Насколько нам известно, Иисус своих учении не записывал, предпочитая наставлять людей устно. В последующие годы его ученики сочли целесообразным привести свои воспоминания о его жизни и учении в более или менее фиксированную письменную форму. Четыре новозаветных Евангелия были первыми из таких литературных трудов. Почему они сохранились и попали в канон, а другие Евангелия I века (ср. Лк. 1:1) сгинули? По-видимому, столетия пережило лучшее. Что касается апокрифических евангелий II века и более поздних, то по своей литературной и духовной силе они явно уступают нашим четырем каноническим Евангелиям.
Далее мы попробуем разобраться, что можно узнать о процессе составления, индивидуальных особенностях, авторстве и датировке ранних Евангелий (канонических и апокрифических), об из взаимосвязи между собой. И насколько они ценны как свидетельства о жизни и учении Иисуса Христа?
1. Канонические Евангелия
Если сопоставить четыре канонических Евангелия между собой, сразу видно: три из них (Мф. Мк. Лк.) имеют много общего и в основном рассказывают о жизни и учении Иисуса с одной и той же точки зрения. Они обычно называются «синоптическими» от греческого слова - «обозрение», и во многих отношениях отличаются от Иоаннова Евангелия. Вот несколько важных отличий между синоптиками и Иоанном.
1) География. Синоптики рассказывают в основном о служении Иисуса в Галилее и ее окрестностях. Иоанн много внимания уделяет его деятельности в Иудее.
2) События в жизни Иисуса. Если основные событий Страстей (предательство, арест, суд, распятие, воскресение) столь важны, что о них подробно повествуют все четыре евангелиста, то единственное предшествующее событие, о котором упоминают они все, - чудесное насыщение 5000 человек.
3) Учение Иисуса. У синоптиков Иисус много учит о Царстве Божьем, причем часто говорит притчами. В Евангелии от Иоанна о Царстве упоминается только один раз (Ин. 3:5), притч же нет вообще; здесь Иисус говорит большей частью о самом себе и в форме длинных речей.
За последние два столетия о четырех Евангелиях было написано колоссальное количество исследований. В том, какой путь проделала наука, можно выделить несколько стадий
• Литературная критика. На начальном этапе ученые занимались преимущественно литературным анализом Евангелий в той письменной форме, в какой они до нас дошли.
• История/анализ/критика форм (форманализ [19]). После первой мировой войны внимание ученых переключилось на изучение долитературных стадий Евангелий и на так называемую «историю форм» (или «анализ/критику форм»). Это направление изучает единицы преданий об Иисусе, как они циркулировали в устной форме до своей записи в Евангелиях.
• Анализ Евангелий как самостоятельных и цельных произведений. Впоследствии акценты снова сместились.Сейчас больше внимания уделяют изучению каждого Евангелия как целостного про из ведения, выясняя его богословские акценты и точку зрения.
(i) Литературная критика синоптических Евангелий
Если поместить текст синоптиков в параллельные колонки, легко увидеть, что между ними есть пространные сходства в плане содержания, последовательности и даже словесных формулировок [20]. Рассмотрим также следующие факты:
- Общий материал. Материал 606 из 661 стиха Марка появляется в несколько сокращенной форме у Матфея; примерно 350 из 661 стиха Марка появляются также у Луки. Иначе говоря, из 1 068 стихов Матфея около 500 содержат материал 606 стихов Марка, тогда как более половины материала Марка (около 350 из 661 стиха) включено в 1149 стихов Луки. Далее: у Матфея и Луки есть 235 общих стихов; они охватывают преимущественно речи, которые у Марка не приводятся.
- Ветхозаветные цитаты. Иногда ветхозаветные цитаты приводятся в форме идентичной у всех трех синоптиков, хотя и отличающейся как от греческого перевода Ветхого Завета, так и от еврейского оригинала (например Мф. 3:3; Мк. 1:3; Лк. 3:4; также Мф. 11:10; Мк. 1:2; Лк. 7:27).
- Иные сходства. Иногда все три синоптика согласуются в стилистике, лексике и сочетании слов, включающих редкие понятия (например Мф. 9:1-17; Мк. 2:1-22; Лк. 5:17-39) или просто переходные фразы (например Мф. 8:16; Мк. 1:32; Лк. 4:40; также Мф. 19:13; Мк. 10:13; Лк. 18:15).
Отсюда ясно, что между синоптическими Евангелиями есть какая-то литературная взаимосвязь.Какая именно?Есть несколько возможностей.Большинство ученых склоняется к такому варианту: из синоптиков первым было написано Евангелие от Марка, То есть Матфей и Лука следовали историческому повествованию Марка, положив его язык за основу своих собственных повествований, приспособив его материалы к своим целям и добавив материалы из других источников, письменных и устных.
В пользу этого обычно приводят не только вышеупомянутые моменты, но и следующие доводы.
Доводы в пользу приоритета Марка
1) Отсутствие совпадений в последовательности материалов между Мф. и Лк. против Мк.Когда Марк и Лука дают разную последовательность материалов, Матфей согласен с Марком.Когда Марк и Матфей дают разную последовательность материалов, Лука согласен с Марком. Таким образом, у нас есть согласования в последовательности Мк-Лк. против Мф. и Мк-Мф.против Лк. Однако нет согласований в последовательности Мф.-Лк. против Мк: Матфей и Лука никогда не согласуются в последовательности против Марка.
2) Стиль и язык Марка гораздо менее отточены, чем стиль и язык Матфея и Луки. Если считать, что Марк использовал Матфея или Луку, придется сказать, что он сознательно ухудшил стиль, создав более грубое повествование. Такая практика противоречила бы всем известным нам аналогиям из других письменных документов.
3) Марковы фразы, которые трудны для понимания или могут быть неверно истолкованы, отсутствуют в параллельных местах Матфея и Луки. Например, согласно Мк. 2:26, когда Давид вошел в дом Божий, первосвященником был Авиафар. Это противоречит рассказу в 1Цар. 21:1-7; Мф. 12:3 и Лк. 6:3 упоминание про Авиафара опускают. Другой пример: в Мк. 10:19 в число заповедей включено «не обманывай». В параллельных местах Мф.и Лк. мы этого не находим: очевидно, Матфей и Лука убрали данную фразу, ибо в число Десяти Заповедей она не входит.
4) Более негативный образ апостолов у Марка, чем у Матфея и Луки. В ранней церкви все более росло уважение к апостолам, которых стали считать столпами церкви. Матфей и Лука часто смягчают резкие и подчас нелестные высказывания Марка об этих вождях церкви. Например, Матфей пропускает Марко вы высказывания об их жестокосердии (Мк. 6:52), неподобающих спорах по поводу главенства (Мк. 9:33-37) и неспособности понять учение Иисуса Мк. 9:32). Лука смягчает рассказ Марка об отречении Петра («не знаю этого человека» (Мк. 14:71), превращая его в мягкий отказ («не знаю что ты говоришь» (Лк. 22:60)). Лука также убирает резкий упрек Петру: «Отойди от меня, сатана!» (Мк. 8:33).
5) Рассказ об Иисусе несколько более благоговеен у Матфея и Луки, чем у Марка. Естественное развитие почтения по отношению к Иисусу в ранней церкви отражено, например, в следующих деталях. Марк называет Иисуса «Господом» только однажды Мк. 11:3. У Матфея этот титул встречается 19 раз, а у Луки - 16 раз. Кроме того, Матфей и Лука убирают или смягчают те места у Марка, где описываются человеческие эмоции Иисуса: огорчение и гнев (Мк. 3:5), удивление (Мк. 6:6), неразделенная любовь (Мк. 10:21). Они также пропускают Маркову ремарку, что друзья Иисуса считали его сумасшедшим (Мк. 3:21).
6) Более поздние Евангелия пропускают фразы, из которых можно сделать вывод, что Иисусу что-то не удалось.Например, Матфей и Лука не повторяют вслед за Марком, что Иисус «не мог уже открыто пойти в город» Мк. 1:45), или «хотел миновать их » Мк. 6:48). Более того, они стараются снять подозрения, что Иисус чего-то не знал. Например, вопросы из Мк. 6:38 , Мк. 9:16, 21, 33 отсутствуют как у Матфея, так и у Луки; вопросы из Мф. 5:9 , Мф.30:8-12 (?) и Мф. 14:14 отсутствуют у Матфея.
7) Матфей и Лука добавляют материалы, которые усиливают величие Иисуса. Например, у Марка читаем: «Приносили к нему всех больных и бесноватых… и он исцелил, многих… и изгнал многих бесов Мк. 1:32, 34). Сравним с Матфеем: «К нему привели многих бесноватых, и он изгнал духов словом и исцелил всех больных Мф. 8:16). В соответствии с подтекстом упоминания об исцелении «словом» в последней фразе, Матфей несколько раз, рассказывая о чудесах Иисуса, вставляет слово «сразу», тем самым показывая: исцеление произошло немедленно (например Мф. 15:28, Мф. 17:18)). Аналогичным образом, согласно Матфею, смоковница, проклятая Иисусом, засохла тут же Мф. 21:19-20), тогда как Марк указывает, что они увидели ее засохшей лишь на следующий день Мк. 11:20-21).
8) Разные стадии богословского развития. В ряде мест формулировка Иисусовых слов, предпочтенная Матфеем и Лукой, видимо, отражает более позднюю стадию богословского понимания, чем формулировка у Марка. Например, в притче о злых виноградарях, согласно (Мк. 12:8), когда хозяин виноградника послал своего сына в виноградник, чтобы получить доход, виноградари, «схвативши его, убили и выбросили вон из виноградника». Матфей и Лука, однако, усматривают в этой притче параллель к тому, что случилось с Иисусом, когда он был распят за пределами городских стен. Соответственно они меняют последовательность фраз «Они выбросили его вон из виноградника и убили» (Мф. 21:39; Лк. 20:15).
Эти примеры лучше разбирать с синопсисом в руках: так нагляднее. В принципе, их более чем достаточно, чтобы доказать; Марк - самое раннее из синоптических Евангелий; Матфей и Лука, очевидно, использовали его при написании своих Евангелий, время от времени меняя слова в соответствии со своими целями.
Почти столь же распространена научная гипотеза, согласно которой общий материал Матфея и Луки, отсутствующий у Марка, был взят из общего источника.Как мы уже говорили, этот материал охватывает около 235 стихов и содержит преимущественно высказывания Иисуса, хотя здесь есть и небольшие фрагменты повествования (например, рассказ о чудесном исцелении слуги сотника). Ученые обозначают этот гипотетический источник литерой Q (первая буква немецкого слова Quelle, «источник» [21]. Был ли он письменным или устным? Некоторые исследователи полагают, что он имел хождение только в устной форме. Однако, по мнению большинства, он в какой-то момент был записан, - еще до использования его Матфеем и Лукой. Не исключено, что сначала он появился на арамейском языке, и только потом уже - на греческом. Соответственно происхождение синоптических Евангелий можно представить в виде следующей схемы:
Такова базовая теория синоптических взаимосвязей.Она называется теорией двух источников.Ее много раз дополняли и шлифовали.Скажем, какие источники могли стоять примерно за 300 стихами Матфея, которые не имеют параллелей в других Евангелиях, и за 520 стихами аналогичного материала у Луки [22]. Что касается последнего, то самый значительный блок материала мы находим в большом центральном разделе этого Евангелия (между Лк. 9:51) и Лк. 18:14 )), который содержит много характерных Иисусовых притч: например, о милосердном самарянине, безумном богаче, потерянной монете, потерянной овце, блудном сыне, неверном управителе, судье неправедном, мытаре и фарисее.
По мнению некоторых британских ученых XX века (особенно Б. Х. Стритера и Винсента Тейлора), Евангелие от Луки прошло через несколько стадий редакции, причем первоначально оно начиналось со стиха, который теперь содержится в (Лк. 3:1). Этот ранний Прото-Лука (так его назвали) появился, когда Лука соединил свой особый материал с Q. Впоследствии он узнал про Евангелие от Марка и выпустил расширенную редакцию своего произведения, включив в нее большую порцию Марка. В пользу этой гипотезы можно привести некоторые особенности Луки: например, присутствие сложной хронологической конструкции в (Лк. 3:1) (которая кажется уместной для начала Евангелия). И все же большинство современных исследователей Нового Завета относятся к теории о Прото-Луке скептически.
(ii) Иcтория/анализ/критика форм и последующие разработки
Вскоре после первой мировой войны некоторые исследователи, неудовлетворенные скудостью результатов, которые давала литературная критика, попытались взять другой ракурс. Они сосредоточили свое внимание на периоде передачи учений Иисуса и рассказов о его жизни в течение тех одного-двух поколений, когда они еще циркулировали в устном виде. Несколько немецких ученых (особенно Мартин Дибелиус и Рудольф Бультман) проанализировали и классифицировали жанровые формы устного предания: например, парадигмы (т. е. краткие повествования, кульминирующие в значимом высказывании Иисуса, вроде (Мк. 3:31-35), рассказы о чудесах, притчи, рассказы об Иисусе, речения от первого лица и легенды.
Помимо этого историки форм попытались реконструировать условия первоначальных христианских общин, в которых впервые произошло бессознательное формирование евангельских материалов. Для этого был введен в оборот термин «место в жизни» (нем. Suz im Leben). Это «место в жизни» включало раннюю миссионерскую проповедь, литургию и катехетическое наставление, а также споры и дисциплинарные меры в раннехристианской церкви.
Плюсы от введения нового подхода сразу дали о себе знать. Ученые больше не рассматривали евангелистов просто как литературных компиляторов, но занялись практическими интересами и нуждами ранней церкви, в которой имели хождение евангельские предания. Ученые поняли: история Иисуса никогда не рассматривалась просто как событие прошлого; в нем скорее видели живую силу, всегда действующую и бросающую вызов жизни последователей Иисуса в настоящем. Такой подход к словам и делам Иисуса накладывал неизбежный отпечаток на их устную передачу.
Исследователи форм отметили, например, что повествования о чудесах Иисуса сохранялись в памяти раннехристианской общины в основном будучи проповедуемы. Такая проповедь включала рассказ о том, как Иисус «ходил, благотворя и исцеляя всех, обладаемых дьяволом» (Деян. 10:38). Придерживаясь требований устного стиля и следуя раввинистической модели, первые проповедники описывали чудеса Иисуса с минимумом несущественных деталей относительно времени, места и обстоятельств.
Рассказ сводился к кратким заметкам, включающим три фазы: (1) болезнь и состояние страдальца (2) действие Иисуса как чудотворца (3) спасительный эффект его власти. Такой лаконизм и концентрация на существенном характерны для большинства синоптических рассказов об исцелениях.
Другие единицы евангельских материалов сохранялись и иногда модифицировались, поскольку ранняя церковь видела их полезность для решения текущих проблем. Исследователи форм напомнили нам, что когда церковь росла и принимала в себя все больше разнообразных членов, она сталкивалась со многими актуальными проблемами. По мере возникновения каждой новой трудности христиане возвращались к воспоминаниям об Иисусе, ища его слова, которые можно было бы применить. Что, например, делать с язычниками, желавшими присоединиться к церкви?
По мнению одних, таких язычников сперва надлежало обратить в иудаизм.Значит, было полезно вспомнить, как Иисус относился к неиудеям. Так вот: он не раз с симпатией говорил о самаритянах, а однажды при исцелении слуги римского сотника предложил зайти в языческий дом, - хотя более строгие иудеи посчитали бы это ритуальным осквернением. Более того, Иисус отметил замечательную веру сотника: «Истинно говорю вам: и в Израиле не нашел я такой веры» (Мф. 8:10). Такое поведение Иисуса жило в памяти его иудейских последователей и сыграло важную роль при убеждении большинства, что язычников надо принимать как они есть.
Далее. Оказалось трудным убедить часть иудеохристиан, которая настаивала: верность Христу следует сочетать со строгим соблюдением Закона Моисеева. В данной ситуации очень пригодились воспоминания об аналогичных спорах Иисуса с фарисеями: его подход к этим трудным проблемам давал ранней церкви ключ к решению своих споров. Частые воспоминания о полемике, в которую вступал Иисус, породила жанровую форму, которую ученые назвали «парадигмой». Эту модель легко проследить в Евангелиях: событийная канва сведена к минимуму, а акцент при описании ситуации делается на заключительном высказывании Иисуса. Показателен, например, рассказ в Мк. 2:23-28.
Сначала первое предложение описывает ситуацию: «И случилось ему в субботу проходить засеянными полями, и ученики его дорогою начали срывать колосья» (ст. 23). Далее следует возражение. Его формулировка отражает не только упрек фарисеев в адрес Иисуса, но и критику, которую слышали ранние языкохристиане: «Смотри, что они делают в субботу, чего не должно делать» (ст. 24). Иисус отвечает возражением, которое увенчивается ярким речением, впоследствии превращенным церковью в принцип действий: «Суббота для человека, а не человек для субботы.Поэтому Сын Человеческий есть господин и субботы» (ст. 27-28).
Итак, анализ форм углубил наше понимание условий, в которых передавались евангельские материалы до своей письменной фиксации. Не приходится сомневаться: многие слова и события, отраженные в Евангелиях, попали туда не только потому, что они имели место, но и потому что были глубоко востребованы в жизни ранней церкви. Более того, поскольку многие высказывания Иисуса сохранялись преимущественно через проповедь, они подвергались определенной (а иногда и неопределенной) степени модификации с целью вскрыть в них актуальный для церкви смысл.Соответственно, евангельские отчеты об учении Иисуса - не стенограмма, а интерпретация, осуществленная в соответствии с нуждами ранней церкви.
Некоторые историки форм сделали отсюда вывод: такая интерпретация исказила первоначальные смыслы. Однако с их пессимизмом трудно согласиться. Реинтерпретация и развитие не обязательно тождественны деформации. Интерпретацию можно осуществлять и не изменяя первоначальному смыслу, но лишь выявляя актуальность слов Иисуса для церкви.
Кроме того, было несколько обстоятельств, которые мешали христианам попросту выдумывать традиции. Во-первых, долгое время еще были живы свидетели (Лк. 1:2), которые не дали бы сложиться полностью искаженной картине. Во-вторых, Иисус, видимо, иногда прибегал к раввинистическому методу обучения, стараясь запечатлеть слова в памяти своих учеников, что тем самым гарантировало высокую степень точности при передаче учения.
Среди научных работ, посвященных древнеиудейским и раннехристианским методам передачи традиции, особенно выделяется выдающееся исследование Биргера Герхардссона «Память и рукопись: устное предание и письменная передача в раввинистическом иудаизме и раннем христианстве» [23]. Здесь он отходит от форманализа и делает акцент на предыстории письменных Евангелий. Герхардссон считает: первичная среда для раннехристианской передачи преданий об Иисуса - сама традиция.
Последующие работы Герхардссона, особенно «Происхождение евангельских преданий» [24] , представляют скандинавскую альтернативу континентальному форманализу. Признавая творческий характер раннехристианской интерпретации, Герхардссон объявляет: «Одно дело серьезно относиться к этим изменениям при передаче материалов, и совсем другое - предполагать, будто ранняя церковь свободно выдумывала предания об Иисусе, вкладывая в уста Иисуса слова раннехристианских пророков и учителей и т. д.» [25]. Другие исследователи впоследствии разрабатывали идеи Герхардссона на симпозиуме, документы которого изданы под редакцией Генри Уонсброу [26].
На то, что евангельские традиции, в основном, аутентичны, указывают и другие соображения. Если вдуматься даже в то, как они отражены в нынешних письменных Евангелиях, станет ясно: широкомасштабное включение посторонних материалов скорее всего не имело место. Возьмем, скажем, притчи Иисуса. Ученые указывают, что в процессе передачи они чуть-чуть модифицировались с целью актуализации. Какой же вывод мы из этого сделаем? Что раннехристианские общины многое выдумали?
Совсем наоборот! Мы скорее видим, что церковь стремилась сохранять слова Иисуса - просто адаптировала их к новым ситуациям.Обратим внимание также на полное отсутствие притч в учении апостолов (см. Книгу Деяний Апостолов и 21 Послание). Это также указывает на то, что евангельские притчи - не создание ранней церкви, но отражение подлинного педагогического метода и вести Иисуса.
Можно провести небольшой тест на предмет того, до какой степени посторонние материалы включались в Евангелия. Как известно, одной из самых влиятельных фигур ранней церкви был апостол Павел. Его послания датируются периодом, в который оформлялись многие евангельские предания.Они полны лаконичных формулировок и духовных прозрений, которые, казалось бы, легко могли быть спроецированы на Иисуса и представлены как слова самого Господа. Но если спросить, сколько раз это произошло, ответом будет: «Ни разу!»
Отметим также, что ученики Иисуса считали своим долгом передать даже непонятные и смущающие слова Иисуса. Например, синоптики содержат места, где Иисус выражает абсолютно нетипичное для своего времени отношение к маленьким детям и животным (Мф. 6:26, Мф. 10:29, Мф. 18:1-6, Мф. 18:1-6, 10-14, Мк. 9:36-37, Мф. 10:13-16; Лк. 12:6). Ни из чего не видно, что ранние христиане по достоинству это оценили. Для них ребенок ассоциировался скорее с инфантильностью и незрелостью, чем с непосредственностью и чистотой (1Кор. 3:1, 1Кор. 13:11; Еф. 4:14; Евр. 5:12-14). Однако евангелисты хотели сохранить верность исторической памяти, а потому воспроизвели случаи общения Иисуса с детьми и его высказывания о животных.Они чувствовали, что, хотя они не понимают такое отношение, для Иисуса оно было очень важно.
Кроме того, мы не раз находим в Евангелиях речения, которые с течением времени все более озадачивали христиан. Вспомним хотя бы такие трудные слова: «Истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как придет Сын Человеческий (Мф. 10:23); «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царство Божие, пришедшее в силе» (Мк. 9:1). Их трудность в том, что они выглядят как предсказания о скором конце века сего, - время шло, а они не сбывались так, как многие ожидали.И христиан это смущало, но они не дали этим словам забыться, но сохраняли их, не поддаваясь искушению изменить или забыть их.
(iii) Богословский анализ отдельных Евангелий
В ответ на излишний скептицизм, к которому порой приводил форманализ, после второй мировой войны некоторые новозаветники переключили внимание с изучения индивидуальных единиц в евангельской традиции на изучение Евангелий как целостных произведений литературных авторов. Эти ученые (Понтер Борнкам, Ханс Концельман, Вилли Марксен и другие) осознали то, что проглядели многие исследователи, сфокусировавшие все внимание на деталях источников: каждое Евангелие обладает своими уникальными литературными качествами, и при экзегезе важно понять основные богословские принципы и цели его автора. Этот метод называется история/анализ редакций». Полностью новым, однако, его нельзя назвать: еще в XIX веке каждый ученый использовал нечто подобное при изучении особенностей каждого отдельного евангелиста.
Очевидно, что при всем сходстве между синоптиками, каждый из них подает евангельскую весть по-своему. Почему? Во-первых, потому что каждый оперировал с несколько разный корпусом устных преданий о словах и делах Иисуса. Во-вторых, у евангелистов была разная читательская аудитория. Соответственно они делали акцент именно на тех сторонах предания, которые, на их взгляд, было особенно важно услышать их читателям. Естественный результат: каждый евангелист, как литературный художник, создал свой собственный, уникальный портрет Иисуса Христа. В любом из наших Евангелий различные составные части объединены в каком-то одном цельном ракурсе. Этот ракурс часто можно видеть в редакторских фразах, которыми соединены элементы повествования.
В сознании большинства читателей Нового Завета складывается картина жизни Иисуса Христа, составленная из элементов всех четырех Евангелий. В следующей главе мы и сами попробуем вкратце сделать такой набросок. А пока рассмотрим каждое Евангелие в отдельности. Каков вклад каждого из авторов в наше понимание личности и жизни Иисуса Христа?
(а) Евангелие от Матфея. Судя по многим особенностям Евангелия от Матфея, оно было написано с целью убедить иудейских читателей: Иисус - их царственный Мессия. Сначала идет генеалогия, начинающаяся с Авраама, которого иудеи рассматривали как «отца верных». Она прослеживает происхождение Иисуса от Авраама через Давида и всех последующих царей Иуды. Младенец рождается в Вифлееме, городе Давида. Ему, как царю иудейскому, поклоняются пришедшие с востока мудрецы (Мф. 2:1). Как царственный наставник своего народа, Иисус формулирует в своем «инаугурационном обращении» (Нагорная проповедь, гл.5-7) черты и характер, которыми должны обладать граждане его страны.
Многие материалы, присутствующие только в Евангелии от Матфея, имеют отношение к иудеям и исполнению ветхозаветных пророчеств. Например, все Евангелия упоминают о давидическом происхождении Иисуса, но Матфей подчеркивает его больше остальных. Среди его особенностей - свидетельства двух слепых (Мф. 9:27), толпы (Мф. 12:23), ханаанеянки (Мф. 15:22), народа при триумфальном входе в Иерусалим (Мф. 21:9), детей в храме (Мф. 21:15). Все эти люди видят в Иисусе Сына Давидова. Из всех евангелистов только Матфей говорит об Иисусе как о царе двенадцати колен Израилевых (Мф. 19:28), как о том, кто будет править царством, приготовленном от сотворения мира (Мф. 25:34). Одним словом, особая цель Матфея - показать, что Иисус есть законный наследник царского дома Давида.
При этом Матфей очень специфически апеллирует к ветхозаветным пророчествам. Конечно, все четыре евангелиста время от времени цитируют пророчества, которые считают исполнившимися в Иисусе. Но у Матфея мы находим девять дополнительных пророческих текстов-доказательств, которые он осмысляет с тем характерным буквализмом, который особенно привлекал читателей из иудейской среды. Он находит в Ветхом Завете намеки на рождение Иисуса от девственницы (Мф. 1:22-23), на возвращение из Египта (Мф. 2:15), на плач об убитых детях вифлеемских (Мф. 2:17-18), на пребывание Иисуса в Назарете (Мф. 2:23), на проповедь Иисуса в Галилее (Мф. 4:14-16), на взятие Иисусом на себя людских болезней и недугов (Мф. 8:17), на желание Иисуса избежать народных волнений (Мф. 12:17-21), на характерный для Иисуса способ учить притчами (Мф. 13:35), на покупку поля горшечника (Мф. 27:9-10). Все это призвано показать: миссия Иисуса не была случайной и хаотичной, но являлась частью упорядоченного целого, входившего в Промысел Божий.
Есть в Евангелии от Матфея и целый ряд других характерных особенностей (например, его любовь к числу три) [27]. Однако сказанного достаточно, чтобы понять: многие черты этого Евангелия делали его особенно привлекательным для иудеев и иудео-христиан.
(б) Евангелие от Марка. Евангелие от Марка явно ориентировано на неиудейскую аудиторию (возможно, конкретно на римлян). Евангелист переводит арамейские и еврейские фразы и имена: например, «Воанергес» (Мк. 3:17), «талита кум» (Мк. 5:41), «эффа-та» (Мк. 7:34), «Абба» (Мк. 14:36), а также крик богооставленности с креста (Мк. 5:34). Еще важнее то, что он снабжает греческие выражения латинскими эквивалентами. Например, он сообщает читателям, что две монетки, положенные бедной вдовой в храмовую сокровищницу, были эквивалентом одного римского кодранта (= лат.квадранс Мк. 12:42).Он определяет «двор» Пилатова дворца как «преторий» (= лат. praetorium Мк. 15:16) . Ясно, что такая информация была интересна прежде всего римским читателям.
Евангелист сосредоточивает основное внимание не на том, что Иисус говорил, а на том, что он делал. Соответственно большая часть его повествования посвящена не речам, а событиям. Рассказывая о делах Иисуса, он передает впечатление живости, энергичности. Например, в этом, самом коротком из всех, Евангелии, греческое слово «эутюс» («тотчас») встречается более 40 раз (в 16 небольших главах!). Евангелие от Марка открывается рассказом о крещении Иисуса Иоанном Крестителем (Мк. 1:4-11), после чего переходит к началу общественного служения Иисуса, Примерно четверть всего Евангелия занимают события последней недели жизни Иисуса, завершающиеся распятием и воскресением.
Никакое другое Евангелие не передает так четко полноту человеческой природы Иисуса. Как мы уже говорили, Иисус время от времени задает вопросы (явно с целью получить информацию!) и выказывает такие человеческие эмоции, как печаль, гнев и изумление. Он засыпает от усталости (Мк. 4:38) и говорит, что хотя он и Сын, но все же не знает о назначенном Отцом времени (Мк. 13:32).
Однако было бы глубокой ошибкой полагать, будто Марк считал Иисуса обычным человеком. Наоборот, сквозь все его Евангелие красной нитью проходить свидетельство о богосыновстве Иисуса. Начиная со вступительных слов («Начало доброй вести об Иисусе Христе, Сыне Божьем») Марк вводит данную тему неоднократно. Например, Иисуса называют «Сыном Божьим» одержимые (Мк. 3:1, Мк. 5:7), вопрос об этом задает первосвященник (Мк. 14:61), а в конце жизни Иисуса сотник восклицает: «Истинно этот человек был Сын Божий!» (Мк. 15:39).
Добавим к этому глас с неба при крещении: «Ты - Сын мой, Возлюбленный» (Мк. 1:11). И глас с неба при преображении: «Это - Сын мой, Возлюбленный; слушайте Его» (Мк. 9:7). У Марка Иисус, как Сын Божий, знает происходящее в людских сердцах, а также обстоятельства жизни людей (Мк. 9:33-35 , Мк. 12:15, 44); Иисус предвидит и предрекает будущее, как свое собственное (Мк. 10:32-33), так и будущее других людей (Мк. 10:39 , Мф. 14:27) и общин (Мк. 13:1-8).
В самых ранних рукописях Нового Завета Евангелие от Марка неожиданно заканчивается на Мк. 16:8 словами: «…ибо они боялись». Стихи Мк. 9-20 представляют собой достаточно раннюю попытку придать тексту более или менее завершенную концовку.
Чем объяснить эту особенность Евангелия? Может быть, завершить свое произведение Марку помешала смерть? Или первоначальная концовка попросту потерялась? К сожалению, на сей счет можно лишь строить догадки.
(в) Евангелие от Луки. Евангелие от Луки написано с целью привлечь в христианство образованных греческих читателей вроде Феофила, которому оно посвящено (Лк. 1:3-4). Судя по всему, оно рассчитано на неиудейскую читательскую аудиторию. Например, цитат из Ветхого Завета относительно мало: для большинства неиудеев это была книга странная и почти незнакомая. По той же причине Лука редко обращается к аргументам от пророчества. Более того, Лука не использует еврейское слово «рабби», а, единственный из всех новозаветных авторов, прибегает к классическому греческому эквиваленту (epistatee), означающему «наставник » (Лк. 5:5, Лк. 8:24, 45, Лк. 9:33, 49, Лк. 17:13). В тех местах, где у Марка стоит еврейское слово «аминь», Лука подставляет греческий аналог со значением «истинно » [28].
Лука включает детали, отражающие доброту Иисуса и его заботу о людях любых народов и классов. Он подчеркивает универсальные аспекты миссии Иисуса. В отличие от Матфея, начавшего родословную Иисуса с Авраама, Лука начинает ее с самого Адама (Лк. 3:23-38). Подобно другим синоптикам, Лука применяет к служению Иоанна Крестителя слова Ис. 40:3 («глас вопиющего в пустыне: «Приготовьте путь Господу (Лк. 3:4), но, в отличие от Матфея и Марка, приводит цитату в более полном виде, включая слова «и узрит всякая плоть спасение Божие».Это один из нескольких отрывков, в которых Лука указывает на предоставленную язычникам возможность принять благую весть (ср. Лк. 2:32; Лк. 24:47)
Только Лука припоминает, что Иисус положительно отзывался о презиравшемся народе самаритян (Лк. 10:30-37, Лк. 17:11-19). Рассказывая о поручении, данном двенадцати апостолам, Матфей пишет, что Иисус сделал оговорку: «На путь к язычникам не ходите… но идите к погибшим овцам дома Израилева» (Мф. 10:5-6). Лука о подобных ограничениях не упоминает (Лк. 9:2-5). Евангелие от Луки также более подробно, чем другие синоптики, останавливается на роли женщин и новой значимости, которую они обрели как ученики Иисуса (Лк. 7:36-50, Лк. 8:3 ; Лк. 10:38-42).
Другая особенность Третьего Евангелия позволяет многим современным экзегетам называть его «социальным евангелием». В самом деле, Лука подробно останавливается на гуманности Иисуса, его глубоком сочувствии к беднякам, изгоям и угнетенным. Согласно Матфею, в завершение Нагорной проповеди Иисус сказал: «Будьте совершенны… как совершен Отец ваш небесный » (Мф. 5:48). Параллельное место у Луки гласит: «Будьте милосердны, как милосерден ваш Отец» (Лк. 6:36). Первая заповедь блаженства у Матфея звучит так: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5:3).У Луки несколько иначе: «Блаженны вы, нищие, ибо ваше есть Царство Божие » (Лк. 6:20). Только Лука добавляет к заповедям блаженства ряд «горе вам» в адрес богатых и пресыщенных (Лк. 6:24-26). Только Лука упоминает, что однажды Иисус сказал человеку, пригласившему его на обед
Когда делаешь обед или ужин, не зови друзей твоих, ни братьев твоих, ни родственников твоих, ни соседей богатых, чтобы и они тебя когда не позвали, и не получил ты воздаяния. Но когда делаешь пир, зови нищих, увечных, хромых, слепых. И блажен будешь, что они не могут воздать тебе, ибо воздастся тебе в воскресении праведных (Лк. 14:12-14).
У Луки мы часто находим призывы к подаянию и добровольной бедности (Лк. 6:20, Лк. 12:33, Лк. 14:33, Лк. 16:25). Только здесь сообщается о публичном отречении Закхея от своей прежней нечестности как сборщика податей (Лк. 19:8). Только Лука говорит о фарисеях как о «любителях денег» (Лк. 16:14).
И наконец, отметим высокое качество литературного стиля Луки. Из всех четырех евангелистов он особо выделяется как человек широкой культуры, пишущий на изысканном греческом языке. Как блестящий литературный мастер, он создал «самую прекрасную книгу в мире» (Эрнест Ренан).
(г) Евангелие от Иоанна. Четвертое Евангелие отличается от синоптиков стилем, содержанием и богословскими акцентами.
1) Стиль. Из всех четырех Евангелий Евангелие от Иоанна - одновременно самое простое и самое глубокое. Словарный запас Иоанна гораздо меньше, чем у других евангелистов, но с помощью повторов ключевых слов и фраз он создает впечатляющую, даже величественную картину. Среди его характерных слов, которые он использует много раз, - «любовь», «истина», «свет», «свидетельство», «грех», «суд» и «жизнь».Его синтаксические конструкции очень простые, чуть ли не детские, и ему явно нравится соединять предложения словами «и» или «потом». В то же время его способность создавать литературный образ поразительна: вспомним хотя бы Никодима (гл. 3), самаритянку (гл. 4), слепорожденного (гл. 9) или Пилата (гл. 19)
2) Содержание. Значительную часть Четвертого Евангелия составляют речи Иисуса. Это не индивидуальные речения или даже собрания речений (как в Нагорной проповеди); каждая из них разрабатывает какую-то одну тему. Более того, в Иоанновы речи часто вклиниваются вопросы и возражения слушателей (особенность, отсутствующая у синоптиков).
Отметим фундаментальную разницу между Иоанном и синоптиками в плане хронологии и географии. У синоптиков Иисус действует преимущественно в Галилее и, поскольку они упоминают лишь одну Пасху, может сложиться впечатление, что служение Иисуса продолжалось меньше года. Иоанн упоминает не менее трех Пасх во время служения Иисуса (Ин. 2:13, 23 ; Ин. 6:4, Ин. 12:1) и о четырех путешествиях Иисуса в Иерусалим, предваряемых проповедью в Иудее.
Ученые расходятся в оценке историчности Иоаннова повествования. С одной стороны, очевидно, что четвертым евангелистом руководили богословские, а не чисто исторические интересы. Откроем хотя бы первую главу. Уже в ней мы видим довольно полную информацию относительно представлений учеников о своем наставнике. Иоанн осуществляет это с помощью семи титулов, данных Иисусу: Слово (Божие). Агнец Божий, Рабби (или Учитель), Мессия (или Христос), Царь Израилев, Сын Божий и Сын Человеческий.Сопоставление с другими Евангелиями показывает, что эти титулы появились не сразу, а в разное время, в период начала служения Иисуса или даже после Воскресения. Более того, осознание их значения было результатом долгого процесса.
С другой стороны, анализ той же первой главы доказывает, что евангелист отразил и ценные исторические сведения, которые в синоптиках не сразу заметны. Например, мы узнаем, что первоначально Петр, Андрей, Иоанн, Нафанаил и Филипп -возможно, даже сам Иисус! - были последователями Иоанна Крестителя. И что перемена имени «Симон» на «Петр» произошла не в Кесарии Филипповой (как считает Мф. 16:18), а гораздо раньше (что видно также из Мк. 3:16 и Лк. 6:14).
В последние десятилетия библеисты все более склонны признавать, что в Четвертом Евангелии сохранены независимые воспоминания о служении Иисуса в Иудее и Иерусалиме, дополняющие информацию синоптиков о его служении в Галилее. При тщательном прочтении синоптиков мы также можем уловить намеки, что Иисус был в Иерусалиме довольно долго, или бывал там в период своего служения несколько раз, а не только на Страстной неделе.Вспомним, например, плач Иисуса над нераскаянным Иерусалимом: «Иерусалим, Иерусалим… сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! (Мф. 23:37; Лк. 13:34). Это ясное указание на более ранние посещения города и попытки приобрести там учеников.
3) Богословские акценты. Богословские акценты Четвертого Евангелия иные, чем у синоптиков. Евангелист Иоанн начинает не с генеалогии Иисуса, а с предсуществования Слова Божьего, которое, будучи источником жизни и света для всего творения (Ин. 1:1-4), воплотилось в Иисусе Христе (Ин. 1:14). На протяжении всего Евангелия Иоанн изображает миссию Иисуса как кульминацию самооткровения Бога, несущего верующим свет, который состоит в высшей истине (Ин. 8:12-32), и жизнь, которая состоит в духовном единстве с Богом (Ин. 17:22-23; Ин. 20:31).
Четвертое Евангелие уделяет огромное внимание личности Иисуса. Хотя и более ранние Евангелия сохраняют высказывания Иисуса, отражающие высокое самосознание («Говорю вам, что здесь - нечто больше, чем храм… нечто большее, чем Соломон (Мф. 12:6, 42), этот аспект его учения в них не подчеркивается. В Четвертом Евангелии Иисус свободно говорит от первого лица, например: «Я - хлеб жизни» (Ин. 6:35), «Я - свет миру» (Ин. 8:12), «Я - воскресение и жизнь» (Ин. 11:25), «Отец и Я - одно» (Ин. 10:30).
На основании стиля, содержания и богословия Евангелия от Иоанна можно заключить: перед нами глубоко индивидуальный портрет личности и жизни Иисуса. Если синоптики передают высказывания Иисуса достаточно близко к их первоначальному языку и форме, четвертый евангелист, излагая речи Иисуса, более свободно использует свой собственный образ мысли и язык.Однако тот факт, что Евангелие от Иоанна скоро заняло свое место подле синоптиков, означает, что ранняя церковь сочла исполнившимся обетование Иисуса, как оно изложено у Иоанна: «Дух Святой… научит вас всему и напомнит вам все, что я говорил вам» (Ин. 14:26).
(iv) Датировка и авторство
Кто и когда написал Евангелия? Этого вопроса мы пока не касались, но об этом и мало известно. Евангелия - произведения анонимные. Их заголовки отражают лишь мнение более позднего предания, хотя, конечно, есть высокая вероятность, что такие предания содержат как минимум существенный намек на личность евангелистов. Впрочем, иногда на основании самого текста Евангелий можно усомниться в полной правоте преданий.
(а) Евангелие от Матфея. По церковному преданию, автором был апостол Матфей. Это сомнительно: с какой стати Матфею, свидетелю событий, столь покорно следовать рассказу Марка, который свидетелем не был? Проблему пытались решить по- разному. Согласно одной из гипотез, Матфей составил сборник высказываний Иисуса (возможно, на арамейском языке). Затем этот сборник перевели на греческий, в результате чего появился тот самый источник, который современные ученые обозначают литерой q. Соответственно Первое Евангелие - произведение неизвестного нам христианина, который использовал Евангелие от Марка, Матфеев сборник, а также другие особые источники. Имя Матфея впоследствии было перенесено со сборника речений на полное Евангелие.
(б) Евангелие от Марка. Согласно преданиям, отраженным у нескольких отцов церкви II и III веков, Евангелие от Марка передает то, что Иоанн Марк (Деян. 12:12, 25, Деян. 15:37) записал в Риме, слушая проповеди Петра. Разговорный стиль и красочное описание событий, в которых активно участвовал Петр или которые должны были представлять для него особый интерес (например Мк. 1:16-20, Мк. 1:29-3, Мк. 1:1:35-38, Мк. 14:27-31, 32-42, 54, 66-72) действительно производят впечатление взятых непосредственно из воспоминаний Петра. Более того, в Мк. 1:36 ученики названы «Симон и его спутники»; в Мк. 16:7 женщинам поручено сказать «его ученикам и Петру», что воскресший Христос впереди них пойдет в Галилею.
(в) Евангелие от Луки. Ранняя традиция считает Луку уроженцем Антиохии Сирийской и указывает, что он стал христианином в первые десятилетия распространения церкви среди язычников. Павел сообщает, что Лука был врачом (Кол. 4:14), и эта информация вполне согласуется с хорошим литературным языком, которым написаны оба произведения Луки (Евангелие и Деяния). Не будучи сам учеником Иисуса, Лука опирался на информацию о нем, взятую у других людей. По его словам, он про явил усердие, разыскивая очевидцев служения Иисуса (Лк. 1:1-4).
(г) Евангелие от Иоанна. Евангелие от Иоанна называет своим автором «ученика, которого любил Иисус (Ин. 21:20, 24). Судя по другим отрывкам, где употребляется то же выражение (Ин. 13:23, Ин. 19:26, Ин. 20:2, Ин. 21:7), имеется в виду, очевидно, Иоанн, сын Зеведея. С таким выводом соглашается раннее и широко распространенное христианское предание. Однако не все так просто: легко видеть, что в написании участвовали и другие люди.
Отметим хотя бы слова в завершение Евангелия: «Мы знаем, что свидетельство его истинно» (Ин. 21:24). Вопросы вызывает и тот факт, что Книгу Откровения, также приписываемую некоему Иоанну (Откр. 1:1, 4, 9; Откр. 22: 8), отличает совершенно иной стиль. Одним словом, простых решений вопроса об авторстве нет. Есть вероятность, что в Четвертом Евангелии сохранены палестинские воспоминания о служении Иисуса. Но предание говорит, что оно было написано в Эфесе (в конце I века).
Как быть с датировкой синоптиков? Ученые спорят. На некоторых производит впечатление неожиданная концовка Деяний Апостолов: мы так и не узнаем, чем закончился для Павла суд, которого он ожидал в Риме. Вполне возможное объяснение со стоит в том, что, когда Лука дорабатывал текст Деяний, суд еще не состоялся. В этом случае Деяния можно датировать приблизительно 63 годом н. э., а Евангелие от Луки приблизительно 61 годом. Соответственно Марк, один из источников Луки, должен был возникнуть еще раньше (где-то в конце 50-х).
Однако не все согласны, что Деяния были опубликованы вскоре после последнего события, которое они описывают. Эти ученые обычно датируют Евангелие от Луки 70-ми или 80-ми годами. Марк же, по их мнению, работал в конце 60-х.
С датировкой Евангелия от Матфея дело обстоит еще сложнее. Мы можем лишь сказать, что оно появилось позже, чем Евангелие от Марка. Согласно гипотезе большинства, оно было написано незадолго до падения Иерусалима в 70 году или веко ре после него.
Резюме. На протяжении многих лет научное исследование Евангелий фокусировалось на различных стадиях передачи слов и дел Иисуса. Иисус учил в основном по-арамейски, хотя иногда, очевидно, говорил и по-гречески. Будучи переведены с арамейского языка на греческий, его высказывания продолжали передаваться в устной форме. Аналогичным образом передавались и рассказы о делах Иисуса во время его общественного служения. О словах и делах Иисуса вспоминали его ученики и спутники, тем самым предоставляя церкви руководство в вероучительных, литургических и практических вопросах.
В процессе передачи материалы несколько модифицировались с целью вскрыть их значение для новых ситуаций. По прошествии одного-двух поколений после проповеди Иисуса и на основе воспоминаний, сохранившихся в церквях Палестины (и за ее пределами), каждый из четырех евангелистов изложил в письменной форме «Евангелие» (т. е. «добрую, благую весть»). Между этими Евангелиями существуют некоторые отличия. Отличия обусловлены двумя главными факторами: евангелисты включили разные формулировки слов и дел Иисуса каждый евангелист подчеркивал то, что считал наиболее полезным для своих читателей, а потому отбирал именно такие предания, которые соответствовали его замыслам.
Вместе с тем в главном Евангелия согласны.Причина состоит в том, что они суть не просто творческие выдумки, но восходят к реальной исторической личности, произведшей огромное впечатление на своих учеников. Кроме того, синоптические Евангелия согласны во многих разделах потому, что между ними есть литературная взаимосвязь: первый и третий евангелисты использовали Евангелие от Марка, а также общий источник (Q), содержавший преимущественно учения Иисуса.
Каждый евангельский отрывок можно рассмотреть в двух ракурсах. С одной стороны, какую цель преследовал евангелист, включая этот материал? С другой стороны, какую функцию в жизни церкви играл этот материал в период своей устной передачи? Только анализируя Евангелия на этих двух уровнях, можно более полно постигнуть третий уровень - уровень, на котором все основано. А именно земную жизнь Иисуса, его слова и дела.
Очевидно, что Евангелия - не дословный журналистский репортаж о вчерашнем происшествии. Они не фотографии и не стенограммы. Они суть четыре портрета-интерпретации, каждый из которых имеет свои особенности, а взятые в совокупности! дают нам по-разному и с разных сторон увидеть, что говорил и делал Иисус.
2. Послания Павла
Послания апостола Павла также несут свидетельство о некоторых событиях жизни и служения Иисуса Христа. Павел, наверное, никогда не видел Иисуса во плоти, но, благодаря знакомству с Петром, Иаковом и другими руководителями Иерусалимской церкви, у него была информация о жизни и учении Иисуса. В разных местах Посланий (написанных в конце 50-х - начале 60-х годов) он включает исторические сведения об Иисусе, - гораздо больше сведений, чем обычно думают.
Сведения Павла не ограничивались тем голым фактом, что Иисус существовал. Павел имел четкое представление об истории его жизни, причем проводил четкую грань между высказываниями Иисуса по этическим проблемам и своими собственными высказываниями (1Кор. 7:10-12). Павловы Послания не только цитируют евхаристические слова Иисуса (1Кор. 11:23-25), но и содержат довольно много аллюзий на речения Иисуса. Настолько много, что некоторые ученые даже высказывали гипотезу, что Павел располагал каким-то сборником Иисусовых речений [29].
Как оценить значение Павлова знания об Иисусе? Историки находят существенным, что Павловы послания подтверждают общие черты евангельского портрета.
3. Апокрифические евангелия
Помимо четырех Евангелий, включенных в Новый Завет, были написаны многие другие Евангелия до (см. Лк. 1:1) и после канонических. Особенно активно создавались эти неканонические евангелия в послеапостольский век. Из писаний отцов церкви мы знаем названия примерно сорока таких евангелий. В более или менее полной форме до нас дошел текст около дюжины из них [30].
Одно из самых старых. Евангелие от Фомы, было написано в первой половине II века н. э. Сначала нашли три небольшие фрагментарные греческие рукописи (Р.Оху 1, 654, 655). Затем в 1945 году обнаружился и полный текст на коптском языке. Это важное археологическое открытие было сделано на месте древнего Хенобоскиона в Верхнем Египте. (Сейчас там расположен город Наг-Хаммади.) Всего было найдено 14 кодексов, хранившихся в большом кувшине. Они содержали более сорока (преимущественно гностических) текстов, практически все из которых были ранее не известны [31].
В отличие от канонических Евангелий, Евангелие от Фомы не содержит повествовательной канвы. Оно состоит из 114 речений («логий»), приписанных Иисусу. Некоторые из них похожи на те, что мы знаем по каноническим Евангелиям, остальные носят совсем другой характер. Например, логия 28: «Иисус говорит: Город, построенный на высоком холме [и] укрепленный, не может пасть и не может укрыться» (ср. Мф. 5:14). Логия 100: «Иисус говорит: Отдайте кесарю кесарево, Богу Богово, а мне - мое» (ср. параллель к первым двум фразам в Мф. 22:21 и Лк. 20:25).
Логия 102 не имеет параллелей в Новом Завете, но напоминает одну из басен Эзопа: «Иисус говорит: горе фарисеям, ибо они подобны собаке, спящей на кормушке быков: и сама не ест, и быкам не дает». А вот логия 77, совершенно не похожая ни на один из материалов канонических Евангелий: «Разруби дерево, я - там. Подними камень, и ты найдешь меня там». Такой пантеизм предполагает, что Иисус в каком-то смысле смешан с материей мира.Аналогичным образом, совершенно нехарактерна для Иисуса загадочная логия 105: «Иисус говорит: того, кто знает отца и мать, назовут сыном блудницыа также антифеминистская логия 114, завершающая это евангелие («Иисус говорит… Всякая женщина, делающая себя мужчиной, войдет в царство небесное»).
Среди кодексов Наг-Хаммади в 1945 году было найдено также неканоническое Евангелие от Филиппа. В кодексе П, в котором оно сохранилось, оно идет за Евангелием от Фомы. Его коптский текст (ок. 350 н. э.) скорее всего представляет собой перевод греческого подлинника, созданного во II или III веке. В отличие от любого из канонических Евангелий, это компиляция размышлений о проблеме спасения, свободно связанных определенными фразами.
Оно цитирует пять высказываний Иисуса из Матфея и три из Иоанна, а также приводит восемь кратких и загадочных, «новых» высказывания Иисуса. В число нескольких неканонических рассказов об Иисусе входят следующие: (а) его способность изменять свой облик в зависимости от того, кому он себя открывает (57:28 - 58:10); (б) каждую из трех его спутниц зовут Марией (59:6-11), но лишь Мария Магдалина получает от него много поцелуев (63:22 - 64:2); (в) результатом смешения семидесяти двух цветов получается бочка белого цвета (63:25-30). Повсюду мы видим переклички с влиятельным в ту пору учением Валентина, гностического богослова II века (см., например, восстановление первоначальной андрогинной природы Адама).
Некоторые апокрифические евангелия были написаны в поддержку еретических идей, получивших распространение в отдельных частях ранней церкви. Другие были предназначены удовлетворить любопытство христиан постапостольской церкви относительно тех аспектов жизни Иисуса, о которых в четырех канонических Евангелиях сказано мало или вовсе не сказано. В частности, людей интересовало: каким было детство и отрочество Иисуса? В отсутствие исторической информации воображение благочестивых христиан разгулялось.Сначала они воображали, что могло произойти, потом воображали, что это действительно произошло, - и в результате появились тексты, которые мы называем Евангелиями Детства. В литературном плане они оставляют желать лучшего, а исторической ценности лишены.
Из Евангелий Детства особое распространение получили два: Книга Иакова («Протоевангелие Иакова») и «Сказание Фомы, израильского философа, о детстве Христа» (ученые называют его Фоминым Евангелием Детства). Первое из них - в высшей степени приукрашенный рассказ о событиях, связанных с Рождеством. Второе - сборник фольклорных рассказов о том, что происходило с Иисусом, когда ему было от 5 до 12 лет. Начинается оно с того, как однажды субботним днем пятилетний Иисус играл с другими детьми у брода через ручей, делая куличики.После того, как Иисус смастерил из мягкой глины двенадцать воробьев, он хлопнул в ладоши, и они полетели, щебеча!
Когда Иисусу было шесть лет, его мать дала ему кувшин и послала к колодцу за водой. В толпе у колодца он споткнулся, и кувшин разбился. Но Иисуса это не смутило. Он развернул одежду, которая была на нем, наполнил ее водой и принес матери.
Когда Иисусу было восемь лет, он помогал Иосифу, своему отцу, в плотницком ремесле. Пришел заказ от одного богача сделать кровать. Случайно Иосиф неровно распилил кусок дерева, и в результате одна перекладина оказалась короче другой. Иосиф растерялся и не знал, что делать. Иисус проинструктировал: «Положи рядом оба куска так, чтобы они лежали ровно тем концом, который обращен к тебе». Иосиф послушался. Тогда Иисус встал у другого конца, взял короткую перекладину и вытянул ее, сделав равной другой.
В некоторых других историях, содержащихся в Фомином Евангелии Детства, Иисус выглядит капризным и вздорным. Например, такой рассказ: однажды к Иосифу пришел школьный учитель по имени Закхей и предложил обучать Иисуса, начиная с алфавита. Он показал Иисусу все буквы, от альфы до омеги. Но в ответ услышал: «Куда тебе, не знающему природы альфы, учить остальных бете? Ты, лицемер, сначала скажи, что такое альфа, если знаешь. И тогда уже поверим тебе про бету». И Иисус начал спрашивать учителя про первую букву алфавита, а тот оказался не в состоянии ответить.
Или такой случай: однажды, когда Иисус шел через деревню, к нему подбежал какой-то мальчик и ударил его в плечо. Иисус страшно рассердился: «Конец твоему пути!», - и мальчик тут же упал наземь и умер.
Что может сказать историк об этих и других подобных рассказах? В первую очередь следующее: они предполагают существование четырех канонических Евангелий. Они больше говорят об интересах и ментальности неизвестных христиан, чья бурная фантазия производила на свет такие тексты, чем о самом Иисусе. Порой можно услышать, что апокрифы - это якобы «исключенные книги Библии». Однако непредвзятому читателю хватит и беглого взгляда на эти евангелия и их особенности, чтобы понять: никто их из Библии не исключал, они сами себя исключили [32]. (См. также Приложение: «Формирование новозаветного канона».
