Третьим, кажется, самым важным и вместе самым трудным и запутанным вопросом из внешней истории ветхозаветного текста считается вопрос о происхождении, достоинстве и значении существующей ныне еврейской пунктуации.
Никто из ученых, как древних, так и новых, не сомневался и не сомневается в том, что в еврейском алфавите, и древнем и квадратном, не было и нет гласных букв в том определенном значении, в каком они существуют в современных европейских языках. Никто также не сомневается в той истине, что без гласных звуков человек не в состоянии произнести ни одного слова, а тем более предложения из нескольких слов.
Из двух этих несомненных положений следует третье: как же евреи без гласных букв произносили писанные слова? Лица, знакомые с нынешними священными еврейскими книгами, пожалуй, скажут, что употребляемые ныне точки и черточки для обозначения гласных звуков употреблялись всегда евреями с той же целью. Но отрицательное отношение к такому предположению в настоящее время уже общеизвестная, третья, истина.
Ныне все признают, что священные ветхозаветные писатели не пользовались ныне известной пунктуацией. В талмуде еще замечено, что текст, данный Моисеем с горы Синая, был «обнаженным», т.е. не имел «облекавшей его», по выражению талмудистов, пунктуации (Tiberias. 90 р.).
И самые ревностные защитники древности существующей еврейской пунктуации признают ее происхождение никак не ранее Ездры. Кажется, безошибочно выразим и четвертую общепризнанную истину, если скажем, что священные ветхозаветные писатели и их современники и ближайшие читатели могли легко обходиться без письменной пунктуации, так как язык их писаний был в то время живым, разговорным, общепонятным языком.
Каждый их современник легко и свободно мог читать и понимать всякое слово согласно обычному разговорному словоупотреблению, контексту и пр., все равно, как мы свободно понимаем безграмотное крестьянское письмо, легко восстанавливаем истинное его произношение и правописание.
Таким образом, в этих четырех фундаментальных истинах все соглашаются. Но далее уже начинается разногласие:
Таким образом, в этих четырех фундаментальных истинах все соглашаются. Но далее уже начинается разногласие:
а) когда появилась, как средство обозначения гласных звуков, существующая ныне, обычно называемая в учено-богословских трудах масоретской, пунктуация;
б) насколько она в действительности соответствует произношению гласных звуков, современному происхождению ветхозаветных книг;
в) насколько требуемое этой пунктуацией понимание ветхозаветного текста соответствует истинному автографическому его пониманию?
Из этих трех вопросов естественно вытекает и четвертый: с каким уважением следует относиться к существующей пунктуации и верить ли в ее неизменность безусловную? - Исключительно ли сообразно с ней, ни на йоту не отступая, понимать и объяснять священный текст, или подвергать ее критике и свободно уклоняться от нее, как от обычного погрешимого человеческого средства?
Итак, оставив без обсуждений ясные и общепризнанные истины, займемся спорными в учено-богословской литературе положениями и сделаем потом нужные выводы. Первый из спорных вопросов: когда появилась, как обозначение гласных звуков, существующая ныне в свящ. еврейском тексте пунктуация и какова ее история?
Более древнее мнение, общераспространенное среди евреев, принятое еврейскими грамматиками и средневековыми комментаторами, с Хиугой, Абен-Эзрой и другими авторитетами во главе, всесторонне научно-обоснованное Иоанном Буксторфом, Фляцием, Гергардом и другими позднейшими учеными, приписывало всецело происхождение еврейской пунктуации Великой Синагоге с Ездрой во главе (Tiberias. VIII - X гл.).
Но более распространенное мнение, впервые обстоятельно высказанное и обоснованное на тщательном изучении еврейских памятников первым ученым издателем масоры Элией Левитом (†1590 г.), повторенное Кальвином и Лютером, поддержанное новыми доводами учеными филологами Капеллусом, Морином, Гезениусом, разделяемое современными учеными Кёнигом, Ренаном, Гретцом, Эвальдом и прочими, приписывает происхождение пунктуации масоретам.
Середину между этими двумя крайностями составляют мнения Гупфельда и Буля. Гупфельд (Studien u. Kritik. 1830 г.) находил для масоретской пунктуации полные основы в устном предании и даже многие знаки вокализации в древних домасоретских памятниках, и считал масору лишь записью этого предания и пополнением числа уже существовавших знаков.
Буль (Kanon u. Text... 1891) считает изобретателями и вводителями пунктуации неизвестных по имени еврейских ученых предков Аарона бен-Ашер, а масоретов только закрепителями и утвердителями этой ранее их кем-то введенной системы пунктуации. - Вот как разнообразны мнения о времени происхождения существующей еврейской пунктуации.
Так как в связи с ними, как выше сказано, ставится вопрос и об авторитете и неприкосновенности последней, то займемся обстоятельно историей происхождения пунктуации, насколько свидетельства о ней заключают в себе общеизвестные памятники, причем естественно будут здесь обозреваемы и разнообразные доводы в подтверждение вышеприведенных мнений. К каким выводам приведут нас памятники, те и будут для нас наиболее вероятными. Суждение наше, т.о., будет не априорным, а апостериорным и освободится от нарекания в тенденциозности.
Памятниками, руководящими в данном вопросе, следует считать: первее всего священный еврейский ветхозаветный текст; затем древние, современные происхождению ветхозаветных книг, еврейские письмена: Месы, Силоамской надписи, маккавейских монет, надгробных памятников; древние непосредственные переводы: самар. Пятикнижие, перевод LXX толковников и другие греч. переводы, Пешито, таргумы, творения и перевод Иеронима, талмудический текст и свидетельства талмудистов, масору и сочинения современных ее происхождению еврейских и христианских филологов.
Какие данные, по рассматриваемому вопросу, заключаются во всех этих памятниках и что и как они подтверждают или опровергают?
Прежде всего скажем о тексте ветхозаветных книг.
Выше было уже замечено, что все древние и новые ученые согласно признают, что священные писатели не пользовались современной нам еврейской пунктуацией, а равно и гласными буквами. Но современные же ученые единогласно признают, что в древнем еврейском алфавите, в период происхождения ветхозаветных книг, существовали полугласные буквы: алеф, га, вав и йот.
Эти буквы, всегда и неизменно присущие еврейскому алфавиту, как древнему, так и квадратному, имеют значение и согласных или непроизносимых, и гласных, ясно произносимых, букв. В последнем случае они иногда специально употребляются в еврейской орфографии и помогают желательному единообразному произношению слов в гласных звуках.
Но нужно заметить, что с последней целью полугласные буквы стали вводиться священными писателями преимущественно после вавилонского плена, при употреблении так называемого scriptio plena. Допленные же священные писатели полугласными буквами пользовались лишь соответственно обычному фонетическому значению их как согласных звуков.
Неупотребление этих полугласных букв в значении указателей гласных звуков писателями допленными объясняется тем, что еврейский язык их писаний был тогда живым, общепонятным и общеупотребительным языком. Это предположение подтверждается и другими древнееврейскими допленными памятниками.
Так, на памятнике Месы полугласные употребляются еще реже, чем в ветхозаветных древних книгах: Напр. пишется - человек, вместо библейского , вместо , вместо ; также и в силоамской надписи пишутся: голос вместо скала, вместо но в той же надписи встречаются и полугласные, напр. еще, исход, как будто буква вав в некоторых случаях (может быть, для отличия от до, нашел) употреблялась в орфографическом значении.
Вообще же, как в древних, допленных ветхозаветных книгах, так и в других того же времени еврейских памятниках полугласные буквы очень редко употреблялись в значении гласных знаков.
Но все же употреблялись и с того времени остались навсегда основной и неизменной частью еврейской пунктуации. В этом смысле употребление полугласных в Пятикнижии и синайском законодательстве (Исх. 20:1-17) может оправдывать частые замечания талмудистов о чтении ветхозаветного текста «согласно преданию Моисея от горы синайской» (Nedarim. 37, 2. Berachot 62, 2).
У послепленных ветхозаветных писателей более, чем у допленных, заметно употребление полугласных букв в значении гласных знаков. Так, некоторые собственные имена пишущиеся допленными писателями без полугласных букв.
И в других словах и грамматических формах у послепленных писателей заметно более частое, чем у допленных, употребление полугласных букв. Это объясняется тем, что по возвращении из плена евреи перестали почти употреблять в разговоре древний еврейский язык.
Народная масса не могла даже свободно понимать древние Священные книги на этом языке и нуждалась в особых переводчиках и изъяснителях (Неем. 8:8). Поэтому частое употребление полугласных могло служить естественным пособием к правильному и единообразному пониманию и произношению еврейских слов.
То же положение подтверждается орфографией Маккавейских монет и памятников Бене-Гезир и Кефр Береим (176 г. до Р. X. - 180 г. по Р. X.), в коих очень часто, значительно чаще, чем на памятнике Месы и в Силоамской надписи, употребляются полугласные буквы (Loisy. Histoire du texte et versions de la Bible. Amien. 1892 г. 87 p.).
Следующим памятником, важным в настоящем вопросе, служит Самарянское Пятикнижие. Как в вышерассмотренных памятниках, так и в нем, и даже еще более часто, употребляются полугласные буквы в значении гласных знаков и письмо scriptio plena.
Кроме того, здесь употребляются и особые знаки: горизонтальные черты над некоторыми словами. Внимательное изучение этих знаков приводит ученых к тому предположению, что они имели целью отличать слова, писавшиеся в согласных буквах одинаково, но в гласных звуках и в значении различавшиеся.
Например, с горизонтальными чертами пишется - не, в отличие от - бог; в значении в отличие от - в значении слово, и в отличие от язва. Эти горизонтальные черточки, очевидно имеющие характер пунктуации или указания на отличительное произношение некоторых слов, также составляют один из неизменных элементов настоящей еврейской пунктуации (патах, камец и др.).
А потому на них можно смотреть, как на одну из ступеней последовательного развития пунктуации, и видеть в них одно из доказательств древности ее существования.
Следующими по времени происхождения памятниками, ценными в решении данного вопроса, служат переводные труды: переводы LXX толковников, Акилы, Феодотиона и Симмаха, сочинения Иосифа Флавия и Филона и Священные новозаветные книги.
Выводы из изучения этих памятников в отношении к еврейской пунктуации, несомненно, должны получаться несколько иным путем, чем из предыдущих, а потому они могут считаться и более прочными и существенными. Правда, непосредственное наблюдение над настоящим или древним орфографическим видом этих памятников, как писанных на другом, не еврейском, языке, ничего не может дать к решению нашего вопроса.
Но изучение заключающегося в них перевода и понимания ветхозаветного текста, транскрипция оставляемых без перевода еврейских слов, собственных или непонятых переводчиками нарицательных имен, дают много положительных оснований к решению вопроса о чтении и произношении священного еврейского текста в период происхождения этих памятников: с III в. до Р.Х. по III в. по Р.Х.
Так, общее понимание ветхозаветного текста, сообщаемое поименованными переводами, Флавием и Филоном и свящ. новозаветными писателями, несомненно, в неисчислимом количестве случаев, вполне соответствует, как в общем его виде, так и в частностях, пониманию его при настоящей пунктуации.
Не скрываем общепризнанного ныне в богословской науке факта нередкой разности между пониманием ветхозаветного текста упомянутыми памятниками и пониманием его согласно нынешней пунктуации, но при этом напоминаем так же общепризнанный ныне факт намеренного свободного уклонения этих памятников от еврейского оригинала. И едва ли кто в состоянии опровергнуть предположение, что эти памятники в такой же мере уклонялись от современного им еврейского текста, как и от настоящего.
И вне всякого сомнения стоят два положения:
Но более распространенное мнение, впервые обстоятельно высказанное и обоснованное на тщательном изучении еврейских памятников первым ученым издателем масоры Элией Левитом (†1590 г.), повторенное Кальвином и Лютером, поддержанное новыми доводами учеными филологами Капеллусом, Морином, Гезениусом, разделяемое современными учеными Кёнигом, Ренаном, Гретцом, Эвальдом и прочими, приписывает происхождение пунктуации масоретам.
Середину между этими двумя крайностями составляют мнения Гупфельда и Буля. Гупфельд (Studien u. Kritik. 1830 г.) находил для масоретской пунктуации полные основы в устном предании и даже многие знаки вокализации в древних домасоретских памятниках, и считал масору лишь записью этого предания и пополнением числа уже существовавших знаков.
Буль (Kanon u. Text... 1891) считает изобретателями и вводителями пунктуации неизвестных по имени еврейских ученых предков Аарона бен-Ашер, а масоретов только закрепителями и утвердителями этой ранее их кем-то введенной системы пунктуации. - Вот как разнообразны мнения о времени происхождения существующей еврейской пунктуации.
Так как в связи с ними, как выше сказано, ставится вопрос и об авторитете и неприкосновенности последней, то займемся обстоятельно историей происхождения пунктуации, насколько свидетельства о ней заключают в себе общеизвестные памятники, причем естественно будут здесь обозреваемы и разнообразные доводы в подтверждение вышеприведенных мнений. К каким выводам приведут нас памятники, те и будут для нас наиболее вероятными. Суждение наше, т.о., будет не априорным, а апостериорным и освободится от нарекания в тенденциозности.
Памятниками, руководящими в данном вопросе, следует считать: первее всего священный еврейский ветхозаветный текст; затем древние, современные происхождению ветхозаветных книг, еврейские письмена: Месы, Силоамской надписи, маккавейских монет, надгробных памятников; древние непосредственные переводы: самар. Пятикнижие, перевод LXX толковников и другие греч. переводы, Пешито, таргумы, творения и перевод Иеронима, талмудический текст и свидетельства талмудистов, масору и сочинения современных ее происхождению еврейских и христианских филологов.
Какие данные, по рассматриваемому вопросу, заключаются во всех этих памятниках и что и как они подтверждают или опровергают?
Прежде всего скажем о тексте ветхозаветных книг.
Выше было уже замечено, что все древние и новые ученые согласно признают, что священные писатели не пользовались современной нам еврейской пунктуацией, а равно и гласными буквами. Но современные же ученые единогласно признают, что в древнем еврейском алфавите, в период происхождения ветхозаветных книг, существовали полугласные буквы: алеф, га, вав и йот.
Эти буквы, всегда и неизменно присущие еврейскому алфавиту, как древнему, так и квадратному, имеют значение и согласных или непроизносимых, и гласных, ясно произносимых, букв. В последнем случае они иногда специально употребляются в еврейской орфографии и помогают желательному единообразному произношению слов в гласных звуках.
Но нужно заметить, что с последней целью полугласные буквы стали вводиться священными писателями преимущественно после вавилонского плена, при употреблении так называемого scriptio plena. Допленные же священные писатели полугласными буквами пользовались лишь соответственно обычному фонетическому значению их как согласных звуков.
Неупотребление этих полугласных букв в значении указателей гласных звуков писателями допленными объясняется тем, что еврейский язык их писаний был тогда живым, общепонятным и общеупотребительным языком. Это предположение подтверждается и другими древнееврейскими допленными памятниками.
Так, на памятнике Месы полугласные употребляются еще реже, чем в ветхозаветных древних книгах: Напр. пишется - человек, вместо библейского , вместо , вместо ; также и в силоамской надписи пишутся: голос вместо скала, вместо но в той же надписи встречаются и полугласные, напр. еще, исход, как будто буква вав в некоторых случаях (может быть, для отличия от до, нашел) употреблялась в орфографическом значении.
Вообще же, как в древних, допленных ветхозаветных книгах, так и в других того же времени еврейских памятниках полугласные буквы очень редко употреблялись в значении гласных знаков.
Но все же употреблялись и с того времени остались навсегда основной и неизменной частью еврейской пунктуации. В этом смысле употребление полугласных в Пятикнижии и синайском законодательстве (Исх. 20:1-17) может оправдывать частые замечания талмудистов о чтении ветхозаветного текста «согласно преданию Моисея от горы синайской» (Nedarim. 37, 2. Berachot 62, 2).
У послепленных ветхозаветных писателей более, чем у допленных, заметно употребление полугласных букв в значении гласных знаков. Так, некоторые собственные имена пишущиеся допленными писателями без полугласных букв.
И в других словах и грамматических формах у послепленных писателей заметно более частое, чем у допленных, употребление полугласных букв. Это объясняется тем, что по возвращении из плена евреи перестали почти употреблять в разговоре древний еврейский язык.
Народная масса не могла даже свободно понимать древние Священные книги на этом языке и нуждалась в особых переводчиках и изъяснителях (Неем. 8:8). Поэтому частое употребление полугласных могло служить естественным пособием к правильному и единообразному пониманию и произношению еврейских слов.
То же положение подтверждается орфографией Маккавейских монет и памятников Бене-Гезир и Кефр Береим (176 г. до Р. X. - 180 г. по Р. X.), в коих очень часто, значительно чаще, чем на памятнике Месы и в Силоамской надписи, употребляются полугласные буквы (Loisy. Histoire du texte et versions de la Bible. Amien. 1892 г. 87 p.).
Следующим памятником, важным в настоящем вопросе, служит Самарянское Пятикнижие. Как в вышерассмотренных памятниках, так и в нем, и даже еще более часто, употребляются полугласные буквы в значении гласных знаков и письмо scriptio plena.
Кроме того, здесь употребляются и особые знаки: горизонтальные черты над некоторыми словами. Внимательное изучение этих знаков приводит ученых к тому предположению, что они имели целью отличать слова, писавшиеся в согласных буквах одинаково, но в гласных звуках и в значении различавшиеся.
Например, с горизонтальными чертами пишется - не, в отличие от - бог; в значении в отличие от - в значении слово, и в отличие от язва. Эти горизонтальные черточки, очевидно имеющие характер пунктуации или указания на отличительное произношение некоторых слов, также составляют один из неизменных элементов настоящей еврейской пунктуации (патах, камец и др.).
А потому на них можно смотреть, как на одну из ступеней последовательного развития пунктуации, и видеть в них одно из доказательств древности ее существования.
Следующими по времени происхождения памятниками, ценными в решении данного вопроса, служат переводные труды: переводы LXX толковников, Акилы, Феодотиона и Симмаха, сочинения Иосифа Флавия и Филона и Священные новозаветные книги.
Выводы из изучения этих памятников в отношении к еврейской пунктуации, несомненно, должны получаться несколько иным путем, чем из предыдущих, а потому они могут считаться и более прочными и существенными. Правда, непосредственное наблюдение над настоящим или древним орфографическим видом этих памятников, как писанных на другом, не еврейском, языке, ничего не может дать к решению нашего вопроса.
Но изучение заключающегося в них перевода и понимания ветхозаветного текста, транскрипция оставляемых без перевода еврейских слов, собственных или непонятых переводчиками нарицательных имен, дают много положительных оснований к решению вопроса о чтении и произношении священного еврейского текста в период происхождения этих памятников: с III в. до Р.Х. по III в. по Р.Х.
Так, общее понимание ветхозаветного текста, сообщаемое поименованными переводами, Флавием и Филоном и свящ. новозаветными писателями, несомненно, в неисчислимом количестве случаев, вполне соответствует, как в общем его виде, так и в частностях, пониманию его при настоящей пунктуации.
Не скрываем общепризнанного ныне в богословской науке факта нередкой разности между пониманием ветхозаветного текста упомянутыми памятниками и пониманием его согласно нынешней пунктуации, но при этом напоминаем так же общепризнанный ныне факт намеренного свободного уклонения этих памятников от еврейского оригинала. И едва ли кто в состоянии опровергнуть предположение, что эти памятники в такой же мере уклонялись от современного им еврейского текста, как и от настоящего.
И вне всякого сомнения стоят два положения:
1) упомянутые памятники в несравненно большем числе случаев более сходны с нынешним евр. текстом, чем различны;
2) сходство их увеличивается пропорционально точности и буквализму переводов и переводчиков. Кроме понимания свящ. текста, рассматриваемые памятники важны в настоящем случае заключающейся в них транскрипцией собственных еврейских имен и слов, оставленных без перевода.
И здесь, если бы математически вычислить все случаи сходства и различия в чтении еврейских слов между этими памятниками и нынешним пунктированным текстом, то во всяком случае даже в переводе LXX окажется значительнейший перевес на стороне сходственного, а не различного произношения.
Например, в Быт.5 главе: Адам, Сиф, Энос, Каинан, Малелеил, Мефусал, Ламех, Сим, Хам, Яфет сходны у LXX с еврейским пунктированным произношением их, а различны: Иаред , Энох, Ной. Думаем, что такая же пропорция окажется при сличении произношения и всех других собственных имен.
При этом еще нужно заметить, что всякий ученый, имевший дело с подобным сличением, убедится, что произношение древних переводчиков не всегда служило точной копией современного им общееврейского, а тем более традиционно-синагогального произношения.
Греческие переводчики, несомненно, часто придавали греческие окончания еврейским именам, приспособляли к греческой грамматике их еврейские грамматические формы, также намеренно, хотя и естественно, видоизменяли и другие еврейские не переведенные слова ( σάββατον; πάσχα и др.). Еще бл. Иероним замечал, что «произношение еврейских слов видоизменялось по провинциям» и месту жительства произносивших (Письмо к Евагрию).
Так же и другие составители вышеуказанных памятников допускали подобное невольное и неизбежное видоизменение, отличающее их произношение от современного масоретского.
Вообще транскрипция древних переводных памятников служит, по общему мнению, одним из средств правильного суждения о древнем произношении еврейских слов, но требует тщательного обсуждения в каждом случае: уклонения ее не были ли намеренными и естественными, происшедшими от самих переводчиков (Buhl Kanon und Text. d. alten Testaments. 232 s. Gesenius. Geschichte d. Herb. Sprache. § 54. Ewald. Hebr. Gram. § 87, a. Lagarde. Mitteilungen. II. 5).
Но общий очень важный для нас вывод в настоящем случае может быть всеми признан следующий: древние греческие переводчики, Иосиф Флавий, Филон, свящ. новозаветные писатели понимали ветхозаветный текст в несравненном большинстве, случаев вполне согласно с пониманием его при современной пунктуации; произносили еврейские слова, собственные и несобственные имена, согласно, в несравненном большинстве случаев, с современным пунктированным произношением их.
Эти памятники не дают основания решать вопрос: были ли во время происхождения их письменные знаки гласных звуков в свящ. еврейском тексте, но они с несомненностью утверждают то положение, что во время их составления у евреев было твердо выработано и согласно установлено произношение еврейских слов в гласных звуках.
Согласие же в этом отношении рассматриваемых памятников с современной еврейской пунктуацией утверждает авторитет последней и согласие ее с древним еврейским преданием о еврейском словопроизношении. Здесь, т.о., дается третья ступень в последовательной истории еврейской пунктуации и в вопросе о ее древности.
Масоретская пунктуация является древней в твердо установленном еврейском словопроизношении, безотносительно к тому или иному виду записи этого словопроизношения (в знаках или буквах).
Переводы Пешито и таргумы, не пунктированные в их древних рукописных экземплярах, дают повод думать, что при составлении их и в еврейском тексте не было пунктуации.
Сходство (переходящее особенно в Пешито часто в тождество) понимания в этих переводах еврейского текста с пониманием слов в пунктированном виде, подобное же сходство в произношении собственных имен, выражаемом обильным употреблением полугласных букв, - подтверждают исторический авторитет современной еврейской пунктуации.
Но к этому общему с предыдущими памятниками значению, в Пешито и таргумах присоединяется другое. Их язык есть тот же почти еврейский язык по словам, оборотам, грамматике. А главное, еврейские слова составляют главную основу арамейского и сирского языков.
Поэтому снабженные множеством полугласных букв, часто употребительных здесь, еврейские слова в этих переводах дают основание судить о еврейском произношении гласных звуков уже не в отдельных и единичных лишь случаях, собственных именах, а во всем почти ветхозаветном тексте.
Сходство же произношения еврейских слов в этих переводах с нынешней пунктуацией утверждает древность и истинность ее словопроизношения.
Дальнейший памятник еврейского словопроизношения представляют творения бл. Иеронима. Его творения заключают в себе следующие данные для решения настоящего вопроса. Он весьма часто замечал, что в употреблявшемся в его время еврейском священном тексте была значительная разность между начертанием его и устным произношением; inter lectum et scriptum, quod legitur et scribitur.
Он весьма часто указывал примеры «двоякого -ambiguae» чтения, возможного для известного еврейского слова, при одинаковом произношении и начертании его согласных букв. Он, например, замечал, что у Ис. 9:7 слово одни читали: deber - и переводили: язва, другие: dabar и переводили: слово; можно читать и dabber - говорить; у Ис. 56:11 слово одни читали: roim - пастухи, другие: reim - друзья; у Ос. 11:10 слово одни читали: majim, другие: mijam; у Ос. 13:3 читали arbe и aruba (Ep. ad Damasum).
Существовавший в его время еврейский священный текст давал одинаковое право для указанных обоюдных произношений, а отсюда и значений слов. Он замечает также, что еврейские слова в его время произносились различно, смотря по благорасположению читателей, связи речи, местным выговорам и произволу (Epist. ad Evagr.).
Но представляя в столь печальном и неопределенном положении современное еврейское сло-вопроизношение и стоящее часто в связи с ним понимание самого священного текста (язва или слово, пастухи или друзья и т.п.), бл. Иероним указывал этим лишь на особую трудность своей работы, перевода и толкования, и замечания свои высказывал в некоторых единичных лишь случаях.
Общий же вид и свойство его перевода и толкования свящ. текста опровергают эти единичные замечания. Если бы, действительно, весь еврейский текст так разнообразно произносился и понимался евреями, как представлено в приведенных замечаниях, то очевидно и сам Иероним в каждом стихе должен был бы останавливаться едва не десятки раз и выражать свое собственное произношение и понимание почти каждого еврейского слова, допускающего при сходстве согласных букв разность в гласных звуках и значении.
Однакож на деле ничего подобного нет ни в переводе, ни в толковании Иеронима. Обычно для него ветхозаветный текст представляет твердо и ясно определенное словопроизношение и значение, дающее для его трудов ясное и бесспорное основание.
Поэтому его переводческие и толковательные работы происходили очень быстро и успешно, в три-четыре года он успевал перевести и составить несколько «книг» толкований на ветхозав. книги, и все ветхозаветные книги перевел и объяснил лет в 15-20.
И при настоящем строго установленном пунктированном еврейском тексте подобный успех невозможен современным, хотя и много ученым, но физически маломощным людям. - Вне всякого сомнения, что успешность трудов Иеронима совершенно невозможна при полной «неопределенности» еврейского словопроизношения.
Следовательно, его замечания и жалобы нужно понимать в очень и очень ограниченном смысле в приложении лишь к редким затруднительным словам, но никак не ко всему еврейскому тексту.
Только твердо установленным и общеизвестным еврейским словопроизношением и пониманием ветхозаветного текста можно объяснить значительнейшее, преимуществующее перед вышерассмотренными переводами, сходство Иеронимова еврейского словопроизношения собственных и нарицательных имен и понимания ветхозаветного еврейского текста с словопризношением и пониманием настоящего пунктированного еврейского текста.
Очевидно, сообщавшееся ему учителем его - «евреем» чтение и понимание еврейского текста было общеустановленным в еврейских ученых школах и синагогах и впоследствии записано еврейскими пунктаторами.
Иногда бл. Иероним и сам для себя находил научные основания для известного чтения и понимания еврейских слов: связь и последовательность речи (напр. Быт. 26:23; Ис. 2:12...), чтение и понимание еврейских слов у более древних переводчиков: у LXX толк., Симмаха и Феодотиона (Ам. 3:11; Ам. 4:12-13; Мих. 5:3; Мих. 7:12...). Но выше всего для него стояло еврейское предание, выражавшееся в обычной у него формуле: «так учил меня еврей» (Соф. 3:8; Ам. 3:11...).
Но кроме перечисленных средств, обосновывавших правильное понимание еврейского текста, все ученые признают (только в разной степени ясности) у Иеронима свидетельство о существовании в современном ему еврейском тексте письменных знаков - пунктуации.
Так, он нередко упоминает об «акцентах» и их значении для произношения еврейских слов. Он замечает, что акценты «одушевляли» еврейские слова и помогали определению их точного значения, особенно когда существовало в еврейском языке несколько слов сходных в согласных буквах.
Например, по акцентам, говорит Иероним, можно узнать и различить, в каком значении употреблено у Иер. 1:1 слово: орех, или страж; в Быт. 33:18 употреблено: salem или salim, у Ам. 8:12 употреблено слово, значащее: satietas или septem.
Из всех приведенных примеров естественно заключение, что упоминаемые Иеронимом акценты имели то же значение, что и черточки Самарянского Пятикнижия, т.е. указывали на гласные звуки, ясно отличающие несколько слов, имеющих вполне тождественное начертание в согласных буквах.
Но судя по редкому упоминанию Иеронима об акцентах, как письменных знаках (Гупфельд находит только в двух местах неоспоримое указание на начертание акцентов - Быт. 26:33; Быт. 33:18), по частому упоминанию его о «различии акцентов» (varietas или diversitas accentuum - Быт. 2:23; Иез. 27:28; Ам. 8:12), по вышеуказанному общему руководственному принципу его в еврейском словопроизношении и толковании на основании древних переводов и «еврейского учителя», - можно думать, что система современных ему акцентов была очень невыработанна и неустойчива и содержала в себе, может быть не более Самарянского Пятикнижия, лишь зачатки современной еврейской пунктуации.
Итак, главное значение творений Иеронима состоит в ясном установлении к его времени еврейского предания о словопроизношении и понимании еврейского текста и в начатках пунктуации.
В одно время с составлением почти всех вышеупомянутых памятников: переводов греческих, Пешито, таргумов и творений Иеронима, среди евреев жили и действовали авторитетные своей ученостью и жизнью мужи, коих взгляды, суждения, мнения и споры по разным, преимущественно обрядово-юридическим вопросам, изложены в талмуде.
В это же время составлялся и самый талмуд: в конце II-го века по Р.Х. Иудой га-Кадош закончены его иерусалимские трактаты, а к концу VI-го века вавилонские трактаты. Очевидно, талмуд должен дать в рассматриваемом нами вопросе весьма много веских доказательств для защитников как древности, так и новизны еврейской пунктуации, а потому ученые защитники того и другого положения пользуются им. И мы последуем их примеру. Что же дает талмуд по вопросу о еврейской пунктуации?
Был ли при талмудистах ветхозаветный священный еврейский текст пунктирован? Несмотря на все уважение к трудам и эрудиции Буксторфов и их единомышленников, не можем утверждать, чтобы еврейский ветхозаветный текст был при талмудистах пунктирован. Несомненно, авторитетные для всех богословов еврейских синагогальные священные списки пунктуации тогда не имели.
Против этого положения едва ли кто может ныне спорить. Сохранившийся и до ныне способ начертания синагогальных библейских списков не имеет пунктуации; все сохранившиеся рукописи синагогального библейского текста не имеют пунктуации; строго соблюдаемое начальниками синагог правило не употреблять в синагогах пунктированный свящ. текст, - все эти явления невозможны были бы, если бы при талмудистах синагогальный библейский текст был пунктирован.
Очевидно, до них пунктуация не была введена, ими без пунктуации был принят и навсегда оставлен синагогальный текст. Никакие ученые не находят в талмуде указаний на намеренное изменение талмудистами существовавшего синагогального текста, замену пунктированного не пунктированным.
Да едва ли это и возможно при уважении талмудических авторитетов к еврейскому преданию и постоянном ограждении им всех своих казуистических тезисов. - Вообще об отсутствии в синагогальных списках пунктуации до талмудистов, при талмудистах и после них не может быть сомнения.
Существовала ли пунктуация в частных, особенно школьных и учено-богословских, списках священного текста? Ответ на этот вопрос как будто ясно дается отсутствием пунктуации в талмудическом тексте: пунктуации в списках талмуда не было прежде, нет ее и ныне.
И это явление может быть единственно объяснено отсутствием пунктуации и в еврейских богословских, высших и низших, школах талмудического периода.
Но, с другой стороны, настойчивый и усиленный запрет талмудистами пунктировать священный текст дает повод думать, что в некоторых школах еврейских в это время стали уже предавать письму устное предание о произношении еврейских слов, т.е. вводить пунктуацию; противодействием этому новшеству и объясняются упомянутые строгие запреты (Buhl. ук. соч. 213 s.).
При таком взгляде на внешний вид ветхозаветного текста, понятными становятся иногда упоминаемые в талмуде споры о произношении некоторых слов, пишущихся в согласных буквах одинаково, но различающихся по гласным звукам.
Например, спор между школами Гиллела и Шаммая: как следует читать в Исх. 24 bachalab (в жиру) или bacheleb (в молоке)? (Sanhedrin 4 a), в Лев. 12:5 читать juttan или jitten? в Исх. 23:17 читать jeraeh или jirjeh? (Sanherdin 3, 2. Здесь приводится много и других примеров подобных споров. Morinus: Exercit. 12, с. 5; 15, 5).
При выработанной и твердо установленной пунктуации, особенно при таком глубоком авторитете ее, как произведении Ездры и Великой Синагоги, какой приписывается ей Буксторфом, очевидно, в ней всегда была бы основа для той или другой спорившей стороны.
Талмудисты же в своих спорах ссылались на древнее «синайское» предание, или на какие-либо казуистические соображения, а не на письменную пунктуацию. Они ясно и решительно высказывали постановление, что не следует предавать письму хранившееся устное о свящ. тексте предание (Gittim. fol. 60).
Так, кажется, достаточно обосновано общее мнение, что при талмудистах не была общепринятой и до конца проведенной во всех частностях современная еврейская пунктуация. Но этим наша речь о талмудистах закончиться не может.
Талмуд с массой его библейских разнообразных свидетельств важен для нас, как памятник современного ему чтения и понимания ветхозаветного еврейского текста. При вышеуказанном существовании у талмудистов споров о произношении некоторых слов, все таки, несомненно, общее чтение и понимание ветхозаветного текста среди них было твердо установлено, общепризнано, общеизвестно и согласно с назначаемым современной пунктуацией чтением и пониманием ветхозаветного текста.
Споры же о произношении и понимании некоторых слов часто вытекали из обычной среди талмудических корифеев партийной борьбы, в коей пользуются всякими средствами для достижения победы над противниками. В истории ветхозав. канона например, мы видели, что некоторые из ревностных фарисеев даже гнушались Священными свитками, бывшими в употреблении у священников-саддукеев (ladaim. cap. 3, § 4-5).
Естественно предположить: на какие споры и сомнения не решатся подобного рода ученые раввины? - Но и на этом наша речь о талмудистах не может закончиться.
Со времени Буксторфов всегда обращалось внимание ученых при исследовании талмудических цитат на упоминание талмудистов о каких-то особых знаках, употреблявшихся в их время при начертании свящ. текста. Они называются в талмуде taami tora и simnim (Nedar. fol. 37, 2. Berach. 62, 2. Chagig. fol. 6, 2. Megil. fol. 2,4).
По мнению Буксторфа эти знаки суть ничто иное, как полная существующая ныне еврейская пунктуация и акцентуация (Tiberias. 80 р.). Средневековый ученый толковник талмуда Раши замечал, что эти знаки «одушевляли» еврейские слова и таким образом имели сходство с известными Иерониму акцентами, также, по его мнению, «одушевлявшими» еврейские слова.
По мнению Гупфельда, это - знаки логического ударения и символического значения некоторых, особенно важных для запоминания слов свящ. текста (Studien u. Krit. 1830 г. 555 и 569 s.). После всех вышеизложенных соображений, мнение Буксторфа нельзя принять, мнение Раши можно, но оно ничего определенного нам не дает; мнение Гупфельда не встречает особых препятствий, к принятию и может быть принято.
Соответственно ему, можно думать, что принуждаемые силой обстоятельств и времени евреи не могли удержаться на одном «обнаженном» виде еврейского текста, а должны были снабжать его (особ. в школьных экземплярах) некоторыми особыми знаками, логического ли, символического ли, грамматического ли, или еще какого-либо значения.
В связи с определением значения талмудических терминов: simnim и taami tora стоит также очень спорный вопрос: что разуметь в талмудических упоминаниях о двояком по видимому виде ветхозав. текста: mikra и masoreth? Последнее название: masoreth как будто ясно указывает на всем известные масоретские труды и потому невольно наводит на мысль о пунктированном тексте, коему естественно противополагается не пунктированный.
Такое объяснение давали Раши (Соm. in Chron. 22, 11. Hiob. 19, 22), Буксторф (Tiberias. 34 p.) и многие другие ученые защитники древности еврейской пунктуации. Но на такое понимание этих терминов защитники новизны еврейской пунктуации с своей стороны отвечают молчанием талмуда о пунктах или знаках, подтверждавших чтение masoreth.
Кроме того можно указать еще и на то, что приводимые в талмуде чтения masoreth не соответствуют современному пунктированному, принятому в масоре, чтению.
Поэтому его переводческие и толковательные работы происходили очень быстро и успешно, в три-четыре года он успевал перевести и составить несколько «книг» толкований на ветхозав. книги, и все ветхозаветные книги перевел и объяснил лет в 15-20.
И при настоящем строго установленном пунктированном еврейском тексте подобный успех невозможен современным, хотя и много ученым, но физически маломощным людям. - Вне всякого сомнения, что успешность трудов Иеронима совершенно невозможна при полной «неопределенности» еврейского словопроизношения.
Следовательно, его замечания и жалобы нужно понимать в очень и очень ограниченном смысле в приложении лишь к редким затруднительным словам, но никак не ко всему еврейскому тексту.
Только твердо установленным и общеизвестным еврейским словопроизношением и пониманием ветхозаветного текста можно объяснить значительнейшее, преимуществующее перед вышерассмотренными переводами, сходство Иеронимова еврейского словопроизношения собственных и нарицательных имен и понимания ветхозаветного еврейского текста с словопризношением и пониманием настоящего пунктированного еврейского текста.
Очевидно, сообщавшееся ему учителем его - «евреем» чтение и понимание еврейского текста было общеустановленным в еврейских ученых школах и синагогах и впоследствии записано еврейскими пунктаторами.
Иногда бл. Иероним и сам для себя находил научные основания для известного чтения и понимания еврейских слов: связь и последовательность речи (напр. Быт. 26:23; Ис. 2:12...), чтение и понимание еврейских слов у более древних переводчиков: у LXX толк., Симмаха и Феодотиона (Ам. 3:11; Ам. 4:12-13; Мих. 5:3; Мих. 7:12...). Но выше всего для него стояло еврейское предание, выражавшееся в обычной у него формуле: «так учил меня еврей» (Соф. 3:8; Ам. 3:11...).
Но кроме перечисленных средств, обосновывавших правильное понимание еврейского текста, все ученые признают (только в разной степени ясности) у Иеронима свидетельство о существовании в современном ему еврейском тексте письменных знаков - пунктуации.
Так, он нередко упоминает об «акцентах» и их значении для произношения еврейских слов. Он замечает, что акценты «одушевляли» еврейские слова и помогали определению их точного значения, особенно когда существовало в еврейском языке несколько слов сходных в согласных буквах.
Например, по акцентам, говорит Иероним, можно узнать и различить, в каком значении употреблено у Иер. 1:1 слово: орех, или страж; в Быт. 33:18 употреблено: salem или salim, у Ам. 8:12 употреблено слово, значащее: satietas или septem.
Из всех приведенных примеров естественно заключение, что упоминаемые Иеронимом акценты имели то же значение, что и черточки Самарянского Пятикнижия, т.е. указывали на гласные звуки, ясно отличающие несколько слов, имеющих вполне тождественное начертание в согласных буквах.
Но судя по редкому упоминанию Иеронима об акцентах, как письменных знаках (Гупфельд находит только в двух местах неоспоримое указание на начертание акцентов - Быт. 26:33; Быт. 33:18), по частому упоминанию его о «различии акцентов» (varietas или diversitas accentuum - Быт. 2:23; Иез. 27:28; Ам. 8:12), по вышеуказанному общему руководственному принципу его в еврейском словопроизношении и толковании на основании древних переводов и «еврейского учителя», - можно думать, что система современных ему акцентов была очень невыработанна и неустойчива и содержала в себе, может быть не более Самарянского Пятикнижия, лишь зачатки современной еврейской пунктуации.
Итак, главное значение творений Иеронима состоит в ясном установлении к его времени еврейского предания о словопроизношении и понимании еврейского текста и в начатках пунктуации.
В одно время с составлением почти всех вышеупомянутых памятников: переводов греческих, Пешито, таргумов и творений Иеронима, среди евреев жили и действовали авторитетные своей ученостью и жизнью мужи, коих взгляды, суждения, мнения и споры по разным, преимущественно обрядово-юридическим вопросам, изложены в талмуде.
В это же время составлялся и самый талмуд: в конце II-го века по Р.Х. Иудой га-Кадош закончены его иерусалимские трактаты, а к концу VI-го века вавилонские трактаты. Очевидно, талмуд должен дать в рассматриваемом нами вопросе весьма много веских доказательств для защитников как древности, так и новизны еврейской пунктуации, а потому ученые защитники того и другого положения пользуются им. И мы последуем их примеру. Что же дает талмуд по вопросу о еврейской пунктуации?
Был ли при талмудистах ветхозаветный священный еврейский текст пунктирован? Несмотря на все уважение к трудам и эрудиции Буксторфов и их единомышленников, не можем утверждать, чтобы еврейский ветхозаветный текст был при талмудистах пунктирован. Несомненно, авторитетные для всех богословов еврейских синагогальные священные списки пунктуации тогда не имели.
Против этого положения едва ли кто может ныне спорить. Сохранившийся и до ныне способ начертания синагогальных библейских списков не имеет пунктуации; все сохранившиеся рукописи синагогального библейского текста не имеют пунктуации; строго соблюдаемое начальниками синагог правило не употреблять в синагогах пунктированный свящ. текст, - все эти явления невозможны были бы, если бы при талмудистах синагогальный библейский текст был пунктирован.
Очевидно, до них пунктуация не была введена, ими без пунктуации был принят и навсегда оставлен синагогальный текст. Никакие ученые не находят в талмуде указаний на намеренное изменение талмудистами существовавшего синагогального текста, замену пунктированного не пунктированным.
Да едва ли это и возможно при уважении талмудических авторитетов к еврейскому преданию и постоянном ограждении им всех своих казуистических тезисов. - Вообще об отсутствии в синагогальных списках пунктуации до талмудистов, при талмудистах и после них не может быть сомнения.
Существовала ли пунктуация в частных, особенно школьных и учено-богословских, списках священного текста? Ответ на этот вопрос как будто ясно дается отсутствием пунктуации в талмудическом тексте: пунктуации в списках талмуда не было прежде, нет ее и ныне.
И это явление может быть единственно объяснено отсутствием пунктуации и в еврейских богословских, высших и низших, школах талмудического периода.
Но, с другой стороны, настойчивый и усиленный запрет талмудистами пунктировать священный текст дает повод думать, что в некоторых школах еврейских в это время стали уже предавать письму устное предание о произношении еврейских слов, т.е. вводить пунктуацию; противодействием этому новшеству и объясняются упомянутые строгие запреты (Buhl. ук. соч. 213 s.).
При таком взгляде на внешний вид ветхозаветного текста, понятными становятся иногда упоминаемые в талмуде споры о произношении некоторых слов, пишущихся в согласных буквах одинаково, но различающихся по гласным звукам.
Например, спор между школами Гиллела и Шаммая: как следует читать в Исх. 24 bachalab (в жиру) или bacheleb (в молоке)? (Sanhedrin 4 a), в Лев. 12:5 читать juttan или jitten? в Исх. 23:17 читать jeraeh или jirjeh? (Sanherdin 3, 2. Здесь приводится много и других примеров подобных споров. Morinus: Exercit. 12, с. 5; 15, 5).
При выработанной и твердо установленной пунктуации, особенно при таком глубоком авторитете ее, как произведении Ездры и Великой Синагоги, какой приписывается ей Буксторфом, очевидно, в ней всегда была бы основа для той или другой спорившей стороны.
Талмудисты же в своих спорах ссылались на древнее «синайское» предание, или на какие-либо казуистические соображения, а не на письменную пунктуацию. Они ясно и решительно высказывали постановление, что не следует предавать письму хранившееся устное о свящ. тексте предание (Gittim. fol. 60).
Так, кажется, достаточно обосновано общее мнение, что при талмудистах не была общепринятой и до конца проведенной во всех частностях современная еврейская пунктуация. Но этим наша речь о талмудистах закончиться не может.
Талмуд с массой его библейских разнообразных свидетельств важен для нас, как памятник современного ему чтения и понимания ветхозаветного еврейского текста. При вышеуказанном существовании у талмудистов споров о произношении некоторых слов, все таки, несомненно, общее чтение и понимание ветхозаветного текста среди них было твердо установлено, общепризнано, общеизвестно и согласно с назначаемым современной пунктуацией чтением и пониманием ветхозаветного текста.
Споры же о произношении и понимании некоторых слов часто вытекали из обычной среди талмудических корифеев партийной борьбы, в коей пользуются всякими средствами для достижения победы над противниками. В истории ветхозав. канона например, мы видели, что некоторые из ревностных фарисеев даже гнушались Священными свитками, бывшими в употреблении у священников-саддукеев (ladaim. cap. 3, § 4-5).
Естественно предположить: на какие споры и сомнения не решатся подобного рода ученые раввины? - Но и на этом наша речь о талмудистах не может закончиться.
Со времени Буксторфов всегда обращалось внимание ученых при исследовании талмудических цитат на упоминание талмудистов о каких-то особых знаках, употреблявшихся в их время при начертании свящ. текста. Они называются в талмуде taami tora и simnim (Nedar. fol. 37, 2. Berach. 62, 2. Chagig. fol. 6, 2. Megil. fol. 2,4).
По мнению Буксторфа эти знаки суть ничто иное, как полная существующая ныне еврейская пунктуация и акцентуация (Tiberias. 80 р.). Средневековый ученый толковник талмуда Раши замечал, что эти знаки «одушевляли» еврейские слова и таким образом имели сходство с известными Иерониму акцентами, также, по его мнению, «одушевлявшими» еврейские слова.
По мнению Гупфельда, это - знаки логического ударения и символического значения некоторых, особенно важных для запоминания слов свящ. текста (Studien u. Krit. 1830 г. 555 и 569 s.). После всех вышеизложенных соображений, мнение Буксторфа нельзя принять, мнение Раши можно, но оно ничего определенного нам не дает; мнение Гупфельда не встречает особых препятствий, к принятию и может быть принято.
Соответственно ему, можно думать, что принуждаемые силой обстоятельств и времени евреи не могли удержаться на одном «обнаженном» виде еврейского текста, а должны были снабжать его (особ. в школьных экземплярах) некоторыми особыми знаками, логического ли, символического ли, грамматического ли, или еще какого-либо значения.
В связи с определением значения талмудических терминов: simnim и taami tora стоит также очень спорный вопрос: что разуметь в талмудических упоминаниях о двояком по видимому виде ветхозав. текста: mikra и masoreth? Последнее название: masoreth как будто ясно указывает на всем известные масоретские труды и потому невольно наводит на мысль о пунктированном тексте, коему естественно противополагается не пунктированный.
Такое объяснение давали Раши (Соm. in Chron. 22, 11. Hiob. 19, 22), Буксторф (Tiberias. 34 p.) и многие другие ученые защитники древности еврейской пунктуации. Но на такое понимание этих терминов защитники новизны еврейской пунктуации с своей стороны отвечают молчанием талмуда о пунктах или знаках, подтверждавших чтение masoreth.
Кроме того можно указать еще и на то, что приводимые в талмуде чтения masoreth не соответствуют современному пунктированному, принятому в масоре, чтению.
Везде чтение masoreth не принято и неизвестно в масоретских изданиях.
Отсюда естествен вывод, что развитие и установление еврейской пунктуации совершилось историческим путем, совершенно отличным от упоминаемого в талмуде масоретского текста, и последний не имел никакого отношения к еврейским пунктаторам и масоретским трудам.
Высказывалось мнение (Раши, Морином, Арнольдом и др.), что чтения masoreth суть более ясные и грамматически и орфографически более правильные, чем чтения mikra, заключавшие много неясностей. Отсюда делался вывод, что текст masoreth был текст учено-школьный, обработанный, исправленный и т.п., а текст mikra - синагогальный древний, свято сохраняемый со всеми его недостатками.
Но из масоретских же и талмудических замечаний о keri и ketib и анализа примеров mikra и masoreth видно, что это объяснение неверно (Studien und Kritik. Цит. соч. 559-60 ss.). Остается справедливым вывод Гупфельда, что чтения masoreth имели не научное, школьное, преданное и вообще авторитетное происхождение, а суть не более, как хитросплетенная казуистика, придуманная раввинами для разных юридических или богословско-моральных тезисов.
Они основаны лишь на произволе, для подтверждения бесконечно-спорных положений, высказывавшихся в бесконечных же раввинских словопрениях. Чтение mikra было строго установленное, принятое в синагоге и в школе, а чтение masoreth произвольно придумываемое, не имевшее даже для себя какой-либо основы в вариантах и не подтверждаемое переводами.
Параллели этим гипотетическим чтениям, по происхождению и авторитету, можно видеть в современных гипотетических чтениях новых рационалистов-критиков, произвольно изменяющих ветхозав. текст сообразно своим фантастическим взглядам (напр. Graetz. Krit. Commentar zu den Psalmen. Bresl. 1882-1883. Wellhausen. Die kleinem Propheten. Berl. 1893 г.).
Как новые, так и талмудические гипотезы нисколько не колеблют истины общепринятого текста. - Вот главные критико-текстуальные вопросы, возбуждаемые периодом талмудистов.
Общий вывод следующий: священный еврейский текст талмудистами читался и понимался так же, как ныне читается и понимается он при помощи пунктуации; таковое чтение его было вполне установлено; чтения гипотетические, назыв. masoreth, не имели отношения к общеустановленному тексту и не колебали его авторитета; некоторые начатки пунктуации, в виде знаков simnim и taami tora, стали вводиться в Священные списки, но степень их совершенства и отношение к существующей пунктуации неизвестны.
Переходим к самому трудному периоду в истории пунктуации: с окончания талмуда до составления масоры. Точные данные для решения вопроса о еврейской пунктуации содержатся лишь в начальном и конечном пунктах этого обширного периода: в талмуде нет указаний на пунктуации в масоре пунктуация представляется вполне, до всех самомалейших частностей, выработанной, строжайше установленной, издревле всем известной и не подлежащей каким-либо поправкам и изменениям.
Но когда же, кем и где придумана и впервые введена существующая пунктуация? Ответа на этот вопрос библиологическая наука доселе, нам кажется, не дала. Со времени Элия Левиты как будто легко и просто решался этот вопрос: масореты сами придумали существующую пунктуацию, ввели ее впервые в священный текст, сделали по ней всевозможные мельчайшие исчисления и навсегда закрепили ее присутствие в библейских списках.
Но со времени крайне серьезных возражений на такое объяснение со стороны Иоанна Буксторфа, в его Тивериаде (особ, в IX главе), такое объяснение преде является чересчур неправдоподобным. В самом деле (приведем хоть 2-3 примера из Тивериады), как можно согласить с предположением об изобретении и введении в текст пунктуации масоретами массу замечаний. Неужели не правилен, по этому случаю, запрос Буксторфа: если масореты были авторами пунктуации, то что им за нужда была ставить в шести случаях, из многих сот и тысяч, такую своеобразную и ничем для них самих даже необъяснимую странность?
Не проще ли, естественнее и разумнее было им, заметив такое уклонение, исправить его, заменив сеголь общеупотребительным цере и уничтожив т.о. эту странность? Еще: под Исх. 32:6 замечено: «более с сеголь при акценте нигде не пишется».
Почему, опять справедливо спрашивает Буксторф, не поставить бы и здесь обычное для пиэльной формы цере, чем отмечать эту странность? Или еще: Исх. 33:8 замечено «более нигде не употребляется» (т.е. вместо обычного).
Чем делать такой очень продолжительный подсчет, не лучше ли и здесь поставить обычную пунктуацию? Таких примеров и справедливых возражений касательно пунктуации у Буксторфа приведено очень много (Tiberias. 49-68 рр.). Да и вообще всякому, хоть немного знакомому с масоретскими критическими замечаниями и вычислениями, представится неестественным им же самим приписать и введение и изобретение пунктуации.
Напротив, все масоретские труды обосновываются на том, что ветхозаветный текст во всех своих малейших частностях был до них вполне установлен и всем известен, а они уже по нему и к нему и делали свои вычисления и замечания, желая оградить неизменность существовавшего текста и на будущее время. Это, кажется, непререкаемая аксиома для всей масоретской деятельности. Итак, нынешняя пунктуация несомненно существовала до масоретов.
Но без сомнения на этой аксиоме наша речь закончиться не может; мы нашли еще только terminus ad quem, но что сказать о terminus a quo? Из всех мнений современных ученых по этому поводу приведем два мнения: Буля и Гретца, как лиц известных своей обширной эрудицией в библейско-исагогических вопросах.
Отсюда естествен вывод, что развитие и установление еврейской пунктуации совершилось историческим путем, совершенно отличным от упоминаемого в талмуде масоретского текста, и последний не имел никакого отношения к еврейским пунктаторам и масоретским трудам.
Высказывалось мнение (Раши, Морином, Арнольдом и др.), что чтения masoreth суть более ясные и грамматически и орфографически более правильные, чем чтения mikra, заключавшие много неясностей. Отсюда делался вывод, что текст masoreth был текст учено-школьный, обработанный, исправленный и т.п., а текст mikra - синагогальный древний, свято сохраняемый со всеми его недостатками.
Но из масоретских же и талмудических замечаний о keri и ketib и анализа примеров mikra и masoreth видно, что это объяснение неверно (Studien und Kritik. Цит. соч. 559-60 ss.). Остается справедливым вывод Гупфельда, что чтения masoreth имели не научное, школьное, преданное и вообще авторитетное происхождение, а суть не более, как хитросплетенная казуистика, придуманная раввинами для разных юридических или богословско-моральных тезисов.
Они основаны лишь на произволе, для подтверждения бесконечно-спорных положений, высказывавшихся в бесконечных же раввинских словопрениях. Чтение mikra было строго установленное, принятое в синагоге и в школе, а чтение masoreth произвольно придумываемое, не имевшее даже для себя какой-либо основы в вариантах и не подтверждаемое переводами.
Параллели этим гипотетическим чтениям, по происхождению и авторитету, можно видеть в современных гипотетических чтениях новых рационалистов-критиков, произвольно изменяющих ветхозав. текст сообразно своим фантастическим взглядам (напр. Graetz. Krit. Commentar zu den Psalmen. Bresl. 1882-1883. Wellhausen. Die kleinem Propheten. Berl. 1893 г.).
Как новые, так и талмудические гипотезы нисколько не колеблют истины общепринятого текста. - Вот главные критико-текстуальные вопросы, возбуждаемые периодом талмудистов.
Общий вывод следующий: священный еврейский текст талмудистами читался и понимался так же, как ныне читается и понимается он при помощи пунктуации; таковое чтение его было вполне установлено; чтения гипотетические, назыв. masoreth, не имели отношения к общеустановленному тексту и не колебали его авторитета; некоторые начатки пунктуации, в виде знаков simnim и taami tora, стали вводиться в Священные списки, но степень их совершенства и отношение к существующей пунктуации неизвестны.
Переходим к самому трудному периоду в истории пунктуации: с окончания талмуда до составления масоры. Точные данные для решения вопроса о еврейской пунктуации содержатся лишь в начальном и конечном пунктах этого обширного периода: в талмуде нет указаний на пунктуации в масоре пунктуация представляется вполне, до всех самомалейших частностей, выработанной, строжайше установленной, издревле всем известной и не подлежащей каким-либо поправкам и изменениям.
Но когда же, кем и где придумана и впервые введена существующая пунктуация? Ответа на этот вопрос библиологическая наука доселе, нам кажется, не дала. Со времени Элия Левиты как будто легко и просто решался этот вопрос: масореты сами придумали существующую пунктуацию, ввели ее впервые в священный текст, сделали по ней всевозможные мельчайшие исчисления и навсегда закрепили ее присутствие в библейских списках.
Но со времени крайне серьезных возражений на такое объяснение со стороны Иоанна Буксторфа, в его Тивериаде (особ, в IX главе), такое объяснение преде является чересчур неправдоподобным. В самом деле (приведем хоть 2-3 примера из Тивериады), как можно согласить с предположением об изобретении и введении в текст пунктуации масоретами массу замечаний. Неужели не правилен, по этому случаю, запрос Буксторфа: если масореты были авторами пунктуации, то что им за нужда была ставить в шести случаях, из многих сот и тысяч, такую своеобразную и ничем для них самих даже необъяснимую странность?
Не проще ли, естественнее и разумнее было им, заметив такое уклонение, исправить его, заменив сеголь общеупотребительным цере и уничтожив т.о. эту странность? Еще: под Исх. 32:6 замечено: «более с сеголь при акценте нигде не пишется».
Почему, опять справедливо спрашивает Буксторф, не поставить бы и здесь обычное для пиэльной формы цере, чем отмечать эту странность? Или еще: Исх. 33:8 замечено «более нигде не употребляется» (т.е. вместо обычного).
Чем делать такой очень продолжительный подсчет, не лучше ли и здесь поставить обычную пунктуацию? Таких примеров и справедливых возражений касательно пунктуации у Буксторфа приведено очень много (Tiberias. 49-68 рр.). Да и вообще всякому, хоть немного знакомому с масоретскими критическими замечаниями и вычислениями, представится неестественным им же самим приписать и введение и изобретение пунктуации.
Напротив, все масоретские труды обосновываются на том, что ветхозаветный текст во всех своих малейших частностях был до них вполне установлен и всем известен, а они уже по нему и к нему и делали свои вычисления и замечания, желая оградить неизменность существовавшего текста и на будущее время. Это, кажется, непререкаемая аксиома для всей масоретской деятельности. Итак, нынешняя пунктуация несомненно существовала до масоретов.
Но без сомнения на этой аксиоме наша речь закончиться не может; мы нашли еще только terminus ad quem, но что сказать о terminus a quo? Из всех мнений современных ученых по этому поводу приведем два мнения: Буля и Гретца, как лиц известных своей обширной эрудицией в библейско-исагогических вопросах.
Нужно заметить, что оба эти ученые, вероятно не мало думавшие над рассматриваемым вопросом, имеющие обширное знакомство с древней и новой ученой литературой, а Гретц близко знакомый с еврейской литературой, оба выражаются очень осторожно.
Гретц говорит: «из соферимов произошли накданим (т.е. пунктаторы), которые частью на основании предания, частью по своему соображению ввели и расставили гласные знаки. Эти накданим остались в неизвестности, потому что они не входили в круг законоучителей и не состояли членами богословских школ (гаонов), так что время и место их жизни остались в неизвестности».
В масоретских трудах Гретц находит всего два имени, которые можно усвоить этим накданим: Финеес (Pinhas) и Иосиф (малая масора к Чис. 7:85). На основании общих соображений, преимущественно по неупоминанию о пунктуации еврейского послеталмудического трактата Sopherim, Гретц находит возможным определить время жизни накданим не ранее VIII-го в. по Р.Х., так как трактат Sopherim он относит к 700 году (Graetz. Com. zu Psalmen. Breslau. 1882 г. 108-110 ss.).
Предположение Буля несколько определеннее относительно лиц пунктаторов, вводивших пунктуацию в свящ. текст. Из некоторых примечаний на полях библейских манускриптов Буль заключает, что живший в первой половине X века пунктатор Аарон-бен-Ашер принадлежал к такой фамилии, в коей пять предшествовавших ему поколений занимались пунктуацией (а может быть вычислением ее аномалий?) текста, а старейшим членом ее был Ашер-га-Закен, живший в VIII веке.
Отсюда происхождение пунктуации нужно отнести к VII или VIII веку по Р.Х. (Buhl. Kanon und Text des alten Testaments. 1891 г. 216 s.). Что сказать об этом, более по-видимому точном, предположении? Кажется, уместно привести ссылку католического ученого Люази, со слов англичанина Гарриса, на то, что упоминаемый Булем Аарон-бен-Ашер, а равно и отец его Моисей-бен-Ашер приписывали Великой Синагоге изобретение и введение пунктуации (Histoire du texte et versions de la Bible. 165 р.).
Очевидно, оказывается, Аарон-бен-Ашер имел меньше сведений о пунктуации, чем цитующий его в XIX веке Буль, а это как-то не ладно. Как будто правдоподобнее допустить обратную ошибку в XIX в., а не в IX-X вв. у родственника пунктаторов...
Да насколько известно о трудах Аарона-бен-Ашер, гипотеза Буля кажется настолько же неестественной, как и Элия Левиты. Вышеупомянутый Гретц и вообще ученые признают, что труды Аарона-бен-Ашер имели масоретский характер и даже были первыми опытами масоретских трудов; он исчислял варианты в пунктуации восточных, т.е. вавилонских, и западных, т.е. палестинских, рукописей.
Очевидно пунктуация давно уже до него была введена и всюду распространена, была делом общеиудейским, а не семейным, как предполагает Буль. Что касается упоминаемых занятий его предков, то они могли иметь такой же масоретский характер, как и их знаменитого потомка, и иметь дело с готовой уже и вполне установленной пунктуацией, а не с изобретением и введением ее в библейский текст.
В других исагогических исследованиях вопрос решается просто: масореты записали, ввели пунктуацию, сделали подсчет употреблению ее и пр., и делу конец.
Что же можно сказать нам самим об этом вопросе? Кажется, некоторая скромность Гретца остается и нашим уделом: имен пунктаторов иудейское предание и рукописные доселе известные памятники не сохранили. Время их жизни и время происхождения пунктуации может в начальных моментах и совпадать с появлением талмудических, особенно поздних, трактатов.
Справедливо Буль предполагает, что талмудические запреты предавать письму устное предание (Gittin. fol. 60) наводят на мысль о существовании при талмудистах в частных еврейских школах пунктаторских трудов (Каn. u. Text. 213 s.).
Но эти труды, вызванные нуждами времени, упадком знания еврейского языка, разбросанностью еврейских поселений, разобщенностью школ, непосильной для памяти массой накопившегося критико-текстуального материала и потому с благодарностью принимаемые нынешними учеными, сначала были встречены недружелюбно.
Может быть на них произносилось не мало херемов и списки их фанатиками сожигались. Но потом мало-помалу благоразумие стало брать верх и пунктированные списки, если не вошли в синагогу, то быстро распространились и крепко утвердились в частном употреблении.
С течением времени к ним стали относиться с большим и большим уважением. Вавилонский ученый IX-го века Map Натронай 2-й, начальник иудейской вавилонской школы (859-869 гг. по Р.Х.), приписывал происхождение ее древним мудрецам, а Аарон-бен-Ашер (†930 г.) приписал Великой Синагоге.
Во всяком случае, в VII и VIII веках пунктуация несомненно существовала и имела уже твердую постановку и общее употребление.
Введенные пунктаторами знаки не составляют резкой новизны, не имеющей для себя основы и подготовки в еврейской и вообще семитической литературе. Мы уже видели, что сами ветхозаветные послепленные писатели пользовались некоторыми средствами для уяснения произношения гласных звуков, средствами, существующими и в современной пунктуационной системе.
Таковы полугласные буквы, особенно вав и йот. В самарянском Пятикнижии существуют, как мы видели, горизонтальные линии, также составляющие неизменный элемент пунктуации. В сирских памятниках довольно раннего происхождения встречается пунктуация в очень развитой и близкой к еврейской пунктуации форме.
Находят уже у Ефрема Сирина (в толк. на Быт. 36:24) упоминание о сирской пунктуации; у позднейших сирских грамматиков упоминаются 7 гласных знаков. В сирской пунктуации употребляются, как и в еврейской, точки для обозначения гласных звуков и отличения некоторых согласных, пишущихся одинаково (Напр., реш и далет, син и шин); положение точек на верху, в середине и внизу слов, соединение их с полугласными буквами, - все эти элементы сирской пунктуации, очевидно, весьма близки и к еврейской пунктуации.
Еще в более развитой форме выступает арабская пунктуация, также древняя по происхождению. В арабской пунктуации, в большем обилии даже, чем в еврейской, употребляются точки и черточки для обозначения гласных звуков и отличия согласных; а помещение этих значков на верху, в середине и внизу слов, соединение их с полугласными, - все эти элементы еврейской пунктуации присущи, и в еще более развитой форме, и арабской пунктуации.
Замечательно, что в некоторых древних еврейских, домасоретских, сочинениях встречаются арабские названия еврейских гласных знаков, Напр. дамма, кесре, камус (Kosri. 11, § 80 ed. Buxtorf. p. 143). Влияние арабской пунктуации на еврейскую естественно предположить и потому, что вообще древние еврейские грамматические труды находились под влиянием параллельных арабских трудов и современны процветанию арабской литературы.
Такое близкое сходство пунктуационных систем трех сродных народов и языков, сходство и с древними библейскими и самарянскими памятниками, естественно убеждает в том, что существующая еврейская пунктуация имеет в основе своей глубокую древность и природное родство с еврейским языком, его строем, духом и характером.
Пунктуация есть плоть от плоти и кость от костей еврейского народа и его языка. С другой стороны, сходство установленного пунктуацией произношения и понимания свящ. текста с более древним его произношением и пониманием в выше обозренных памятниках убеждает с логической необходимостью в соответствии ее древнему, из века утвержденному, словопроизношению и словопониманию ветхозаветного еврейского текста.
В таком строго установленном, общепринятом и общераспространенном виде еврейскую пунктуацию застали еврейские ученые масоретского характера и направления конца VIII-го и дальнейших веков. Они с величайшей энергией принялись за всестороннее изучение пунктуации. Особенный толчок для критико-текстуальных занятий еврейских ученых этого времени дало появление караитства.
Основатель караитства Анан (ок. 761 г. по Р.Х.), отвергнув талмудическое иудейство, как ложную систему, утверждался в своем учении исключительно лишь на Св. Писании и вопреки предпочтению ортодоксальным иудейством Пятикнижия другим ветхозаветным книгам придал всем каноническим книгам равный богодухновенный авторитет и признал их источником вероучения.
Очевидно, при дальнейших спорах с ортодоксальным иудейством, как и у христианских протестантов, у караитов должно было усиленно развиться тщательное изучение Св. Писания. Плодом его было собирание и сличение разных рукописей, вникание в их текст, орфографию, грамматический строй, толкование и т.п. обычные труды.
Особенно в этом отношении подвергались сличению рукописи палестинские и вавилонские и отмечались их разности. Ортодоксальное иудейство, в апологетических и полемических целях, также не отставало в критико-текстуальных работах от караитов.
Плодом этих споров и ученых состязаний были ценные критико-текстуальные труды палестинских ученых: Моисея-бен-Ашер (895 г.), его сына Аарона-бен-Ашер (†930 г.) и вавилонских ученых: гаона Цема (870 г.), Иакова-бен-Нафталис и Саадии гаона (Х-го в.).
В этих трудах сравнивались библейские списки, отмечались разности в согласных буквах и в пунктуации, высчитывались начертания полные и дефективные, употребление акцентов, и помещена масора. Моисей-бен-Ашер заканчивает свой труд проклятием на того, «кто решится что-либо изменить в его тексте относительно знаков, масоры, scriptio plena и defectiva».
Труды Ашеров сохранились (Моисея не в цельном виде найден в Каирской караитской синагоге, Аарона весь сохранился в масоретских списках и изданиях), а бен-Нафталиса и Саадии утратились. Главным предметом споров между учеными Аароном-бен-Ашер и Иаковом бен-Нафталис служило употребление значка метега и нескольких частностей в еврейской вокализации.
Аарон-бен-Ашер писал небольшие грамматические сочинения о гласных знаках, акцентах, дагеше, рафе. - Очевидно, ко времени Моисея и Аарона-бен-Ашер пунктуация была вполне установлена и давала повод для подробных о ней сочинений и для весьма мелких споров. Из приписки Моисея-бен-Ашер видно, что масора при нем уже была составляема, хотя может быть не существовала еще в полном объеме.
А этот факт также убеждает в установленности и общепризнанности к этому времени еврейской пунктуации. Труды Аарона-бен-Ашер были соединены в особый список под заглавием dikduke hatteamim (правила об акцентах). Напечатаны в Бомберговом издании раввинской Библии (1518 г.) и отдельно Дукесом (в 1846 г.), а также Бэром и Деличем в издании Библии (с 1861-1895 гг.).
Труды Моисея и Аарона-бен-Ашер послужили основой для всех масоретских трудов последующего времени. В этих последних лишь увеличивалось, пополнялось, иногда разнообразилось количество счислений, но служивший основой им нормальный пунктированный библейский текст принят был Аароном-бен-Ашер и от него неизменным сохранялся у масоретов.
Масореты приняли, распространили и утвердили неизменность во всех частностях пунктированного текста на все будущие времена. По их спискам он был распространен среди средневекового иудейства всех стран, по их спискам, изданным Иаковом-бен-Хайим в раввинской Библии, ветхозаветный текст вошел в первые печатные издания и доселе всюду печатается и распространяется.
От этого существующая еврейская пунктуация называется масоретской не потому, чтобы она была изобретена масоретами, а потому, что ими принята, распространена и утверждена неизменной на будущие времена.
Последующие еврейские ученые, признавая неизменность этой пунктуации, приписывали ее происхождение Великой Синагоге, напр. Абен-Эзра (ХII-го в.), раввины: Азария, Гедалия, Абарбанел и другие (XII-XIV вв.) средневековые и позднейшие еврейские ученые (Tiberias 119-130 рр.).
Еще в более развитой форме выступает арабская пунктуация, также древняя по происхождению. В арабской пунктуации, в большем обилии даже, чем в еврейской, употребляются точки и черточки для обозначения гласных звуков и отличия согласных; а помещение этих значков на верху, в середине и внизу слов, соединение их с полугласными, - все эти элементы еврейской пунктуации присущи, и в еще более развитой форме, и арабской пунктуации.
Замечательно, что в некоторых древних еврейских, домасоретских, сочинениях встречаются арабские названия еврейских гласных знаков, Напр. дамма, кесре, камус (Kosri. 11, § 80 ed. Buxtorf. p. 143). Влияние арабской пунктуации на еврейскую естественно предположить и потому, что вообще древние еврейские грамматические труды находились под влиянием параллельных арабских трудов и современны процветанию арабской литературы.
Такое близкое сходство пунктуационных систем трех сродных народов и языков, сходство и с древними библейскими и самарянскими памятниками, естественно убеждает в том, что существующая еврейская пунктуация имеет в основе своей глубокую древность и природное родство с еврейским языком, его строем, духом и характером.
Пунктуация есть плоть от плоти и кость от костей еврейского народа и его языка. С другой стороны, сходство установленного пунктуацией произношения и понимания свящ. текста с более древним его произношением и пониманием в выше обозренных памятниках убеждает с логической необходимостью в соответствии ее древнему, из века утвержденному, словопроизношению и словопониманию ветхозаветного еврейского текста.
В таком строго установленном, общепринятом и общераспространенном виде еврейскую пунктуацию застали еврейские ученые масоретского характера и направления конца VIII-го и дальнейших веков. Они с величайшей энергией принялись за всестороннее изучение пунктуации. Особенный толчок для критико-текстуальных занятий еврейских ученых этого времени дало появление караитства.
Основатель караитства Анан (ок. 761 г. по Р.Х.), отвергнув талмудическое иудейство, как ложную систему, утверждался в своем учении исключительно лишь на Св. Писании и вопреки предпочтению ортодоксальным иудейством Пятикнижия другим ветхозаветным книгам придал всем каноническим книгам равный богодухновенный авторитет и признал их источником вероучения.
Очевидно, при дальнейших спорах с ортодоксальным иудейством, как и у христианских протестантов, у караитов должно было усиленно развиться тщательное изучение Св. Писания. Плодом его было собирание и сличение разных рукописей, вникание в их текст, орфографию, грамматический строй, толкование и т.п. обычные труды.
Особенно в этом отношении подвергались сличению рукописи палестинские и вавилонские и отмечались их разности. Ортодоксальное иудейство, в апологетических и полемических целях, также не отставало в критико-текстуальных работах от караитов.
Плодом этих споров и ученых состязаний были ценные критико-текстуальные труды палестинских ученых: Моисея-бен-Ашер (895 г.), его сына Аарона-бен-Ашер (†930 г.) и вавилонских ученых: гаона Цема (870 г.), Иакова-бен-Нафталис и Саадии гаона (Х-го в.).
В этих трудах сравнивались библейские списки, отмечались разности в согласных буквах и в пунктуации, высчитывались начертания полные и дефективные, употребление акцентов, и помещена масора. Моисей-бен-Ашер заканчивает свой труд проклятием на того, «кто решится что-либо изменить в его тексте относительно знаков, масоры, scriptio plena и defectiva».
Труды Ашеров сохранились (Моисея не в цельном виде найден в Каирской караитской синагоге, Аарона весь сохранился в масоретских списках и изданиях), а бен-Нафталиса и Саадии утратились. Главным предметом споров между учеными Аароном-бен-Ашер и Иаковом бен-Нафталис служило употребление значка метега и нескольких частностей в еврейской вокализации.
Аарон-бен-Ашер писал небольшие грамматические сочинения о гласных знаках, акцентах, дагеше, рафе. - Очевидно, ко времени Моисея и Аарона-бен-Ашер пунктуация была вполне установлена и давала повод для подробных о ней сочинений и для весьма мелких споров. Из приписки Моисея-бен-Ашер видно, что масора при нем уже была составляема, хотя может быть не существовала еще в полном объеме.
А этот факт также убеждает в установленности и общепризнанности к этому времени еврейской пунктуации. Труды Аарона-бен-Ашер были соединены в особый список под заглавием dikduke hatteamim (правила об акцентах). Напечатаны в Бомберговом издании раввинской Библии (1518 г.) и отдельно Дукесом (в 1846 г.), а также Бэром и Деличем в издании Библии (с 1861-1895 гг.).
Труды Моисея и Аарона-бен-Ашер послужили основой для всех масоретских трудов последующего времени. В этих последних лишь увеличивалось, пополнялось, иногда разнообразилось количество счислений, но служивший основой им нормальный пунктированный библейский текст принят был Аароном-бен-Ашер и от него неизменным сохранялся у масоретов.
Масореты приняли, распространили и утвердили неизменность во всех частностях пунктированного текста на все будущие времена. По их спискам он был распространен среди средневекового иудейства всех стран, по их спискам, изданным Иаковом-бен-Хайим в раввинской Библии, ветхозаветный текст вошел в первые печатные издания и доселе всюду печатается и распространяется.
От этого существующая еврейская пунктуация называется масоретской не потому, чтобы она была изобретена масоретами, а потому, что ими принята, распространена и утверждена неизменной на будущие времена.
Последующие еврейские ученые, признавая неизменность этой пунктуации, приписывали ее происхождение Великой Синагоге, напр. Абен-Эзра (ХII-го в.), раввины: Азария, Гедалия, Абарбанел и другие (XII-XIV вв.) средневековые и позднейшие еврейские ученые (Tiberias 119-130 рр.).
