Один из важнейших объединяющих факторов в христианстве - взаимное признание некоторых писаний в качестве основополагающих и нормативных (иными словами, в качестве Писания). Более того, те, кто особенно горячо оспаривает роль предания, делают это в защиту первичного и несравненного авторитета Библии. Можно ли сказать это о Библии первоначальных церквей?
Единственной Библией, которую они знали и признавали, были еврейские Писания - Закон и Пророки, а также ряд других писаний, об авторитете и числе которых еще не возникло полного согласия. Все это более или менее совпадало с корпусом, который христиане называют «Ветхим Заветом». Ради удобства мы будем пользоваться этим последним термином (ВЗ). Однако следует помнить, что для I в. это слишком точное определение и к тому же анахронизм (Ветхий Завет предполагает наличие Нового, который в ту пору еще не существовал).
Нет необходимости доказывать, что Ветхий Завет - один из важнейших объединяющих элементов в первохристианстве и первохристианской литературе. В специфически иудеохристианских текстах это просто бросается в глаза: взять хотя бы высокую частотность фразы «да исполнится…» у Матфея и Иоанна, а также важную роль цитат из Писания в ранних речах в Деяниях, в Рим. гл. 9-11 и Послании к Евреям. Но это можно сказать обо всех новозаветных текстах. Достаточно взглянуть на греческий текст в издании Нестле: почти на каждой странице есть слова, набранные другим шрифтом; они обозначают прямые ссылки на Писания (поразительное исключение составляют Иоанновы послания), - причем сюда не вошли менее явные аллюзии. В этом смысле все новозаветное христианство есть иудеохристианство; весь Новый Завет пронизан влиянием Ветхого, который определяет смысл его категорий и понятий.
Ч. Г. Додд высказывал похожую мысль в своей хорошей книге «По писаниям», имевшей подзаголовок «Фундамент новозаветного богословия»:
Весь этот корпус материала - отрывки из ветхозаветного Писания с их применением к евангельским фактам - присутствует во всех основных частях Нового Завета. В частности, он представляет отправную точку для богословских построений Павла, автора Послания к Евреям и четвертого Евангелиста. Это - фундамент всего христианского богословия и уже содержит все его главные регулятивные идеи [203].
Смелые слова. Если они верны, значит, перед нами один из важнейших объединяющих факторов (возможно, не менее важный, чем вера в Иисуса) - не только «евангельские факты», но и «ветхозаветное Писание»; не только Иисус, но и Ветхий Завет. До сих пор мы видели, что в керигме, исповедании и предании только Иисус дает единство и когерентность многообразию формулировок. Следует ли добавить еще один блок к фундаменту христианства - Ветхий Завет? Может быть, подлинная основа раннехристианского единства - Иисус и Ветхий Завет?
Вопрос о взаимосвязи Ветхого и Нового Заветов привлекал исследователей столетиями. Судя по количеству литературы, написанной по этой теме в последнюю треть XX в., в наше время такие дискуссии стали особенно оживленными. К счастью, задачи, которые мы здесь преследуем, помогают сузить и заострить проблему. Ведь ключевой вопрос состоит не столько в том, были ли иудейские Писания авторитетными, сколько в том, как их авторитет понимался на практике.
То же самое можно сказать о современных дебатах по поводу библейского авторитета: что такое авторитет Библии, когда смысл текста невозможно установить полностью, но приходится мириться с его двусмысленностью? Что такое авторитет Библии, когда по одному и тому же вопросу один автор говорит одно, а другой - другое? В главах II‑IV мы уже видели немало такого многообразия, а многообразие деноминаций в христианстве - живое свидетельство о многообразии интерпретаций, возможных в библейской экзегезе. Таким образом, ключевой вопрос для нас состоит не в том, считался ли Ветхий Завет авторитетным, а в том, чем был его авторитет на практике. Как первохристиане обращались с иудейскими Писаниями? Как они использовали Ветхий Завет?
