Исцеление через прикосновение (Мф. 9:18-19, 23-26)
Матфей рассказывает эту историю намного короче, чем другие евангелисты. Если мы хотим узнать подробности, мы должны прочитать в Мк. 5:21-43 и Лк. 8:40-56. Там мы узнаем, что начальника звали Иаир и что он был начальником синагоги (Мк. 5:22; Лк. 8:41).
Начальник синагоги был очень важной персоной: его избирали из среды старейшин. В его задачи не входило ни учение, ни проповедование; он должен был "заботиться о внешнем порядке во время публичного богослужения и осуществлять надзор за всеми важными делами вообще". Он назначал тех, кто должен читать и молиться во время службы, и приглашал тех, кто должен проповедовать. Он должен был наблюдать за тем, чтобы ничего неподобающего в синагоге не происходило, и надзирал за надлежащим уходом за синагогой. В его руках было все практическое администрирование синагоги.
Совершенно ясно, что такой человек мог прийти к Иисусу лишь в крайнем случае. Это должен был быть один из тех строго ортодоксальных иудеев, которые видели в Иисусе опасного еретика, и лишь после того, как все другие средства не помогли, он в отчаянии обратился за помощью к Иисусу. Иисус вполне мог бы сказать ему: "Когда у тебя было все хорошо, ты хотел убить меня, а теперь, когда дела идут плохо, ты обращаешься ко Мне за помощью". Иисус мог отказаться помочь человеку, который пришел к Нему таким образом. Но Он не имел против него злобу. Это был человек, который в Нем нуждался и Его единственным желанием было помочь. В мыслях Иисуса нет места уязвленной гордости и духу непрощения.
Итак, Иисус пошел с начальником синагоги в его дом и застал там настоящее столпотворение. Иудеи очень серьезно относились к своему долгу скорбеть по умершим. "Кто нерадиво оплакивает смерть мудреца, – говорили они, – тот достоин быть сожженным заживо". Дом, который постигла беда, должен был по иудейскому обычаю соблюдать три траурных обряда.
Во-первых, рвать на себе одежду. Существовало не менее тридцати различных правил и норм, как следует рвать одежду. Одежду полагалось раздирать стоя, до самого сердца, чтобы видна была обнаженная кожа. При трауре по отцу или по матери, разрыв должен был находиться непосредственно над сердцем; при трауре по другим родственникам и знакомым – с правой стороны. Разрыв должен был быть достаточно большим, чтобы в него можно было просунуть кулак; разрыв должен был быть совершенно открытым в течение семи дней; в течение других тридцати дней, он должен был быть слегка зашит на живую нитку, но так, чтобы это было всем видно; лишь после этого разрыв можно было окончательно зашить и одежду починить. Совершенно очевидно, что женщинам считалось неуместным раздирать одежду настолько, чтобы видны были груди. Потому закон гласил, что женщина должна у себя в комнате разорвать свою нижнюю одежду, потом повернуть ее так, чтобы передняя часть попала на спину, а потом публично разодрать верхнюю одежду.
Во-вторых, причитание по умершему в доме скорби и печали совершалось непрерывно. Для этого существовали профессиональные плакальщицы. Они существуют на востоке еще и сегодня, и вот как их описывает У. Томсон в книге "Земля и книга":
"В каждом городе и в каждой общине есть женщины, чрезвычайно искусные в этом деле. За ними всегда посылают и держат наготове. Как только входит новая группа сочувствующих и выражающих соболезнование, эти женщины изливают громкий плачь, чтобы новопришедшие могли еще проще пролить свои слезы со скорбящими. Эти женщины знают всякие подробности каждого человека, и немедленно, без всякой подготовки, начинают свой плачь, в котором приводят имена их недавно умерших родственников, задевая, тем самым, чувствительную струну в сердце каждого, и, таким образом, каждый оплакивает своего умершего, и зрелище, которое в противном случае было бы трудным или вообще невозможным, совершается просто и естественно".
И, наконец, свирельщики [у Баркли: флейтисты]. Игра на флейте была особенно тесно связана со смертью. В Талмуде сказано: "Муж обязан похоронить свою умершую жену и устроить причитания по ней и траур по обычаям всех стран. И потому даже самый бедный из израильтян не допустит, чтобы это было меньше двух флейт и одной плакальщицы; но если он богат, пусть все будет сделано в меру его возможностей и положения". Даже в Риме флейтисты были символом скорбных дней. Флейтисты сопровождали похороны римского императора Клавдия, и римский философ и писатель Сенека сообщает, что они устраивали такой пронзительный шум, что даже император Клавдий, хотя он и был мертв, мог услышать их. Скорбный звук флейт был столь пронзителен, и так трогал чувства, что по римскому праву количество флейт на любых похоронах не должно было превышать десять.
Можно представить себе сцену в доме начальника синагоги: одежды на людях разодраны; вопли плакальщиц, выражающих свою неудержимую деланную скорбь; жуткий визг флейт; в общем, сущий ад восточной скорби.
И в эту возбужденную и истерическую атмосферу вошел Иисус. Он властно выставил всех вон, сказав им, что дева не умерла, а только спит, а они презрительно смеялись над Ним. Это интересный штрих: скорбящие так наслаждались своей скорбью, что отрицали всякую надежду.
Возможно, что когда Иисус сказал, что дева спит, Он именно это и имел в виду. Греки, как и русские, часто говорили об умершем усопший. В некоторых европейских языках слово кладбище происходит от древнегреческого коймепгерион, которое значит место, где люди спят. В греческом языке есть два слова со значением спать: киомасфай, который очень часто употребляется для обозначения как естественного, так и смертного сна, и кафеидейн, которое не так часто употребляется для обозначения смертного сна, а скорее в значении естественного сна. В данном отрывке употреблено слово кафеидейн.
На востоке было довольно широко распространено заболевание – каталептическая кома; там хоронят очень быстро после наступления смерти, потому что этого требует жаркий климат. "Погребение производится не позже вечера дня смерти, и часто ночью, если больной жил еще до захода солнца" – значится в записках одного путешественника. Из-за того, что эта болезнь была довольно распространена, и что захоронения производились очень быстро, люди нередко оказывались погребенными заживо, как свидетельствуют найденные захоронения. Вполне может быть, что и здесь перед нами пример не столько Божественного исцеления, сколько Божественного диагноза и, возможно, Иисус спас эту девушку от ужасного конца.
Совершенно ясно одно: в тот день Иисус спас иудейскую девушку из объятий смерти.
