1. По милосердию Своему Бог дал нам заповеди, очищающие нас, чтобы мы, если пожелаем, могли соблюдением заповедей очиститься не только от грехов, но и от самых страстей. Страсти и грехи - различные понятия. Страсти - это гнев, тщеславие, сластолюбие, ненависть, злая похоть и тому подобное. Грехи же - действия страстей, когда кто приводит их в исполнение на деле, т.е. совершает с телом те дела, к которым побуждают его страсти. Но можно иметь страсти и не действовать по ним.
2. Закон (ветхий) имел целью научить нас не делать того, от чего сами не хотим пострадать; потому он и останавливал нас только не делать зла. Теперь же (в Новом Завете) требуется изгнать саму страсть, побуждающую делать зло, саму ненависть, само сластолюбие, само славолюбие и прочие страсти.
3. Послушайте, что говорит Господь: научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим (Мф. 11:29). Здесь Он показал корень и причину всех зол и как исцелится от них. Показал, что возношение свергло нас, и что помилование получить иначе невозможно, как чрез противоположное ему смиренномудрие. Отчего подверглись мы всевозможным страданиям? Не от гордости ли? Человек был создан во всяком наслаждении и был в раю. Но ему было велено не делать одного дела, а он сделал. Видишь гордость? Видишь непокорность (дочь гордости)? Тогда Бог сказал: человек не умеет наслаждаться одной радостью; если он не испытает злоключений, то пойдет дальше и совершенно погибнет; если не узнает, что такое горе и труд, то не узнает, и что такое радость и покой. И Бог изгнал его из рая. Тут человек предан был собственному своему самолюбию и собственной воле, чтобы они (самолюбие и своеволие) победили, разрушили его. И чтобы чрез то научился он следовать не самому себе, но заповедям Божьим. И чтобы само страдание от непослушания научило его блаженству послушания. Сказано у Пророка: накажет (научит) тебя отступление твое (Иер. 2:19). Вот теперь милосердие Божие и взывает: Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас (Мф. 11:28). Как бы так: вот вы натрудились и настрадались, испытали злые последствия непокорности: придите же теперь и обратитесь, оживите себя смиренномудрием вместо гордости, которой вы себя умертвили.
4. Авва Марк сказал: без скорби сердечной невозможно освободиться от зла и приобрести добродетель. Через страдание человек делается послушным заповедям, освобождается от зла, приобретает добродетели, - и потом восходит в покой свой.
5. Некоторые боголюбивые люди, остановив святым крещением действия страстей, захотели победить и сами страсти и стать бесстрастными. Такими были: св. Антоний, св. Пахомий и прочие Богоносные Отцы. Они восприняли хорошее намерение очистить себя от всякой нечистоты плоти и духа (2 Кор. 7:1). Но зная, что, находясь в мире, трудно достичь желаемого, они придумали свой особенный образ жизни, т.е. отрешенную от мира уединенную жизнь, и начали убегать от мира и жить в пустынях, старательно постились и бдели, спали на голой земле, и всякие другие несли лишения, совершенно отказавшись от отечества, родных и имущества.
6. Они не только сохранили заповеди, но и принесли Богу дары. Заповеди даны всем христианам, и всякий христианин обязан их исполнять. Это то же, чем в мире является дань, положенная царю (налог). В мире есть люди великие и знатные, которые не только выплачивают царю обязательные налоги, но приносят ему и дары, за что удостаиваются особой чести, наград и достоинств. Так и Отцы не только дань принесли Богу, сохранив заповеди, но принесли Ему и дары - безбрачие и бескорыстие, которые не являются заповедями, а есть делом произволения: ибо о первом сказано: кто может вместить, да вместит (Мф. 19:12), а о втором: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим (Мф. 19:21).
7. Они распяли себе мир, а потом потрудились и себя распять миру, подражая Апостолу, который говорит: мне мир распялся и я миру (Гал. 6:15). Это означает, что когда человек отрекается от мира и делается иноком, - оставляет родителей, имущество, все житейские дела и заботы, тогда он мир распинает себе. Когда же потом, освободившись от внешних вещей, борется он и против самих удовольствий или против самого желания вещей, и против своих пожеланий и уничтожает сами страсти, тогда он и себя распинает миру - и смело может сказать с Апостолом: мне мир распялся и я миру.
8. Отцы наши, распяв себе мир, и себя распяли миру, предавшись подвигам. А мы, хотя, по-видимому, распяли себе мир, оставив его и придя в монастырь, но себя распять миру не хотим, ибо любим еще наслаждения его, имеем еще влечение к нему, сочувствуем славе его, удерживаем в себе привязанность к пище, к одежде и прочим мелочам. Однако мы не должны так делать, но как отказались от мира и вещей его, так должны освободиться и от самой привязанности к вещам.
9. Мы оставили мир, оставим и влечение к нему. Ибо влечения опять привязывают нас к миру и соединяют с ним, даже если они касались маловажных, обыкновенных и ничего не стоящих вещей. Но если хотим совершенно измениться и освободиться от страстных влечений - научимся отсекать желания свои, каких бы мелочей они ни касались. Ибо ничто не приносит столько пользы людям, как отсечение своей воли; и действительно, от этого человек преуспевает больше, чем от всякой другой добродетели. Между тем, такое отсечение своей воли и своих желаний может быть поминутное. Предположим, что кто-то идет и помысел говорит ему: «посмотри туда и сюда», но человек отсекает свое желание и не смотрит. Встретил он разговаривающих - помысел говорит ему: «скажи и ты с ними слово - другое», но он отсекает свое желание и не говорит. Подошел он к кухне - помысел говорит: «зашел бы спросить, что готовит повар», но он отсекает это желание и не заходит и проч. Отсекая таким образом свои влечения, он приобретает умение отсекать их и, начиная с малого, достигает того, что и в большем отсекает свою волю спокойно, без труда. И так начинает, наконец, вовсе не иметь её, и чтобы ни случилось, бывает спокоен. Так отсечением своей воли приобретается беспристрастие, а от беспристрастия, с помощью Божьей, восходит и к совершенному бесстрастию.
10. Один из старцев сказал: «прежде всего нужно нам смирение». Почему же он так сказал? Почему не сказал, что прежде всего нужно нам воздержание? Ведь Апостол говорит: Все подвижники воздерживаются от всего (1 Кор. 9:25). Или почему не сказал, что прежде всего нужен нам страх Божий? В Писании сказано: начало Премудрости страх Господень (Притч. 1:7). Почему также не сказал, что прежде всего нужна нам милостыня, или вера? Ибо сказано: Милостынями и верами очищаются грехи (Притч. 15:27), и еще: без веры невозможно угодить Богу (Евр. 11:6). Почему же он, оставив все это столь нужное, выставляет только смиренномудрие? Старец показывает нам этим, что ни страх Божий, ни милостыня, ни вера, ни воздержание, ни другая какая либо добродетель не может быть совершенна без смиренномудрия. Смиренномудрием же уничтожаются и все стрелы врага и противника. Все святые шли путем смиренномудрия. Видишь смирение мое и труд мой и оставил все грехи мои, взывает Псалмопевец; и еще: смирился и спас меня Господь (Пс. 24:18; 114:6).
11. Тот же старец сказал: смирение ни на кого не гневается, и никого не прогневляет. Смирение привлекает на душу благодать Божию; благодать же Божья, придя, избавляет душу от этих двух тяжких страстей. Ибо что может быть более тяжким, чем гневаться на ближнего и сердить его? Но что я говорю, будто смирение избавляет от двух только страстей? Оно избавляет душу и от всякой страсти, и от всякого искушения.
12. Когда св. Антоний увидел распростертыми все сети дьявола и, вздохнув, спросил Бога: «кто же избегнет их?» - то Бог ответил ему: «смирение избегает их» и, что еще более удивительно, - добавил: «они даже не прикасаются к нему». Видишь силу этой добродетели? Действительно нет ничего крепче смиренномудрия, ничто не побеждает его. Если со смиренным случится какая либо неприятность, он тотчас себя осуждает, что достоин этого, - и не станет укорять никого, не будет на другого возлагать вину. Таким образом переносит он случившееся без смущения, без печали, с совершенным спокойствием; а потому и не злится ни на кого, и никого не злит.
13. Смирения два, так же как и две гордости. Первая гордость - когда кто-то укоряет брата, осуждает его и бесчестит, как ничего не значащего, а себя считает выше его. Такой, если не опомнится вскоре и не постарается исправиться, то мало-помалу приходит и во вторую гордость, которая гордится против Самого Бога и приписывает себе свои подвиги и добродетели, а не Богу, как будто он сам собою совершил их, своим знанием и умом, а не помощью Божьей. Из этого можно видеть, в чем состоят и два смирения. Первое смирение состоит в том, чтобы считать брата своего разумнее и во всем превосходящим себя или почитать себя ниже всех. Второе же смирение состоит в том, чтобы свои подвиги приписывать Богу. И это есть совершенное смирение Святых.
14. Совершенное смирение рождается от исполнения заповедей. Когда на деревьях бывает много плодов, то сами плоды наклоняют ветви их к низу и нагибают их, а ветвь, на которой нет плодов, стремится вверх и растет прямо. Есть же такие деревья (лимонные), которые не дают плода, пока их ветви растут вверх, но если кто возьмет камень, привесит к ветви и нагнет ее к низу, тогда она дает плод. Так и душа, когда смиряется, тогда приносит плод, и чем больше приносит плода, тем больше смиряется. От того Святые, чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными. Так Авраам, когда увидел Господа, назвал себя землей и пеплом (Быт. 18:27); Исаия, увидев Бога в Его славе, воззвал: грешен и нечист я (Ис. 6:5).
15. Никто не может выразить словами, что такое смирение, и как оно рождается в душе, если не узнает этого из опыта. Из одних лишь слов никто не может познать этого. Некогда Авва Зосима говорил о смирении (чем кто святее, тем смиреннее), и какой-то софист, присутствовавший при этом, спросил его: «разве ты не знаешь, что имеешь добродетели? Ведь ты видишь, что исполняешь заповеди. Как же ты, поступая так, считаешь себя грешным?» Старец не находил, какой дать ему ответ, а только говорил: «не знаю, что сказать тебе, но считаю себя грешным». И когда софист все еще докучал ему вопросом: как? - старец говорил ему одно: «не знаю как, но я подлинно считаю себя таким. Не смущай меня». Так и когда Авва Агафон приближался к кончине, и братия сказали ему: «и ты ли боишься, отец?» то он ответил: «сколько мог я понуждал себя сохранять заповеди, но я человек, и почему могу знать, угодно ли Богу дело мое? Ибо одно дело суд Божий, и другое - человеческий».
16. Что приводит к смирению? Об этом один из старцев сказал так: путем к смирению служат телесные труды, совершаемые разумно; и то, чтобы считать себя ниже всех; и непрестанно молиться Богу. Телесные труды приводят душу к смирению, потому что душа сострадает телу и соучаствует во всем, что делается в теле. Труд телесный смиряет тело и вместе с ним смиряется душа. Считать себя ниже всех - отличительная черта смирения, и обретение навыка и упражнение в этом, само собою укореняет смирение, и искореняет гордость, ту которую мы назвали первой. Ибо как может гордиться пред кем либо или укорять и уничижить кого-то тот, кто считает себя ниже всех? Так же непрестанная молитва явно приводит к искоренению гордости второй. Ибо очевидно, что тот наклоняет себя к смирению, кто, зная, что не может совершить никакой добродетели без помощи Божьей, не перестает всегда молиться Богу, чтобы Он совершил с ним милость. Постоянно молящийся, если и удостоится совершить что либо, то зная, почему он совершил это, не может возгордиться. Ибо не может приписать этого своей силе, но все свои успехи относит к Богу, всегда благодарит Его и всегда призывает Его, трепеща, как бы ему не лишиться такой помощи. Итак, он со смирением молится и молитвой смиряется. И чем более преуспевает в добродетели, тем более смиряется. А по мере того, как смиряется, получает помощь и преуспевает в смиренномудрии.
17. Сотворив человека, Бог вложил в него нечто Божественное, - некий, подобный искре помысел, имеющий в себе и свет и теплоту, - помысел, просвещающий ум и показывающий ему, что добро и что зло. Называется это совестью, и она есть естественный закон. Следуя этому закону совести, Патриархи и все Святые, прежде писанного закона, угодили Богу. Но когда люди вследствие грехопадения закрыли совесть и пренебрегли ею, тогда стал нужен закон писанный, стали нужны св. Пророки, нужным сделалось самое пришествие Владыки нашего Иисуса Христа, - чтобы открыть и воздвигнуть ее, - чтоб засыпанную Божественную искру снова возжечь хранением Св. Его заповедей.
18. Теперь в нашей власти или опять засыпать ее, или дать ей светиться в нас и просвещать нас, если будем повиноваться. Когда совесть наша говорит нам сделать что либо, а мы пренебрегаем этим, и когда она снова говорит, а мы не делаем, но продолжаем попирать ее, тогда мы засыпаем ее. И вот она уже не может явственно говорить нам из-за тяжести, лежащей на ней. Совесть как светильник, сияющий за преградой, начинает показывать нам вещи все темнее и темнее. Как в воде, помутившейся от многого ила, никто не может узнать лица своего, так и мы, совершив преступление, не понимаем, что говорит нам наша совесть, так что нам кажется, будто ее вовсе нет у нас.
19. Совесть называется соперником, потому что всегда сопротивляется злой воле нашей и напоминает нам, что мы должны делать, но не делаем. И если что-то не должны делать, а делаем, то она осуждает нас. Поэтому Господь и назвал ее соперником, и заповедует нам: Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним (Мф. 5:25) т.е. в этом мире, как говорит св. Василий Великий.
20. Будем же хранить нашу совесть, пока находимся в мире этом, не допустим, чтоб она обличала нас в каком либо деле, не будем попирать ее ни в чем, хотя бы то было самое малое. Знайте, что от пренебрежения этого малого и в сущности ничтожного мы переходим к пренебрежению и великого. Если кто начнет говорить: «что за важность, если я съем эту безделицу? Что за важность, если я посмотрю на ту или на эту вещь?» то от этого: «что за важность в том, что за важность в другом» - он приобретает плохую привычку и начнет пренебрегать великим и важным и попирать свою совесть; а таким образом, закосневая во зле, будет он в опасности придти и в совершенное нечувствие.
21. Совесть хранить должно и в отношении к Богу, и в отношении к ближнему, и в отношении к вещам. В отношении к Богу тот хранит совесть, кто не пренебрегает Его заповедями; и даже в том, чего не видят люди, и чего никто не требует от нас, он хранит совесть свою к Богу втайне. Хранение совести в отношении к ближнему требует, чтоб отнюдь не делать ничего такого, что, как знаем, оскорбляет или соблазняет ближнего делом или словом, или видом, или взглядом. Хранение совести в отношении к вещам состоит в том, чтобы не обращаться плохо с какой-либо вещью, не давать ей портиться, и не бросать ее без нужды. Во всех этих отношениях должно хранить совесть свою чистой и не запятнанной, чтоб не попасть в беду, от которой Сам Господь предостерегает нас (Мф. 5, 26).
22. Св. Иоанн говорит: совершенная любовь вон изгоняет страх (1 Ин. 4:18). Как же св. Пророк Давид говорит: бойтесь Господа все святые Его (Пс. 33:10)? Этим показывается, что есть два страха: один первоначальный, а другой совершенный. Один свойственен начинающим, а другой свойственен совершенным Святым, достигшим в меру совершенной любви. Кто исполняет волю Божью по страху мук, тот есть еще новоначальный, а кто исполняет волю Божью из любви к Богу, для того, чтоб угодить Богу, того эта любовь приводит в совершенный страх. Этот страх появляется когда человек, вкусив сладости пребывания с Богом, боится отпасть, боится лишиться ее. И этот совершенный страх, рождающийся от любви, вон изгоняет страх первоначальный.
23. Страха совершенного невозможно достигнуть, если кто прежде не приобретет первоначальный страх. Премудрый Сирах говорит: страх Божий есть начало и конец (Сир. 1:15-18). Началом назван первоначальный страх, за которым следует совершенный страх Святых. Первоначальный страх свойствен душевному состоянию. Он охраняет душу от всякого падения; ибо сказано: страхом Господним уклоняется всякий от зла (Притч. 15:27). Но кто уклоняется от зла по страху наказания, как раб, боящийся господина, тот постепенно приходит к тому, чтоб делать доброе добровольно, - сначала, как наемник, надеясь на награду за свое хорошее делание. Если же он таким образом будет постоянно избегать зла, из страха, подобно рабу, и делать добро, в надежде награды, подобно наемнику; то пребывая, по благодати Божьей, во благом и соразмерно этому соединяясь с Богом, получает он наконец вкус ко благому, приходит в некоторое ощущение истинно благого и уже не хочет разлучиться с ним. Тогда достигает он достоинства сына, и любит добро ради самого добра, - и хотя боится, но потому что любит. Это то есть великий и совершенный страх.
24. Эту последовательность отражает и св. Пророк Давид в следующих словах: Уклоняйся от зла и делай добро; ищи мира и следуй за ним. (Пс. 33:15). Уклонись, говорит, от зла, т.е. избегай всякого вообще зла, уклоняйся от всякого дела ведущего ко греху. Но, сказав это, он не остановился на этом, а прибавил: и делай добро. Ибо случается, что человек не делает зла, но и добра не творит. Например: не обижает, но и милосердия не оказывает, или не ненавидит, но и не любит. Сказав же об этом, он последовательно продолжает: ищи мира и следуй за ним. Не сказал только - ищи, но усиленно стремись за ним, чтоб достигнуть его. Следите внимательно умом своим за этой речью, и примечайте тонкость, наблюдаемую Святым. Когда кто удостоится уклониться от зла и потом, с помощью Божьей, будет старательно делать доброе - тотчас восстанут на него враги. И он подвизается, трудится, печалится, то боясь возвратиться опять к злодеяниям, как раб, то надеясь на награду за хороший труд, как наемник. Но, терпя нападения от врага, борясь с ним и сопротивляясь ему по этим побуждениям, он, хотя делает благое, однако с большою скорбью, с великим трудом. Когда же получит помощь от Бога и приобретет некоторую опытность в добре, тогда видит он покой, тогда ощущает мир, тогда ощущает, что значит нерадостное сражение, и что - радость и веселье мира. И начинает уже потом искать мира, усиленно стремиться к нему, чтоб достигнуть его, приобрести совершенно и укоренить его в себе. Достигший же в меру эту наслаждается наконец блаженством миротворцев (Мф. 5:9). И отсюда кто может побудить душу эту делать добро ради чего либо иного, кроме наслаждения тем самым добром? Тогда таковой познает и совершенный страх.
25. Отцы сказали, что человек приобретает страх Божий, если имеет память смерти и память мучений, если каждый вечер испытывает себя как провел день, утро, ночь, если не будет дерзок, и наконец, если будет находиться в близком общении с человеком боящимся Бога. Ибо говорят, что один брат спросил некоего старца: «что мне делать, отче, чтобы бояться Бога?» Старец отвечал ему: «иди, живи с человеком, боящимся Бога, - и он тем самым, что боится Бога, научит и тебя бояться Бога». Отгоняем же страх Божий от себя тем, что делаем все противоположное сказанному: не имеем ни памяти смертной, ни памяти мучений, не прислушиваемся к самим себе и не испытываем себя, как проводим время, но живем нерадиво и обращаемся с людьми, не имеющими страха Божьего, и бываем дерзки. Последнее хуже всего: это совершенная погибель; ибо ничто так не отгоняет страха Божьего от души, как дерзость. Спросили о ней некогда Авву Агафона, и он сказал: «дерзость подобна сильному жгучему ветру, от которого, когда он подует, все бегут, и который портит всякий плод на деревьях». Бог да избавит нас от губительной страсти - дерзости.
26. Дерзость бывает многообразна: можно быть дерзким и словом, и движением, и взглядом. От дерзости один впадает в празднословие, говорит мирское, делает смешное и побуждает других к непристойному смеху. Дерзость это также, когда кто коснется другого без нужды, протянет руку на кого смеющегося, толкнет кого, вырвет что у него из рук, бесстыдно смотрит на кого: все это делает дерзость, все это происходит от того, что в душе нет страха Божьего, и от этого человек приходит мало по малу и в совершенную небрежность. Поэтому Бог, когда давал заповеди закона, сказал: «благоговейны сотворите сыны Израилевы» (Лев. 15:31); ибо без благоговения и скромной стыдливости (несмелости) человек не чтит и Самого Бога и не хранит ни одной заповеди. Потому нет ничего вреднее дерзости, ибо она и есть матерь всех страстей, что изгоняет благоговение, отгоняет страх Божий от души, и рождает небрежность.
27. Авва Иоанн, ученик Аввы Варсонофия, обычно повторял следующие четыре изречения (иногда одно, иногда другое) при отпуске от себя приходивших братий: «чрез сохранение совести в отношении к ближнему рождается смиренномудрие; никогда не следует предпочитать свою волю воле брата своего; избегай всего человеческого и спасешься; «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6:2). Каждый раз он предварял эти изречения такими словами: «сказал я однажды, брат, - Бог да сохранит любовь, - отцы сказали», и после этого говорил одно из своих изречений.
28. При всяком встречающемся деле, пусть даже оно крайне необходимо и требует старания, не хочу, чтоб вы делали его со спорами или со смущением. Но будьте уверены, что всякое дело, которое вы делаете, великое оно или малое, - это лишь восьмая часть искомого. А сохранить свое духовное устроение, если и случится не исполнить дела - это семь восьмых. Итак, если вы делаете какое либо дело и хотите совершенно и всецело исполнить его, то старайтесь и дело исполнить, что, как я сказал, есть восьмая часть искомого, так вместе с тем сохранить и свое душевное состояние не поврежденным, - что составляет семь восьмых. Если же для того, чтоб исполнить дело вашего служения, будет необходимость настоять, увлечься и повредить себе или другому, споря с ним, то не надо терять семь восьмых для того, чтоб сохранить одну восьмую.
29. Соломон говорит в притчах: при недостатке управления падают (народ), как листья; спасение же во множестве советов (Притч. 11:14). Видите ли, чему учит нас Св. Писание? Оно учит нас не полагаться на самих себя, не считать себя все разумеющими, не верить тому, что можем сами управлять собою, ибо мы имеем нужду в помощи, нуждаемся в наставляющих нас по Богу. Нет несчастнее и ближе к погибели людей, не имеющих наставника в пути Божьем. Ибо что значит сказанное: при недостатке управления падают, как листья? - Лист сначала всегда бывает зелен, красив, но потом постепенно засыхает, падает, и наконец попирается ногами. Так и человек, никем не управляемый, сначала всегда имеет усердие к посту, бдению, безмолвию, послушанию и к другим добродетелям; потом усердие это мало по малу охлаждается и он, не имея никого, кто бы наставлял его, поддерживал, и воспламенял в нем это усердие, не чувствительно засыхает, падает и становится наконец подвластным рабом врагов, которые делают уже с ним, что хотят.
30. О тех, которые открывают свои помышления и поступки и делают все с советом, говорит Премудрый: спасение есть во множестве советов. Не говорит: «в совете многих», - чтоб с каждым совещаться, но что должно совещаться обо всем, - конечно с тем, к кому имеем доверие, и не так, чтоб одно говорить, а другое умалчивать, но все открывать и обо всем советоваться; такому и есть верное спасение во множестве советов.
