Ложное и подлинное богослужение (1Кор. 14:1-19)
Но в церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтоб и других наставить, нежели тьму слов на незнакомом языке.
Эту главу трудно понять, потому что в ней идет речь о чуждом для большинства из нас феномене. Во всей главе Павел проводит сравнение двух духовных даров.
Это, во-первых, говорить на незнакомых языках. Этот феномен был очень широко распространен в ранней церкви. Человек возбуждался до исступления и в таком состоянии изливал бесконтрольно поток звуков на непонятном языке. Если кто-нибудь не растолковывал значения этих звуков, никто не имел представления, что они значили. Как бы странным это ни показалось нам, в раннехристианской церкви этот дар вызывал зависть у многих. Но он был опасен. Хотя, с одной стороны, он мог считаться ненормальным, им восхищались, что могло развить в человеке, обладавшем таким даром, особую духовную гордыню. С другой стороны, само желание обладать этим даром развивало, по крайней мере, у некоторых из них, своего рода самогипноз и умышленно вызванные истерики, сопровождавшиеся ложным говором на искусственном языке. Способности говорить на незнакомых языках, Павел классифицирует как дар пророчества. В своем тексте Барклай употребил вместо слова пророчества синоним предсказание, чтобы немного облегчить это сложное место. В данном случае, да, собственно, и всегда, это слово не указывало на предсказания будущего. Оно означало пересказ воли и вести Божией. Мы уже говорили, что слово проповедовать очень близко передает это значение, но в данном случае мы предпочли его буквальное значение: вещать, передавать дальше весть.
Этот отрывок Павел целиком посвящает проблеме опасностей, связанных с даром говорить на незнакомых языках; он говорит о превосходстве дара возвещения истины доступным для всех способом. Лучше всего будет проследить направление мысли Павла, анализируя этот отрывок.
Павел начинает с утверждения, что вещание на непонятных языках обращено к Богу, а не к людям, ибо люди не могут понять их. Человек, обладающий таким даром и пользующийся им, может обогатить свой духовный опыт, но он никоим образом не обогащает души слушателей, потому что они его не понимают. С другой же стороны, возвещение истины понятно каждому и обогащает душу каждого.
Далее Павел приводит определенные иллюстрации и аналогии. Он намерен прийти к коринфянам, но если он придет к ним и будет говорить на непонятном языке, не будет из этого проку. Ведь они и знать не будут, о чем он будет говорить. Взять, к примеру, музыкальный инструмент. Если соблюдаются правила гармонии, на нем можно сыграть мелодию: но если эти правила не соблюдаются, получится какофония. Если труба играет правильный сигнал, она может призвать людей к атаке, к отступлению, ко сну, к подъему. Но, если она издает беспорядочный набор бессмысленных звуков, никто не поймет, что делать. В мире много разных звуков, но, если встречаются два человека, не знающих языка друг друга, то им эти языки покажутся тарабарщиной и бессмыслицей.
Павел не отрицает существования дара говорить на незнакомых языках. Никто также не может утверждать, что Павел ополчается против этого дара. Но он настаивает на том, что ценить нужно только такой дар, который приносит пользу всей церкви, и поэтому дар говорить на незнакомых языках будет пустым метанием бисера, если смысл не будет внятно растолкован. Говорит ли человек, молится ли он, поет ли он, он должен делать это не только своим духом, но и своим умом. Человек должен сам знать, что происходит, и другие должны быть в состоянии понять его. И поэтому Павел приходит к прямому заключению, что в христианской церкви лучше произнести несколько вразумительных предложений, нежели поток невразумительных звуков.
Из этого трудного места можно вывести несколько ценных истин.
В стихе 3 сжато изложена вся цель проповеди. Она троякая: 1) Всякая проповедь должна назидать, то есть углублять знания человека о христианской истине, и развивать его способность вести христианский образ жизни. 2) Она должна увещевать (у Барклая – ободрять). В каждой группе людей есть чем-то подавленные люди. Мечты не сбылись, все усилия принесли лишь скромные плоды. Весь процесс выявил лишь на одни недостатки. В христианском братстве человеку всегда можно найти утешение для сердца, и опору для руки. Об одном проповеднике говорили, что он проповедует так, будто объявляет о глубокой трещине морского дна в районе Исландии. Проповедь может начинаться с призыва к смирению, указывая человеку на его грех, но она окажется неудачной, если в конце ее человеку не напомнить о милосердии Божием, которое может придать ему силы для борьбы с этими грехами и привести к победе. 3) Она должна утешать. "Еще не было дня, чтобы не было разбито сердце человеческое". Вергилий говорил о "слезах условий". В любой группе людей всегда найдется человек, обиженный жизнью. Среди христианских братьев он должен найти, чем утолить свои печали. Следует помочь ему возлить елей радости на печаль и найти хвалебное убранство его трудностям.
В стихе 5 Павел приводит то, что для него было основой и сущностью проповедования вообще: 1) Оно прямое откровение Божие. Никто не может говорить другим, если Бог не говорил с ним. Об одном великом проповеднике говорили, что он вновь и вновь умолкал, как бы прислушиваясь к чьему-то голосу. Людям или ученым мы передаем не осознанные или даже открытые нами истины, а лишь полученную нами истину. 2) Оно может дать специальное знание. Никто не может быть экспертом во всем, но каждый человек знает нечто особенное по определенному вопросу. Говорят, что каждый человек мог бы написать интересную книгу, если он просто-напросто совершенно откровенно изложил бы все, что пережил.
Жизненный опыт дает каждому из нас что-то специфическое, и самое убедительное проповедование заключается в свидетельстве о том, что мы уже считаем истинным. 3) Проповедование заключается в возвещении истины. В раннехристианской церкви первое проповедование заключалось в простом пересказе событий из истории Христа и христианства. Некоторые факты неоспоримы. "Расскажите мне о том, в чем вы убеждены, говорил Гете, "сомнений у меня достаточно". Как бы мы ни заканчивали проповедь, начать же ее всегда лучше с фактов из жизни Христа. 4) Важное значение приобретает учение. Приходит время, когда человек спрашивает: "А что означают факты?" Уже потому, что мы мыслящие создания, религия неизбежно вовлекает нас в теологию. Вполне вероятно, что вера у многих ослабевает и преданность исчезает.
Из всего отрывка можно вывести два общих принципа христианского богослужения:
1) Церковное богослужение никогда не должно быть проникнуто эгоизмом. Все богослужение должно быть предназначено всем, справляться ради всех. Ни один человек, ведет ли он богослужение или принимает в нем участие, не имеет никакого права направлять его сообразно с личными предпочтениями. Он должен заботиться о благе для всех участвующих. Решающим вопросом для каждой части богослужения является: "Будет ли это на пользу каждому!" Неуместно спрашивать: "Смогу ли я проявить мое дарование?", а "Приведет ли это всех присутствующих ближе к Богу и сблизит ли оно их между собой?"
2) Богослужение должно быть понятным. Все великое просто: благородный язык, в сущности своей, самый простой язык. В конечном счете, только то, что удовлетворяет ум, может утешить сердце, и лишь то, что может понять ум, может укрепить меня на жизненном пути.
