Мы видели, что после иерусалимских событий Иисус призывает Своих учеников обратиться внутрь самих себя и укрепляет их в самом существенном, чтобы они были вооружены для борьбы. Все силы Господа напрягаются для этого сосредоточения, и мощные потоки Его силы порождаются сознанием, что близятся последние решения. Дух в Иисусе взмывает на небывалую высоту. Должно быть, Его близость внушала страх.
Об этом времени Матфей повествует: «И, услышав, Иисус удалился оттуда на лодке в пустынное место один; а народ, услышав о том, пошел за Ним из городов пешком. И, выйдя, Иисус увидел множество людей; и сжалился над ними, и исцелил больных их. Когда же настал вечер, приступили к Нему ученики Его и сказали: место здесь пустынное, и время уже позднее;
отпусти народ, чтобы они пошли в селения и купили себе пищи. Но Иисус сказал им: не нужно им идти; вы дайте им есть. Они же говорят Ему: у нас здесь только пять хлебов и две рыбы. Он сказал: принесите их Мне сюда. И велел народу возлечь на траву, и, взяв пять хлебов и две рыбы, воззрел на небо, благословил и, преломив, дал хлебы ученикам, а ученики народу. И ели все, и насытились; и набрали оставшихся кусков двенадцать коробов полных. А евших было около пяти тысяч человек, кроме женщин и детей. И тотчас понудил Иисус учеников Своих войти в лодку и отправиться прежде Его на другую сторону, пока Он отпустит народ» (Мф. 14:13-22).
Со всех сторон люди стекаются к Человеку, о Котором говорит вся страна. Их голод - это как бы выражение их человеческой ущемленности. Иисус видит их нужду и творит знамение: благословляет хлеб и рыбу, и велит разделить их. Все едят, насыщаются и пищи остается еще в изобилии. Смысл чуда ясен. Он не в том, что народ насыщается. С точки зрения чистой пользы правы ученики: людям следовало бы разойтись и купить себе продовольствия в окрестных деревнях. Нет, в насыщении многих открывается божественный преизбыток. Открывается творческие одаряющий источник Божий, и пища телесная становится прообразом святой пищи, которая сразу после того возвещается в Капернауме.
Затем Иисус удаляется. Народ возбужден. Он воспринимает знамение как указание на Мессию и хочет поставить Его царем. Но ему нет дела до этого царского сана и до «царства», с ним связанного, и Он уклоняется. Он отсылает учеников за озеро, а сам погружается в молитву. Дальше говорится: «И, отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один. А лодка была уже на средине моря, и ее било волнами; потому что ветер был противный. В четвертую же стражу ночи пошел к ним Иисус, идя по морю. И ученики, увидев Его, идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак. И от страха вскричали. Но Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: «Ободритесь, это Я, не бойтесь». Петр сказал Ему в ответ: «Господи! если это Ты, повели мне прийти к Тебе по воде». Он же сказал: «Иди». И, выйдя из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу. Но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: «Господи, спаси меня». Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: «Маловерный! зачем ты усомнился?» (Мф. 14:23-31)
Ученики находятся на озере. Неожиданно, как это часто бывает там, поднимается буря, и они оказываются в опасности. И вот к ним приближается Иисус, идя по воде... Перед этим Господь пребывал в молитве. Может быть, нам дозволено представить себе, какое небывалое сознание вздымалось в Нем, простираясь от мгновения в вечность, от мира к Богу, и какое бесконечное ощущение могущества и власти должно было переполнять Его после взрыва мощи при совершении чуда. В духе Он увидел своих учеников, и так как настало время - «время» для них, находившихся в опасности, и «время» для Него, как час, приходящий от Отца, - Он встал и пошел к ним. Может быть, Он даже и не обратил внимания на то, что в каком-то месте берег кончился и началась вода. Для той силы, которая в Нем присутствовала, не было, пожалуй, разницы между водой и твердой почвой...
В третьей книге Царств, в восемнадцатой главе, рассказано, как Илия, быть может, могущественнейший из пророков, после невообразимого напряжения при испытании жертвоприношением и при суде над жрецами Ваала, после опустошительной длившейся годами засухи, перед внезапным возобновлением дождя говорит Ахаву, неверующему царю: «Запрягай (колесницу твою) и поезжай, чтобы не застал тебя дождь». Царская колесница уносится. Бесконечными потоками, при вспышках молний и раскатах грома, низвергается дождь. Тогда Дух находит на Илию, он опоясывается и бежит перед колесницей весь долгий путь до Израиля... Для тех, на кого находит Дух, существуют уже иные мерила, чем для тех, кто находится в обычном человеческом состоянии. Что касается Иисуса, то на Него не только «нашел Дух», но этот Дух был Его духом. То, что остается неслыханным чудом для каждого человека, даже для того, кто живет и трудится в вере, для Него - чистое выражение Его сущности.
Когда Тот, Кого ученики принимают сначала за привидение, называет Себя, когда Иисус говорит: «Ободритесь, не бойтесь, это Я», когда они узнают Его - что равносильно засвидетельствованию Его мощи - Петр говорит: «Господи, если это Ты, повели мне прийти по воде». Что выражается в этих словах? Желание удостовериться - и нас восхищает смелость этого желания, ибо если бы там стоял все-таки «призрак», то такое дерзание означало бы смерть... Одновременно - бесстрашная вера, ибо Петр верит, что это действительно «Он»... И, наконец, это - великая ни перед чем не отступающая воля к общению со Христом, служащая глубочайшей чертой личности Апостола... Иисус зовет его: «Иди!» Петр встает, спускается за борт, - глядя Господу прямо в глаза, ступает на воду, - вода держит. Он верует и, веруя, находится в поле действия той силы, которая исходит от Христа. Сам Христос не «верует». Он есть Тот, Кто Он есть, - Сын Божий.
Веровать - значит участвовать в том, что есть Христос. Оставаясь в поле действия этой силы, Петр участвует в свершении того, что делает Христос. Но всякое божественное воздействие есть нечто живое. Вокруг все колеблется, вздымается и опускается. Пока Петр не отводит своего взора от очей Господа, пока его воля остается единой с волей Господа, вода держит его. Потом напряженность его доверия слабеет, человеческое сознание одерживает верх, и он ощущает движение земных сил. Он слышит рев бури, видит, как вздымаются волны. Пришел миг испытания. Но вместо того, чтобы еще крепче ухватиться за взгляд, который идет оттуда, он перестает держаться за него. Тогда силовое поле исчезает, он начинает тонуть, и вера, «побеждающая мир», превращается в отчаянный призыв: «Господи, спаси меня!» Иисус же вопрошает: «Маловер, зачем ты подпустил к себе сомнение?»
Этот текст - одно из ключевых откровений о сущности веры. Его пытались рассматривать с позиций рассудочного мышления, трактуя возникновение веры аналогично движению мысли, примерно так: Петр натыкается на преграду непонятного, и тогда он осознает в какой-то момент положение вещей, делает свои выводы и приходит к убеждению, что разумно положиться на Откровение... Другие пытались вывести веру из направленности воли. Воля, по их мнению, ищущая опоры и смысла, исчерпывает все земные ценности. Тогда она говорит, что дальше должна идти ценность небесная, и принимает благовествование, дающееся словом Божиим... Здесь многое верно, но решающее заключается в другом. То, что, собственно, доходит до сознания верующего, представляет собой не какую-либо «истину» или «ценность», а действительность Пресвятого Бога в живом Христе. Только так - в мыслях и опыте человека, в том, что мы называем «миром», - появляется нечто, уже не принадлежащее миру, место, на которое можно ступить, пространство, в которое можно войти, сила, на которую можно опереться, любовь, которой можно довериться.
Все это - действительность иная, не такая, как мир, и более действительная, чем он. Веровать - значит воспринять эту действительность, связать себя с ней, вступить в нее. А жить в вере - значит принимать эту действительность всерьез. Скажем откровенно: жизнь в вере требует перестройки чувства восприятия действительности. Для нашего сознания, плененного миром, и добавим, запутанного даже в своем восприятии самого мира, тело представляет большую реальность чем душа, электричество - большую реальность, чем мысль, сила - более реальна, чем любовь, утилитарное - реальнее, чем правда, все вместе взятое - мир, более реален, чем Бог.
Как трудно, хотя бы только в молитве, действительно ощутить Бога. С каким трудом и как редко дается нам при созерцании восприять Христа действительно существующим, да еще и более реальным и могучим, чем все вещи бытия. А потом продолжать жить среди людей, заниматься текущими делами, ощущать власть окружения и общественной жизни - и не переставать говорить, что Бог реальнее, Христос сильнее всего этого, при том говорить это, не кривя душой и не насилуя сознания, - кто способен на это? Жизнь в вере, труд в вере, упражнение в вере - да, теперь найдено нужное: ежедневное, с полной серьезностью проделываемое упражнение должно изменить наше восприятие действительности, изменить так, чтобы мы ощущали действительным то, что воистину действительно. Нам могут возразить, что это самовнушение. Возразить на это можно, по всей вероятности, только так: ты говоришь это потому, что проходишь мимо. Верно, что при подобном изменении действуют все средства преобразования себя самого, - но ведь во всяком процессе важна не его «техника», а его содержание. Ты же еще не видишь, о каком содержании идет речь. Вступи в веру, тогда это станет тебе ясно. Тогда ты будешь говорить уже не о самовнушении, но о служении вере и о крайне необходимом ежедневном упражнении в ней.
Это упражнение дается с трудом. Редки часы, когда взоры встречаются, создавая силовое поле. Обычно буря в нашем сознании сильнее бледнеющего образа Христа. Обычно кажется, что воды не держат, и слово Христа, утверждающего, что они все-таки держат, звучит для нас как благочестивая символика. Случившееся тогда с Петром демонстрирует то, что в повседневной жизни происходит с каждым христианином. Ибо, действительно, считать, по слову Христа, малым то, что миру кажется великим, и решающим то, что миру кажется малым, все время наталкиваться на противодействие окружающих и своего собственного существа и тем не менее оставаться стойким - это не легче того, что сделал Петр.
