Свое наименование эта книга получила от описываемого в ней страдальца, праведника Иова. По содержанию книга Иова разделяется на пролог, описывающий благочестие, благоденствие и несчастие Иова (1-2 глл.), главную часть, распадающуюся на три отдела: беседы Иова с друзьями (3-31 глл.), речи Елиуса (32-37 глл.) и речи Господа (38-41 глл.), и эпилог, описывающий восстановление благоденствия Иова (42 гл.).
Первый вопрос, на котором останавливаются ученые исследователи книги Иова, это - вопрос об историческом характере книги, о степени исторической достоверности содержания ее. Ответы на этот вопрос давались различные. Иосиф Флавий причислял эту книгу к пророческим ветхозаветным писаниям и придавал исторически достоверный характер всему содержанию ее (Против Аппиона. 1, 8).
Раввины талмуда большей частью смотрели на книгу Иова, как на исторически достоверное произведение Моисея. Но в талмуде же упоминаются и другие мнения. Так, раввины Реш-Лакиш и Самуил бар-Нахман говорили, что Иова никогда не существовало и книга его имени есть притча (Baba Batra. 15a. с. 1.).
Другой раввин, неизвестный по имени, утверждал, что Иов - миф и никогда не существовал (Sota. V гл.). Христианские богословы также не единогласно решали этот вопрос. Бл. Августин относил всю книгу к историческим ветхозаветным писаниям; Иероним относил ее к учительным книгам и значение ее видел не в исторической достоверности, а в учении, раскрываемом в ней.
На V Вселенском соборе было осуждено мнение Феодора Мопсуетского о баснословности содержания книги Иова. Также и в новое время, Лютер утверждал, что книга Иова есть история поэтически обработанная; описываемые в ней беседы велись, но не в тех словах, в коих изложены (Застольные речи).
Гвеций замечал: «возможно ли, чтобы в тяжкой болезни Иов говорил стихами?». Новейшие протестантские исследователи приходят к тому выводу, что в основе книги Иова лежало народное предание, поэтически обработанное писателем. Католические богословы, вслед за Беллярмином, придают книге исторический характер.
И русские богословы различно решали этот вопрос: Московский митр. Филарет придавал книге вполне исторический характер, как остатку записи самого Иова. Филарет, епископ Рижский, считал книгу позднейшей исторической обработкой позднейшего еврейского писателя, современника Ездры, Неемии и Малахии.
Руководством при выборе какого-либо из указанных мнений православному богослову должны служить следующие свидетельства. Иез. 14:13-20: «Сын человеческий! если бы какая земля согрешила предо Мной… и Я послал бы на нее голод, и стал губить в ней людей и скот; и если бы нашлись в ней сии три мужа: Ной, Даниил и Иов, то они праведностью своею спасли бы только свои души… не спасли бы ни сыновей, ни дочерей, а только они спаслись бы»…
В этой речи Господь указывает на историческое существование Иова, наравне с Ноем и Даниилом, на его праведность, на спасение им дочерей и сыновей (Иов. 1 гл.), за коих он приносил жертвы и молился. Еще, Иак. 5:11: «се блажим терпящия: терпение Иовле слышасте и кончину Господню видесте, яко многомилостив есть Господь и щедр».
Здесь апостол признает несомненными страдания Иова и, по параллели невинным страданиям и кончине Христа, считает их страданиями праведника, как они и описываются во всей книге Иова. Отцы Церкви, неоднократно высказывавшие удивление праведному Иову и его «геройскому терпению», мудрости, мужеству и пр. (свт. И. Златоуст. Письма к Олимпиаде. 8, 7; свт. Григорий Нисский. Излож. на бл. Иова; свт. Афанасий. Синопсис, и др.), признавали историчным все повествование книги. Православная Церковь празднует 6-го мая память «праведного многострадального Иова».
Вот какие части содержания книги Иова православному богослову следует обязательно признавать исторически достоверными: праведность, невинные страдания и прославление Иова и спасение им сыновей и дочерей, т. е. главное содержание пролога и эпилога.
В остальных же частях, как в учительной книге, должно обращать внимание более на учение, нежели на форму, в коей оно раскрывается, опуская вопрос, говорил ли Иов в болезни прозою или стихами.
Нужно, впрочем, заметить, что все содержание речей Иова с их отрывочностью, быстрыми переходами от страданий и отчаяния к ясной вере и наоборот, речи друзей, обнаруживающие их страстное, возбужденное состояние, их колебание между теоретической верою и действительностью, - слишком историчны, чтобы посчитать их лишь созданием писателя, а потому и в главной части много историчного.
Второй вопрос, занимающий исследователей книги Иова - вопрос о времени происхождения книги. В самой книге нет точных указаний ни на время ее происхождения, ни наличность ее писателя. Правда, Иов выражал желание написать слова своей веры в Бога железным резцом на камне на вечное время (Иов. 19:23-27), но выполнил ли, по выздоровлении, свое желание, в книге не говорится.
Второй источник подобного рода свидетельств - предание - также не дает достаточного руководства к решению этого вопроса. Талмудические раввины относили к различному времени происхождение книги и считали писателем ее: Моисея, Соломона, Иеремию или неизвестного арабского поэта.
Вслед за иудейским, и христианское предание не давало точных ответов: Ориген, Иероним, Мефодий, Ефрем Сирин приписывали книгу Моисею или его современникам, Василий Великий относил к эпохе судей, Григорий Богослов усвоял Соломону, Златоуст говорил: «может быть Моисей, а может быть и Соломон написал книгу Иова, не знаю».
Отцы Церкви обращали внимание более на учение книги, нежели на происхождение ее.
В виду такой неопределенности внешних положительных свидетельств о времени происхождения книги, новейшим ученым, занимавшимся этим вопросом, приходилось и приходится обращаться к внутренним признакам времени происхождения книги, заключающимся в самой книге, и составлять на основании их различные гипотезы.
В виду святоотеческого решения этого вопроса и важности для нас книги Иова, как книги учительной (а не исторической, где имеет значение время происхождения книги), можно православному богослову не останавливаться на этом вопросе, но так как на нем отражается вообще метод и характер современного решения исагогических вопросов, особенно на основании так называемых «внутренних признаков», то считаем нужным познакомить с ним хотя кратко.
В решении этого вопроса ученые прежде всего обращали внимание на время жизни самого Иова. В жизни Иова все видели признаки древнейшего, патриархального, времени и строя жизни: Иов, за отсутствием определенного священнического класса, сам приносил жертвы за себя и детей своих (Иов. 1:5).
За отсутствием также определенных судей или царей народный суд производился старейшинами народными (Иов. 29:7-25); древнейшая форма звездопоклонства - целование руки (Иов. 31:27); употребление древнейшей, относимой Пятикнижием к патриархальному времени, монеты «кеситы» (Быт. 33:19 = Иов. 42:11).
В прибавлении к книге Иова, заимствованном в греческих списках Библии из какой-то сирской книги (и без сомнения под влиянием Быт. 36:10-34), Иов относится к древнейшим потомкам Исава, царям идумейским (Иов. 42:17); авторитет нравоучения заключается у старцев и в их мудрых изречениях (Иов. 4:12; Иов. 5:27; Иов. 8:8); необычайная продолжительность жизни Иова (около 200 лет).
На основании этих признаков полагали, что и писатель книги Иова, касавшийся столь отдаленного времени, сам должен жить в древнейшее время. Подобно тому как в книге Бытия описал патриархальные времена Моисей, так он же вероятно описал их и в книге Иова.
Тем более это вероятно, что следы этого мнения сохранились и в иудейском (Baba Batra. 14а) и в христианском предании (Ориген, Златоуст, Ефрем Сирин, Мефодий, Полихроний, Иероним). Кроме того, есть сходство и в языке между книгой Иова и Пятикнижием, ибо некоторые еврейские слова употребляются только в этих книгах и более нигде: (Быт. 33:19 = Иов. 42:11); (молва, слух - Иов. 4:12, 26 = Исх. 32:25); (ощупывать - Иов. 5:14 = Втор. 28:29); (глотать - Иов. 39:24 = Быт. 24:17).
Также некоторые одинаковые выражения встречаются в обоих писаниях, например: «доколе дыхание Его во мне и Дух Его в ноздрях моих» (Иов. 27:3 = Быт. 2:7), «умер Иов, насыщенный жизнью» (Иов. 42:17), как умирали еврейские патриархи (Быт. 15:15; Быт. 25:8; Быт. 35:29).
Моисею, 80 лет проведшему в аравийской пустыне (40 лет в пастушестве и 40 лет вождем евреев), возможно было получить сведения о живших в Аравии Иове и его друзьях. Итак, утверждали Карпцовий, Ейхгорн, Ян, Бертольд, книга Иова, по времени своего происхождения, должна быть отнесена к числу древнейших библейских писаний и принадлежит Моисею.
В русской богословской литературе это мнение высказывалось еп. Агафангелом (в толковании на книгу Иова) и в Христианском Чтении за 1833 г. 3 т. (автор не назван).
Как выше было сказано, изложенное мнение не было общепризнанным еще в древнем иудейско-христианском предании, а потому и в новое время исследователи позволяли себе составлять другие предположения. Так, ортодоксальные христианские протестантские и католические богословы утверждали, что книга Иова написана в век Соломона и может быть самим Соломоном.
Еще древнее иудейское (напр., раввин Натан в талмуде) и христианское предание (например, Григорий Богослов, Златоуст, позднее - Лютер) имело у себя представителей этого мнения и давало новейшим исследователям некоторую опору.
Новые ученые, впрочем, обращали внимание не на предание разноречивое, а на внутренние признаки. Содержание и форма, дух и язык книги Иова, по мнению их, ясно указывают на цветущее время еврейской поэзии - век Соломона и Давида.
Так, по содержанию и выражениям книга Иова очень во многом сходна с Псалмами Давида (6, 12, 13, 38, 39, 73) и с Притчами Соломона.
Учение об Ипостасной Премудрости и Ее отношении к Богу и миру излагается сходно у Иова (Иов. 28:22; Иов. 5:17) и в Притчи (Притч. 3:14, 28; Притч. 8:22; в раскрытии сходного учения употребляются и сходные обороты: «пить зло как воду» (Притч. 26:6 = Иов. 15:16; Иов. 34:7); «светильник нечестивых угаснет» (Притч. 13:9; Притч. 20:20; Притч. 24:20 = Иов. 21:17).
В век обширной торговли и народного богатства, при Соломоне, евреи познакомились с драгоценными, добываемыми из отдаленных стран, товарами и предметами, и встречающееся в книге Иова упоминание о них ясно указывает на век Соломона.
Таковы: офирское золото (Иов. 22:24; Иов. 28:16), перлы (Иов. 28:18 = Притч. 3:15; Притч. 8:11), драгоценные товары (Иов. 28:15-17), бегемоты, левиафаны, крокодилы (Иов. 40:10 - 41:26) и другие виды животных, находившихся в отдаленных странах и вероятно известных Соломону, писавшему свободно о кедре и иссопе.
Некоторые еврейские слова употребляются только в книге Иова и у Соломона, например, веселиться (Иов. 20:18; Иов. 39:13 = Притч. 7:18), произволения, намерения (Иов. 37:12 = Притч. 1:5), льстивый переметчик (Иов. 12:5 = Притч. 20:19) и мн. др. Вообще, говорят эти ученые, в век Соломона преимущественно появлялась дидактическая, поэтически-учительная, письменность, например, Притчи, Псалмы, Екклезиаст, а потому естественно отнести к тому же времени и дидактическую книгу Иова.
Таким образом, защитники этого мнения пользуются тем же родом доказательств, как и ученые, относившие книгу Иова к веку Моисея, т. е. сходством этой книги с другими ветхозаветными книгами. Но те же ученые приводят еще один новый аргумент: книгу Иова знали последующие библейские писатели и приводили выражения из нее в своих книгах.
Так, древнейшие пророки, жившие вскоре после Соломона, приводили из нее выражения, например, Ам. 5:8: «кто сотворил семизвездие и Орион» будто заимствовано у Иова (Иов. 9:9): Он сотворил семизвездие и Орион. Еще: Ис. 40:2 - возвещается Израилю, что исполнилось время «борьбы его», - составляет будто заимствование из Иов. 7:1 - не определено ли человеку время борьбы его на земле?
Еще: Ис. 44:24-25 - Господь один распростер небеса, будто заимствовано Иов. 9:8: «Он один распростирает небеса». Тем более книга Иова была, говорят, известна последующим пророкам, например Иеремии (Иер. 20 гл. = Иов. 3 гл.), Иезекиилю (14 гл.).
Особенно же важно то, что с книгой Иова были знакомы Амос и Исайя и стало быть эта книга появилась не позже Соломона и его века, так как от смерти Соломона до Иеровоама 2-го - современника Амоса - не появлялись ветхозаветные книги и некому было их писать.
Вот ряд доказательств, выработанных учеными, относящими написание книги Иова к веку Давида и Соломона.
Частью аргументации этих ученых воспользовался Штракк (Einleit. 1888 г.): сходством некоторых выражений книги Иова с книгой Исайи. Таковы: Иов. 14:11: «уходят воды из озера и река высыхает и изсякает» Ис. 19:5: «истощатся воды в море и река (Нил) изсякнет и высохнет»; Иов. 12:24: «отнимает ум у глав народа земли и оставляет их блуждать в пустыне непроходимой» Ис. 19:11: «так обезумели князья Цоанские, совет мудрых советников Фараоновых стал безсмыслен».
Но из этого сходства он сделал другое предположение, что книга Иова написана в век Исайи: сходство указывает на современность писателей, а не на заимствование одним у другого.
Впрочем, в новом издании своего Введения (1895 г.) Штракк отказался от этого мнения и на основании сходства Иов. 3 гл. и Иер. 20 гл. высказался сомнительно: или Иеремия знал книгу Иова, или наоборот - писатель книги Иова знал книгу Иеремии. Должно быть, не очень убедительны эти «внутренние признаки»…
Кениг признал автора Иер. 20 гл. и Иов. 3 гл. современниками (Einl. 417 s.)… Кажется, также ясен отсюда вывод. Другою частью той же аргументации воспользовался Ригм (Einleit. 1890 г.) - сходством книги Иова с Притчами Соломона (особ. с 1-9 и 30 главами), и сделал предположение, что последнему редактору книги.
Притчей, жившему вскоре после Езекии, была известна книга Иова, написанная также после Езекии.
Происхождение книги Иова после Езекии видно, по мнению Ригма, из того, что писатель книги Иова знал писания Амоса, Исайи и молитву Езекии (Ис. 38 гл.) и потому употреблял сходные (вышеуказанные и еще: Ис. 38:10 = Иов. 38:17; Ис. 38:12 = Иов. 4:19; Иов. 6:9; Иов. 27:8; Ис. 38:13 = Иов. 10:16; Ис. 38:14 = Иов. 17:3) с их писаниями выражения.
Стало быть, не книга Иова была известна пророкам, а пророческие писания были известны писателю книги Иова, жившему после ранних пророков. Таким образом, в руках западных ученых одно положение служит основою совершенно различных выводов…
Перечисленными гипотезами, как они сравнительно ни разнообразны, не ограничиваются исследователи книги Иова. Ученые рационалистического направления относят книгу Иова ко времени еще более позднему - после вавилонского плена - и считают ее позднейшим из ветхозаветных канонических писаний.
И эти ученые, обыкновенно нисколько не доверяющие преданию, готовы сослаться на него и в подтверждение себе готовы указать на талмудическое сбивчивое предание, по коему Иов считается современником как патриарха Иакова и Моисея, соглядатаев и судей, так и Соломона, халдеев и израильтян - ассирийских пленников, а книга его приписывается Иеремии и неизвестному по имени арабскому поэту. Но главную опору их, конечно, составляло и составляет не иудейское сбивчивое предание, а внутренние признаки.
Так, язык книги, говорят, носит сильную окраску арамейского языка, свойственную только послепленным библейским писателям, и имеет по словам, грамматическим формам и оборотам, параллели себе в Пс. 136, у Даниила и в таргумах.
Раскрываемое в книге Иова учение о сатане (1-2 глл.) и ангелах-хранителях (Иов. 5:1; Иов. 33:23), по мнению сих ученых, заимствовано евреями от персов, не было известно до вавилонского плена, имеет себе параллели только у Даниила (Дан. 4:10, 14) и Захарии (Зах. 3:1-3 и др.), а потому самая книга могла быть написана только после вавилонского плена.
Так это доказательство покоится на других положениях, авторитетных для рационалистических критиков, и вместе с силою или слабостью последних сохраняет и свое значение. Что касается заимствования евреями учения о злых духах от персов и появления его у евреев после вавилонского плена, то это предположение несправедливо.
Учение о добрых духах, несомненно, ясно раскрыто в древнейших ветхозаветных книгах, например, в книге Бытия упоминаются херувим (Быт. 3:24), ополчение Божие, Ангелы (Быт. 28:12-22; Быт. 32:1-2 и др.). Учение о злом духе толковники с древнего времени видели в Азазеле, упоминаемом в Лев. 16 гл., в злом духе, сходившем на Саула (1 Цар. 16:14-15 и др.), лживом духе, вошедшем в лжепророков - современников пророка Михея, сына Иемвлая (3 Цар. 22:19-23 = срав. Иов. 1:6-12; Иов. 2:1-6).
Эти повествования находятся в книгах, рассказывающих о событиях, случившихся задолго до вавилонского плена и написанных также до вавилонского плена.
Правда, в указанных местах злой дух не называется сатаною, но название сатана также не могло быть заимствовано от персов, потому что у персов таким именем злые духи не назывались, а слово сатана еврейского происхождения и употребляется в древнейших ветхозаветных книгах (Чис. 22:22; 1 Цар. 29:4; 2 Цар. 19:23) в значении: враг, противник.
Стало быть введение этого термина в учение о злом духе не могло нисколько зависеть от персов и периода вавилонского плена и употребление его у Иова не может служить доказательством послепленного происхождения книги.
Учение об ангелах хранителях (Иов. 5:1, 3; Иов. 33:23) находится в древнейших ветхозаветных книгах, например, в повествовании Моисея об Иакове (Быт. 28 гл.; Быт. 32:1-2), охраняемом ополчением Ангелов и в частности Ангелом, избавлявшим его от всякого зла (Быт. 48:16); очень подробно раскрыто в Пс. 90, по переводу LXX принадлежащем Давиду и очень сходном с Давидовыми псалмами (2 Цар. 22 гл.; Пс. 1; 3; 5…), а потому также не может доказывать послепленного происхождения книги Иова.
Далее, защитники рассматриваемого мнения ссылаются на упоминание в книге Иова о вавилонском плене (Иов. 12:14-24): «что Господь разрушит, то не построится, кого Он заключит, тот не высвободится…
Он приводит советников в необдуманность и судей делает глупыми; Он лишает перевязей царей и цепью обвязывает чресла их, князей лишает достоинства и низвергает храбрых… умножает народы и истребляет их, рассевает народы и собирает их.
Отнимает ум у глав народа земли и оставляет их блуждать в пустыне, где нет пути». Как видно из приведенного текста, и это доказательство не может иметь решающего значения, так как состоит из общих положений, применимых как к вавилонскому плену, так и ко всякому другому народному бедствию известному не только из истории евреев, но и других народов.
Многие ученые, например, Евальд, Нольдекке, Рейс, Ксурк, Штракк, Фольк, Шрадер, видят здесь указание на ассирийский плен израильтян.
Вообще всеми приведенными доказательствами, развиваемыми в современной рационалистической литературе, пользуется часто разделяющий рационалистические воззрения и гипотезы, проф. Ригм, но делает из них только тот вывод, что книга Иова принадлежит «не к самым древним библейским писаниям», а к более поздним, написана после Езекии и в первые годы Манассии (Einl. 1890 г. 2, 272 s.).
Вот, стало быть, насколько убедительны приведенные доказательства даже для ученых, склонных часто разделять критические взгляды.
Не разделяя доказательств западной рационалистической школы и разделяя общее ее предположение о послепленном происхождении книги Иова, русский ученый архим. Филарет, впоследствии еп. Рижский, привел новое, или вернее, развил и применил к своей теории давнее доказательство, заимствованное из сходства книги Иова со всеми другими ветхозаветными книгами.
На это сходство, как мы видели, обращали внимание все исследователи книги Иова и делали из него разнообразные выводы, доказывая им происхождение книги, то при Моисее, то при Соломоне, то при Езекии и после него.
Преосв. Филарет находит сходство книги Иова с книгами не одного только какого-либо периода, а со всеми ветхозаветными каноническими книгами и делает из него заключение, что книга Иова написана после всех ветхозаветных книг, ибо писателю ее были известны все ветхозаветные книги и знакомство с ними отразилось на его книге.
Цитатами он пользуется теми же, которые уже выше нами рассмотрены, только несравненно увеличивает число их и присоединяет к ним подобные же цитаты из послепленных книг и таким образом всю книгу Иова превращает в сборник цитат из всех ветхозаветных книг.
Об общей основательности этого доказательства можно уже судить по выше приведенным примерам, приводившим к разнообразным выводам. Точно также и цитаты из послепленных книг могут объясняться не знакомством писателя книги Иова с ними, а послепленных писателей с его книгою.
Затем, вообще трудно поверить, чтобы какая-либо библейская книга была мозаичным сборником выражений из всех ветхозаветных книг. Так, и это доказательство послепленного происхождения книги Иова не может иметь решающего значения.
Рассмотрев разнообразные гипотезы о времени происхождения книги, укажем и свое посильное по этому вопросу соображение. Из всех сходных выражений между книгой Иова и другими ветхозаветными книгами нельзя не остановиться на одном свидетельстве книги пророка Иезекииля: «если бы нашлись три мужа Ной, Даниил и Иов, то они праведностью своею спасли бы только свои души, говорит Господь Бог, не спасли бы ни сыновей ни дочерей… от четырех тяжких казней: меча, голода, лютых зверей и моровой язвы» (Иов. 14:14-21).
В изложении Иезекиилем речи Господней преосв. Филарет видит сходство с книгой Иова, в коей описывается праведность Иова (Иов. 1:5), спасение им сыновей и дочерей (Иов. 1, 5, 6) и избавление (евр. гл.) вообще праведников от бедствий: меча, голода, моровой язвы и зверей (Иов. 5:19-23).
Из этого сходства преосв. Филарет заключает, что книга пророка Иезекииля была известна писателю книги Иова. Но, без сомнения, справедливее обратное заключение: пророк Иезекииль знал об Иове не по слухам только, а и по книге его.
Между тем как писатель книги Иова не упоминает об Иезекииле и странно было бы думать, чтобы он назвал Иова праведным и говорил о спасении им сыновей и дочерей, потому что нечто подобное говорится и у Иезекииля, обратное заключение вполне естественно: Иезекииль упоминает об Иове, его праведности, спасении им сыновей и дочерей, в той форме, в какой полное повествование об Иове заключается в книге Иова.
Так, на основании изложенных соображений можно полагать, что книга Иова была известна пророку Иезекиилю и была написана до вавилонского плена. Более точного определения времени ее происхождения пока не можем дать.
Вообще же о «внутренних признаках», особенно о сходстве в словах и выражениях, и их авторитетности в решении исагогических вопросов, очевидно, следует говорить довольно осторожно и предпочитать их указания свидетельству предания очень рискованно…
Займемся теперь следующим вопросом: кто был писателем книги и как она произошла? В ответе на этот вопрос, прежде всего, исследователи обращали внимание на место жительства Иова. В начале книги оно обозначено малоизвестным именем страны Уц, по гречески и славянски - Авситидийской, о коей можно сказать только, что она была не в Палестине.
В греческом прибавлении к книге Иова (Иов. 42:17), заимствованном из какой-то сирской книги, страна Уц более точно определяется: на границе Идумеи и Аравии. Жена Иова, замечено в этом добавлении, была аравитянка, сам он происходил от Исава, друзья его: Елифаз, от сынов Исавовых, царь Феманский; Валдад, аммонитянин, властитель Савхейский; Софар, царь Минейский.
Сведения о месте жительства друзей Иова подтверждаются и канонической частью книги, где эти друзья признаются: Елифаз феманитянином, Валдад савхеянином и Софар минейцем (по греко-слав.) или наамитянином (по евр. текстам: Иов. 2:1; Иов. 4:1; Иов. 8:1; Иов. 11:1), только царями не признаются.
Но несмотря на существование указанных свидетельств, исследователи книги не дают точного и единогласного ответа на вопрос о месте жительства Иова: одни указывают землю Уц на юго-востоке Палестины, другие на северо-востоке, третьи - на юге, четвертые - на юго-западе, и проч…
Где бы ни указывали место жительства Иова и его друзей, все ученые должны признать, что руководясь свидетельствами книги Иова (а если не доверять им, то можно с таким же правом сочинить и всю книгу и все ее беседы), нужно считать несомненным внепалестинское место жительства Иова и его собеседников.
В связи с этим решением ставится определение личности, или по крайней мере национальности, писателя книги. Как описываемые лица, так и он должны принадлежать не к евреям.
Ориген считал писателя книги арамеянином; Гергард и Каловий - арабом, Гердер - идумеянином, Нимейер - нахоритом, Бертольд и Ейхгорн - израильским номадом, жившим в Идумее или Аравии.
Арабско-идумейское происхождение книги подтверждается языком ее, значительно отличным от языка других библейских писаний по своей сильной арабской окраске: арабские слова и грамматика резко отличают книгу Иова от других ветхозаветных книг.
На это было обращено внимание еще древних ученых, например, Иеронима. Посему было распространено мнение, что первоначально книга Иова была написана на арабском языке, потом переведена на еврейский ныне существующий текст.
Происхождение книги в Аравии подтверждается обнаруженным в книге близким знакомством с жизнью народов, обитателей Аравии; например, подробным описанием добывания золота, принятого в Аравии (Иов. 28:1-11); понятным слушателям Господа описанием аравийских коней (Иов. 39:19-25), страуса, онагра, единорога, павлина (Иов. 39:1-18).
У библейских писателей евреев ничего подобного не встречается, так как в густонаселенной Палестине не могли водиться эти животные, любящие аравийский степной пустынный простор.
Богатство Иова состояло, по описанию книги, между прочим из верблюдов (Иов. 1:3), между тем как верблюды в Библии упоминаются только при описании богатства Иакова, приобретенного в Месопотамии (Быт. 32:15), в законах книги Левит, данных у Синая (Лев. 11:4), при описании приезда царицы Савской (3 Цар. 10:2).
Вообще верблюд признается собственностью жителей пустынь (Ис. 30:6), степей, кочевников и номадов (Суд. 6:5; 1 Цар. 5:21; Иер. 49:29…). Свой дом Иов называет шатром (Иов. 31:31) и описывает патриархальный строй жизни своих соплеменников совершенно отлично от строя жизни евреев и сходно с нынешним строем жизни арабских номадов (Иов. 28-31 глл.).
Ни в одной из библейских книг нет описания крокодилов или левиафанов, как в речи Господа (Иов. 40-41). Это можно объяснить из того предположения, что евреям, в своем Иордане не видевшим чего-либо подобного, могло быть не понятно такое описание, а арабам, бывавшим в Египте со своими караванами (Быт. 37:25-28:36) и видевшим в нильских водах сих животных, оно могло быть понятно.
Также это описание понятно было и египтянам в речи Иезекииля (Иез. 29:3; Иез. 32:2), обращенной к ним. Вообще иностранное не еврейское происхождение книги видно из молчания писателя и описываемых им лиц о евреях, еврейском ветхозаветном законе, событиях еврейской истории и т. п. признаков национальности писателя. В своих рассуждениях Иов и его друзья постоянно руководятся преданием старцев, их мудрыми советами (Иов. 4:12; Иов. 5:27; Иов. 8:8), а не законом Моисея.
Единственное указание на палестинского писателя - упоминание о быстроте Иордана (Иов. 40:18), могло принадлежать и не еврею, слышавшему об этой реке, отличающейся своей необычайной быстротою. Дорогой для всякого еврея священный Иерусалим, с его Сионом и храмом, иудейские горы и прочее не упоминаются здесь.
Вообще несомненно вся книга вполне, по своему содержанию, соответствует своим указаниям на не еврейское происхождение и местожительство изображаемых лиц, их взглядов, рассуждений и пр. Содержание книги соответствует делаемым в ней указаниям (1-2 и 42 глл.) на внепалестинское место жительства Иова и его собеседников.
Но таким решением не может ограничиться дело. Возникает невольный вопрос у всякого библеиста: каким образом книга не еврейского происхождения могла быть включена в еврейский канон богодухновенных писаний?
Затем, если книга не еврейского происхождения, то почему она известна и сохранилась только в еврейском тексте: первоначально ли она написана на еврейском языке, или это - перевод и кем и когда сделанный? Если книга Иова не еврейского происхождения, то чем объяснить ее вышеуказанное сходство с другими ветхозаветными книгами?
Обращая внимание на эти вопросы, современные западные ученые предполагают, что книга Иова чисто еврейского происхождения и принадлежит еврею, только хорошо знакомому и жившему в Аравии или Египте (Ригм, Гирцель, Кляйнерт и др.).
Еврейское происхождение ее доказывается содержанием, целью и основной идеей книги, носящими вполне библейский характер; чисто библейским учением о Боге, творении мира, шеоле, ангелах и сатане, чуждым древним языческим народам; и вышеуказанным сходством по языку книги с другими ветхозаветными книгами.
Но откуда, в таком случае, писатель еврей почерпнул сведения об Иове и его друзьях? Ученые защитники этого предположения не стесняются ответом, что он все измыслил сам; никакого Иова не было, все это измышлено писателем, чтобы изложить учение о Божественной правде и примирить это учение с страданием на земле праведников.
Но такому предположению будут служить опровержением вышеуказанные библейские свидетельства об Иове, а также вышеуказанные следы иноземного, арабского происхождения книги.
Выход из указанных затруднений, кажется, можно найти у митрополита Московского Филарета. Праведник идумеянин Иов, согласно своему желанию (Иов. 19:24-27), по своем выздоровлении записал историю своих страданий и верований. Эта запись тем или другим путем сохранилась и сделалась известной какому-либо еврейскому пророку и вообще богодухновенному писателю, знакомому с арабским языком.
Он перевел эту запись на еврейский язык, может быть сколько-нибудь сделав в ней переделок и приближений к библейским ветхозаветным воззрениям, и таким образом, при участии Божественного вдохновения, составил каноническую книгу Иова (Академические лекции. Чт. Общ. Люб. Дух. Просв. 1874 г. янв.).
В заключение изложения всех представленных теорий о происхождении книги Иова, приведем слова Григория Двоеслова: «Кто написал книгу Иова, узнать не можем, а знаем только, что Св. Дух диктовал ее и есть истинный автор ее» (Moral in Iob. Praef. I с.).
Но принимая в общем богодухновенность книги, христианские богословы не все отдельные положения и выражения, находящиеся в книге, должны считать вполне авторитетными.
Так, речи друзей, оскорбительные для Божественной правды и невинного Иова, порицает сам Господь (Иов. 42:7); некоторые речи Иова, оскорбительные для Божественной правды, высокомерные для слабого человеческого разума, также Господь порицает (Иов. 38:2; Иов. 39:32-35; Иов. 42:3).
Христианские богословы, например Августин, порицали речь Валдада о нечистоте пред Божественной правдою луны и звезд (Иов. 25:4-6).
Все подобные места, как плод естественного несовершенного разума, не могут быть авторитетными. Но и из речей друзей некоторые выражения, авторизованные ап. Павлом (Иов. 5:13 = 1 Кор. 3:19), должны быть для христиан авторитетны. Особенный же авторитет должен быть усвоен речи Господа (Иов. 38-41 глл.).
За унижение авторитета книги Иова Феодор Мопсуетский осужден на 5-м Вселенском соборе. Но в общем в иудейской и христианской литературе не было сомнений в каноничности книги Иова и она всегда составляла неизменную часть иудейского и христианского канона.
Пророк Иезекииль (Иез. 14:14-20) и апостол Иаков (Иак. 5:11) незыблемо утверждают ее канонический авторитет. Во всех соборных и отеческих исчислениях она помещается. Отцы Церкви находили поучительною, как цель, так и содержание всей книги, «располагающей к терпению тех, которые впадают во искушения» (Синопсисы Златоуста и Афанасия).
Златоуст начертывает «образ именитого страдальца» в его физических и духовных страданиях, достойный подражания для всякого христианина и способный успокоить всякого страдальца (Письм. к Олимп. 2. §8).
Григорий Нисский раскрывал преобразовательный характер страданий Иова (Изложение на блаж. Иова). Православная Церковь в согласие сему читает на страстной неделе паремии из книги Иова (1, 2 и 42 глл.).
Иероним признавал «многознаменательным» каждое выражение книги Иова, а особенно учение (Иов. 19:23-25) о воскресении (Посл. к Павл.).
Что касается вопроса о единстве книги Иова, то, правда, очень пространна критическая литература, оспаривавшая первоначальную принадлежность к составу книги некоторых ее отделов, например пролога (Иов. 27:1 - Иов. 28:28; Иов. 40:15 - 41:26) и эпилога, но позднейшие критики, например Буддэ, Фольк и др., нашли эти предположения «ошибочными» и только останавливаются на «непринадлежности» речей Елиуса - Иов. 32-37 глл., причем возражения Буддэ разбирает Фольк (Budde. Beiträge zur Kritik d. В. Hiob. Βonn. 1876. Volk. Β. Hiob. 1896. 7-8 ss.).
Но и собственные доводы Фолька против подлинности речей Елиуса, основанные на «несоответствии речей Елиуса основной идее и плану» книги и на том, что «ничего нового сравнительно с предшествующими речами, не говорит Елиус» и т. п., предупреждены были еще Кейлем, справедливо заметившим, что план и идею книги нужно по ней определять, а не предварительно составлять, чтобы «критиковать самую книгу по ним».
Этих планов и идей так много было выработано для книги Иова в западной литературе, что по ним можно любую часть и отдел книги признать «непервоначальным»… Несправедливо Фольк утверждает, что «ничего нового» в речах Елиуса не содержится. У него новый взгляд на страдания людей, как педагогическую меру для вразумления праведников (Иов. 36:10).
По исследованию Симеона (Kritik d. В. Hiob. 1861 г. 31 s.), с другой стороны, в речах Елиуса весьма много сходства по языку со всеми другими отделами книги. Позднейший Фолька, критик Баудиссин обстоятельно доказывает «внутреннюю психологическую связь» речей Елиуса и Господа со всем содержанием и идеей книги Иова и принадлежность их одному писателю.
Он доказывает то же единство в прологе и эпилоге. Наконец, и сам ярый критик Буддэ в своем позднейшем толковании на книгу Иова признал речи Елиуса уже подлинной частью книги Иова (В. Hiob. 1896 г. 185-186 ss.).
Таким образом, доселе критическая литература не обосновала серьезно своих предположений о различии писателей книги Иова, а потому и не будем на их критическом разборе долго останавливаться.
Судя по катэне Олимпиодора, книгу Иова объясняли не менее 24 греческих ученых отцов и толковников, к коим принадлежали Ориген, Афанасий, Златоуст, Дидим, Полихроний, Олимпиодор и др.
В отеческих творениях сохранились лишь комментарии Оригена на первые три главы (Migne. 121.) и Ефрема Сирина краткие замечания (Ор. syr. II, 1-20), из остальных же лишь некоторые фрагменты (Migne. 27, 39, 64 tt.).
Для православного богослова имеет значение толкование Олимпиодора (М. 93, 13-470), составленное по тексту LXX, тогда как новые западные толкования составлены по еврейскому, очень отличному от LXX, тексту. На западе Августин составил краткие замечания неисправные в изданиях (Migne. 84 t.).
Иероним составил краткий и обширный комментарии (М. 23 и 26 tt.), Григорий Великий составил 37 книг «Moralia» (т. е. нравственное объяснение. М. 75 и 76 tt.).
В новой западной литературе много экзегетических трудов. Наиболее ценны: Zschocke. Das В. Hiob übersetzt u. erklärt. 1875 г. Delitzsch. 1876 г. Knabenbauer. 1885 г. Lesètre. L d. Iob. Par. 1886 г. Volk. B. Hiob. 1889 г. - Здесь и новая литература указана. Dilmann. 1891 г.
Новейшие труды отрицательного направления: Budde. 1896. Duhm. 1897. Baethgen. 1898. Delitzsch. Frid. 1902. Ley. 1903. Hantheim. 1904 г.
В русской литературе есть две экзегетических монографии: Книга Иова в русском переводе с кратким объяснением (Вятка, 1860 г.), и Троицкий: Книга Иова. Последовательное изъяснение славянского текста (Тула, 1880 г.), и библиографическая монография архим. (впоследствии епископа) Филарета: Происхождение книги Иова. Киев, 1872 г.
