2. Слово Божие

Писание, содержащее Слово Божие, ни в коем случае не следует воспринимать в духовной жизни как некий идеологический трактат или видеть в нем только книгу, на которой основаны только богословие да обучение катехизису. Писание - это обращение Бога к человеку, призыв к личности познавать Бога лично, соединиться с Христом и жить для Него, а не для себя.

Поскольку Писание передает нам Слово Божие, то в него следует вникать с помощью Духа Святого, приступать к нему и читать его в вере, как Слово, идущее от Бога и ведущее к Богу. И если сегодня, несмотря на все успехи в изучении Библии и распространение знаний о ней в широких слоях христианского народа, мы вынуждены признавать бесплодность Слова, - то это как раз потому, что в нашем подходе к нему больше рассудочности, чем мудрости, больше умствований, чем понимания, больше медитации, чем молитвы.

При встрече с Писанием мы должны искать в нем не изложения некоей идеи, не умножения познаний, но договор между нами и Богом, между Тем, Кто говорит, и нами, которые слушают; иначе говоря, мы должны обращаться к Писанию, чтобы заключить завет.

Слово Божие - это слово жизни, то есть средство жить в Боге. Без него нам никогда не удастся стать носителями жизни Христовой в себе, мы никогда не сумеем жить божественной троичной жизнью. Этимологическое значение древнееврейского слова dabar («слово») указывает на самую сердцевину вещей, на то, что в них скрыто. Говорить - значит выражать то, что заключено в вещах, открывать и проявлять то, что за ними таится, как бы их глубинную динамическую сущность, их предназначение. Когда Бог говорит, Он творит вещи, велит им явиться на свет; когда Бог дает имя вещам (ср. Быт. 1:5, 8), Он их подчиняет Себе, простирает над ними Свою власть, дает им осуществить их собственное предназначение, ибо Слово Его не возвращается к Нему тщетным и совершает то, для чего Он послал его (ср. Ис. 55:10-11 и Быт. 1:1-31).

В таком древнееврейском понимании, столь отличном от наших привычных представлений, почерпнутых из греческой культуры, Слово всегда властно, могущественно и не противопоставляется действию, но вбирает его в себя как свою составную часть.

Вот, следовательно, что мы находим в Писании: не трактат о жизни, человеке и истории, но глубинную сущность всего этого, верховную власть Бога, проявляющуюся и пребывающую в этой сущности. Слово Божие - не книга или сборник текстов, но семя (Мф. 13:19), то, что содержит в себе жизнь (Втор. 32:47) и эту жизнь развивает, чтобы вырастить великое древо Царства Божия. Это семя всходит в истории, как и в жизни каждого отдельного человека, растет, наполняя действительность присутствием чего-то нового, освящает, ибо питает и дает пищу тем, кто его приемлет, и светит (Пс. 118:105), ибо открывает тайны вещей, вразумляя и простых (Пс. 118:130) и приводя сами вещи к их полному завершению (ср. Ин. 17:17; Деян. 19:20; Евр. 4:12; 1 Пет. 1:23; Лк. 8:11; Мк. 4:13-20, 26-32).

Бог создал все вещи посредством Слова: оно было у Него еще до Творения, и во время Творения было при Нем художником (ср. Притч. 8:30), вливая свою силу в создания, являвшиеся на свет, и налагая на них свою печать. Оно есть орудие Божие: посланное на Иакова (Ис. 9:8) или на землю (Пс. 147:4), оно течет быстро и превращает историю человечества в историю Спасения (Пс. 18:5; Рим. 10:18: 2 Фес. 3:1).

И вот почему Слово Божие наполняет вселенную: оно есть воля Его, начертанная на всякой вещи, источник всего живого. Через Слово Божие мы явились в мир, им мы живем и движемся и существуем (ср. Деян. 17:28), ибо оно направляет всякую вещь и возникает из всякой вещи; и если мы слышим его глас и приподнимаем завесу, то проникаем в истинную и глубинную сущность вещей и неожиданно оказываемся перед Создателем, вступающим в общение с нами даже через вечерю (ср. Откр. 3:20); даже в таком всем свойственном действии, как принятие пищи.

И это происходит не только через глубинное призвание вещей в порядке Творения, но и потому, что Слово Божие явилось среди нас, стало видимым в Иисусе Христе. Поистине, это Слово, Премудрость Божия, от сотворения мира начало свое центростремительное движение, пока не стало плотью, пока не превратилось в Человека, носившего имя Иисус.

Слово было для всех, но сосредоточилось в откровении, данном Аврааму, Исааку, Иакову, в откровении иудеям. Оно было небесным, но укоренилось в одном городе, Иерусалиме, поселившись среди людей (ср. Сир. 24:1-2). Оно стало близко нам, в устах наших и сердцах наших, чтобы исполнить его (Втор. 30:14). Оно было вечным, но стало конечным в Иисусе, Человеке, как и мы. «Слово стало плотию, и обитало с нами» (Ин. 1:14).

«Слово вышло из тишины, из тайны, и пришло к нам», как говорит Игнатий Антиохийский [1]. Итак, Слово обрело имя, стало Человеком, зеркалом Бога, образом Бога невидимого (Прем. 7:26; Кол. 1:15). «И вот уже нет в Писании такого места, где не слышался бы Христос», - утверждает блаж. Августин («Изложение Псалмов», СХХХIХ, 3; см. также LХI, 18).

И не только; но как нельзя узнать Отца, кроме как через Сына (Мф. 11:27), так и нельзя ныне прикоснуться к Слову Божию иначе как в Слове, которое открывалось людям от Авраама до пророка Апокалипсиса и засвидетельствовано в Писании. В Писании мы причащаемся Христу, как причащаемся Ему в Евхаристии, ибо Писание не только свидетельствует о Нем, но в нем завершается и исполняется. Это так ясно чувствовал блаж. Иероним, когда говорил: «Мы едим плоть и пьем кровь Христа в Евхаристии, но также и в чтении Писания» и заявлял: «Я полагаю, что Евангелие есть Тело Христово» («Толкование на Псалмы», СХLVII; [2]). И потому мы «должны приближаться к Евангелию, как приближаемся к плоти Христовой!» (Св. Игнатий Антиохийский, «Послание к Филадельфийцам», V, 1).

Это воплощение Слова Божия в слово человеческое - совершившееся полностью в Иисусе Христе - есть то же самое, которое происходит на всех уровнях домостроительства Спасения, которое мы находим во всех книгах Ветхого и Нового Заветов.

В конце концов, едино и всеобъемлюще Слово присносуще: Христос. Апостол Павел (2 Кор. 1:19 слл.) учит, что во Христе все обетования получили свое «да», свое подтверждение. Бог, говоривший многократно и многообразно (Евр. 1:1-2), - Тот, Кто в наше время во Христе высказался определенно. Св. Ириней Лионский справедливо писал, что Христос «заключил в Себе Самом долгую историю рода людского, являя Собой все Спасение в кратком виде» («Против ересей», III, 18, 1). Итак, перелистывая страницы как Ветхого, так и Нового Завета, мы встречаемся с одной и той же книгой, «и эта книга есть Христос, ибо всякое божественное Писание говорит о Христе и всякое Писание во Христе исполняется» [3]. Читая Писание в таком единообразном толковании, мы становимся теми, кто снимает покрывало с лица своего (2 Кор. 3:12 слл.) и умеет узнавать в Писании Христа.

Николай Кавасила говорит о Писании как об «образе Христа», и это значит, что оно дает Христу говорить Самому и наполняет взгляды и сердца Его присутствием. Только в том случае, если мы умеем переходить от слова написанного к «Слову субстанциональному», по выражению Никодима Святогорца, мы достигнем той истинной цели, ради которой Писание и было дано Церкви.

Итак, молитвенное чтение (lectio divina) состоит в том, чтобы искать Христа: «Тот, Кого я ищу в книгах», - писал блаж. Августин («Исповедь», XI, 26, 3-4); оно означает таинство вкушения преломленного Слова, утверждает Ориген [4]; оно означает вкушение пасхального Агнца, говорит святитель Григорий Назианзин («Молитва», XLV, 16).

Это чтение - священное и божественное. Но разумеется, перевод обедняет этот термин. Это больше чем «чтение», понятие слишком поверхностное; это меньше чем «изучение», понятие слишком интеллектуальное; это не то, что «медитация», понятие слишком отдающее пиетизмом и волюнтаризмом. Поэтому мы на этих страницах предпочитаем пользоваться термином «молитвенное чтение» или передавать его выражением «молитва Слову».