Мы, наконец, приступили к последовательному знакомству с теми преданиями, которым затем суждено было письменно закрепиться и стать Священным Писанием. Предыдущая тема была посвящена Священной истории Южного царства - Яхвисту, - столичной (Иерусалимской) традиции, появившейся еще в эпоху ранней, неразделенной монархии (X в.), т. е. при дворе Давида и Соломона, или незначительное время спустя.
Вместе с тем период монархии в Израиле на всем его протяжении, как на Юге, так и на Севере, был ознаменован еще одним, пожалуй, даже более примечательным явлением - проповедью и активной общественно-религиозной деятельностью пророков.
По своему временному размаху это грандиозный период - почти от установления монархии (пророк Нафан, X в. до Р. Х.) и до эпохи после возвращения из плена (V в. до Р. Х.). Соответственно это и самый объемный и богатый по содержанию раздел Ветхого Завета.
Следуя нашему хронологическому принципу в исследовании истории появления Священного Писания Ветхого Завета, мы и обращаемся к пророческой проповеди времен монархии в Израиле.
В связи с этим мы на время оставляем Южное царство и обращаем свой взор к Северу, ибо именно там пророки раньше и быстрее, чем на Юге (на то были причины, о которых мы тоже скажем), взяли духовную инициативу в свои руки.
Как известно, после смерти Соломона царство разделилось, и, как и следовало ожидать, священные традиции, имея одни истоки, пошли разными путями на Юге и на Севере. При этом, однако, они образуют как бы две параллельные линии, которые вместе и составляют полноту Священных Ветхозаветных преданий в целом. Рано или поздно это соединение произошло (в связи с конкретными историческими событиями) и дало удивительные результаты. Это также тема наших будущих лекций.
Прежде, чем мы будем говорить о конкретных пророках Севера и Юга, сделаем краткое общее введение в пророческую литературу Ветхого Завета.
«Пророческая традиция», «пророческая письменность», «пророческая литература» или просто «Пророки» - этими словами обозначают целый раздел Ветхого Завета. В чем его общность и своеобразие в связи с другими традициями и разделами Священного Писания?
Кто такой пророк? Пророк по-еврейски «nаbi» (pl. nеbiim); по-гречески - προθητης. Этимология русского слова «пророк» (родственное «прорекать», то есть произносить открытую, сообщенную кем-то истину) точно соответствует этимологии греческого слова (букв., «тот, кто говорит вместо другого» или «переводчик», «толкователь», «интерпретатор»). Этимология еврейского слова менее ясна, но есть основания думать, что она тоже содержит идею прорекания или произнесения от лица кого-то или под вдохновением кого-то [23].
Внебиблейские аналогии. Пророки - экстатики, профессиональные пророки. Пророчество - харизматическое служение.
Но в чем природа этой харизмы? Пророческое служение в Израиле на первый взгляд аналогично подобным явлениям в других религиях. «Сынов пророческих», о которых говорится в Библии (например, при Самуиле), можно сравнить с греческими прорицателями, персидскими магами, тибетскими ламами и т. п. В самой Библии говорится о «пророках Ваала». Часто мы встречаем упоминания о целых группах, или школах пророков (например, в 3 Цар. 22:3 упоминаются 400 пророков, к которым обратился Ахав). Здесь речь идет о профессиональных, то есть наученных определенным навыкам, пророках, пророчествовавших в экстазе.
В Сирии и Палестине были признаки появления экстатического движения, корни которого, по-видимому, находились за пределами этих областей. Ханаанская религия должна была быть посредником, через которого это движение пришло в Израиль.
Древнейшие свидетельства Ветхого Завета содержат рассказы об этих экстатиках, подобных дервишам, которые появлялись время от времени и на которых, надо полагать, косо смотрели Израильские крестьяне (1 Цар. 10:5 слл.; особ. ст. 11). Их экстатическое состояние было заразительным: оно могло неожиданно передаться любому, кто находился вблизи (1 Цар. 19:18-24).
Употребление таких терминов, как «пускание слюны» в смысле пророчества (Ам. 7:16 [24]; Мих. 2:6, 11 [25]) или определение пророка как сумасшедшего, «неистового» (4 Цар. 9:11) говорят сами за себя. В ранние времена такие экстатические пророчества и не могли сопровождаться рациональной речью. В очень красочном описании все возрастающего экстаза жрецов Ваала обращает на себя внимание, что в своих призывах к Ваалу жрецы наносят себе раны и в конце концов не чувствуют боли (3 Цар. 18:26 слл.).
Так, не без внешнего влияния общехананейской религиозной практики, в Израиле с древнейших времен зародились целые пророческие движения, группы, школы, которые в состоянии экстаза изрекали то, что почиталось как божественная истина.
Иногда эти пророки злоупотребляли своим положением и с помощью него преследовали личные выгоды. Иные просто были придворными льстецами (3 Цар. 22:13; Ис. 30:10) и пользовались суеверным престижем.
Библейские книги ставят профессиональных пророков, в общем, довольно невысоко. Хотя, впрочем, благодаря преемству, без которого школа не могла бы существовать, сохранялись и священные богодухновенные предания. В этом положительное значение пророческих школ. Скорее всего, им мы обязаны сохранением тех преданий, которые дошли до нас в Священных книгах Ветхого Завета.
Библейский профетизм. Подлинное же пророчество - такое, какого мы нигде не встретим, кроме, как в Библии, - имеет совершенно иную природу, чем эти экстатические вспышки, за которыми стоит действительно богатая и длительная предыстория вне Библии. Таким экстатикам, чьи видения надо расшифровывать и интерпретировать, Священное Писание противопоставляет пророков, которые ясно слышат и возвещают Слово Бога:
«Если бывает у вас пророк Господень, то Я открываюсь ему в видении, во сне говорю с ним; но не так с рабом Моим Моисеем, - он верен во всем дому Моем: устами к устам говорю Я с ним, и явно, а не в гаданиях, и образ Господа он видит; как же вы не убоялись упрекать раба Моего, Моисея?» (Чис. 12:6-8)
Поэтому гораздо больший, и вообще, исключительный интерес для нас представляют те, кого прежде всего подразумевают, говоря о библейских пророках - это пророки не профессиональные, а пророки по призванию. В подавляющем большинстве это т. н. письменные пророки, т. е. те, чья проповедь была записана или ими самими, или их учениками.
Иногда Бог призывает их из среды профессиональных пророков (как, например, Самуила), но как исключение, точнее, не по причине их принадлежности к этой школе. А Амос прямо зарекается от этого:
«И сказал Амасия Амосу: провидец! пойди и удались в землю Иудину; там ешь хлеб, и там пророчествуй, а в Вефиле больше не пророчествуй, ибо он святыня царя и дом царский. И отвечал Амос и сказал Амасии: я не пророк и не сын пророка; я был пастух и собирал сикоморы. Но Господь взял меня от овец и сказал мне Господь: иди, пророчествуй к народу Моему, Израилю»» (Ам. 7:12-15).
Обратим внимание на выражение «не пророк и не сын пророка». Сын - в смысле «ученик», тем самым намекая на профессиональное преемство.
Хотя Амос и осознает себя другим, чем пророк в профессиональном смысле, он не отказывается от этого титула. Он вкладывает в него другой смысл и говорит о своем особом призвании Господом. Очевидно, руководствуясь схожими мотивами, библейские пророки применяли к себе другие, самые разные наименования: «посланник Господа» (Ис. 44:26; Агг. 1:13; Мал. 2:7); «слуга (раб) Господа» (Ис. 20:3; Ам. 3:7; Иер. 7:25; Иер. 24:4); «пастырь» (Иер. 17:16; Зах. 11:4); «страж» (Ис. 62:6; Авв. 2:1); «наблюдатель (страж)» (Ис. 56:10; Иер. 6:17; Иез. 3:17).
Подлинность библейского пророчества. Характерной особенностью пророческой проповеди является уверенность пророков в подлинности дарованного им Откровения. Чего, например, в принципе не скажешь о философах-искателях истины. Отсюда бесстрашие и неподкупность пророков. Они говорят не то, чего от них ждут. Например, Нафан в истории Давида с Вирсавией (впрочем, эта история еще больше чести делает Давиду, которого Священное Предание также именует пророком).
Но при этом пророки помнили о неприступности Бога, Его непостижимости, о том, что Он - непроницаемый мрак и ослепительный свет.
«Горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, - и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа» (Ис. 6:5).
Различны происхождение, общественное положение, способ призвания пророков. Их было много. Но все проповедовали одну и ту же весть, точнее, весть от одного и того же Бога, один и тот же монотеизм.
Таким образом, пророческая проповедь, как она дана нам в Библии - это не учение одного или нескольких людей, гениев, а слово, которое Бог изрекает через целый ряд призванных для этого людей. Пророки, когда бы они ни жили, всегда чувствовали преемственность своей проповеди по отношению к своим предшественникам.
И в этом смысле они были не только причастными к единому целому - народу Божию, о чем мы говорили выше, но были, так сказать, главным «нервом» этого преемства через века, начиная с рождения народа при пророческом участии первого и потому величайшего пророка - Моисея. Поэтому Моисей возвышается гигантской фигурой над всей ветхозаветной историей: «И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицем к лицу» (Втор. 34:10).
В этом единстве и преемственности пророческой проповеди - единство всего Священного Писания как Слова Божия, Слова одной Живой Личности, изначально имеющей цельный план-замысел о Своем творении и помнящей о Своих обетованиях.
Содержание пророческой вести. В чем же состоит библейское пророчество? Пророчество - это передача и истолкование божественного видения того, что происходит в мире, с человеком, с народом Божиим. Это видение касается не только того, что будет в будущем, но прежде всего происходит в настоящем, а также было в прошлом.
Например, повествования о сотворении мира в Быт. гл. 1-2 несомненно говорят о прошлом, но это пророчество (Моисея), ибо это передача Божественного Откровения о Начале, а не естественно-научная картина давней истории мира.
Яркой, классической иллюстрацией тому, что пророк - это посредник в передаче слов, вести, является эпизод из книги Исх., когда Бог будет говорить Моисею, а Моисей - Аарону, чтобы последний уже говорил фараону. Моисей должен быть для Аарона вместо Бога (Исх. 4:16), а Аарон - пророком Моисея (Исх. 7:1).
Лжепророки. В Библии часто затрагивается вопрос о так называемых лжепророках. Иногда его поднимают и сами истинные пророки. Ложные пророки могли лгать или путать свои домыслы со словами Бога. Их было много, и часто их посылал Господь для испытания (3 Цар. 22:19-23).
Лжепророки были чаще всего придворными пророками и говорили то, что от них хотели услышать (см. выше, в связи с профессиональными пророками). Тем не менее, может быть, они переживали и трагедию своего народа, думая, что образ жизни Израиля вполне соответствовал божественному. Исходя из настоящего образа жизни современного им Израиля они и «выявляли» Божественную волю. Национальная гордость, проявившаяся тогда во многих формах, давала о себе знать и в этих лжепророчествах.
Пророки и народ Божий. Другой важной чертой пророческой деятельности являлось то, что пророки активно вмешивались в общественную жизнь. В этом их резкое отличие от различных мистиков, уединяющихся от мира. Благодаря пророкам Израиль остается «народом Божиим». Или еще можно сказать, что Израиль продолжал свое участие в Завете с Богом в лице пророков.
Пророческое движение на определенном этапе священной истории было формой, в которую были облечены отношения Завета Бога с народом.
Пророки участвовали своей свободной волей в деле Бога, активно вмешивающегося в историю Своего народа, возвещая Его слова. Они были соучастниками в этом деле.
Настоящее и будущее в пророчестве. Служение и речи пророков имеют как бы «двойное дно». И мы непременно должны иметь ввиду оба плана, вырисовывающиеся в этих речах. Во-первых, это обращение к настоящему, а во-вторых, это некая «дальнобойная» перспектива, завершающаяся только тогда, когда открывается смысл и конец истории, - когда Слово становится плотью и Бог заключает со Своим народом Новый Завет.
Необходимо помнить эти две очень различные стороны пророческой вести.
«Это люди, неразрывно связанные со своим народом и со своей эпохой, в которую они прочно вписаны, и их трудно понять, если отделить от исторического фона; и одновременно - это вдохновенные провозвестники Божии, чья проповедь идет бесконечно дальше их страны и времени» [26].
Этому можно привести бесчисленное множество примеров.
Например, самый известный: то, как евангелист Матфей толкует Ис. 7:14 - пророчество Исайи о рождении Эммануила. Слова Исайи были тесно связаны с общественно-политическим контекстом: действительно, у царя Ахаза в скором времени родился сын-наследник, с которым Исайя, кстати, какое-то время даже связывал мессианские надежды. Но в итоге - в самом конечном, подлинном, т. е. новозаветном итоге, - эти слова стали пророчеством о Боговоплощении, когда «С нами Бог» (Эммануил), то есть желанное обетование о Присутствии Бога, исполнилось в самой высшей степени.
Абсолютный монотеизм. Прежде всего, пророки обличали такой грех, как идолопоклонство. Они воспринимали его как прелюбодейство Израиля с другими богами, которые даже не боги. В конце концов именно в пророческой проповеди библейский монотеизм выкристаллизовался как абсолютное, чистое единобожие, отрицающее в принципе возможность существования других богов.
Этот монотеизм совершенно свободен от какого-либо пантеизма (для Библии мир - творение Бога) и языческого понимания Всемогущего Творца как верховного бога над многими божествами.
Этический монотеизм. Важной чертой проповеди монотеизма у пророков является требование внутреннего обращения сердца, а не просто ритуальных жертвоприношений. Это принято называть этическим монотеизмом.
Пророки, с одной стороны, и культ (храм, священство), с другой, - в некотором смысле противоположные полюса Ветхозаветной религии, некие «противовесы». Культ должен быть наполнен внутренним обращением сердца. Иначе он превращается в магию. Поэтому пророки позволяли себе очень резко говорить о культе:
«Ненавижу, отвергаю праздники ваши и не обоняю жертв во время торжественных собраний ваших. Если вознесете Мне всесожжение и хлебное приношение, Я не приму их и не призрю на благодарственную жертву из тучных тельцов ваших. Удали от Меня шум песней твоих, ибо звуков гуслей твоих Я не буду слушать. Пусть, как вода, течет суд, и правда - как сильный поток!» (Ам. 5:21-24)
«Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие-и празднование! Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя: они бремя для Меня; Мне тяжело нести их. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои; и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло; научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову» (Ис. 1:13-17).
Интересно, как это гениально смыкается в Пс. гл. 50, где говорится: «Аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо, всесожжения не благоволиши» и: «Жертва Богу дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит».
В итоге же культ не отвергается вовсе, а через это «сокрушенное сердце» - единственно угодную жертву Богу - наполняется смыслом, и псалом заканчивается на чисто культовом языке: «Ублажи, Господи, благоволением Твоим Сиона, и да созиждутся стены Иерусалимския. Тогда благоволиши жертву правды, возношения и всесожегаемая. Тогда возложат на алтарь Твой тельцы».
Здесь лежит кардинальное различие библейского храмового культа (унаследованного от Ветхого Завета и христианской Церковью) от языческого. Не культ как таковой магически воздействует на Бога или человека, а напротив, человек посредством культа, на языке культа, выражает свое отношение к Богу - веру и любовь. Если этого отношения нет, то культ - бессмыслен и не нужен. Именно это и хотели сказать пророки.
Основные вехи истории пророческой традиции. Итак, библейский профетизм начинается с Моисея.
После Моисея мы ничего не знаем о пророках времен судей (кроме Деворы) и ранней монархии (ср. 1 Цар. 3:1: «слово Господне было редко в те дни»), когда они упоминаются только в связи с войной с филистимлянами. Постепенно в Израиле рождается уже упомянутое профессиональное пророчество, что связано с укреплением патриотического и религиозного энтузиазма.
Наконец, наступает эра, которую мы можем назвать эпохой классического профетизма и которая охватывает времена монархии на всем ее протяжении, вавилонского плена и первых десятилетий возвращения, после чего пророчество постепенно затухает и уступает место другим формам жизни Израиля в Завете.
Мы уже коснулись служения одного из первых пророков времен неразделенной монархии - Нафана. Он был не единственный из пророков, о которых рассказывается в исторических книгах Царств. Из них наибольший материал мы имеем об Илии и его преемнике Елисее. Но это именно рассказы или даже краткие упоминания (например об Ахии Силомлянине, 3 Цар. 11:29 слл.). Главную и наиболее богатую линию ветхозаветных пророков образуют т. н. письменные пророки, т. е. не те, о которых рассказывается в исторических книгах, а чьи речи записаны и собраны в отдельные книги, озаглавленные их именами.
И все-таки, прежде чем мы приступим к обстоятельному и последовательному знакомству с письменными пророками, остановимся на истории самого значительного из пророков неписьменных - пророка Илии. Тем более, что его служение проходило в Северном царстве (Израиле), а первые письменные пророки появились именно там.
