Непредвиденный богословский указ Юстиниана 533 г.

Установившаяся мягкость в отношении монофизитства и в частности пропаганда любимцев Феодоры в Константинополе приносила неожиданные для Юстиниана плоды. Настроение в пользу монофизитов повышалось. В ноябре 533 г. случилось землетрясение. Жители Константинополя, высыпав на улицы, вдруг начали петь Трисвятое с монофизитским добавлением: «Распныйся за ны». а затем послышались крики: «Август, сожги томос Халкидонского собора!»

Юстиниан был испуган и издал богословский указ, растянутый и не вполне ясный, в духе вскоре сочиненной им песни «Единородный Сыне и Слове Божий» с формулами: «Одному и Тому же Христу принадлежат и чудеса и страдания». Так понемногу сдавались позиции Халкидонского собора.

Этим указом, как единолично императорским приказом иерархии, Юстиниан заложил первый основной камень создания V Вселенского собора. Теперь он всей силой своей власти предписал выполнение своего богословского указа всей иерархии с особым дополнительным насилием над папами и Западом.

Суть этой «реалистической», в глазах Юстиниана, линии сводилась к тактическим и внешним уступкам восточной монофизитствующей психологии, при сохранении православной, вселенской, западно-восточной, романо-византийской догмы первых четырех вселенских соборов. Пусть это иллюзия, но иллюзия добросовестная. Так сознавался высший долг сохранения высшей для императора ценности - единственной мировой христианской империи.

A насколько высшая общеимперская власть не в силах была справиться с монофизитскими вкусами восточных областей греко-римского государства, видно из уступок центра при назначении возглавителей диоцезальных кафедр.

В 535 г. умер Александрийский патриарх Тимофей IV, занимавший кафедру со времени императора Анастасия. И императоры Юстин и Юстиниан вынуждены были тактически мириться с этим антихалкидонцем. Около Тимофея собрались все изгоняемые антихалкидонцы, в том числе и Севир, якобы, разыскиваемый полицией. В этой отпавшей от кафолической церкви среде кипели свои внутренние богословские споры - Севира с Юлианом. Эти разногласия, конечно, сказались при выборе преемника Тимофею. Клир выдвигал умеренного Феодосия (севирианина), угодного и властям. а народ и монахи, т. е. низовая масса, стояли за архидиакона Гайну, крайнего юлианиста. Но императрица Феодора, симпатизировавшая умеренным, приказала силой возвести Феодосия. Гайна был сослан. Но монахи и народ саботировали Феодосия. Его церкви пустовали. Таким образом, правительство, даже мирясь с монофизитством, не могло победить главных сил его.

B этом же 535 г. умер Константинопольский патриарх Епифаний. Феодора настояла снять с Трапезундской кафедры для столицы постника и аскета Анфима, друга монахов-монофизитов. Анфим признавал в Халкидонском соборе его анафемы на Нестория и Евтиха, но не признавал главного - его ороса.

На радостях по поводу такого завоевания монофизитов в том же 535 г. Севир осмелел и пожаловал в Константинополь. Эта двусмысленная терпимость к «нелегальным» очень характерна для политики Юстиниана. В наши времена ее окрестили бы «кадетской», «керенской». Севир помещен был в дворцовых зданиях. Необыкновенна была радость монофизитов и смущение православных. Антихалкидонец Анфим, не будучи мыслителем, просто и быстро был зачарован мозговиком Севиром и стал его послушным единомышленником. Севир свел Анфима с Феодосием Александрийским путем оживленной переписки. Сложилось убежденное монофизитское ядро.

Юстиниан не мог не видеть в такой островосточной отраве опасности для мира с Римом. Собираясь отвоевать Италию у готов, Юстиниан не мог ссориться с папой. Мир с Римом с таким трудом только что был налажен!

Но опасность монофизитской интриги, зреющая при сознательном попустительстве Юстиниана, не могла быть всеми терпима на Востоке. Светлая эллинская халкидонская мысль там не умерла. Носителем и ревнителем ее на фоне спячки епископской массы явился свободолюбивый человек, вошедший в иерархию из среды светской администрации. Это был Антиохийский патриарх Ефрем. В роли местного губернатора он укротил в Антиохии бунт партии «голубых» и стал очень популярен. Когда в 526 г. при землетрясении погиб патриарх Евфрасий, народ избрал Ефрема. Он был аскетом и литературно полемизировал с монофизитами. Видя предательство Халкидона на Востоке, Ефрем откровенно написал об этом новоизбранному в 535 г. папе Агапию. Папу Агапия, как и его предшественника папу Иоанна I, политическая зависимость от готских королей вынудила ехать в Константинополь. И он поехал туда не по доброй воле, а как посол короля готов Теодагата. Полководец Юстиниана Велизарий сильно потеснил на территории Италии армию Теодагата. Избегая поражения, Теодагат и направил папу к Юстиниану для заблаговременных мирных переговоров.

Угнетенные толерантной политикой Юстиниана, православные рады были наезду папы и встречу Агапия с Севиром уподобляли встрече апостола Петра с Симоном Волхвом.

Папа Агапий повел себя властно и строго. Он не вступил в общение с патриархом Анфимом, считая, что отрыв его от Трапезундской кафедры неканоничен. Но догматический запрос Анфиму послал: признает ли Анфим во Христе две природы? Анфим был человек тихий, не боец. Он счел для себя нужным просто отречься от патриаршества и уйти в затвор. Его высокая покровительница Феодора предложила Анфиму поселиться у нее во дворце, в тайной келье, где он и прожил никому неведомый 12 лет в посте. Так совмещается аскеза с ересью монофизитства.

На место патриарха Константинопольского сам папа Агапий поставил пресвитера Мину, строгого «халкидонца». Хотя папа и умер скоропостижно в Константинополе, но собор утвердил его решение в присутствии представителей папы: 6 итальянских епископов и 5 римских диаконов, в числе коих были и будущие папы Вигилий и Пелагий.

Этот крутой поворот политики Юстиниана, все время двоившейся между двумя ориентациями - на Запад, к папе римскому и на Восток к воссоединению монофизитов, - объясняется в данный момент, как мужественной твердостью папы, так и нуждой в его поддержке Юстиниана, затеявшего войну с остготами на Западе. а папу вдохновляли в Константинополе ревнители православия монахи-акимиты.

По формулировке римского источника - Liber pontificalis, конфликт Юстиниана с папой заострился в таком диалоге: «Я тебя заставлю быть в согласии со мной или пошлю тебя в ссылку», - сказал Юстиниан. «А я, - ответил Агапий, - желал приехать к христианнейшему императору Юстиниану, и вот передо мной - Диоклетиан. Однако твои угрозы меня не запугают».

Монахи 67 константинопольских монастырей и апокрисиарии восточных епископов, бывшие в Константинополе, подали просьбу папе - разогнать монофизитский «штаб», образовавшийся в столице. Папа передал эти просьбы Юстиниану, но сам был поражен внезапной болезнью, слег и вскоре умер.

После папы Иоанна I это был уже второй случай, когда визит папы в Константинополь закончился смертью папы. Если принять во внимание и будущие тяжелые переживания пап в Константинополе (Вигилия и св. Мартина I), то понятными становятся неприятные ассоциации латинян, связанные с греческой столицей, с этим раздражающим их «псевдонимом» Рима.

Пришедшие с папой епископы и диаконы (среди них Вигилий) приняли участие в соборе, на котором новый патриарх Мина выслушал обвинение православных монахов и жалобы на развитие тут монофизитской интриги. Бывшего патриарха Анфима искали и не нашли. Судили заочно и лишили, как Трапезундской кафедры, так и самого священства. Обвинения против Севира и др. были подтверждены, и император вынужден был удалить их из столицы. Эти постановления были подтверждены отдельным императорским указом 536 г., и Севиру с компанией пришлось удалиться. Таким образом, Юстиниан принес в жертву соглашению 518 г. с Римом увлечение Феодоры монофизитством. Вот почему теперь Феодора поставила себе целью найти папу, который, если бы не отрекся от Халкидона, то согласился бы затушевать, заглушить его голос. Таков смысл ее дальнейшей политики.

Севир ушел в Египетскую пустыню и вскоре, в 538 г., скончался и был погребен в монастыре Эннатон.

B это время Феодосий, патриарх Александрийский, должен был под давлением «гайянистов» бросить свой кафедральный город. Но он прибыл в Константинополь в невыгодную для себя минуту. Ему предложили признать Халкидонский собор. Феодора надеялась, что он согласится, но все было напрасно. Его отставили от кафедры и не отпустили в Египет, а указали место жительства в 30 милях от Константинополя, в крепости Деркос (у Черного моря). Там поместили и многих других монофизитских монахов. Императрица заботилась, чтобы они там не страдали. Но полиция пресекла им пути сношений и пропаганды.

B Египте правительство после Феодосия решило попробовать поставить патриарха, приемлющего Халкидонский собор. Кандидата на это место порекомендовал Юстиниану апокрисиарий папы диакон Пелагий, познакомившийся с приехавшим из Тавенниси монахом Павлом (Престором). Патриарх Мина, в присутствии римского апокрисиария и апокрисиариев Антиохийского и Иерусалимского, поставил Павла на Александрийскую кафедру. Павел с исключительными полномочиями и защитным окружением (чиновники, полиция, войска) направлен был в Египет. Александрии предлагалось принять Халкидонский собор с недавними пояснениями в эдиктах 533 и 534 гг. Епископы и клир должны были принять эти условия или быть заменены новыми лицами. Монастыри в случае непринятия должны были закрываться, и монахи разгоняться. Натиск был внезапным и грозным. Внешне как-будто все покорились, даже монастырь Эннатон. Там были члены общины Петра Иверийца - акефалы. Но это достигнутое с помощью насилия торжество Константинополя над «фараоном» не было прочно...

A главное - Юстиниану не удалось помешать образованию монофизитской иерархии. Полицейские пресечения для заключенных в Деркосе оказались мнимыми. Монофизитская воля без труда обманула сонную «казенную» бдительность. Деркосские сидельцы при милостивом надзоре Феодоры учинили дело для них «великое», а для православной церкви печальное. Патриарх Феодосий тут, в Деркосе, тайно рукоположил монаха Иоанна во епископа, назначив его номинально на кафедру египетского города Ифеста. Иоанн воспитывался в духе монофизитского героизма в «духовной крепости» ереси, созданной в городе Эннатон знаменитым вождем Петром Иверийцем. Под предлогом болезни Иоанн прибыл в Константинополь и нашел приют у Феодоры. И из столицы, конечно, по тайному сговору с Феодосием предпринял секретное путешествие по Малой Азии для тайного от полиции поставления священников монофизитам. Авантюра эта временно удалась.

Но тут «нашла коса на камень». В Антиохии митрополитствовал Ефрем, активный борец в союзе с Римом против предателей Халкидона. Как опытный администратор, он всякими мерами «очистил и усмирил» свой Месопотамский район. Этот Восток внешне принял Халкидонский собор в лице всей его иерархии. Ефрем, пока он был в силе, как «комит Востока», сумел сговориться с правительством Персии о выдаче епископа Иоанна, пробравшегося в Персию. Оттуда Иоанн подходил к византийской границе. К нему стекались ставленники для монофизитских церквей. И он, по словам хвастливых монофизитских историков, совершил 170 тысяч хиротоний (?!). Ефрем сговорился с персидскими властями, и те выдали Иоанна Ефрему. Иоанн был интернирован в Антиохийский монастырь, где вскоре, в 538 г., и скончался.

Но тайное учреждение и размножение монофизитского священства и главным образом епископата настойчиво продолжалось и увенчалось успехом. И опять-таки при легальном содействии самих Феодоры и Юстиниана.

На восточной границе византийской Сирии, на давней сироарамейской почве сложилось маленькое уже христианизованное государство. Во главе его стояли эмиры, по-гречески - филархи (начальники племени). В данный момент Харит V (по-гречески - Арефа) был христианином-монофизитом. Он хотел иметь в своем эмирате двух епископов. Одного - для проживающих тут христиан кесарской церкви и другого - для себя и других монофизитов. Обращение с таким пожеланием к византийскому правительству трудно было отвергнуть. а Феодора была этому прямо рада. Кандидата для монофизитского епископа, естественно, предложил сам халиф Харит. Это был монах из Теллы, уже 15 лет проживший в халифате у Харита, - некий Иаков по прозванию Бурд'оно (транскрипция В. В. Болотова), обычно историками церкви называемый Барадай. Это прозвище обозначало человека «бедного, одетого в лохмотья, оборванца». Под этим маскарадом нищего Иаков Бурд'оно, титулярно епископ Эдесский, и подвизался. Тайно переходил византийскую границу пешком, как нищий, проходя и Малую Азию, и даже острова Эгейского моря, тайно умножая число монофизитских священников. Из состава узников около митрополита Феодосия в Деркосе на подмогу Иакову Бурд'оно послали помощников уже в епископском сане, с титулами на определенные кафедры: Конона назначили епископом Тарсским, Евгения - Селевкийским. Они пробрались в Сирию и там рукоположили епископов для монофизитства. Эти монофизитские епископы избрали себе в возглавители со званием патриарха Сергия, именовавшегося Черным. Скоро, через три года, он умер. В преемники ему был избран александриец по происхождению, Павел, прозвавший себя тоже Черным. Так возникла, размножилась и увековечилась вплоть до нашего времени сирско-монофизитская иерархия, именующая себя по своему героическому праотцу Иакову Бурд'оно яковитской.