Это речение, с незначительными вариациями, встречается у синоптиков целых восемь раз. Вместо "обретать" может стоять: "спасать", "получать", "стараться сохранить". В виду же всегда имеется то же самое. Убедиться в этом можно на основе противоположного речения, а именно: стоит потерять жизнь или самого себя (что здесь равнозначно греч. psyche) - ради Христа (и "ради Евангелия"), чтобы ее обрести или спасти. Даже приобретение для себя всего мира не имеет никакого значения, если при этом нанесен ущерб собственной душе, ибо душу ничем не выкупишь (Мф. 10:39, Мф. 16:25-26, Мк. 8:35-37, Лк. 9:24, Лк. 17:33).
Слова "искание" и "обретение" обозначают отнюдь не только простое эгоистическое существование. Они обозначают также: распознать себя самого, укрепить себя благодаря самопознанию. Следовательно, имеется в виду та мысль, которая, будучи сформулирована в надписи над вратами Дельфийского храма, протягивается через всю античность, да и через всю христианскую историю, как бы воплощая ключ мудрости: Gnothi sauton, т.е. "Познай самого себя". Не исключено, что первоначально этот афоризм должен был благочестиво отграничить самость человека от во всем превосходящей сути Божества. Может быть также, что впоследствии афоризм был переосмыслен и стал иметь в виду [квази-] божественное достоинство человеческой самости, т.е. парадоксальное равенство человека и Бога. Как бы то ни было, речение всегда призывало людей выйти из области видимости и заблуждения и вступить в сферу такого действительного познания.
Этому афоризму, однако, противоречит вышеприведенная мысль Иисуса Христа, Который не только поиск, но и состоявшееся обретение самого себя приравнивает к самопотере (Мф. 10:39). С другой стороны, потеря самого себя может преобразоваться в подлинное самообретение для того, кто "самого себя (или свою жизнь) теряет ради Меня". В предшествующих евангельских стихах подчеркнуто, что никакое мирское богатство не может быть предпочтено личности Христа. В противном случае человек становится "Меня недостоин", причем в понятие мирского богатства включается также и мое собственное "я" (Лк. 14:26). Когда человек теряет себя в себе самом, поскольку он теряет себя во Христе Иисусе, тогда-то как раз он и обретает себя, причем и на этот раз не иначе как только во Иисусе. Если иметь в виду самопознание, то сказанное означает: хотя и невозможно видеть себя самого (глаз воспринимает лишь окружающее, но не себя), человек все же способен увидеть и познать себя, но только во Иисусе, и при этом не как в зеркале, возвращающем зрителю его собственное отображение, но как бы в идеальном образе, когда возможно все охватить сразу: каков я в данный момент, каким мне надлежало бы быть и что я есть поистине для Бога. Если же оставить сомнения и все-таки понять Иисуса как зеркало, то Он - зеркало в высшей мере драматичное, создающее не неподвижный, а, напротив, максимально подвижный образ: чем я являюсь, но не имею права быть; чем я оказываюсь для Бога благодаря участию Иисуса, причем и здесь фиксируется не застывшее состояние, а живущая требовательность Христа в отношении меня. Поэтому "обретение" себя во Иисусе есть встреча с таким собственным нынешним состоянием, которое через Него уже стало и которое во мне должно стать прошедшим. Это в равной мере и встреча с будущим, которое для Него является, а для меня должно стать настоящим. Эта одновременность того, что есть, и того, что должно быть, подчеркивает, что мое истинное "я" содержится в Боге. Это "я" равным образом и дарование-дача и задача.
Поскольку истина самости человека заключена в Боге (и она "куплена дорогою ценою", 1 Кор. 6:20), постольку она драгоценна, и цена ее не сравнима ни с каким мирским богатством. "Какой выкуп даст человек за душу-самость свою?" (Мф. 16:26). И опять-таки, поскольку самость человека содержится в Боге, человек и не может найти ее внутри себя самого, а если бы он в себе что и нашел, найденное не будет иметь особой ценности. Именно по этой причине в некоторых религиях присутствует мысль, будто самости для себя и вообще не бывает, так что следует отказаться от самости, как не имеющей ценности в мире и даже как простой иллюзии, чтобы обрести в Боге чистую безличность. Но такая практика противоречит словам Христа, который служит надежным поручителем обретения самости (или жизни) в Боге.
Сия в Боге обретенная самость действительно прошла через самоотвержение, но не через такое, которое проповедуется в иных религиях. Самоотвержение христиан - не отказ от себя, а самоотдача, пример которой явил нам Иисус Христос Своею жизнью для Бога-Отца и для мира. Христос позволил нам заглянуть во внутреннюю жизнь Бога, а в ней само-бытие Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Духа Святого состоит в чистой само-отдаче каждого другому, т.е. терянии-себя-в-себе-самом ради обретения себя в другом. Итак, поскольку Бог оберегает в Себе нашу самость, нам возможно обрести ее в Нем лишь через наше уподобление Ему.
