(i) Гал 1:11-17
Всякий раз, когда Павел упоминает о случившемся с ним на дороге в Дамаск, он это делает не просто ради того, чтобы об этом рассказать, но для того, чтобы что-то подчеркнуть, в каждом случае это разные вещи. В Гал 1, первом из трех описаний, он страстно доказывает, вероятно, в противовес обвинениям, с которыми столкнулся, что он принял Добрую весть не от «столпов», таких апостолов, как Петр, Иаков и Иоанн, но получил ее напрямую от самого Иисуса. Дважды описывает он этот момент, называя его «откровением» (apokalypsis):
11 Объявляю вам, братья: Добрая весть, которую я проповедовал, не есть человеческая (весть); 12 ибо я и не от человека ее принял и не был ей обучен, но получил [это произошло] чрез откровение Иисуса Мессии (di` apokalypseos Iesou Chnstou)… [Далее Павел описывает свою прежнюю жизнь ревностного иудея.]… 15 Когда же благоволил Избравший меня от чрева матери моей и Призвавший благодатью Своей 16 открыть Сына Своего во мне (apokalypsai ton huion autou en emoï), чтобы я благовествовал его среди язычников, я не стал тотчас же советоваться с плотью и кровью, 17 и не пошел в Иерусалим к тем, которые были раньше меня апостолами, но ушел в Аравию и снова возвратился в Дамаск.
Для нашей аргументации следует остановиться на шести моментах этого небольшого, но сложного отрывка [1217]. Во-первых, риторические потребности аргументации Павла, естественно, заставляют его подчеркивать, чем полученное им «откровение» отличается от «принятия» Доброй вести из обычных человеческих источников, по цепочке традиции, так что в последнем случае галаты могли бы, минуя Павла, обратиться к первоисточнику. Именно ради этого акцента он избирает корень apokalypsis: это было «раскрытием» самой истины, точнее - самого Иисуса, а не передача через вторые руки [1218]. В этом слове звучат такие смысловые оттенки, как внезапное обнаружение прежде потаенного, в особенности скрытого в божественной сфере («небеса»), того, что обычно невидимо в сфере человеческой («земля»), но в особых обстоятельствах может стать видимым [1219]. В другом месте у Павла это слово имеет эсхатологическую силу: то, что, согласно ожиданиям, станет явным в последний день, «открылось» прежде времени [1220]. Поскольку тут Павел намерен кое-что подчеркнуть, данное слово не позволяет нам сделать определенного вывода о характере данного опыта (было ли это обычное зрение или «зрение» в глубине сердца).
Во-вторых, Павел говорит о своем обращении/призвании выражениями, восходящими к призванию пророков [1221]. Тут слышатся отголоски из двух классических пророков: Ис. 49:1, 5 («ГОСПОДЬ призвал Меня от чрева, от утробы матери Моей называл имя Мое»… «ГОСПОДЬ, образовавший Меня от чрева в раба Себе») [1222] и Иеремии (Иер. 1:5) («прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя, пророком для народов поставил тебя»). Это - одна из двух важнейших параллелей между кратким рассказом Павла и более полным изложением Луки, в котором, как мы увидим, Лука стремится описать произошедшее с Павлом в библейских выражениях, соответствующих видениям пророков (возможно, в момент их призвания).
В-третьих, этот отрывок отчасти параллелен тексту 1Кор. 15:3-11, который мы рассматривали в предыдущей главе и к которому вскоре вернемся. Павел подчеркивает, что Иисус Мессия открылся ему так же, как другим апостолам, которые иначе стояли бы выше его.
В-четвертых, крайне важно подчеркнуть, что это было откровение «Сына Божия». Это вторая важная параллель к рассказу Деяний Апостолов, где Павел сразу начинает проповедовать в синагогах Дамаска, имея своим основным пунктом - что Иисус есть «Сын Божий» (Деян. 9:20). И в Деяниях Апостолов, как и в рассматриваемом нами отрывке и в Рим. 1:3-4, «Сын Божий» означает прежде всего не «второе лицо Троицы», но «Мессия Израиля».
В-пятых, ключевую фразу в стихе 16 можно понимать двояко: либо тут подчеркнуто, что Бог открывает Сына Своего Павлу, либо Он открывает Сына через Павла. Греческое «в» (en) может иметь и первое, и второе значение, а возможно - оба, но следующая часть предложения указывает на то, что главным образом хочет сказать Павел: что Бог предназначил Павла для проповеди Доброй вести среди языческих народов. Павел нигде больше не говорит о Сыне Божьем, обитающем в нем, который есть главный предмет в его проповеднической миссии [1223]. Но он видит в своей собственной жизни отражение жизни Иисуса и именно потому призывает юную церковь себе подражать [1224], и в различных отрывках, среди которых и важный текст из следующей главы, он описывает свой приход к христианской вере как парадигму того, что происходит с людьми благодаря Доброй вести [1225]. Если основной вес падает именно на этот момент, то, вероятнее всего, Павел говорит о том, что Бог открывает Иисуса через него, хотя для этого необходимо, чтобы Иисус вначале открылся ему. Такое сочетание позволяет отбросить иногда выдвигаемую гипотезу о том, что слово «в» тут указывает просто на «внутреннее» откровение, на «духовный опыт», в отличие оттого, что можно увидеть глазами [1226].
В-шестых, сравнение этого отрывка с Рим. 1:3-4 и 1Кор. 15:1-4 напоминает о том, что когда Павел говорит здесь о «Доброй вести», он не имеет в виду «оправдания верой» или «включение язычников». Он говорит о том, что «Иисус Мессия воздвигнут из мертвых и есть Владыка мира» [1227]. Поскольку Послание к Римлянам и Первое к Коринфянам дают нам четкое понимание того, что имеет в виду Павел, делая подобные утверждения, лучше всего сделать такой вывод из Гал. 1:12 и 16: когда Павел говорил об откровении Иисуса Мессии, Сына Божьего, он считал очевидным, что это откровение включало в себя убеждение в том, что Иисус был воскрешен из мертвых в том же смысле, который раскрывают эти два Послания.
Таким образом, краткий отрывок из Послания к Галатам дает нам некоторые ясные указания на то, как сам Павел истолковывал произошедшее с ним на дороге в Дамаск. Правда, это не позволяет ответить на вопрос, что же собственно там произошло. Но это подводит нас к двум другим текстам, которые могут тут помочь. Оба они находятся в Первом Послании к Коринфянам.
(ii) 1 Кор 9:1
В рамках аргументации 1Кор. 8:1-11:1, где говорится об идоложертвенном, Павел приводит в качестве примера свою жизнь [1228]. Он не описывает, как и что он ест; к сожалению, нам об этом известно слишком мало. Вместо этого он рассказывает про свою тактику: как он пользуется - или в данном случае не пользуется - своей свободой и правами апостола. У него есть право путешествовать вместе с женой; он имеет право получать плату за свой труд; однако он решил не пользоваться этими правами по определенным стратегическим соображениям, - вероятно, это позволяет ему не запутаться в сети сложных отношений патрон-клиент, с которой иначе пришлось бы иметь дело [1229].
Первые два стиха 9-й главы вводят эту иллюстративную подтему с характерной резкостью:
1 Разве я не свободен? Разве я не апостол? Разве Иисуса, Владыку нашего, я не увидел? Разве ваше единство с Владыкой - не мое дело? 2 Если для других я не апостол, то по крайней мере для вас я - апостол: ибо печать моего апостольства - ваше единство с Владыкой.
Если говорить о Павле, «апостол» для него - это тот, кто видел воскресшего Владыку; однако доказательством апостольства является плодотворное апостольское служение [1230]. Павел не сомневается в том, что апостольство предоставляет некую свободу, и он сразу об этом напоминает, поскольку намерен развивать тему дальше. Но для нас чрезвычайно важна взаимосвязь между вторым и третьим вопросом. Он апостол, потому что видел Владыку Иисуса [1231]. Он один из ограниченного числа людей, которые видели Иисуса, - и этот факт остался их пожизненным качеством (таково значение перфекта heoraka, «я увидел»: перфект обращает внимание на теперешнее и сохраняющееся значение события, случившегося когда-то в прошлом) [1232]. Нельзя думать, противореча самому Павлу, что тут перед нами просто «христианский обычай, согласно которому такого рода откровения описывают словами "видеть" Владыку» [1233]. Павел подчеркивает этот момент, потому что считает его правдой, а правда эта очень важна для его аргументации.
Данный стих в сочетании с 1Кор. 15:8-11 (см. ниже) ясно показывает, что тут «увидел» для Павла в корне отличается от многообразных духовных переживаний, от «видения» сердечными очами, которое знакомо многим христианам различных исторических эпох. Коринфяне испытывали духовные переживания всякого рода, и по этому поводу Павел выражает им свою радость в 1Кор. 1:4-7; однако этого опыта они не знали. Также и у Павла было много духовных озарений по ходу жизни и в процессе служения, однако здесь он говорит о чем-то таком, что не может повториться вновь. Это однократное и первое «видение», которое поставило его в разряд апостолов, но которого больше не будет. Явления Иисуса после его воскресения закончились. На его долю выпало самое последнее; и в самом деле, оно произошло очень поздно.
Слово heoraka, «я увидел», - обычное слово для простого зрения. Оно не подразумевает субъективного «видения» или личного откровения; как подчеркивает Ньюмен, Павел хотел сказать, что видел именно нечто реальное, а не имел «видение», какое может быть у любого христианина. И абсолютно то же самое можно сказать и про второй текст из Первого Послания к Коринфянам.
(iii) 1 Кор 15:8-11
Мы уже рассматривали этот отрывок в предыдущей главе. Здесь же нам надо будет просто лишь с большей четкостью отметить один момент. Павел приводит список людей, видевших воскресшего Иисуса, тех, кого Церковь может выставить в качестве свидетелей, кому в принципе можно задать вопросы. Упомянув явления Кифе, Двенадцати, более чем 500 братьям сразу и Иакову, Павел продолжает:
…А после всех явился и мне, словно рожденному в неурочное время [1234].
Глагол ophthe, «явился», тут не слишком нам помогает. Как я показал выше, его могли употреблять для описания как частного или коллективного видения, так и для совершенно обыкновенного «появления» кого бы то ни было. Однако следующие четыре вещи свидетельствуют, что Павел говорил о том, что «видел» обычными глазами, а не о бесплотном «видении», относящемся к сфере личного или внутреннего «опыта».
Во-первых, близость к 1Кор. 9:1 заставляет нас думать, что Павел тут, очевидно, хочет сказать о «видении», сопоставимом с естественной человеческой способностью зрения. Может быть, он указывает на нечто большее, но никак не на меньшее. Это не было просто личным переживанием.
Во-вторых, слова «после всех» показывают, что для Павла «видение» воскресшего Иисуса стоит в цепочке некоей последовательности событий, которая завершилась. Это не фрагмент непрерывного ряда духовных переживаний, которые испытывали или могли испытать он сам либо кто-то другой. Это было явление другого порядка.
В-третьих, заслуживает внимания, что 1Кор. 15:1-11 в целом ясно говорит о коллективном характере пережитого, о чем свидетельствуют очевидцы, которые видели нечто и которых можно расспрашивать. Как мы уже отмечали ранее, сторонники мнения о том, что воскресший Иисус не был таковым, что воскресение было совсем иным событием, что для него не было подобных доказательств и что любые свидетели просто говорили о своем внутреннем убеждении и опыте, а не о том, что видели собственными глазами, вынуждены признать, что в этом случае Павел крайне неудачно выражает то, что на самом деле хотел бы сказать. Лучший пример такого подхода, воспроизводящего образ герменевтики, ходящей с завязанными глазами по краю утеса, - это Рудольф Бультман [1235].
В-четвертых, все другие места главы 15 (как мы видели) не говорят об этом любопытном оксюмороне - бестелесном «воскресении». Как не говорят они и о сотканном из света воскресшем теле Иисуса. На самом деле, как мы уже могли убедиться на нескольких примерах и как мы еще увидим, в частности, при изучении евангельских повествований, нас удивляет именно отсутствие сияния от воскресшего тела Иисуса (учитывая Дан. 12:3), а не его наличие. Это сияние редко упоминается в Новом Завете (само тело Иисуса в повествованиях об обращении Павла не излучает сияния, но на дороге в Дамаск апостол видит ослепительную вспышку света; видение в Откр. 1:14-17 принадлежит к совершенно иной категории) или у отцов двух первых веков. Тесная связь между двумя представлениями Павла: представлением о произошедшем с Иисусом и представлением о том, что произойдет со всеми христианами, - и определенно «телесный» характер последнего события, описанный в 1 Кор 15, неоспоримо свидетельствуют о том, что когда Павел в стихе 8 говорит о «явлении» Иисуса, он имеет в виду, что видел Иисуса не своим сердцем или умом, но телесными глазами, с помощью обычного зрения, как реального человека, истинно воскресшего из мертвых в теле. Павел понимает, что увиденное им несколько отличается от того, что пережили другие в приведенном списке. Он опоздал; явления почти прекратились; однако ему это было даровано, отчасти - как знак милости (1Кор. 15:10).
Итак, мы рассмотрели все отрывки, в которых Павел говорит о своем «обращении», или «призвании». Есть, однако же, еще два текста, которые порой сюда относят. Часто на них опираются для того, чтобы оспорить довод, к которому я приближаюсь, и чтобы доказать, что это «видение» было бесплотным сиянием «внутреннего» характера, - иначе говоря (прибегая к привычному, но не слишком понятному языку), «субъективным» опытом без коррелята в объективной реальности. Вот почему мы рассмотрим еще два отрывка, выбрав их из числа многих других, где говорится о жизни Павла «до и после» или о поручении, полученном Павлом от Иисуса, но где мы не найдем почти ничего по интересующему нас вопросу [1236].
(iv) 2 Кор 4:6
Мы уже знакомились со 2 Кор 3 и 4 в двух предыдущих главах и теперь можем детальнее рассмотреть 2Кор. 4:5-6:
5 Ибо мы не себя проповедуем, но Мессию Иисуса как Владыку, а себя как рабов ваших, ради Иисуса. 6 Потому что Бог, сказавший: свет да воссияет из тьмы, - есть Тот, Кто воссиял в сердцах наших к нашему просвещению познанием славы Божией в лице Иисуса Мессии.
Если должным образом рассматривать и «сияние», и «просвещение» в контексте 3:1-4:6 как целого, нам станут ясны две вещи.
Во-первых, здесь говорится об опыте, который, как считает Павел, знаком всем христианам. Множественное число первого лица тут не просто вежливый эквивалент «я», оно отражает общий ход аргументации этого раздела: у каждого христианина, в том числе и из церкви в Коринфе, новый Завет записан на скрижалях сердца (2Кор. 3:3), так что христианское братолюбие, в том числе отношения апостола с общиной, касается всех христиан, взирающих друг на друга и созерцающих отраженную славу того, кто Духом живет в каждом (2Кор. 3:18) [1237]. Этот контекст (о котором нередко забывают, рассуждая об обращении Павла, который якобы имеется в виду в отрывке) ясно дает понять, что Павел говорит не о своем неповторимом опыте, но о чем-то общем для всех христиан; кроме того, он говорит не о своем начальном опыте обращения или призвания, но о том, что остается в принципе постоянной составляющей христианского опыта [1238].
Это мнение усиливает параллель между стихом 6 и предшествующим стихом 4, где Павел заявляет, что бог мира сего ослепил умы неверных, дабы не видеть им света (photismon) Доброй вести о славе Христа, который есть «образ Бога». Павел не думает, что всякий раз, когда проповедуется Добрая весть, люди видят Владыку так же, как он увидел его на дороге в Дамаск. Речь тут идет отнюдь не о буквальном «зрении», но о состоянии ума, способного уловить новую истину, содержащуюся в Доброй вести, как в 2Кор. 3:14.
Это подводит ко второму ключевому моменту. «Сияние», излучение света, о которых говорит тут Павел, это не видимый свет, даже ни сияние, которое очевидно хотя бы на уровне «внутреннего» опыта. Это свет, который постигается верой. Вот почему в 3-й главе Павлу приходится доказывать, что откровение нового Завета во Христе воистину исполнено славы: коринфяне склонны были в этом усомниться. Человек, который в полдень стоит под безоблачным небом, не произносит длинных речей, чтобы доказать, начиная с самых основ, что солнце сияет. Ким и другие авторы, утверждая объективность видения Иисуса, которого удостоился Павел при обращении, искажают данный отрывок, который говорит о внутреннем оке ума и сердца, когда пытаются отнести его к данному событию, - совершенно так же, как Паттерсон и другие, отрицая объективность видения Иисуса, которое пережил Павел при своем обращении, искажают отрывки, где Павел описывает это событие, когда связывают их с данным текстом. Павел в Первом Послании к Коринфянам заявляет, что видел Иисуса; Деяния Апостолов, как мы увидим, говорят (среди прочего) о свете, который слепил глаза, а не сердца людей. 2Кор. 4:6 не говорит ни о том, ни о другом [1239].
Это на самом деле раскрывает всю мощь стиха 5. Если бы Павел проповедовал о собственном внутреннем «опыте», о каком-то духовном просвещении, который он позднее связал с Иисусом, то стих 5 оказался бы неискренним. Он бы именно «проповедовал себя», ибо на самом деле его слова бы значили: «я пережил этот опыт; разве вам тоже не хочется его вкусить?» Это могли использовать какие-нибудь проповедники, будь то в I веке или в XXI, однако все это совершенно не относится к Павлу. Вместо этого он говорит об Иисусе, отстраняясь от себя, указывая на того, кто, будучи воскрешен из мертвых, теперь провозглашен Владыкой. Разумеется, Павел верит, что тот Иисус, который познается человеческими сердцами через служение нового Завета в Духе, - это тот же самым Иисус, который умер и был воскрешен, тот же Иисус, который явился ему на дороге в Дамаск. Только тут он не обращается к воспоминанию о той встрече. Когда Павел говорит о «лице» Иисуса, это перекликается не с узнаванием Иисуса в момент обращения/призвания, но с рассуждением о «лицах», скрытых под покрывалом и открытых в 2Кор. 3:12-18. Язык Быт 1 («да воссияет свет из тьмы»), как мы уже видели, связан у Павла с темой нового творения, которое появляется на свет благодаря исполнению нового Завета (см. 2Кор. 5:17). Все это относится ко всем христианам, это не что-то, касающееся неповторимого опыта одного апостола.
Нам еще предстоит поговорить о том, как данный отрывок связан с начальным развитием и формированием представлений Павла об Иисусе. Но сейчас мы обратимся к другому отрывку, в котором порой видят описание опыта обращения или призвания Павла.
(ν) 2 Кор 12:1-4
Другой отрывок - весьма ироничное описание конкретного видения во 2 Кор 12. Павел «хвалится» в насмешливом тоне всем, чем он только может гордиться, - а на самом деле, тем, что показывает, насколько он слаб. Коринфяне вынуждают его доказывать свою состоятельность, представить своего рода curriculum vitaë [1240] или даже, на самом деле, cursus konorum [1241], что он в конце концов и делает, - но это перечень совсем неожиданных вещей [1242].
И вот он переходит к «видениям и откровениям». Коринфяне не желают ничего знать о том, как он впервые увидел Иисуса. Он уже говорил им об этом, и устно, и в Послании. Они хотят услышать отчет о его недавних необыкновенных духовных переживаниях, и чем они свежее, тем лучше [1243]. Если Павел - истинный апостол, конечно же, он в состоянии представить вниманию аудитории захватывающие истории о небесных странствиях, об откровениях тайной мудрости, о сиянии славы, недоступной для глаз смертных. Хорошо же, соглашается он, будь по-вашему, хотя и не так, как вы ожидаете: он опять будет хвалиться лишь своей слабостью (2Кор. 11:30; 2Кор. 12:9-10). Хотя он ясно дает понять, что ему известны экстатические состояния особого рода, главное, что он тут стремится подчеркнуть, - это «жало в плоть», которое их всегда сопровождает и которое невозможно устранить даже молитвой (2Кор. 12:7-9).
Экстатическое переживание, описанное в 2Кор. 12:1-4, он испытал, вероятно, около 40-го года (если считать, что Второе Послание к Коринфянам написано в середине 50-х):
1 Приходится хвалиться: неполезно это, но я приду к видениям и откровениям Владыки. 2 Знаю я о человеке во Христе, что он четырнадцать лет тому назад - было ли то в теле, не знаю; было ли вне тела, не знаю, Бог знает, - восхищен был до третьего неба. 3 И знаю об этом человеке - было ли то в теле, не знаю; было ли без тела, не знаю, Бог знает, - 4 что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых нельзя человеку выразить.
По мере чтения отрывка становится ясно, что Павел тут говорит о себе, хотя намеренно прибегает к отстраненной форме изложения, чтобы показать, что он ничуть не испытывает духовной гордости из-за подобных вещей. Очевидно и то, что тут речь не идет о пережитом на дороге в Дамаск: описанное видение произошло хронологически позднее, да и относится оно к иной категории [1244]. Язык тут, как и должно быть, соответствует описанию события: когда «разверзаются небеса», так что небесные реалии внезапно предстают смертному оку, естественно используется язык «откровения» (apokalypsis). Слово «видение» (optasia) обычно описывает ситуацию, когда нечто предстает перед человеком неожиданным образом, не так, как в обыденности; то же слово употреблено в Деян. 26:19, где упоминается, как Павел «увидел» Иисуса. Но описание «восхищения на небеса» резко отличается от того, что сказано о случившемся на дороге в Дамаск и у самого Павла, и в изложении Деяний Апостолов [1245].
Павел уже, как мы видели, поместил тот момент, когда он «увидел» Иисуса, к иной категории, чем свой последующий опыт. Настоящий отрывок, конечно же, посвящен не тому вопросу, какой нас сейчас интересует; Павел не произносит тех слов, которые нам хотелось бы тут услышать. Но если мы сопоставим, что он рассказывает о происшествии, которое превратило ревностного преследователя в верного ученика Иисуса, с описанием обычного христианского опыта с его неизменным состоянием «славы» (2 Кор 3 и 4) и с описанием редкого и необычного мгновения духовного полета (2 Кор 12), нам станет совершенно ясно, что первый опыт для Павла резко отличается от двух прочих [1246].
Кто-то волен, конечно, сказать, что Павел неверно описал ту или другую сторону этого не решаемого уравнения и что на самом деле мы как историки можем утверждать, что пережитое на дороге в Дамаск было опытом того же порядка, что и другие переживания, о которых он говорит. Однако обратите внимание на то, куда нас приведет подобное утверждение. Делая такой ход, мы допускаем, что Павел знает о некоем особом, неповторимом и определенном опыте «видения воскресшего Иисуса» в прошлом, который знаком первым апостолам, и что он дает неверное описание своего опыта ради того, чтобы поставить себя на один уровень с ними. Другими словами, мы допускаем, что первые «видения» Иисуса отличались от более поздних экстатических переживаний, - но именно этот вопрос мы ведь изначально и хотели разрешить. А если так, скептическая подозрительность относительно Павла ничего не дает, и потому не лучше ли заключить, что он знал, о чем говорит (в конце концов, только излишняя самоуверенность может позволить критику утверждать о том, что апостолы «на самом деле» пережили, особенно учитывая такую огромную временную и культурную дистанцию), и что, отделяя однократное первое «видение» Иисуса от последующего христианского опыта, как «обычного», так и «необычного», он знал, что делает. Отчасти это подтверждает тот факт (разбирая 1Кор. 15:1-11, мы пришли к выводу, что имеем все основания так думать), что Павел, вероятнее всего, был уверен, что коринфяне не будут ставить под сомнение этот момент. Он увидел воскресшего Иисуса, они - нет, и они это знали так же хорошо, как и он сам. Вот что тут самое главное.
Примечания:
[1217]. В дополнение к нижеследующим комментариям см., например, Newman 1992, 196–207.
[1218]. Эта фраза сама по себе может означать либо «откровение, которое пришло от Иисуса», либо «откровение, содержанием которого был Иисус»; ст. 16 указывает на то, что Павел имеет в виду последнее (так, например, считает Hays 2000, 211). Ср. также 1:1: Павел принял свое поручение «через Иисуса Мессию и Бога Отца, воскресившего его из мертвых», — где последняя часть предложения является ключевой частью всей картины.
[1219]. См. Rowland 1982, 376сл.
[1220]. См., например, Рим. 1:18 вместе с Рим. 2:5, 1Кор. 1:7, 2Фес. 1:7 с приведенным здесь отрывком. См. также Newman 1992: эсхатологическая слава открывается до времени (см. ниже).
[1221]. Baird 1985, 657; Sandnes 1991; Newman 1992, 204–207.
[1222]. Ср. также Ис. 44:2.
[1224]. Например, 1Кор. 11:1.
[1225]. Гал. 2:19сл., ср. также, например, 1Тим. 1:16, где говорится, что Иисус Мессия хотел показать свое долготерпение «на Павле», чтобы сделать его главным или первым примером для других верующих.
[1226]. Longenecker 1990, 32, говорит о «внутренней реальности христианского опыта», Thrall 1994, 317, — об опыте Павла, в котором содержится «внутренняя часть», что неоспоримо, однако не касается сути вопроса; Patterson 1998, 223сл., называет это «внутренним» опытом. По мнению Ashton 2000, 83 данный стих однозначно свидетельствует о том, что Павел «пережил откровение… как нечто, произошедшее внутри него». Аштон полагает, что перевод «открывшего мне» — это «напряженная филологическая эквилибристика», однако Мартин (Martyn 1997а, 158) стоит на том, что «мне» не содержит ни следа подобной эквилибристики. Так же считает и Роуланд (Rowland 1982, 376), ссылаясь на весьма не склонных к эквилибристике филологов Блас–Дебрунера и Мула.
[1227]. См. Wright, Gospel and Theology, а также Wright, Romans, 415сл.
[1228]. Краткое обсуждение отрывка выше, с. 318–321.
[1229]. Подробнее об этом см. Thiselton 2000, 661–663.
[1230]. Об апостольстве см. Thiselton 2000, 666–674, вместе с обильными ссылками на литературу по данному вопросу.
[1231]. Фи (Fee 1987, 395, п. 14) подчеркивает, что «Иисус, Владыка наш» - почти технический термин для указания на воскресшего Христа.
[1232]. Thiselton 2000, 668.
[1233]. Patterson 1998, 224. См. верное мнение Newman 1992, 186. 32 Newman 1992, 186.
[1234]. По поводу «рожденного в неурочное время» см. выше, с. 355–357.
[1235]. См. о Бультмане в работе Bartsch 1962–1964, 1.38сл., 41, 83.
[1236]. Например, Рим. 10:2-4, 1Кор. 9:16сл., 2Кор. 3:16, Гал. 2:19сл., Флп. 3:4-12, Еф. 3:1-13, Кол. 1:23-29. Ср. также формулу «по данной мне благодати» и совпадающие с ней по смыслу в Рим. 1:5; Рим. 12:3; Рим. 15:15, 1Кор. 1:4; 1Кор. 3:10, Гал. 2:9, Еф. 3:2, 7, Кол. 1:25. См. об этом Kim 1984, 3–31; Newman 1992, 164–167.
[1237]. Тема «сердца» проходит через всю линию аргументации (2Кор. 3:2, 3, 15; 2Кор. 4:6), что заставляет нас интерпретировать рассматриваемый отрывок в свете предшествующего. По мнению Thrall 1994, 31 бел., множественное число («сердца») заставляет отказаться от прочтения текста в смысле «обращения», однако не раскрывает свой довод до конца.
[1238]. Так верно полагают Furnish 1984, 250.; Murphy–O'Connor 1996, 78, η. 20. См. также, например, Dunn 1990, 93–97, в противоположность Kim 1984, который во многом основывается на 2Кор 4:4-6 как на описании обращения Павла, дабы сделать вывод, что Павел в тот момент постиг божественность Иисуса. Ким (Kim 2002, 165–213) дает модифицированное изложение своего мнения в споре с различными исследователями, в число которых входит и автор этих строк. Я готов допустить, что 2Кор. 4:1-6 критически важно для понимания представлений Павла об Иисусе (хотя, мне кажется, Ким упускает из вида несколько ключевых ходов, которые делает Павел), но меня невозможно убедить, что этот отрывок явно или косвенно относится к обращению Павла, — этому противоречит сам текст. С Кимом согласны, например, Трал (Thrall 1994, 1.316–318) и Аштон (Ashton 2000, 84–86), которые, на мой взгляд, не учитывают аргументы Ферниша или приведенные здесь. Newman 1992 прав, хотя и чрезмерно многосложен, когда говорит: «Слава выполняет важную функцию в миропонимании Павла при социоморфном описании передачи опыта и в физиоморфном описании Павлом того, что достижимо в рамках христианства», — но это, если уж на то пошло, звучит возражением против утверждений, что данный отрывок относится именно к явлению Христа на дороге в Дамаск. Если бы такого рода утверждения были верны, каким образом Павел мог бы обобщать свой опыт, — учитывая, что он ставит явление ему Иисуса в самом конце ряда, не имеющего продолжения, в 1Кор. 15:8, — и говорить о нем как об опыте, общем для него и коринфян?
[1239]. См., например, Patterson 1998, 226. Нам не дано знать, говорит он, почему Павел заключил, что явившийся ему во внутреннем опыте был действительно Иисусом. «Можно сказать только одно: в тот день по какой–то причине Павел пришел к осознанию того, что Иисус правильно учил о Боге, что Бог явил Себя через его жизнь и служение и что непрестанный труд его последователей воистину был делом Божьим. И потому он поменял свои мысли». Так, Павлово «видение» Иисуса сначала было внутренним духовным опытом, а йотом внутренним убеждением, «осознанием». Павел никогда ничего не упоминает о том, что Иисус правильно учил о Боге и тому подобное; подобным образом и Патерсон никогда не упоминает большей части того, что сам Павел говорит о воскресении.
[1240]. Жизненный путь (лат.).
[1241]. Карьера (лат.).
[1242]. См. выше, с. 334–369.
[1243]. Такой вывод я делаю из того, что Павел, — на мой взгляд, не без иронии, — подчеркивает, что описанное им случилось четырнадцать лет назад.
[1244]. Так предполагается, например, в Sampley 2000, 163; Runneth 1965, 84.
[1245]. См. Barrett 1973, 308: Павел не считал пережитое на дороге в Дамаск «видением»; «тогда он увидел Иисуса, Владыку нашего, реально».
[1246]. Об этом отрывке см. подробнее Rowland 1982, 379–386.
