будто противоположности, и к безумию прибавили немощь и бессилие, а к силе – мудрость? По крайней мере в дальнейшем раскрытии своей мысли он касается обеих противоположностей и к концу сводит, что Христос Распятый есть Божия сила и Божия премудрость. Или Апостол хотел выставить то, чем более отталкивается от креста гибнущий невер и чем более привлекается к нему спасающийся верующий. Первому крест кажется безумием, и он отвращается от него, а второму видится силою, и он прилепляется к нему.

Намерение у Апостола только то, чтоб сказать, что слово крестное само производит свое дело, где нужно, и в пособии со стороны мудрости человеческой не нуждается. Но нельзя не видеть, что он очень неблаговолительно смотрит на человеческую мудрость и под погибающими разумеет преимущественно знакомых с сею мудростию, ей следующих и ее одну считающих верною руководительницею. Во внешней жизни точно эта мудрость господствует, и безвредно; но кто с нею в этом же значении входит в область спасения, тот всегда портит дело. Образ спасения Бог определяет; его надо принять с покорностью, как он предлагается. Мудрость же наша, без ее покорения велению Божию, и в начале мешает принятию спасительной веры, и если, по покорном принятии веры, вмешивается потом, то всегда все перепутывает. Путь спасения решительно несовместим с человеческою мудростию. В слове крестном она ничего понять не может; а сие слово – начало и конец всего.

Святой Златоуст говорит: «Для страждущих смертельно бывает неприятна и здоровая пища, неприятны друзья и близкие, которых часто и не узнают они и даже тяготятся их присутствием. Так обыкновенно бывает и с страждущими душевно: они не знают, что нужно для спасения, и тяготятся теми, кто печется о них. Это происходит не от свойства самого дела, а от болезни. Как помешавшиеся в уме не терпят тех, кто заботится о них, и даже порицают их, так поступают и неверующие. Будем плакать о них, о том, что слово о кресте, которое есть премудрость и сила, для них есть безумие. Слово бо крестное, говорит Павел, погибающим юродство есть. Так как у язычников крест подвергался осмеянию, то они, вероятно, называли учение о нем противным своей мудрости и несогласным с своим учением; посему Павел, вразумляя их, говорит: не почитайте его странным и нелепым; это дело по свойству своему таково, что погибающие не могут постигнуть силы его, ибо они потеряли ум и впали в безумие. Потому они поносят и ненавидят спасительные врачевства. Что ты говоришь, человек? Бог сделался рабом, приняв для тебя зрак раба, был распят и воскрес; следовало бы поклониться Воскресшему и подивиться Его человеколюбию, как все то, чего не сделал для тебя ни отец, ни друг, ни сын, сделал Он для тебя, своего врага и оскорбителя; следовало бы удивляться Ему за это; а ты называешь безумием дело, исполненное такой мудрости! И неудивительно; ибо погибающим свойственно не познавать необходимого для спасения. Посему не смущайтесь; нет ничего странного и неожиданного в том, что над предметами великими смеются безумные. Таких людей невозможно убедить человеческою мудростию; и если станешь убеждать их таким образом, то сделаешь противное: ибо для того, что превышается разум, нужна одна вера. Подлинно, если мы посредством суждений разума захотим объяснять (мудрым о себе), как Бог сделался человеком, вселившись во чрево Девы, и не признаем этого предметом веры, то они будут только смеяться. Желающие постигнуть это посредством разума, они-то и суть погибающие».

Писано бо есть: погублю премудрость премудрых, и разум разумных отвергу.

Написано это у Исаии Пророка (29, 14). Там, как полагают, слова сии сказаны в обличение тогдашних мудрых людей, которые царю Езекии, находившемуся в тесных обстоятельствах, предлагали советы, казавшиеся им мудрыми и очень пригожими к делу. Бог же, чрез Исаию Пророка, объявляет, что будет то, что у Него положено в Его Божественном совете. Совет же сей есть книга запечатанная, которой никто прочитать не может; тут и грамотный, как неграмотный. Никому не догадаться, что Я сделаю, и когда сделаю, никакая мудрость не разберет, почему так сделано… Погублю премудрость премудрых и разум разумных сокрыю. Мудрость посрамлена будет тем, и разум скроется, уничижится, как бы спрячется. Мудрость посрамится, потому что все ее способы ни к чему негожими окажутся, и разум скроется, потому что не разберет ничего в том, как что Мною сделано. Таковы вообще промыслительные суды Божии, неоднократно оправданные в истории израильтян. Святой Павел и приводит это место не как пророчество, а как закон промыслительных действий Божиих. Он как бы говорит: что так Господу угодно было сделать, сему дивиться нечего; таков закон Божия Промысла, что поворотов в судьбах Его никто постигнуть не может. Никто постигнуть не может и того, почему Он устроил спасение наше крестом, и проповедь о нем повелел вести не в мудрости слова. Нечего следовательно сюда и втесняться с своею мудростию, и тем, что она тут ничего понять не может, оправдывать свое неверие и предлагаемый Богом образ спасения почитать безумием. По всей истории так было, что устрояемое Богом казалось мудрецам–людям несообразным с ходом дел и не ведущим к цели, на деле же оно оказывалось самым целесообразным и тем посрамляло мудрость человеческую. Вот и слово крестное! Смотрят на него мудрецы и говорят: какое это средство спасения? Как этим можно спасать и спасаться? А на деле оказывается, что оно-то и есть самое действенное средство ко спасению, и которые принимают его с верою, спасаются, живо ощущая его спасительную силу. Погубил Господь им премудрость премудрых и разум разумных отверг,– оттолкнул, так что ему осталось только бежать и скрыться.

Где премудр? где книжник? где совопросник века сего? Не обуи ли Бог премудрость века сего?

Что я говорю правду, продолжим речь Апостола, вот вам доказательство: се крест, слово о коем спасает верующих. Спасительности его отвергать нельзя, ибо опыты сего у всех пред глазами: слышат слово крестное, веруют, принимают крещение и являются новою тварию; новыми себя они ощущают, новыми видят их другие. Другой у них ум, другие чувства, другие дела. Те, которые за час были то же, что все, по выходе из купели стали совсем иные. Там они приобщились силе крестной. Итак, не спасительна ли сила креста? Но объясните нам ее! Где вы, премудрые? Где книжники? Где совопросники века сего? Придите, углубитесь вашею мудростию в дивное дело сие и растолкуйте нам, отчего так, что поверь только, что Бог, воплотившись, умер на кресте для спасения нашего, и крестись,– и вдруг сделаешься совсем другой! Вот вам целые общества этих обновленных дивным образом людей! И никто ни слова. И вот дело, которым Бог показал, что вся мудрость века сего есть безумие, обуи – обезумил ее. А что они называют слово крестное, проповедь о Распятом и веру в Него безумием, то тем еще более обличают свое безумие: ибо не безумно ли называть дело безумным, когда оно пред очами всех оправдывает свою мудрость?

«Сказав: писано есть: погублю премудрость премудрых, он присовокупляет доказательство на это от дел и говорит: где премудр, где книжник? » (святой Златоуст) – Всех их препобедила проповедь крестная. Называет же премудрым украшающегося эллинским велеречием, книжником – иудейского учителя, величающегося ведением закона, а совопросником – иудея и эллина, долго упражнявшегося в искусстве словопрения (Феодорит). Апостол хотел сказать: какого бы ранга ни был человек, хвалящийся мудростию человеческою, всех их посрамил крест; чрез него Бог мудрость их обуи, то есть «показал, что она безумна и к делу веры не гожа. Так как люди высоко думали о ней, то Он прямо обличил ее. Что это за мудрость, если она не может не только найти, даже понять, где главное благо наше? Он обличил ее безумие, потому что она наперед обличила в этом сама себя» (святой Златоуст).

Понеже бо в премудрости Божией не разуме мир премудростию Бога, благоизволил Бог буйством проповеди спасти верующих.

«Приводит причину, почему так было сделано» (святой Златоуст); то есть почему благоугодно было Богу таким способом устроить наше спасение, что он мудрости человеческой кажется буйством. Спасал, говорит, Бог мудростию, не поняли: Он и благоизволил теперь спасать буйством проповеди, то есть словом о кресте или Боге Распеншемся, которое мудрости нашей кажется безумием.– Какою премудростию не уразумел мир, то есть люди, Бога? – Тою, которую Он вложил в нас, разумом, способным различать добро от зла, познавать Бога и воздавать Ему достодолжное поклонение. В какой премудрости не разумел? – В премудром устроении мира, где Бог такие осязательные отпечатлел следы Свои, что непознание Его в творении неизвинительно. Апостол говорит здесь о естественном богопознании и богопочтении; но не в том смысле, чтобы они были достаточны ко спасению, когда бы явились в совершенстве, а в таком: вы, ратующие за разумность и мудрость человеческую так высоко ставящие, что не хотите ничего принять, чтó ей кажется непонятным, хотя за истину того ручается Бог, устрояющий и открывающий то, скажите, сделали ль вы своею разумностию, чтó могли сделать и должны были сделать? Пред вами открыл Бог великую Свою книгу – премудро устроенный мир. Свидетельство здесь о Боге так очевидно, что Его как бы осязать можно. Что же, вы уразумели в сей премудрости Божией Бога? – Нет. Если же не уразумели, то чтó еще требуете разумного? Всякое право на то потеряли вы тем, что не умели пользоваться разумностию. Если не умели, сознайтесь в том и смиренно покоритесь Божию изволению спасать нас буйством проповеди. Но предоставим речь святому Златоусту.

«Понеже в премудрости Божией не разуме мир премудростию Бога, то явился крест. Что значит в премудрости Божией? – В творениях, посредством которых Он благоволил открываться, Он устроил все так, чтобы человек, переходя от предметов видимых к Творцу, удивлялся Ему. Велико небо и необъятна земля; подивись же Творцу их, ибо это великое небо не только Им сотворено, но и сотворено легко, и эта необъятная земля произведена Им, как ничто. Посему о первом сказано: дела руку Твоею суть небеса (Пс 101:26); а о земле: сотвори землю, аки ничтоже (Ис. 40, 23). Так как мир не хотел познать Бога посредством этой премудрости, то Он научил мнимым буйством проповеди, не чрез суждения (соображения ума), а чрез веру. Где премудрость Божия, там нет нужды в человеческой. Ибо сказать, что Существо, сотворившее столь прекрасный и столь великий мир, есть Бог, имеющий беспредельную и неизреченную силу, это было делом суждений (соображений) человеческой мудрости и значило постигать Его посредством них; но теперь нужны не суждения, а одна вера. Дабы принять и убедиться, что Распятый и Погребенный воскрес и седит горé, для этого нужны не суждения, но вера. Апостолы шли не с мудростию, но с верою, и явились мудрее и выше внешних мудрецов, и тем более, чем принятие предметов Божественных верою выше рассуждений, ибо это превышает человеческий разум. Как же Он погубил премудрость? – Открывшись нам чрез Павла и подобных мужей и показав, что она бесполезна. Ибо к принятию Евангельской проповеди ни мудрость нисколько не помогает мудрому, ни невежество нисколько не препятствует неученому; и даже к удивлению надобно сказать, невежество гораздо скорее и легче может принять ее, нежели мудрость. Пастух и земледелец, не увлекаясь суждениями и предавая себя Господу, скорее примут ее. Так Он погубил премудрость! Так как она сама прежде посрамила себя, то и стала затем ни к чему негодною. Ибо когда она должна была показать себя и познавать Господа из дел Его, она не хотела; а теперь хотя бы и хотела содействовать этому, не может, потому что теперь не таково положение дел, есть путь к богопочтению гораздо лучше ее. Теперь нужна простая вера, ее везде надобно искать и предпочитать внешней мудрости. Ибо если эта мудрость не открыла ничего тогда, когда можно было исследовать посредством суждений, то какого успеха ожидать от нее теперь, когда предстоят предметы высшие, когда нужна одна вера, а не искусство суждений. Так Бог показал ее безумие, благоизволил же спасти буйством проповеди, впрочем буйством не действительным, но кажущимся».

Только выразился так Апостол: буйством проповеди; мысль же его та, что Бог спасает верующих посредством высочайшей премудрости, такой мудрости, пред которою самый великий ум безумеет, ничего не постигая в ней. Как великий свет мы называем ослепительным светом, так высочайшая премудрость есть обуявающая ум премудрость. Этой-то премудрости проповедию благоизволил Бог спасать теперь верующих. Ибо когда ум обуявается сею премудростию, то принимать ее уже нечем, кроме веры.

Понеже и Иудее знамения просят, и Еллини премудрости ищут

Объясняет святой Павел, что проповедь, какую он и другие Апостолы ведут по Божию повелению, точно есть буйство, и что, однако ж несмотря на это, она спасает. Он говорит как бы: что точно Бог устрояет спасение всех буйством проповеди, на это не нужны умственные доказательства, а смотрите на то, что делается воочию всех и увидите, что так есть. Бог нас избрал и послал проповедать спасение и иудеям и еллинам. Что же именно проповедать? – Веруйте во Христа Распятого и спасетесь. Мы так и делаем: куда ни придем, и иудеям, и эллинам говорим: веруйте во Христа Распятого, и спасетесь. Смотря на нас, не должен ли всякий сказать: не безумие ли вести такую проповедь? Какого успеха можете вы ожидать от такой проповеди? Вы говорите: веруйте в Распятаго, и спасетесь. Но для иудея это соблазн, а для эллина – безумие. Кто вас станет слушать и веровать? Иудею дай знамение, эллину представь какую-нибудь мудрую систему философскую и предложи ее в привлекательной форме, тогда может быть они откроют ухо для вашей проповеди, а так, как вы делаете,– это настоящее буйство: ибо это значит хотеть достигнуть цели средствами, не только не ведущими к цели, а, напротив отдаляющими от нее.– Так и смотрели на сию проповедь погибающие. Апостол приводит здесь свидетельство опыта.

Иудее знамения просят. Но ведь и были знамения, и от Христа Спасителя и от Апостолов. Что же хочет сказать сим Апостол? – Или то, что они все просят знамений и чудес,– просят все больше и больше знамений, не удовлетворяясь теми, какие видят. Сколько знамений явил Господь?! И однако ж они, видев многие из них, подходят к Нему и говорят: Учитель, хотим от Тебя знамения видети. Хотят они знамений, но когда их дадут, не хотят, чтобы на основании этого заставляли их изменить свои надежды и убеждения, а без этого обойтись нельзя: вот они и начинают криво толковать виденное знамение и желать другого. Так без конца.

Или то разумел Апостол: знамения просят, а мы не можем их давать, когда ни захотим. Это дело Божие. Когда угодно Богу, тогда Он творит чрез нас знамение, а когда не угодно, не творит. А проповедь все-таки мы должны предлагать и предлагаем.

Или та мысль у него,– что иудеи ждут какого-либо разительного знамения, в роде того, как сделал Моисей, избавивши израильтян от Египта и проведши их сквозь море, в коем погряз Фараон с воинством. Тогда по всем народам огласилось это чудо. И теперь бы так. Если бы Господь явился в светлости Божия величия и поразил все народы, а Израиля возвеличил, то больше этого знамения для иудея не нужно бы.

Христос Господь, живя среди иудеев, оставил по Себе благоговейную память и Своим нравственным характером, и учением, и знамениями. Память об этом много могла бы содействовать проповеди. Но крестная смерть все расстроила. Ибо в глазах иудея смерть на кресте есть некая кара небесная. Между тем проповедь говорила им: веруй в Распятого, и спасешься. Мысль о распятии соблазняла их, и они отвращали слух от сей проповеди.

Еллини премудрости ищут. Желают, чтобы им предложено было какое-либо мудрое учение и притом речью, прекрасною по форме, а им предлагают сказание об одном событии, самом неприятном — распятии человека, и говорят: веруй, и спасешься. Чего можно ожидать от них каждому проповеднику, кроме: что хощет суесловивый сей глаголати? (Деян 17:18). Учение о спасении крестною смертию Бога воплощеннаго, как она раскрыта потом Апостолами, представляет возвышеннейшую и стройнейшую метафизическую систему, начинающуюся в предвечности, обнимающую все временное и кончающуюся в бесконечной вечности. Но учение в таком объеме предлагалось не вначале, не новичкам, а уже преуспевшим в христианстве, как ниже и пишет святой Павел (2, 6 и далее). Вначале же проповедь всегда была проста: Бог, воплотившись, умер на кресте; веруй, и спасешься. Эллину эта проповедь не могла не казаться безумием. Какой Бог, когда распят? Если распят, значит Себя не мог спасти: как же может Он спасать других,– и еще всех, всю вселенную? Это ни с чем не сообразно (святой Златоуст). Смотря же так на проповедь, как мог он веровать?

Таким образом, очевидно, что Бог устроил во спасение проповедь, которая для всех должны была представляться буйством. Буйством она казалась и однако же спасала, и тем доказывала, что в ней сокрыта высочайшая премудрость и Божественная сила.

мы же проповедуем Христа распята, Иудеем убо соблазн, Еллином же безумие.

См. Толкование на 1 Кор 1:22

Самим же званным, Иудеем же и Еллином Христа, Божию силу и Божию премудрость.

Каким образом делалось, что иные души, несмотря на этот кажущийся соблазн и это видимое безумие, проникали сквозь этот невзрачный покров и узревали в существе проповеди спасительную силу и премудрость, это тайна Божия. Святой Павел и не объясняет этого, а только свидетельствует, что так было. Так было это с душами, которые выше он назвал спасаемыми, а здесь наименовал званными. То и другое указывает на Божие избрание, и хотя, конечно, не без участия произволения человеческого, так однако ж, что мудрость человеческая никакого в этом участия не имела.

И вот этим-то блаженным душам, из иудеев и эллинов, проповедь, бывшая для других соблазном и безумием, представляла Божественную силу и Божественную премудрость. В таком смысле принявши ее, они веровали и спасались. Заподлинно они удостоверялись в сей силе и премудрости, когда в крещении спогребались Распятому Господу, и вкушали спасительность креста. Но все, что здесь получалось, преображалось в вере; и потому получалось, что уверовано было.

«Одно и то же – и премудрость и буйство, и сила и немощь; буйство и немощь неверующим, премудрость же и сила верующим. Ибо и солнце – видящим свет, а слепотствующим – тьма. Но не оно приносит тьму, а болезнь задерживает светлость луча. Так и гной неверия возбраняет свету боговедения озарить душу» (Феодорит).

Святой Златоуст говорит: «Великая сила заключается в этих словах Апостола! Он хочет показать, как Бог победил тем, что по видимому не обещало победы, и как проповедь не есть дело человеческое. Слова его означают следующее: когда мы говорим иудеям: веруйте, то они возражают: воскресите мертвых, исцелите беснующихся, покажите нам знамения. Что же вместо этого говорим мы? – Говорим, что Проповедуемый нами распят и умер. Это по-видимому не только не может привлечь противляющихся, но может отогнать и непротивляющихся; однако же не отгоняет, а привлекает, удерживает и покоряет. Язычники с своей стороны требуют от нас красноречия и искусства в суждениях; а мы и им проповедуем крест. Иудеям это кажется бессилием, а эллинам безумием. Если же мы предлагаем им не только не то, чего они требуют, но и противное тому, ибо крест по суждению разума представляется не только не знамением, но чем-то противным знамению, не только не знаком силы, но знаком бессилия, не только не выражением мудрости, но доказательством безумия,– если требующие знамений и мудрости не только не получают требуемого, но еще слышат от нас противное тому, чего требуют, и однако ж этим противным убеждаются, то не есть ли это дело неизреченной силы Проповедуемого? Апостолы победили не только не знамениями, но тем, что по видимому противно знамениям. Так Христос поступил с слепым: желая даровать ему исцеление, Он уничтожил слепоту тем, что производит слепоту, положи брение (Ин 9:15). Как слепого Он исцелил брением, так вселенную привлек к Себе крестом, тем, что по видимому увеличивало соблазн, а не уничтожило его. Так сделал Он и при сотворении, устрояя противное противным: оградил море песком, обуздав сильное слабым. Чрез Пророков творил, что железо всплывало из воды посредством малого дерева (4 Цар 6:6). Так и вселенную Он восстановил посредством креста. Таким образом, убеждать противным есть знак великой силы и премудрости. Крест по видимому производит соблазн, и однако он не только не соблазняет, но и привлекает. Все это представляя и удивляясь, Павел говорит:

Зане буее Божие, премудрее человек есть; и немощное Божие, крепчае человек есть.

То есть что Бог учреждает и вводит в жизнь, то, хотя нашей мудрости кажется буиим и немощным, на деле премудрее есть всего мудрого, что могут придумать люди, и сильнее всего, что могут сделать люди. «Апостол буиим и немощным Божиим, по мнению несмысленных, называет тайну креста и доказывает, что она превозмогла и мудрых, и сильных» (Феодорит). Казалось мудрости человеческой, что крест – свидетельство немощи, и веровать в него неразумие; а на деле совсем другое было: верующие в него исполнялись силою и премудростию. «Говоря о буйстве и немощи креста, Апостол разумеет не то, чтобы он был действительно таков, но кажется таким; ибо он говорит применительно к мнению противников. Чего не могли сделать философы посредством рассуждений, то сделано кажущимся безумием. Кто же мудрее? Тот ли, кто убеждает многих, или тот, кто не убеждает никого? Платон сколько старался доказать, что душа бессмертна, но не сказал ничего ясного и не убедил никого! Напротив, крест чрез неученых убедил и обратил целую вселенную, убедил не в предметах маловажных, но в учении о Боге, истинном благочестии, Евангельской жизни и будущем суде; он сделал любомудрыми всех, и земледельцев, и неученых. Так буее Божие премудрее и немощное Божие крепчае человек есть. Чем крепчае? – Тем, что оно распространилось по всей вселенной, покорило всех своей власти и, тогда как бесчисленное множество людей усиливалось истребить имя Распятаго, сделало противное. Это имя прославлялось и возрастало более и более, а они погибали и исчезали: живые, восставая против Преданнаго смерти, не могли сделать ничего. Что благодатию Божиею совершили мытари и рыбари, того и философы, и риторы, и властелины, и вообще вся вселенная, при бесчисленных усилиях, не могли даже и представить. Чего не сделал крест? Он ввел учение о бессмертии души, о воскресении тел, о презрении настоящих благ и надежде благ будущих; он сделал людей ангелами; им все и везде стали любомудрыми и способными ко всякой добродетели» (святой Златоуст).

Видите бо звание ваше, братие: яко не мнози премудри по плоти, не мнози силни, не мнози благородни.

Одно к одному идет. Как Богу угодно было устроить спасение крестом, на вид немощным, бесславным и ничего мудрого не представляющим, то на проповедь о нем из мудрых, славных и сильных мира никто почти и не идет, а идут большею частию немудрые, несильные и незнатные. Осмотрите всех братий верующих, и удостоверитесь, что так есть. Но это ни креста не унижает, ни вас. Ибо так быть делу Бог благоволил. Он позвал вас. Это звание и избрание – честь ваша, высшая всех слав земных. Честь же креста в том, что уверовав, вы не остаетесь, как были, но преобразуетесь в духе, и получаете такие преимущества, пред которыми все преимущества мира ничто. Словом: звание означает званных всех.

«Яко не мнози. Не сказал: ни одного нет премудрого, ни одного сильного, ни одного благородного; потому что и из них были уверовавшие, но говорит: не мнози, потому что большее число уверовавших было из людей бедных» (Феодорит). Видным по плоти мешала веровать гордость, а невидным, смиренным, не мешали веровать ни неразвитость ума, ни грубость нравов. Смиренная вера их силою креста облекала дух их высокими совершенствами. Святой Златоуст пишет на сие: «Не только учители неученые, но и ученики избраны такие же: яко не мнози, говорит, мудри по плоти. Так открывается большая сила и большая премудрость, когда убеждаются многие и притом немудрые. Ибо самое трудное дело убедить невежду, особенно когда внушаются предметы важные и великие. И однако их убедили, чему свидетелями представляет их же самих: видите бо звание ваше, братие, то есть посмотрите, помыслите. Что значит: по плоти? – По видимости, по-житейски, по внешнему учению. Дабы не подумали, что он противоречит себе (ибо он убедил и проконсула и ареопагита, и Аполлоса, и другие мудрые, как мы знаем, принимали проповедь), не говорит: никто из мудрых, но: не мнози мудри. Ибо он не исключительно призывал невежд, а мудрых отвергал, но принимал и последних, а гораздо больше первых. Почему же? – Потому что мудрый по плоти исполнен великого неразумия, и особенно он бывает неразумным тогда, когда не хочет отвергнуть нечестивого учения. Как в том случае, когда какой-нибудь врач хочет научить других своему искусству, люди, знающие кое-что, но худо и превратно пользующиеся этим искусством и упорные, не скоро могут научиться, а не знающие ничего могут скорее принять учение; так было и здесь. Невежды убеждались скорее, потому что они не имели того крайнего безумия, чтобы считать себя мудрыми. Не мнози сильни, не мнози благородни. Ибо и такие люди бывают исполнены гордости; а ничто столько не вредит истинному Богопознанию, как гордость и пристрастие к богатству; потому что преданные им за великое считают настоящее, нисколько не заботятся о будущем и заграждают слух свой множеством попечений».

Крест сделал, что стали презирать все, чем показен бывает человек совне, и, напротив, ревновать о совершенствах в духе, кои суть и настоящее благородство, и настоящее властвование, и настоящая мудрость, посрамляющие мудрость, силу и благородство внешние.

Но буяя мира избра Бог, да премудрыя посрамит; и немощная мира избра Бог, да посрамит крепкая

Буяя мира – люди необразованные, невежды не в слове только, но и в познаниях; немощная мира – бедные, никакого веса в обществе и власти не имеющие; худородная мира и уничиженная – люди простого звания, низкого происхождения; не сущая, которых все за ничто почитают. Противоположные им люди – премудрые, не образованные только, но паче высящиеся своим образованием и знанием; крепкие – сильные властию и весом, и богатством в обществе, и на них опирающиеся, и прочность состояния своего в них полагающие; сущие – которые одни будто и есть в обществе, а тех нет, знатные и по рождению, и по чести. Бог избрал, говорит, первых, чтобы посрамить и упразднить последних. Но как? Если бы Бог, избрав первых, оставил их, как они есть, то чрез это никакого бы посрамления не было последним. Но Он, оставляя первых по внешности, как и были, исполнил их совершенствами в духе, такими высокими и так резко выдававшимися, что последние не могли их не заметить и не могли не сознать, что эти совершенства несравненно выше тех, какие они имеют. Сознать, что те, которых они ни во что вменяли, стали несравненно выше их,– вот в чем посрамление. Входя в соприкосновение с ними, благородные видели в уничиженных высокое благородство нрава, чувств и расположений, которых сами не имели и которых не давало им рождение по плоти; крепкие видели в немощных власть над собою, не нарушаемую никакими страстями, и спокойствие духа, не колеблемое никаким стечением неблагоприятных внешних обстоятельств, видели власть и спокойствие, которых были чужды сами и которых не давала им их внешняя власть; премудрые видели в буиих светлость понятий о всем, и о Боге, и о мире, и паче о человеке, зачем он на земле, что его ожидает за гробом и как сделать, чтобы перейти туда не на муки, а на блаженство,– видели понятия, пред которыми их собственные, с таким трудом добытые,– ничто и по скудости, и по недалекости, и по темноте и неопределенности. Увидев все это, лица видные по плоти не могли не чувствовать себя посрамленными. Опыты показали многократно, что, восчувствовав себя посрамленными, они бросали все, что считали ценным, обращались к вере и вступали смиренно в общество тех, которых прежде вменяли ни во что. Так Бог устроил потому, что нельзя было иначе отвлечь умы от плотского и видимого, как представив пред очи их так разительно преимущества совершенств духовных, при внешней невидности и обнажении от преимуществ плоти.

«Апостол буиим, немощным и худородным назвал по мнению человеческому; ибо истинное буйство (безумие) не неопытность в слове, но неимение веры; и немощность и худородство – не нищета, но нечестие и порочность нравов. Бог же всяческих неучеными победил ученых, нищими – богатых, и рыбарями уловил вселенную» (Феодорит).

«Великая победа – побеждать посредством немудрых. Ибо язычники не столько посрамляются тогда, когда побеждаются мудрецами, сколько тогда, когда видят, что люди, работающие собственными руками и принадлежащие к простому народу, любомудрствуют лучше их. Посему Павел и сказал: да премудрыя посрамит. И не только с этим, но то же сделал Бог и с другими преимуществами житейскими. И немощная мира избра, да посрамит крепкая, не только неученых, но и бедных, презираемых и незнатных Он призвал, чтобы посрамить сильных. И худородная мира, уничиженная и не сущая, да сущая упразднит. Что здесь называется не сущая? – Те, которых за ничто считают. Так Он явил великую силу, низлагая великих чрез тех, которые казались ничем, как Он и в другом месте говорит: сила Моя в немощи совершается (2 Кор 12:9). Ибо нужна великая сила, чтобы людей, уничиженнейших и никогда не занимавшихся никаким учением, вдруг научить любомудрствовать о том, что выше неба. Врачу и ритору и всем другим мы удивляемся особенно тогда, когда они успешно убеждают и научают невежд. Если же великое дело – внушить невежде учение о каком-нибудь искусстве, то тем более такую мудрость. Впрочем Бог сделал это не только для удивления или для показания Своей силы, но и для того, чтобы смирить превозносящихся. Посему Апостол, как выше сказал: да премудрыя посрамит, да сущия упразднит, так и здесь говорит» (святой Златоуст).

и худородная мира и уничиженная избра Бог, и не сущая, да сущая упразднит.

См. Толкование на 1 Кор 1:27

Яко да не похвалится всяка плоть пред Богом.

Да не похвалится всяка плоть, то есть всякий человек пред Богом. Ибо нечем похвалиться. Людям, видным по плоти, нечем хвалиться, ибо духовного ничего не имеют, а внешняя их показность обличена и посрамлена, как неимеющая никакой цены. Люди, невидные по плоти, быв призваны к духовным совершенствам, внешно оставлены в той же смиренной доле; внутреннее же их, как ни высоко, сознается осязательно даром благодати, ничем со стороны их не заслуженным. Таким образом, устроенное Богом спасение верою в слово крестное ведет прямо к тому, чтобы ни одна плоть не хвалилась пред Богом.

Или под плотию разумеется плотское, внешнее, видимое, и мысль здесь такая: да не похваляется ничто плотское, да не считается оно чем-либо важным, стоющим внимания, и обладающие им да не хвалятся: я богат, я учен, я знатен. Все это ни к чему достойному ценения не ведет, напротив, отклоняет от него. Вот – Бог призвал не тех, которые обладают ими, а тех, которые не имеют их, и когда призвал, не ими обогатил их, а совершенствами в духе; их же и по призвании так же отверг, как не воззрел на них в призвании. Так-то не стоит хвалить видное по плоти, или хвалиться им. Высоконазидательные наведения делает под этим местом святой Златоуст.

«Так сделал Бог для того, чтобы смирить гордость и надменность, чтобы низложить самохвальство. Особенно же Он этим показал, что нам невозможно спастись самим собою. Так Он устроил и в начале: ибо и тогда невозможно было достигать спасения самим собою, а нужно было созерцать красоту неба и величие земли и исследовать природу других созданий, чтобы восходить к Творцу тварей. Этим Он хотел низложить имевшую явиться надменность. Подобно тому, как учитель, приказавший своему ученику следовать туда, куда ведет его, когда видит, что ученик забегает вперед и хочет научиться всему сам собою, то оставляет его блуждать и, дав ему испытать, что он сам собою научиться не может, тогда уже начинает сам руководить его, так и Бог в начале повелел идти путем созерцания тварей, а когда люди не захотели этого, то Он, дав им испытать, что они сами собою идти не могут, стал вести их к Себе иначе. Он нам дал мир, как бы дщицу (скрижаль); но философы об этом не думали, не хотели повиноваться Ему и идти к Нему тем путем, которым Он повелел. Посему Он предложил другой путь, яснейший первого и научающий, что человек один сам по себе недостаточен для себя. Прежде можно было предаваться и рассуждениям, пользоваться и внешнею мудростию, при руководстве природы; а теперь кто не будет буиим, то есть не оставит всякие рассуждения и всякое мудрование и не предастся вере, тот не может спастись. Таким образом, Он совершил не маловажное дело: предложил удобный путь, а вместе уничтожил бывшую болезнь и научил не хвалиться, не высокомудрствовать: яко да не похвалится всяка плоть. Много беды происходит от того, что люди хотят быть мудрее законов Божиих и не хотят учиться так, как Он заповедал: потому ничему и не научаются. Так было и в начале. Бог сказал Адаму: это делай, а этого не делай; но он, думая найти что-то большее, не послушался, и потерял то, что имел. Потом Он сказал: не останавливайтесь на тварях, но чрез них познавайте Творца, а люди, как бы отыскивая что-то мудрейшее, построили себе бесчисленные лабиринты; потому и сами потерялись, и друг с другом пришли в столкновение, ни Бога не нашли, ни о тварях не узнали ничего ясного и не составили о них надлежащего и верного понятия. После этого, желая решительно уничтожить их высокомерие, Он призвал прежде всего людей простых, и тем показал, что все имеют нужду в премудрости свыше. Не только в отношении к познанию, но и во всех других отношениях люди и все прочие твари имеют великую в Нем нужду; и это Он сделал для того, чтобы дать им сильное побуждение к покорности и преданности, дабы они, отлучившись от Него, не погибли. Посему Он и не попустил им быть самодовольными. Ибо если и теперь, когда имеют в Нем нужду, многие оставляют Его, то если бы этого не было, до какого забвения дошли бы они? Не по зависти Он лишил их основания к самохвальству, но чтобы избавить их от погибели, происходящей отсюда».

Из Негоже вы есте о Христе Иисусе, Иже бысть нам премудрость от Бога, правда же и освящение и избавление.

Избрал Бог буиих, немощных, худородных, так что с этой стороны нечем нам похвалиться. «Не думайте однако же, что лишив нас основания похвалиться чем-либо, Он так и оставил нас; нет, Он даровал нам другую похвалу, большую» (святой Златоуст). Вместо видимых ничтожных преимуществ, Он обогащает верующих преимуществами духовными, самого высокого достоинства. Не имеют они благородства крови по плотскому происхождению; на место этого дается им богородство по духовному происхождению. Из Негоже, говорит, говорит, вы есте, то есть из Бога. Этим указывает Апостол не на начало бытия, а на новое рождение духовное, о коем сказано: елицы прияша Его (Христа Господа, Сына Божия воплотившагося), даде им область чадом Божиим быти, верующим во имя Его. Иже не от крове, ни от похоти плотския, ни от похоти мужеския, но от Бога родишася (Ин 1:12). Почему и говорит: из Негоже вы есте о Христе Иисусе. По вере во Христа Иисуса Распятаго вы стали рожденными от Бога в купели крещения. Вы – чада Его и сделались ими чрез Христа. Вы стали благороднее всех, потому что имеете Отцом Бога; и виновник этого благородства Христос Господь (святой Златоуст, Феодорит).

Иже бысть нам премудрость от Бога. Мирская мудрость не принята в область веры и в дело спасения. Вместо ее верующие исполняются премудростию божественною, тою, которая от Бога. Премудрость сия совмещает светлые понятия о всем сущем и бывающем о Боге, в Троице поклоняемом, о творении и промышлении, о падении и восстании, о воплощении Бога Слова, Его крестной смерти, воскресении, седении одесную Отца и Духа Святого ниспослании, об устроении Церкви, о дарах христианам, о надеждах их и способах не сделать их тщетными, о том, что есть жизнь настоящая, и как устроиться, чтобы сподобиться блаженной вечности. Все эти понятия, из которых каждое недосязаемо для самой высокой философии, делаются достоянием всякого крещаемого в первых начатках жизни его о Христе Иисусе. Христос Иисус есть нам сия премудрость от Бога, потому что Он принес ее с неба от Отца и сообщил нам сначала Сам, а потом чрез Апостолов. «Но почему Апостол не сказал: умудрил нас, а: бысть нам премудрость? – Этим Он показывает обилие дара» (святой Златоуст). И потому так сказано, что Христос Господь сам в себе совмещает все исчисленные понятия и другие многие. Стань рассуждать о Нем, то в одном Его лице найдешь всю премудрость. Тут и троичность Лиц, и творение с промышлением, от падения искупление, и облагодатствование, и надежды в будущем с обязательствами в настоящем, и все таинства спасения. И большее еще нечто можно при сем помыслить. Поелику Он есть самая премудрость, верующие же, сочетаваясь с Ним, бывают един дух с Ним; то, общась с Ним так приискренно, они делаются причастниками и Его мудрости. Но всячески здесь показывается, что единственный источник христианской мудрости есть Христос Господь. Другого источника ей нет. Есть слово откровенное; но оно только начальное руководство. Настоящей мудрости надлежит быть научену Богом, по древнему еще обетованию.

Правда же и освящение и избавление. Нет у верующих богатства и силы внешней; но есть богатство духовное и сила нравственная: правда, освящение и избавление. Господь Иисус Христос – наша правда, потому что о имени Его дается отпущение грехов и благодать, укрепляющая на делание всякого добра. Он – наше освящение, потому что под знаменем Его, под Его руководством и Его силою ведем борьбу со страстьми и похотьми, а чрез них с миром и диаволом, и достигаем чистоты не по внешнему только поведению, но и по потаенному сердца человеку, чистоты, в коей истинная святость, водворяющаяся во всем составе естества нашего. Это и есть освящение наше. Оно от Христа Господа, ибо приходит чрез облечение в Него. Он и наше избавление. С освященного все узы спадают: и узы греха и плоти, и узы мира и диавола. Он вступает в полную свободу чад. Как свободная птичка райская, парит он в поднебесье. Он Христа носит в себе и Им носим есть, и не он уже боится прежних вязателей его по рукам и ногам, а они его. Это верх благ духовных и духовного совершенства во Христе Иисусе, Господе нашем.

Так изображает это святой Златоуст, который говорит: «Смотри, какую соблюдает Апостол постепенность. Сначала Бог сделал нас мудрыми, освободив от заблуждения, потом праведными и святыми, даровав Духа, и таким образом избавил нас от всех зол, так что мы стали Его (достоянием, или частию)». То же пишет и Феодорит: «Он даровал нам истинную премудрость. Он даровал нам отпущение грехов, сподобил оправдания, соделал святыми, избавив от диавольского мучительства».

Да, якоже пишется: хваляйся, о Господе да хвалится.

Внешние преимущества – ничто; вся цена принадлежит преимуществам духовным. Но как они все приемлются от Господа и в Господе, то, если хочешь хвалиться, хвались только о Господе. Хвалиться о Господе, потому, будет,– не языком только, но постоянным чувством сердца исповедать, что если есть что в духе, все то есть от Господа и Господне, и что если есть надежда на сохранение имеющегося и приобретение большего, она вся опирается на Господа. Хвалиться о Господе, значит, то же есть, что славословить Господа за милости Его с исповеданием надежд на продление их. Такая мысль и в том месте Пророка Иеремии, применительно к которому говорит здесь Апостол. Тако глаголет Господь: да не хвалится мудрый мудростию своею, и да не хвалится крепкий крепостию своею, и да не хвалится богатый богатством своим, но о сем да хвалится хваляйся, еже разумети и знати, яко Аз есмь Господь, творяй милость и суд (Иер 9:23). «Посему не приписывай ничего себе, но во всем хвались Богом. Не приписывай никогда ничего никакому человеку, ибо если не следует ничего приписывать Павлу, то тем более другим. Аз, говорит он, насадих, Аполлос напои, Бог же возрасти (1 Кор 3:6). Кто научился хвалиться Господом, тот никогда не будет превозноситься, но всегда будет смиряться и за все благодарить Его» (святой Златоуст).