Чистое и нечистое (Мк. 7:1-4)
Затронутые в этой главе расхождения во взглядах между Иисусом, с одной стороны, и фарисеями и книжниками – с другой, имеют чрезвычайно важное значение, потому что в них ясно видна сущность и основа различий во взглядах Иисуса и ортодоксальных иудеев того времени. Вопрос был задан так: Почему Иисус и ученики Его не поступают по традиции старцев? Каковы были эти традиции и в чем заключалось их движущее начало? Первоначально закон означал для иудея две вещи: во-первых и прежде всего – десять заповедей, и во-вторых, пять первых книг Ветхого Завета, или Пятикнижие. В Пятикнижии, правда, уже есть определенное число точных указаний и правил. Что касается вопросов нравственных, так там изложен ряд великих нравственных принципов, которые каждый человек должен сам толковать и исполнять. И иудеи долгое время довольствовались этим. Но в пятом и четвертом веках до Рождества Христова возник особый класс законников, известных нам как книжники. Они не довольствовались великими нравственными принципами; у них была, так сказать, страсть к определениям и уточнениям. Они захотели расширить эти общие принципы и расчленили их так, что получились тысячи и тысячи мелких норм и правил, регулировавших каждое возможное действие и каждую возможную ситуацию в жизни. Эти правила и нормы очень долгое время оставались неписаными и были записаны много позже изложенного здесь эпизода. Это был так называемый неписаный закон или традиции старцев.
В данном контексте старцы вовсе не означают руководителей синагог; это скорее предки, великие законники прошлого, такие как Гиллель и Шаммай. Много позже, в третьем веке после Рождества Христова, был составлен и записан свод этих правил и норм, известный под названием Мишна. В споре, упомянутом в настоящем отрывке, затрагиваются два аспекта этих выведенных книжниками норм и правил. Один из них касается омовения рук. Книжники и фарисеи обвиняли учеников Иисуса в том, что они ели немытыми руками. В греческом тексте употреблено слово койнос. Первоначально это слово имело значение обычный, потом оно стало обозначать обычный в противоположность священному, нечто непосвященное, нечестивое, мирское. И, наконец, оно начинает обозначать нечто обрядово нечистое и непригодное для службы и богослужения. У иудеев существовали определенные и жесткие правила, регулировавшие омовение рук. Следует отметить, что это омовение рук не было связано с требованиями гигиены, это была сугубо обрядовая чистота. Перед каждой едой и между всеми блюдами следовало совершать омовение рук, и мыть их следовало в определенном порядке. Для начала руки должны были быть чистыми от песка, извести, гравия и прочего. Воду для омовения рук следовало держать в специальных больших каменных кувшинах, чтобы она и сама была обрядово чистой и чтобы было совершенно ясно видно, что ее не употребляли для иных целей, и что в нее ничто не упало и не было подмешано. Во-первых, руки следовало держать так, чтобы кончики пальцев показывали вверх, на них лили воду так, чтобы она стекала, по крайней мере, до запястья; воды следовало брать не менее полторы яичных скорлупы. Еще мокрую руку следовало очистить сжатой в кулак рукой, то есть потирать сжатой в кулак рукой ладонь и тыльную сторону другой руки. Предполагалось, что в этот момент руки еще были мокрыми, но эта вода теперь была уже нечистой, потому что она приходила в контакт с нечистыми руками. После этого руки следовало держать так, чтобы кончики пальцев указывали вниз, а воду следовало лить на запястье руки так, чтобы она стекала с кончиков пальцев. После завершения всей этой процедуры руки считались чистыми.
Человек пренебрегающий этой процедурой считался в глазах иудеев не просто невоспитанным или неряхой, но нечистым в глазах Бога. Считалось, что человек, приступивший к еде с немытыми руками, одержим бесом Шибтой. Человека, пренебрегавшего омовением рук, ждали, якобы, бедность и разорение. Хлеб, съеденный немытыми руками, не должен был приносить никакой пользы. Одного раввина, забывшего однажды омыть руки, похоронили как отлученного от синагоги. Другой раввин, посаженный в тюрьму римлянами, употреблял полагавшуюся ему питьевую воду для омовения рук и, в конце концов едва не умер от жажды, потому что решил лучше соблюсти правила обрядовой чистоты, чем утолять жажду.
Вот это и было религией в глазах фарисеев и книжников. Вот такие ритуалы, обряды и правила считали они сущностью богослужения. Нравственная суть религии была похоронена под массой запретов и правил.
Последние стихи настоящего отрывка тоже касаются проблемы обрядовой чистоты. Предмет тоже мог быть совершенно чистым в обычном понимании, но быть нечистым в свете закона. Этой концепции нечистоты посвящены Лев. 11-15 и Числ. 19. Ныне мы бы стали скорее говорить о запретных или священных предметах, нежели о нечистых. Нечистыми были определенные животные (Лев. 11). Нечистыми были роженица, прокаженный и каждый, кто прикоснулся к мертвому. Человек, считавшийся нечистым, делал в свою очередь нечистым все, к чему он притрагивался. Язычник тоже был нечист, пища, к которой прикоснулся язычник, была нечистой, становился нечистым всякий сосуд, к которому прикоснулся язычник, и потому ортодоксальный иудей, вернувшись с рынка, полностью окунался в чистую воду, чтобы очиститься от возможной нечистоты. Совершенно очевидно, что разные сосуды очень просто могли стать нечистыми вследствие прикосновения нечистого человека или нечистой пищи. Вот что имеется в виду в настоящем отрывке под омовением чаш, кружек и котлов. В указанном выше сборнике Мишна приведено не менее двенадцати пунктов такой нечистоты. Если рассмотреть некоторые из них, будет видно, как далеко они заходят. Полые глиняные сосуды могли быть нечистыми изнутри. а не снаружи. Другими словами, не имело никакого значения, кто трогал их снаружи, но важно было, кто трогал их изнутри. Если такой сосуд становился нечистым, его следовало разбить, причем не должно было остаться ни одного черепка, на котором могло бы уместиться столько масла, чтобы было достаточно для помазания мизинца ноги. Плоская тарелка без ободка вообще не могла стать нечистой, тарелка же с ободком могла стать таковой. Плоские изделия из кожи, кости или стекла не могли стать нечистыми, а полые могли стать нечистыми и изнутри и снаружи. Если они были нечистыми, их следовало сломать, причем сделанное в сосуде отверстие должно было быть достаточно большим, чтобы мог пройти плод граната средних размеров. Чтобы очистить сосуды, глиняные – следовало разбить, прочие полагалось погружать в воду, кипятить, очищать в огне, металлические сосуды – полировать. Трехногий стол мог стать нечистым, потеряв три ноги, потому что тогда он мог быть использован в качестве доски, а доска могла стать нечистой; потеряв одну или две ноги, он не мог стать нечистым. Металлические предметы, за исключением двери, болта, замка, петли, дверного молотка и водосточной трубы, могли стать нечистыми. Дерево, примененное в железных изделиях, могло стать нечистым, а железо, примененное в деревянных изделиях, – нет, и потому деревянный ключ с железными зубками мог стать нечистым, а железный ключ с деревянными зубцами – нет.
Мы остановились подробнее на этих законах книжников, на традициях старцев, потому что Иисус был против этого. Фарисеи и книжники видели в этих правилах и нормах суть религии: Бог, по их мнению, благоволил к тем, кто соблюдал их, нарушение их считалось грехом. Так представляли они себе добродетель и служение Богу. Иисус и эти люди говорили, в религиозном смысле, на разных языках. Именно потому, что Он находил неправильными их требования и нормы, они и считали Его плохим человеком. Вот в этом и заключается принципиальное расхождение между человеком, смотрящим на религию как на ритуал, как на обряд, комплекс правил и норм, и человеком, который видит в религии любящего Бога и сам любит своих братьев.
В следующем отрывке развивается эта тема, но уже ясно, что представления Иисуса о религии не имели ничего общего с представлениями фарисеев и книжников.
