Что можно сказать о преданиях специфически христианских, которые существовали у первых верующих? Служили ли они основой единства в первохристианских общинах? В данном разделе мы поговорим о Павловом корпусе, поскольку эти послания дают нам самые полные свидетельства о предании ранней общины (за пределами Евангелий) и поскольку сам Павел сознательно рассматривает вопрос о роли предания в жизни христианской общины. Считал ли Павел предание объединяющей нитью в многообразии первоначального христианства? Предания, о которых идет речь, легко классифицировать по трем категориям: предание керигматическое, предание церковное, предание этическое (хотя, конечно, границы между ними местами размываются).
17.1. Керигматическое предание. Мы уже отмечали различные керигматические и вероисповедные формулы, которые Павел унаследовал и использовал в своей проповеди (см. выше § 5.1). В 1 Кор. 15:1-3 он прямо утверждает, что передал коринфянам то, что сам получил (pare abon). Как это согласуется с Гал. 1:11 сл.?
Евангелие, которое я благовествовал, не есть человеческое. Ибо и я принял (parelabon) его и научился не от человека, но получил через откровение Иисуса Христа (Гал. 1:11-12; ср. Гал. 1:1, 16 сл.).
С одной стороны, он явно выражает свое благовестие языком традиции, переданной ему предшественниками в вере. С другой стороны, он настаивает, что его благовестие - непосредственно от Бога и не представляет собой унаследованное предание. Как объяснить это противоречие?
Лучшее объяснение таково: Павел считал керигматическое предание подтверждением собственных убеждений об Иисусе, которые он вынес из своего обращения и поручения на дамасской дороге, а также бесценным способом выражения того, что в любом случае составляло его благовестие (ибо это предание - широко признанная, а не его частная и эксцентрическая формулировка). Проще говоря, Павел и его оппоненты в Послании к Галатам спорили не о традиционной формулировке благовестия, а о Павловой интерпретации его. Павел был убежден: воскресший Иисус назначил его апостолом к язычникам, причем благовестие язычникам свободно от иудейского закона, письменного и устного.
Именно это толкование его апостольства и керигматического предания вызывало протест у многих иудеохристиан. Таким образом, для Павла керигматическое предание было преданием интерпретированным, - интерпретированным в свете его литой встречи с воскресшим Иисусом. Это также видно из того, как он описывает собственную проповедь. Его благовестие действенно не потому, что в своих словах он опирается на верную традицию, а потому, что эти слова даны ему Духом (ср., напр., 1 Кор. 2:4 сл.; 1 Фес. 1:5; 1 Фес. 2:13). Иначе говоря, даже когда Павел использовал в своей проповеди язык традиционной керигмы, это было предание духовное, заново сформулированное под вдохновением и действием Духа [177]. Отсюда можно заключить: керигматическое предание было одним из объединяющих звеньев в первохристианских общинах, но могло интерпретироваться по-разному. Многие иудеохристиане толковали его в свете «предания старцев», а Павел - в свете «откровения Иисуса Христа» (полученного им на дороге в Дамаск).
17.2. Церковное предание. Павел использует язык предания в одном из отрывков, где говорит о вечере Господней:
Ибо я от Господа принял (parelabon) то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб… (1 Кор. 11:23-25)
Это - предание о словах Иисуса, которым, по мнению Павла, коринфяне должны руководствоваться на общих трапезах. В то же время он без малейших угрызений добавляет фразу, которая, видимо, является его собственной интерпретацией полученной формулы: «Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе он придет» (1 Кор. 11:26) [178]. Более того, он специально указывает источник предания о Тайной вечере - «Господь».
Очевидно, это означает не столько то, что земной Иисус был первоначальным источником данного предания, сколько то, что Павел считал нынешнего, прославленного Иисуса источником данной исторической формулы, - иными словами, формула авторитетна не потому, что она относится к преданию, а потому, что она получена и принята непосредственно по воле Прославленного (ср. настоящее время в 1 Кор. 7:10) [179]. По-видимому, здесь перед нами опять идея «духовного предания» (оно авторитетно, ибо непосредственно основано на вдохновении и актуально).
В 1-м послании к Коринфянам Павел также несколько раз апеллирует к обычаю других церквей языческой миссии (1 Кор. 4:17; 1 Кор. 7:17; 1 Кор. 11:16; 1 Кор. 14:33). Здесь, очевидно, возникала некая форма церковной традиции, на которую можно было ссылаться как на своего рода объединяющее звено. Впрочем, если судить по 1 Кор. 7:11, 14, то были просто обычаи, призванные помочь новым христианским группам хорошо зарекомендовать перед обществом, в котором они жили. И Павел, как творец этого предания, явно не наделял его независимым авторитетом. Оно просто подтверждало, что во всех церквах он давал одинаковые наставления.
17.3. Этическое предание. Чаще всего Павел использует язык предания, когда говорит о поведении и нравственной ответственности новообращенных (1 Кор. 7:10; 1 Кор. 9:14; 1 Кор. 11:2; Флп. 4:9; Кол. 2:6; 1 Фес. 4:1; 2 Фес. 2:15; 2 Фес. 3:6). Одна из наиболее интересных особенностей этого этического предания состоит в то, что оно, по-видимому, во многом (или даже полностью) [180] черпает свою силу в жизни Иисуса (то есть в предании об Иисусе): его словах (1 Кор. 7:10 - Мф. 5:32; 1 Кор. 9:14 - Лк. 10:7) и его делах (Рим. 6:17; 1 Кор. 11:1; 2 Кор. 10:1; Флп. 2:5; Кол. 2:6; Еф. 4:20) [181]. Даже там, где мы находим призыв следовать примеру лично Павла (1 Кор. 4:16 сл.; 1 Кор. 11:1 сл.; Флп. 3:17; Флп. 4:8 сл.; 2 Фес. 3:6-9), этот призыв имеет силу только потому, что сам Павел брал за образец поведение Христа (1 Кор. 11:1; ср. 1 Фес. 1:6).
Поэтому создается впечатление, что в этих случаях Павел опирался на вполне обширное предание об Иисусе и что его новообращенные также были знакомы с этим преданием. Такой вывод вроде бы подтверждается количеством Иисусовых учений, на которые Павел, по-видимому, дает (сознательные) аллюзии, особенно в разделах своих посланий, посвященных этике (напр., Рим. 12:14; Рим. 13:9; Рим. 16:19; 1 Кор. 9:4; 1 Кор. 13:2; Гал. 5:14; Флп. 4:6; 1 Фес. 5:2, 13, 15). Это в свою очередь наводит на мысль: предания, которые Павел передавал, основывая новые церкви (1 Кор. 11:2; 2 Фес. 2:15; 2 Фес. 3:6), включали изрядное число преданий об Иисусе (трудно сказать, во фрагментарной форме или уже собранными в тематические сборники) [182].
Это общее наследие предания об Иисусе, несомненно, служило достаточно важным объединяющим фактором в первоначальных общинах. Павел даже называет его «законом Христовым» (Гал. 6:2; ср. 1 Кор. 9:21) [183]. Однако отсюда не следует вывод, что Павел считал данное предание обязательным правилом для новообращенных. Для этого Павлова этика была слишком харизматической, слишком опирающейся на непосредственное вдохновение Духа (Рим. 8:4, 14; Гал. 5:16, 18, 25), слишком чуждой ментальности устава (Рим. 6:14; Рим. 7:6; Рим. 8:2; 2 Кор. 3:3, 6, 17; Гал. 5:16), слишком взыскующей наставления Духа в спорных и сомнительных вопросах (Рим. 12:2; Флп. 1:9 сл.; Кол. 1:9 сл.; Еф. 5:10) [184]. На это указывает и то, как Павел пренебрегает одним из эксплицитных речений Иисуса, сохранившихся в предании об Иисусе (1 Фес. 2:6, 9; 2 Фес. 3:7-9; ср. 1 Кор. 9:14).
Создается впечатление, что Павел считал этическое предание, взятое из преданий об Иисусе, не сводом законов, которым надо повиноваться при любых обстоятельствах, а серией принципов, которые надо применять в свете обстоятельств. Иными словами, перед нами опять духовное предание, - предание, которое не есть нечто независимое от Духа или имеющее независимый авторитет, но предание, которое следует интерпретировать под водительством Духа и исполнять лишь постольку, поскольку в нем признается руководство Духа.
17.4. Предание в Пасторских посланиях. Совсем иное отношение к преданию мы наблюдаем в последних посланиях Павлова корпуса. Видимо, ко времени написания посланий к Тимофею и Титу (конец I в.?), уже упрочился некий когерентный свод традиции, который служил критерием ортодоксии. Он именуется «учением» (1 Тим. 4:16; 1 Тим. 6:1; 2 Тим. 3:10; Тит. 2:7, 10) или, более конкретно, - «здравым учением» (1 Тим. 1:10; 2 Тим. 4:3; Тит. 1:9; Тит. 2:1), «добрым учением» (1 Тим. 4:6), «учением, согласным с благочестием» (1 Тим. 6:3). Другие названия - «вера» (11 раз), «здравые слова» (1 Тим. 6:3; 2 Тим. 1:13), «переданное тебе» (1 Тим. 6:20; 2 Тим. 1:12, 14). Содержание этой традиции не вполне ясно, но, судя по «верным словам», оно включало все три вышерассмотренные категории: керигматическое предание (1 Тим. 1:15; 2 Тим. 2:11; Тит. 3:5-8), церковное предание (1 Тим. 3:1; ср. Тит. 1:9), этическое предание (1 Тим. 4:8 сл.); 2 Тим. 2:11-13), - и, видимо, предания об Иисусе (?). Отношение к традиции глубоко консервативно: ее надлежит блюсти (1 Тим. 6:14; 2 Тим. 4:7), держаться (Тит. 1:9), хранить (1 Тим. 6:20; 2 Тим. 1:12, 14), защищать (1 Тим. 6:1) и передавать неповрежденной от одного поколения другому (2 Тим. 2:2). Очень типичен отрывок 2 Тим. 1:12-14:
…Я уверен, что он силен сохранить вверенное мне до того дня. Держись образца здравого учения, которое ты слышал от меня… Храни истину, вверенную тебе Духом Святым, живущим в нас [185].
Отметим, в частности, что даже сам Павел изображается больше как хранитель предания, нежели как автор предания; а Дух - не как интерпретатор или воссоздатель предания, но просто как сила беречь наследие прошлого [186]. С Пасторскими посланиями мы возвращаемся почти к тому, с чего начали: здесь мы, по-видимому, ближе к фарисейскому подходу к устному закону, чем к отношению Иисуса и Павла к традиции своего времени.
