Пришествие веры (Гал. 3:23-29)
Павел все еще думает о той важной роли, которую закон играл в предначертаниях Бога. Среди челяди в греческом доме находился и слуга – детоводитель – педагогос. Им обычно был старый раб с благонравным характером, проживший долгую жизнь в доме хозяев. Он отвечал за моральное состояние ребенка и следил, чтобы ребенок усвоил важные для мужчины черты характера. Он должен был каждый день сопровождать ребенка в школу и приводить его домой. Он не имел прямых обязанностей в обучении ребенка, но он должен был доставить его невредимым в школу и передать учителю. Вот, говорит Павел, приблизительно такова была и функция закона. Его задача – привести человека ко Христу. Закон не мог привести человека в присутствие Христа, но он мог привести его туда, откуда он уже мог прийти ко Христу. В задачу закона входило привести человека ко Христу, показав ему, что сам он вовсе неспособен соблюсти закон. Но когда человек принят Христом, закон ему больше не нужен, потому что теперь его жизнь зависит не от исполнения закона, а от благодати.
"Все вы, – говорит Павел, – во Христа крестившиеся, во Христа облеклись". Перед нами две четкие картины. Крещение было иудейским обычаем. Человек, желавший принять иудаизм, должен был пройти три ритуала. Он должен был обрезаться, принести жертву и креститься. Обрядовое омовение для очищения от нечистоты и скверны были обычным делом в жизни иудеев (Лев. 11-15).
Иудейское крещение проходило в следующем порядке: подлежащий крещению человек обрезал волосы и ногти, и раздевался; купель для крещения вмещала 480 литров воды, то есть около двух бочек. Каждая часть тела должна была быть покрыта водой. Человек исповедал свою веру в присутствии трех человек, которые назывались крестными отцами. Когда он находился в воде, ему зачитывали отрывки из закона, к нему обращались со словами ободрения и он получал благословение. Когда он выходил из воды, он был уже членом иудейской общины и исповедовал иудаизм. Иудейскую веру он принимал через крещение.
При христианском крещении люди облекаются во Христа. Ранние христиане видели в крещении нечто, посредством чего они обретали действительное единство со Христом. Само собой разумеется, что в условиях миссионерской деятельности, когда люди обращались ко Христу непосредственно из языческого состояния, крещение принимали взрослые люди, а для взрослого человека это было таким переживанием, на которое вообще неспособен ребенок. Но так же реально, как приобщался к иудаизму человек, перешедший в иудейскую веру, так и принимавшие христианскую веру приобщались ко Христу (ср. Рим. 6:3 и сл.; Кол. 2:12). Крещение не было просто внешним формальным обрядом; оно устанавливало действительное единство со Христом.
И Павел говорит далее, что они облеклись во Христа. Это может быть указанием на обычай, действительно существовавший позже. Перед крещением одевались в чистые белые одежды, символизировавшие новую жизнь, в которую они входили. Подобно тому, как новопосвященный одевал новые белые одежды, так же и жизнь его облеклась во Христа.
И поэтому в раннехристианской Церкви не было никакого различия между ее членами: они все становились сыновьями Божьими. В Гал. 3:28 Павел говорит: "Нет уже ни Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского". В этом заключена очень важная мысль. В утренней молитве, которую Павел, должно быть, произносил каждое утро в своей дохристианской жизни, иудей благодарит Бога за то, что "Ты не сделал меня ни язычником, ни рабом, ни женщиной". Павел взял эту молитву и изменил ее. Все прежние различия исчезли: ибо все облекшие во Христа – равны.
В Гал. 3:16 мы уже видели, что Павел толкует обетование, данное Богом Аврааму, как получившее осуществление во Христе. Если мы все едины во Христе, мы также наследуем и обетование – и эту великую Привилегию получают не за тщательное соблюдение закона, а верою в свободную благодать Божию.
Лишь одно может стереть навсегда острые различия между человеком и человеком: когда мы все станем должниками благодати Божией и все облечемся во Христа; вот тогда, и только тогда, мы все – одно. Не сила человеческая, а лишь любовь Божия может объединить разъединенный мир.
