Элементарную форму церковного союза представляет не епископия, а «приход», «παροικία». С точки зрения древних церковных отношений и для «прихода» необходим особый «епископ», ибо «церковь без епископа не бывает». Но по мере того как христианство переносилось из городов в глубь селений, образуются новые отношения. Возникали общества такие маленькие, что ставить сюда епископа было неудобно, ибо и паства была не велика, и ее границы не широки. Таким образом у церквей-матерей (ecclesia matrix) стали появляться филиальные церкви.
Управление ими предоставлялось лицам низших иерархических степеней, так что во главе филиальных церквей мы встречаем не только пресвитеров, но и диаконов. В одном латинском памятнике встречается такое выражение: «диакон, управляющий паствою» (Concilium Illiberitanum, с.77: «Si quis diaconus, regensplebem sine episcopo vel presbytero, aliquos baptizaverit» [38]. Но обыкновенно управляли приходом пресвитеры. Если приход получал достаточную крепость, то сюда ставили деревенских епископов или хорепископов. Так явились хорепископы.
Но потом, вследствие запрещения назначать в мелкие места лиц епископского сана [Сердик. 46], появилась должность перио-девтов [39]. В корне этого слова лежит слово οδός; περίοδος значит обход, περιοδεύειν - употреблялось в смысле визитации, особенно врачебной. Поэтому «περιοδεύτης» имело значение практикующего врача. Ему хорошо соответствует латинское visitator - пресвитер, имеющий на своей обязанности обхождение известных церквей или надзор над ними. Но он был поставляем к определенной церкви, и в его отсутствие должность его исправлял другой. Таким образом от хорепископов перешли к периодевтам.
Но в практике долго оставался титул хорепископа. В сущности весьма возможно, что хорепископы получали хиротонию епископскую, но не имели права «архиерейская действовати», т. е. совершать хиротонии.
На западе термин хорепископов не привился, и, когда явилась попытка ввести их, то церковь вела борьбу против этого и не поддерживала этого нововведения. И если встречались в западной церкви хорепископы, то это были лица случайные, которые навлекали на себя соборное осуждение, которым запрещено было «действовати епископская». За ними оставался только титул хорепископа и управление большим приходом. Когда находили, что епископ совершил преступление хотя не столь большое, чтобы лишить его епископского сана, но в то же время и не столь малое, чтобы оставить его безнаказанно, то ему усваивали титул хорепископа. Таким образом, хорепископ там представлял промежуточную ступень между епископом и пресвитером.
Самым главным признаком нашего понятия о приходе является то, что во главе его стоит пресвитер, только в этом приходе исполняющий пастырские обязанности. До положения пресвитера, как главы прихода, церковь пришла не так скоро, как можно бы ожидать. Все пресвитеры сначала были кафедральными; епископы собственно командировали их по приходам, и были случаи, что пресвитеры при приходе были понедельно, но все они числились членами кафедрального собора. В канонических памятниках сохранились свидетельства о таком положении дела, что приход оказывается как бы временным. Когда в Испании во время прискиллианства опасались, чтобы прискиллиане в отдаленных местах не могли свить себе гнездо, богослужение в большие праздники в этих церквах не было совершаемо, и все прихожане филиальных церквей должны были являться в кафедральный собор, чтобы быть ближе к епископу. Таким образом, приход трактуется как временное отделение кафедрального собора.
Быстрое проникновение христианства из городов в деревни, умножение числа верующих, с одной стороны, и в то же время заявленное, с другой стороны, стремление не размножать епископий - ne vilescat nomen episcopi et auctoritas - повело к тому, что в качестве основной единицы церковного союза место древней παροικία, τ. е. прихода с епископом во главе, заняла παροικία в смысле позднейшем, т. е. приход, управляемый пресвитером [40]. На западе, в отличие от городских церквей и особенно кафедральной ecclesia matrix, эти приходы называли парохиями (parochia, Innocent. I, 416). Развитие приходов не везде совершалось с одинаковой равномерностью. Исторические памятники представляют нам различные моменты перехода от парикии к парохии.
В Африке древние порядки держались упорнее, чем где-нибудь, развитие парохий там не исключало развития и епископий. Несомненно то, что в 419 г. и в городе Карфагене и в деревнях были tituli, определенные приходы с пресвитерами, специально для них поставленными (non vage ordinati, ordinatio relativa). Но в то же время мы видим, что с согласия местного епископа (Cod. can. eccl. afric. с. 53, cone. Carth. 397) и новые епископий открывались весьма легко. Когда в крепостце Фуссале (ок. 423 г.), всего в 40 милях от Иппона царского (ок. 56 в.), оказалось довольно много христиан, Августин учредил там новую епископию. Оттого в Африке епископий было так много, как ни в одной другой церкви поместной. Здесь приход сельский оставался как бы переходным моментом к возникновению епископий.
Точное разъяснение вопроса о территории древних епископий и о количестве жившего на них христианского населения - задача пока неразрешимая, которая, может быть, останется такой и навсегда [41]. Но можно выделить места с довольно определенной физиономией - латинскую Африку (во главе с Карфагеном), Малую Азию в широком смысле этого слова - диэцезы Асия, Понт и Восток, и Египет.
Латинская Африка, т. е. Africa Proconsularis, Byzacena, Numidia, Mauretania, занимала 347000 кв. километров (километр - несколько менее нашей версты) нашим 7 губерниям: Тверской, Ярославской, Костромской, Нижегородской, Московской, Владимирской и Калужской. На этой территории в 484 г. было не 7 и не 14, если считать наших викариев, а 454 епископий, по 764 кв. километров на епископию. Но и эта цифра 764 - не минимальная. Из 454 епископий только 4 можно отнести на Mauretania Tingitana, которая занимает 53000 кв. километров (более Нижегородской или Черниговской, но менее Петербургской губернии).
В общем на каждую из остающихся 450 епископий придется лишь 680 кв. километров. В первом случае придется на площадь Новгородской епархии 160 епископий, Тверской - 85 1/2, Петербургской - 70, Московской - 44. А с отделением Mauretania Tingitana на Новгородскую придется 180, Тверскую - 96, Петербургскую - 79, Московскую - 49. И это не крайний предел густоты епископий. Africa Proconsularis в 484 г. представляла 54 епископии, а по пространству не занимала и 25.000 кв. километров (менее Курляндской губ.). В 461 г. количество епископии доходило до 70. От центра до крайнего предела епископии существовало расстояние лишь 1 1/2 часа почтовой езды по грунтовой дороге. Где бы ни находился митрополит, через 6 часов он мог быть на месте происшествия (3 + 3 = 6).
Но необходимо знать и количество населения. В упомянутых 7 губерниях 10250180 жителей [42]. Население Африки, как полагают, доходило в цветущую пору до 8-9 миллионов. Но в IV-V вв. значительный процент населения составляли язычники, а остаток нужно разделить между кафоликами и донати-стами. Поэтому без большой погрешности можно признать, что на епископию приходилось 10 (редко 15) тысяч населения. Переход епископов с одной кафедры на другую в Африке был запрещен. Карфагенский епископ в Africa Proconsularis был, так сказать, митрополитом. В других провинциях митрополитов заменяли senes - старшие епископы; вследствие этого центр управления часто перемещался с одного места на другое. Архив держался в центре государственного управления, но митрополит мог находиться в другом месте. Епископии главных городов могли находиться в зависимости от епископии какой-нибудь «Черной Хижины» [Casa Nigra].
С точки зрения надзора Африка, можно сказать, величина идеальная. Переходим к другим местностям. Ко времени Хал-кидонского собора (половина V в.) на основании существующих известий можно установить, что на диэцез Асию (с Ефесом во главе) приходится 233 епископии по 800 кв. километров каждая. Диэцез Восток ('Ανατολή, Oriens) с Антиохией во главе не имеет определенных границ. Восточная Финикия Ливанская и Евфратисия соприкасаются со степями, и границу здесь можно протянуть произвольно очень далеко. Принимая во внимание лишь строго определенные границы, получим на Oriens (в известных пределах) 95 епископии, каждая средним числом в 1492 кв. километра. Понт представляет 71 епископию по 4272 кв. километра и, следовательно, дает на Новгородскую епархию почти 29 епископии, на Тверскую - 16, на Петербургскую - 13, на Московскую - 8. На Каппадокию приходится 11 епископии по 3145 кв. километров.
Совсем другая практика [в сравнении с латинской Африкойбыла в Египте. Христианство утвердилось здесь очень рано, но епископских кафедр почему-то сравнительно было немного. Тогда как в Африке [около 330 г.на соборе в Карфагене одних донатистов-епископов было 270, во всем Египте, Ливии и Пентаполе (на пространстве 13760 кв. миль 666800 кв. верст) было только около 100. Естественно, церковные потребности здесь должны были удовлетворяться иными средствами. И действительно, самые ранние известия о приходах принадлежат именно Александрии. Уже в начале арианского спора этот город разделялся на несколько частей, в каждой из них была церковь и специально поставленный в ней пресвитер для удовлетворения духовных нужд ближайших кварталов, называемых лаврами. Арий был пресвитером Вавкалийской церкви.
Положение приходского священника было тогда настолько уже твердо, что он мог проповедовать известные взгляды и составить себе целую партию, прежде чем сведения об этом дошли до епископа. Вне Александрии было немало приходов сельских, даже, по-видимому, двухкомплектных. В Мареоте было до 10 деревень и приходов; на одном документе подписались 19 пресвитеров, на другом 15 пресвитеров и 14 диаконов. Были здесь и такие деревеньки, в которых не было своей церкви и которые поэтому причислены были к ближайшему приходу. В Африке в подобной местности открыли бы, может быть, не одну епископию; но в Мареоте никогда не бывало епископа. Очевидно, александрийская приходская жизнь весьма близко подходит к нынешней нашей.
Как велось дело в Риме, удовлетворительных сведений на этот счет не имеется. Афанасий говорит, что принявший его в Риме в общение собор более 50 епископов состоялся в той Церкви, ένθα Βίτων ό πρεσβύτερος (бывший на I вселенском соборе) συνηγεν (συνηγεν - собирал народ отправлял обязанности приходского пресвитера). Отсюда вывод, что Витон имел здесь постоянное место служения, потому что иначе церковь, где собор заседал, было бы невозможно обозначить указанием на Витона. Переход к приходской системе совершался медленно: воспоминанием о прежних отношениях было римское ferrnentum. Этот вопрос, весьма темный, удалось разъяснить французскому ученому Дюшену [43].
Дело в том, что и у нас, когда совершается таинство евхаристии, то та часть, где находится слово Иисус - «Иис», не раздается народу и не вкушается самим пресвитером, но опускается вся в потир. Эта деталь литургического характера, вероятно, ведет свое начало из глубокой древности. Аналогичный этому явлению римский обряд должен был выразить, что во все времена евхаристия - одно и то же таинство. Для выражения этого единства евхаристии во времени одна часть св. Тела не была употребляема на литургии, но оставалась в особом ковчежце до следующей литургии, на которой она и выносилась при встрече епископа (подобно тому, как у нас выносят крест), а потом, по преложении св. Даров, эту частицу опускали в потир, а взамен ее оставляли такую же частицу от этой литургии. Эта частица, опускаемая в потир, и называлась fermentum. Наряду с этим в Риме употребляли fermentum для доказательства единства евхаристии не только во времени, но и в пространстве.
По освящении св. Даров епископом, маленькие частицы св. Тела, называемые fermentum, были немедленно отделяемы и рассылаемы во все городские (римские) приходы за исключением церквей кладбищенских (и, следовательно, загородных). Этим давалось понять, что, хотя верующие приобщаются где-нибудь и за Тибром, они приобщаются той евхаристии, которая была совершена непосредственно епископом. Пресвитер, совершавший богослужение в приходе, по освящении св. Даров, в потир опускал fermentum, полученный в этот день от епископа. Таким образом, в римской церкви духовный союз в приходских церквах находил выражение в обряде fermentum. Но в отдаленные кладбищенские церкви (coemeteria) fermentum не посылалось.
Церковная жизнь в римской церкви сложилась своеобразно и в других отношениях. Установленное число священнослужителей при церквах 25 титулов явилось очень рано, но параллельно с этим существовала такая особенность, что во епископа посвящали чаще, чем в пресвитера или диакона. Объясняется это тем, что римская практика была антиподом нашей практики. У нас на литургии может быть посвящено только три лица в последовательном порядке: во епископа, пресвитера и диакона. В римской же церкви наоборот: пресвитеры и диаконы, по установившейся практике, отдельно не рукополагались. Отсюда и понятны такие пометки о деятельности римского епископа: «епископов рукоположил столько-то (от 16 до 20), а пресвитеров рукополагал дважды за все время правления».
Дело было поставлено так, что за один раз рукополагалось несколько пресвитеров и притом не каждый год. Когда чувствовалась убыль в духовенстве и нужно было пополнить состав священнослужителей, в определенный год назначалась хиротония. Могли быть, правда, и другие побуждения, например, хиротония иногда могла служить выражением благодарности со стороны епископа своим сослужителям. Обычно избранные для хиротонии посвящались разом и - главное - в восходящем порядке (cursus honorum). Низшие клирики за одной службой посвящались и в диаконский и пресвитерский саны.
Все эти лица рукополагались в определенные времена года. Уже в V в. существовали особенные quatuor tempora года, освященные учреждением поста. Временем поставления в священные должности избиралось четвертое декабрьское время и притом те дни, в которые пост усиливался: в среду, пятницу и субботу, как продолжение пятницы. Характерной особенностью было то, что в среду и пятницу совершалось стациональное богослужение (в большой церкви служил сам епископ). В среду всему народу были представляемы посвящаемые и предлагалось высказывать свои возражения против ставленников. Хиротония же отлагалась до субботы, когда назначалась vigilia в храме св. Петра (сочельник), богослужение совершалось поздно.
Если возникало такое положение, что рукополагаемый пресвитер назначался к определенному приходу, то при хиротонии он и назывался пресвитером такого-то титула. По окончании хиротонии пресвитер был настолован: в предшествии папских страто-ров, в сопровождении специально назначенного епископом пресвитера (дружки), новопосвященный приводился в храм своего титула, где садился в кресло по правую сторону престола при пении Gloria in excelsis, что другим не полагалось. Такой пресвитер назывался кардиналом-пресвитером. Но в сущности достаточное количество пресвитеров назначалось к кафедральной церкви.
И когда умирал пресвитер какой-нибудь церкви, то командировался кафедральный пресвитер, который, однако, не назывался presbyter cardinalis [44]. Приходская жизнь в римской церкви выразилась так энергично, что во время стациональных богослужений римские христиане не перемешивались: каждый приход стоял отдельно и каждый приходский пресвитер причащал своих прихожан дарами, освященными здесь. Таким образом, римская практика образовалась довольно рано.
О Константинополе известно весьма немногое. Несомненно, в начале V века здесь были уже приходы и внутри города и в предместьях. Так, например, Сисинний был прежде приходским пресвитером Вознесенской церкви в предместье - Элее (Socr. VII, 26). При Юстиниане при всех церквах был свой комплект клира за исключением трех филиальных церквей, приписанных к Великой церкви, в которых богослужение по очереди совершалось софийским клиром. Экономическую самостоятельность приходы константинопольские получили при патриархе Геннадии (458-471). Его эконом Маркиан предоставил клиру каждой церкви пользоваться ее приношениями, тогда как прежде все церковные доходы поступали в Великую церковь. В Антиохии тоже приходские церкви (в предместьях) существовали уже в IV веке.
На западе приходы лишь позднее получили экономическую самостоятельность. Орлеанский собор 511 г. постановил: епископ от кафедральной церкви получает 1/2, от других церквей 1/3 (саn 14, 15). Собор Carpentoractense 527 или 528 г. постановляет, что если епископ достаточно состоятелен, доходы парохий должны идти местному клиру; а если епископ беден, он имеет право пользоваться тем, что остается сверх необходимого бюджета приходских церквей.
Таким образом, парикия в смысле епископии в наш период представляет собой собирательное целое, состоящее из простейших единиц и управляемое епископом.
Не все приходские церкви пользовались одинаковыми правами. Запад знает, что некоторые пресвитеры имели право совершать крещение, другие же, более близкие к кафедральной церкви, этим правом не пользовались. Первые назывались деканами или приходскими архипресвитерами. Эта подробность открывает, что власть пресвитеров очерчивалась неодинаково. В римской церкви пресвитеры не пользовались правом совершения миропомазания, каковое принадлежало только епископам. У нас в России пресвитерам предоставлены самые широкие права, между тем как на востоке не все пресвитеры могут быть духовниками. Таким образом, не везде и не всем пресвитерам предоставлялись все действия.
Управление ими предоставлялось лицам низших иерархических степеней, так что во главе филиальных церквей мы встречаем не только пресвитеров, но и диаконов. В одном латинском памятнике встречается такое выражение: «диакон, управляющий паствою» (Concilium Illiberitanum, с.77: «Si quis diaconus, regensplebem sine episcopo vel presbytero, aliquos baptizaverit» [38]. Но обыкновенно управляли приходом пресвитеры. Если приход получал достаточную крепость, то сюда ставили деревенских епископов или хорепископов. Так явились хорепископы.
Но потом, вследствие запрещения назначать в мелкие места лиц епископского сана [Сердик. 46], появилась должность перио-девтов [39]. В корне этого слова лежит слово οδός; περίοδος значит обход, περιοδεύειν - употреблялось в смысле визитации, особенно врачебной. Поэтому «περιοδεύτης» имело значение практикующего врача. Ему хорошо соответствует латинское visitator - пресвитер, имеющий на своей обязанности обхождение известных церквей или надзор над ними. Но он был поставляем к определенной церкви, и в его отсутствие должность его исправлял другой. Таким образом от хорепископов перешли к периодевтам.
Но в практике долго оставался титул хорепископа. В сущности весьма возможно, что хорепископы получали хиротонию епископскую, но не имели права «архиерейская действовати», т. е. совершать хиротонии.
На западе термин хорепископов не привился, и, когда явилась попытка ввести их, то церковь вела борьбу против этого и не поддерживала этого нововведения. И если встречались в западной церкви хорепископы, то это были лица случайные, которые навлекали на себя соборное осуждение, которым запрещено было «действовати епископская». За ними оставался только титул хорепископа и управление большим приходом. Когда находили, что епископ совершил преступление хотя не столь большое, чтобы лишить его епископского сана, но в то же время и не столь малое, чтобы оставить его безнаказанно, то ему усваивали титул хорепископа. Таким образом, хорепископ там представлял промежуточную ступень между епископом и пресвитером.
Самым главным признаком нашего понятия о приходе является то, что во главе его стоит пресвитер, только в этом приходе исполняющий пастырские обязанности. До положения пресвитера, как главы прихода, церковь пришла не так скоро, как можно бы ожидать. Все пресвитеры сначала были кафедральными; епископы собственно командировали их по приходам, и были случаи, что пресвитеры при приходе были понедельно, но все они числились членами кафедрального собора. В канонических памятниках сохранились свидетельства о таком положении дела, что приход оказывается как бы временным. Когда в Испании во время прискиллианства опасались, чтобы прискиллиане в отдаленных местах не могли свить себе гнездо, богослужение в большие праздники в этих церквах не было совершаемо, и все прихожане филиальных церквей должны были являться в кафедральный собор, чтобы быть ближе к епископу. Таким образом, приход трактуется как временное отделение кафедрального собора.
Быстрое проникновение христианства из городов в деревни, умножение числа верующих, с одной стороны, и в то же время заявленное, с другой стороны, стремление не размножать епископий - ne vilescat nomen episcopi et auctoritas - повело к тому, что в качестве основной единицы церковного союза место древней παροικία, τ. е. прихода с епископом во главе, заняла παροικία в смысле позднейшем, т. е. приход, управляемый пресвитером [40]. На западе, в отличие от городских церквей и особенно кафедральной ecclesia matrix, эти приходы называли парохиями (parochia, Innocent. I, 416). Развитие приходов не везде совершалось с одинаковой равномерностью. Исторические памятники представляют нам различные моменты перехода от парикии к парохии.
В Африке древние порядки держались упорнее, чем где-нибудь, развитие парохий там не исключало развития и епископий. Несомненно то, что в 419 г. и в городе Карфагене и в деревнях были tituli, определенные приходы с пресвитерами, специально для них поставленными (non vage ordinati, ordinatio relativa). Но в то же время мы видим, что с согласия местного епископа (Cod. can. eccl. afric. с. 53, cone. Carth. 397) и новые епископий открывались весьма легко. Когда в крепостце Фуссале (ок. 423 г.), всего в 40 милях от Иппона царского (ок. 56 в.), оказалось довольно много христиан, Августин учредил там новую епископию. Оттого в Африке епископий было так много, как ни в одной другой церкви поместной. Здесь приход сельский оставался как бы переходным моментом к возникновению епископий.
Точное разъяснение вопроса о территории древних епископий и о количестве жившего на них христианского населения - задача пока неразрешимая, которая, может быть, останется такой и навсегда [41]. Но можно выделить места с довольно определенной физиономией - латинскую Африку (во главе с Карфагеном), Малую Азию в широком смысле этого слова - диэцезы Асия, Понт и Восток, и Египет.
Латинская Африка, т. е. Africa Proconsularis, Byzacena, Numidia, Mauretania, занимала 347000 кв. километров (километр - несколько менее нашей версты) нашим 7 губерниям: Тверской, Ярославской, Костромской, Нижегородской, Московской, Владимирской и Калужской. На этой территории в 484 г. было не 7 и не 14, если считать наших викариев, а 454 епископий, по 764 кв. километров на епископию. Но и эта цифра 764 - не минимальная. Из 454 епископий только 4 можно отнести на Mauretania Tingitana, которая занимает 53000 кв. километров (более Нижегородской или Черниговской, но менее Петербургской губернии).
В общем на каждую из остающихся 450 епископий придется лишь 680 кв. километров. В первом случае придется на площадь Новгородской епархии 160 епископий, Тверской - 85 1/2, Петербургской - 70, Московской - 44. А с отделением Mauretania Tingitana на Новгородскую придется 180, Тверскую - 96, Петербургскую - 79, Московскую - 49. И это не крайний предел густоты епископий. Africa Proconsularis в 484 г. представляла 54 епископии, а по пространству не занимала и 25.000 кв. километров (менее Курляндской губ.). В 461 г. количество епископии доходило до 70. От центра до крайнего предела епископии существовало расстояние лишь 1 1/2 часа почтовой езды по грунтовой дороге. Где бы ни находился митрополит, через 6 часов он мог быть на месте происшествия (3 + 3 = 6).
Но необходимо знать и количество населения. В упомянутых 7 губерниях 10250180 жителей [42]. Население Африки, как полагают, доходило в цветущую пору до 8-9 миллионов. Но в IV-V вв. значительный процент населения составляли язычники, а остаток нужно разделить между кафоликами и донати-стами. Поэтому без большой погрешности можно признать, что на епископию приходилось 10 (редко 15) тысяч населения. Переход епископов с одной кафедры на другую в Африке был запрещен. Карфагенский епископ в Africa Proconsularis был, так сказать, митрополитом. В других провинциях митрополитов заменяли senes - старшие епископы; вследствие этого центр управления часто перемещался с одного места на другое. Архив держался в центре государственного управления, но митрополит мог находиться в другом месте. Епископии главных городов могли находиться в зависимости от епископии какой-нибудь «Черной Хижины» [Casa Nigra].
С точки зрения надзора Африка, можно сказать, величина идеальная. Переходим к другим местностям. Ко времени Хал-кидонского собора (половина V в.) на основании существующих известий можно установить, что на диэцез Асию (с Ефесом во главе) приходится 233 епископии по 800 кв. километров каждая. Диэцез Восток ('Ανατολή, Oriens) с Антиохией во главе не имеет определенных границ. Восточная Финикия Ливанская и Евфратисия соприкасаются со степями, и границу здесь можно протянуть произвольно очень далеко. Принимая во внимание лишь строго определенные границы, получим на Oriens (в известных пределах) 95 епископии, каждая средним числом в 1492 кв. километра. Понт представляет 71 епископию по 4272 кв. километра и, следовательно, дает на Новгородскую епархию почти 29 епископии, на Тверскую - 16, на Петербургскую - 13, на Московскую - 8. На Каппадокию приходится 11 епископии по 3145 кв. километров.
Совсем другая практика [в сравнении с латинской Африкойбыла в Египте. Христианство утвердилось здесь очень рано, но епископских кафедр почему-то сравнительно было немного. Тогда как в Африке [около 330 г.на соборе в Карфагене одних донатистов-епископов было 270, во всем Египте, Ливии и Пентаполе (на пространстве 13760 кв. миль 666800 кв. верст) было только около 100. Естественно, церковные потребности здесь должны были удовлетворяться иными средствами. И действительно, самые ранние известия о приходах принадлежат именно Александрии. Уже в начале арианского спора этот город разделялся на несколько частей, в каждой из них была церковь и специально поставленный в ней пресвитер для удовлетворения духовных нужд ближайших кварталов, называемых лаврами. Арий был пресвитером Вавкалийской церкви.
Положение приходского священника было тогда настолько уже твердо, что он мог проповедовать известные взгляды и составить себе целую партию, прежде чем сведения об этом дошли до епископа. Вне Александрии было немало приходов сельских, даже, по-видимому, двухкомплектных. В Мареоте было до 10 деревень и приходов; на одном документе подписались 19 пресвитеров, на другом 15 пресвитеров и 14 диаконов. Были здесь и такие деревеньки, в которых не было своей церкви и которые поэтому причислены были к ближайшему приходу. В Африке в подобной местности открыли бы, может быть, не одну епископию; но в Мареоте никогда не бывало епископа. Очевидно, александрийская приходская жизнь весьма близко подходит к нынешней нашей.
Как велось дело в Риме, удовлетворительных сведений на этот счет не имеется. Афанасий говорит, что принявший его в Риме в общение собор более 50 епископов состоялся в той Церкви, ένθα Βίτων ό πρεσβύτερος (бывший на I вселенском соборе) συνηγεν (συνηγεν - собирал народ отправлял обязанности приходского пресвитера). Отсюда вывод, что Витон имел здесь постоянное место служения, потому что иначе церковь, где собор заседал, было бы невозможно обозначить указанием на Витона. Переход к приходской системе совершался медленно: воспоминанием о прежних отношениях было римское ferrnentum. Этот вопрос, весьма темный, удалось разъяснить французскому ученому Дюшену [43].
Дело в том, что и у нас, когда совершается таинство евхаристии, то та часть, где находится слово Иисус - «Иис», не раздается народу и не вкушается самим пресвитером, но опускается вся в потир. Эта деталь литургического характера, вероятно, ведет свое начало из глубокой древности. Аналогичный этому явлению римский обряд должен был выразить, что во все времена евхаристия - одно и то же таинство. Для выражения этого единства евхаристии во времени одна часть св. Тела не была употребляема на литургии, но оставалась в особом ковчежце до следующей литургии, на которой она и выносилась при встрече епископа (подобно тому, как у нас выносят крест), а потом, по преложении св. Даров, эту частицу опускали в потир, а взамен ее оставляли такую же частицу от этой литургии. Эта частица, опускаемая в потир, и называлась fermentum. Наряду с этим в Риме употребляли fermentum для доказательства единства евхаристии не только во времени, но и в пространстве.
По освящении св. Даров епископом, маленькие частицы св. Тела, называемые fermentum, были немедленно отделяемы и рассылаемы во все городские (римские) приходы за исключением церквей кладбищенских (и, следовательно, загородных). Этим давалось понять, что, хотя верующие приобщаются где-нибудь и за Тибром, они приобщаются той евхаристии, которая была совершена непосредственно епископом. Пресвитер, совершавший богослужение в приходе, по освящении св. Даров, в потир опускал fermentum, полученный в этот день от епископа. Таким образом, в римской церкви духовный союз в приходских церквах находил выражение в обряде fermentum. Но в отдаленные кладбищенские церкви (coemeteria) fermentum не посылалось.
Церковная жизнь в римской церкви сложилась своеобразно и в других отношениях. Установленное число священнослужителей при церквах 25 титулов явилось очень рано, но параллельно с этим существовала такая особенность, что во епископа посвящали чаще, чем в пресвитера или диакона. Объясняется это тем, что римская практика была антиподом нашей практики. У нас на литургии может быть посвящено только три лица в последовательном порядке: во епископа, пресвитера и диакона. В римской же церкви наоборот: пресвитеры и диаконы, по установившейся практике, отдельно не рукополагались. Отсюда и понятны такие пометки о деятельности римского епископа: «епископов рукоположил столько-то (от 16 до 20), а пресвитеров рукополагал дважды за все время правления».
Дело было поставлено так, что за один раз рукополагалось несколько пресвитеров и притом не каждый год. Когда чувствовалась убыль в духовенстве и нужно было пополнить состав священнослужителей, в определенный год назначалась хиротония. Могли быть, правда, и другие побуждения, например, хиротония иногда могла служить выражением благодарности со стороны епископа своим сослужителям. Обычно избранные для хиротонии посвящались разом и - главное - в восходящем порядке (cursus honorum). Низшие клирики за одной службой посвящались и в диаконский и пресвитерский саны.
Все эти лица рукополагались в определенные времена года. Уже в V в. существовали особенные quatuor tempora года, освященные учреждением поста. Временем поставления в священные должности избиралось четвертое декабрьское время и притом те дни, в которые пост усиливался: в среду, пятницу и субботу, как продолжение пятницы. Характерной особенностью было то, что в среду и пятницу совершалось стациональное богослужение (в большой церкви служил сам епископ). В среду всему народу были представляемы посвящаемые и предлагалось высказывать свои возражения против ставленников. Хиротония же отлагалась до субботы, когда назначалась vigilia в храме св. Петра (сочельник), богослужение совершалось поздно.
Если возникало такое положение, что рукополагаемый пресвитер назначался к определенному приходу, то при хиротонии он и назывался пресвитером такого-то титула. По окончании хиротонии пресвитер был настолован: в предшествии папских страто-ров, в сопровождении специально назначенного епископом пресвитера (дружки), новопосвященный приводился в храм своего титула, где садился в кресло по правую сторону престола при пении Gloria in excelsis, что другим не полагалось. Такой пресвитер назывался кардиналом-пресвитером. Но в сущности достаточное количество пресвитеров назначалось к кафедральной церкви.
И когда умирал пресвитер какой-нибудь церкви, то командировался кафедральный пресвитер, который, однако, не назывался presbyter cardinalis [44]. Приходская жизнь в римской церкви выразилась так энергично, что во время стациональных богослужений римские христиане не перемешивались: каждый приход стоял отдельно и каждый приходский пресвитер причащал своих прихожан дарами, освященными здесь. Таким образом, римская практика образовалась довольно рано.
О Константинополе известно весьма немногое. Несомненно, в начале V века здесь были уже приходы и внутри города и в предместьях. Так, например, Сисинний был прежде приходским пресвитером Вознесенской церкви в предместье - Элее (Socr. VII, 26). При Юстиниане при всех церквах был свой комплект клира за исключением трех филиальных церквей, приписанных к Великой церкви, в которых богослужение по очереди совершалось софийским клиром. Экономическую самостоятельность приходы константинопольские получили при патриархе Геннадии (458-471). Его эконом Маркиан предоставил клиру каждой церкви пользоваться ее приношениями, тогда как прежде все церковные доходы поступали в Великую церковь. В Антиохии тоже приходские церкви (в предместьях) существовали уже в IV веке.
На западе приходы лишь позднее получили экономическую самостоятельность. Орлеанский собор 511 г. постановил: епископ от кафедральной церкви получает 1/2, от других церквей 1/3 (саn 14, 15). Собор Carpentoractense 527 или 528 г. постановляет, что если епископ достаточно состоятелен, доходы парохий должны идти местному клиру; а если епископ беден, он имеет право пользоваться тем, что остается сверх необходимого бюджета приходских церквей.
Таким образом, парикия в смысле епископии в наш период представляет собой собирательное целое, состоящее из простейших единиц и управляемое епископом.
Не все приходские церкви пользовались одинаковыми правами. Запад знает, что некоторые пресвитеры имели право совершать крещение, другие же, более близкие к кафедральной церкви, этим правом не пользовались. Первые назывались деканами или приходскими архипресвитерами. Эта подробность открывает, что власть пресвитеров очерчивалась неодинаково. В римской церкви пресвитеры не пользовались правом совершения миропомазания, каковое принадлежало только епископам. У нас в России пресвитерам предоставлены самые широкие права, между тем как на востоке не все пресвитеры могут быть духовниками. Таким образом, не везде и не всем пресвитерам предоставлялись все действия.
