В результате походов войска Монгольской империи под командованием внука Чингисхана Батыя на Северо-Восточную (1237-1238 гг.) и Южную (1239-1241 гг.) Русь и серии политико-административных мер, проведенных завоевателями (в основном в 40-50-х гг. XIII в.), [679] русские земли попали в зависимость от монгольских ханов. До 60-х гг. XIII в. верховными сюзеренами Руси считались монгольские императоры - великие ханы в Каракоруме (столице Монгольской империи). В 60-х гг. западный улус империи Чингизидов - т. н. Золотая Орда [680] - стал полностью самостоятельным государством, и русские княжества остались в вассальной зависимости только от него. [681]
Зависимость выражалась в праве правителей Орды утверждать русских князей на столах и получать с русских земель дань (с XIV в. она именовалась на Руси «выходом») и другие подати; русские князья обязаны были также предоставлять Орде военную помощь. [682]
Зависимость от Орды (т. н. «иго» [683]) просуществовала почти два с половиной столетия; она сохранялась долгое время даже после распада Орды на несколько ханств. Причина такой длительности и стойкости отношений зависимости - в особенностях мировосприятия эпохи. В отличие от таких завоеванных монголами стран, как Китай и Иран, где завоеватели осели и правили непосредственно, русские земли сохранили в главных чертах свою общественно-политическую структуру, в них продолжали править собственные князья. Изменение в системе властвования свелось к появлению вне пределов Руси источника верховной власти - хана Орды. На Руси он именовался царем, т. е. титулом более высоким, чем кто-либо из русских князей, и ранее последовательно применявшимся только к императорам Византии и Священной Римской империи.
Орда, таким образом, заняла в мировосприятии место мировой державы - царства (в середине XIII в. временно пустовавшее в результате захвата столицы Греческого царства - Византийской империи - Константинополя, «Царьграда», в 1204 г. западными крестоносцами; восстановлена была Византийская империя только в 1261 г.). [684] Зависимость от ордынского «царя» стала традиционной нормой. И чтобы во властных кругах встал вопрос о ее ликвидации, должно было не только и даже не столько измениться соотношение военных сил, сколько пробить себе дорогу идеи о нелегитимности власти ордынского хана над Русью и о равном с ним статусе главного из русских князей (см. Часть V, Очерки 2 и 3).
Вопрос о последствиях монгольского нашествия для Руси издавна принадлежит к числу дискуссионных. Можно выделить три основные точки зрения.
Одни исследователи признавали очень значительное воздействие завоевателей на развитие Руси, выразившееся в создании благодаря им единого Московского (Российского) государства. Основоположником такой точки зрения был Н. М. Карамзин, а в 20-х гг. ХХ в. она была развита т. н. евразийцами. [685]
Другие историки (среди них - С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, С. Ф. Платонов) оценивали воздействие завоевателей на внутреннюю жизнь русского общества как крайне незначительное. Они полагали, что процессы, шедшие во второй половине XIII-XV вв., либо органически вытекали из тенденций предшествующего периода, либо возникали независимо от Орды. [686]
Наконец, для многих авторов характерна позиция, при которой влияние завоевателей расценивается как заметное, но не определяющее для страны, при этом как однозначно негативное, тормозящее развитие Руси, в т. ч. объединительные процессы; создание единого государства, по их мнению, произошло не благодаря, а вопреки Орде. [687]
Непосредственное воздействие иноземного нашествия и ордынской власти в сфере экономической выразилось, во-первых, в масштабных разорениях территорий во время ордынских походов и набегов, во-вторых, - в систематическом выкачивании из страны материальных средств в виде дани и других поборов. [688]
Непосредственные политические последствия хорошо отображает такой показатель, как сопоставление количества информации в летописании разных русских земель (Северо-Восточной Руси, Новгорода, Галицко-Волынской земли) о событиях, происходивших в других землях. В период после нашествия оно резко (в 2-3 раза) уменьшается, [689] явно указывая на быстрое ослабление политических связей между различными регионами Руси. Борьба за киевский, новгородский и галицкий столы, столь активно шедшая в первой трети XIII в. и стимулировавшая межземельные связи, после нашествия прекратилась (только конфликт из-за Галича продолжался до 1245 г.). В условиях, когда получение стола стало зависеть от ханской воли, естественно было стремление закрепить за собой и своими потомками «отчинные» земли, а не гоняться за «общерусскими» столами.
Раскрыв любой обобщающий труд по истории России, нетрудно обнаружить, что начиная с середины XIII в., времени монгольского нашествия, географический диапазон внимания авторов резко сужается: если ранее этого времени освещалась история всех древнерусских земель от Карпат и Среднего Поднепровья на юге до Финского залива и верхней Волги на севере, то теперь речь идет преимущественно о Северо-Восточной Руси и (в меньшей мере) Руси Северо-Западной (Новгородская земля). [690]
Связано это в первую очередь с тем, что именно Северо-Восточная Русь стала ядром нового единого русского государства - России, в то время как западные и южные русские княжества (Киевское, Черниговское, Смоленское, Волынское, Галицкое, Полоцкое, Пинское, Переяславское) в период с конца XIII по начало XV в. попали под власть Великого княжества Литовского и Польского королевства. Внимание исследователей и фокусировалось прежде всего на процессе складывания единого государства со столицей в Москве (эта проблематика будет в центре внимания и в последующих очерках настоящей работы).
Другая причина - различная степень сохранности источников, содержащих сведения об истории разных земель. Если летописание Северо-Восточной Руси, Новгорода и Пскова XIII-XIV вв. представлено большим количеством материала, то от летописания Южной Руси сохранилась лишь Галицко-Волынская летопись, доведенная только до 1292 г. Большинство известных науке актов XIII-XIV столетий также связано с СевероВосточной Русью и Новгородской землей.
Однако нашествие Батыя не уничтожило русскую государственность в Южной и Западной Руси. Княжества-земли, существовавшие там, сохранялись еще долгое время, от полустолетия (Полоцкая, Пинская) до полутора с лишним (Смоленская). Рассмотрение особенностей их судьбы в период между монгольским вторжением конца 30-х - начала 40-х гг. XIII в. и переходом под литовскую власть важно не только само по себе: оно должно помочь понять, почему ядром нового единого русского государства стала именно Северо-Восточная Русь, а не иная из русских земель. В историографии много внимания уделялось вопросу, почему Москва, а не иной центр Северо-Восточной Руси, встала во главе объединения русских земель (см. об этом Часть IV, Очерк 3). Но при этом осталась в тени более масштабная проблема: почему такой центр появился не где-нибудь, а именно в Северо-Восточной Руси. Причина игнорирования этой проблемы - устоявшееся представление, что ведущая роль Суздальской земли была предопределена еще до нашествия; но поскольку выше была показана ошибочность такого взгляда (см. Часть III, Очерк 2), данный вопрос выходит на первый план.
Киевский стол после возвращения Батыя из европейского похода был передан им Ярославу Всеволодичу, великому князю владимирскому. В 1243 г. Ярослав отправился к Батыю и был признан им «старейшим» среди русских князей. [691] Выражением этого «старейшинства» стало обладание Киевом: когда в 1245 г. Даниил Романович Галицкий по пути к Батыю проезжал через Киев, «обдержащу Кыевъ Ярославу бояриномъ своимъ Еиковичемь Дмитромъ». [692] Таким образом, Киев продолжал считаться главным центром Руси. Сам Ярослав, однако, в Киеве не сидел, предпочитая находиться в Северо-Восточной Руси. После смерти Ярослава его старший сын Александр (Невский) получил в Каракоруме (1249 г.) «Кыевъ и всю Русскую землю», а его младший брат Андрей - владимирский стол. [693]
Очевидно, что и в 1249 г. киевский стол продолжал формально считаться главным, поскольку он передан старшему из князей. Но Александр по возвращении на Русь продолжал княжить в Новгороде, [694] очевидно, как и отец, держа в Киеве наместника. В 1252 г. Александр овладел владимирским столом [695] и объединил под своей властью Владимир и Новгород.
Дальнейшая судьба киевского стола скудно освещена источниками. Исходя из косвенных данных, можно предполагать, что до начала 90-х гг. XIII в. киевскими князьями считались преемники Александра Невского на владимирском столе. В 80-х гг. Киев вошел в сферу влияния Ногая - правителя западной части Орды (от Дуная до Днепра), ставшего фактически независимым от ханов, правивших в столице Орды Сарае на Волге. После же вокняжения во Владимире в 1294 г. вместо вассала Ногая Дмитрия Александровича его брата Андрея, приверженца сарайского хана Тохты, Киев оказался (вероятно, по инициативе Ногая) под властью представителей путивльской ветви черниговского княжеского дома. [696]
В конце XIII столетия Киев утратил роль резиденции митрополита: в 1299 г. «митрополитъ Максимъ, не терпя татарьского насилья, оставя митрополью и збежа из Киева и весь Киевъ розбежался, и митрополитъ иде ко Бряньску и оттоле в Суждальскую землю». [697]
Первое прямое достоверное известие о князе в Киеве после 1249 г. относится к 1331 г.: этот князь одновременно зависел от Орды и Литвы. [698] Окончательно Киевское княжество было подчинено Литвой при Ольгерде Гедиминовиче в начале 60-х гг. XIV в.: великий князь литовский посадил в Киеве своего сына. [699]
В Черниговской земле после нашествия усиливается политическое дробление, причем происходит закрепление вновь возникающих княжеств за определенными ветвями рода Ольговичей. На ее северо-востоке, в Верхнем Поочье, возникают т. н. «верховские» княжества - Новосильское, Карачевское и Тарусское (которые в XIV столетии в свою очередь дробятся), на юго-востоке к ранее существовавшим Курскому и Рыльскому добавляются Воргольское и Липовичское. [700]
В северо-западной, лесной части Черниговщины (более защищенной от татарских набегов, чем ее юго-восточные, лесостепные территории) возникает Брянское княжество. Именно в Брянск в 60-х гг. XIII в. перемещается политический центр Черниговской земли. Здесь княжил Роман Михайлович, одновременно считавшийся и черниговским князем; брянским и черниговским князем был и его сын Олег Романович. [701] Но возможность интеграции княжеств Юго-Восточной Руси под эгидой Брянска была вскоре утрачена. Скорее всего, главную роль здесь сыграла политика Орды. Роман Михайлович и Олег Романович входили, по-видимому, в коалицию князей, ориентировавшихся на Ногая. В середине 90-х гг. XIII в. хан Тохта повел наступление против Ногая, причем начал с того, что постарался ликвидировать сферу его влияния в русских землях. Тогда Брянск и был передан в руки смоленских князей, вассалов Тохты, а Чернигов - лояльным хану Ольговичам. [702]
В результате интегрирующая роль Брянска не состоялась, черниговское княжение так и не закрепилось ни за одной линией Ольговичей, [703] а в 60-70-х гг. XIV в. большей частью территории Черниговской земли овладел великий князь литовский Ольгерд. [704] Только в ее северо-восточной, верхнеокской части сохранились княжества под управлением Ольговичей, ставшие объектом соперничества между Литвой и Москвой.
Говоря о факторах, действовавших на развитие Черниговской земли, нужно вспомнить, что политическая сила княжества была перед самым Батыевым нашествием ослаблена длительной борьбой Михаила Всеволодича за Киев и Галич. Имеются сведения, позволяющие говорить об оседании в ходе этой борьбы части черниговского боярства на землях «чужих» княжеств, [705] что ослабляло политическую опору князей черниговского дома в своей земле.
Тяжелым ударом стал переход Брянска в конце XIII в. к Смоленскому княжеству, который фактически «отрезал» южную Черниговщину (с номинальной теперь столицей) от северной (верховских княжеств). Новый сильный центр в земле не возник; не сложилось и крупного «столичного» княжества (подобного великому княжеству Владимирскому в Северо-Восточной Руси). Несомненно, определенную роль в ослаблении Черниговской земли сыграл и литовский натиск с северо-запада, обозначившийся уже во второй половине XIII в. и усилившийся в XIV столетии. [706]
На юго-западе Руси в результате объединения Волынской и Галицкой земель под властью Даниила Романовича и его брата Василька сформировалось сильное государство, сумевшее избежать сколько-нибудь значительного политического дробления. В 50-х гг. XIII в. Даниил не признавал власть Орды. В 1254 г., рассчитывая на помощь католической Европы против татар, он принял от римского папы королевский титул. Но в конце 50-х гг. галицкому князю все же пришлось признать зависимость от хана. [707]
Потомки Даниила Романовича княжили в Галицко-Волынской земле до 1340 г. В первой половине XIV в. усилилось давление на нее со стороны соседних Литвы, Польши и Венгрии. После продолжительной борьбы в 1352 г. Галицкая земля отошла к Польскому королевству, а Волынь - к Великому княжеству Литовскому. [708]
Объединение Галичины и Волыни не влекло за собой такого отрицательного последствия, как отрыв части боярства от «своей» земли, поскольку объединились соседние княжества. Потомки Даниила и Василька Романовичей практически не воевали между собой, а в начале XIV в. при внуке Даниила Юрии Львовиче Галицко-Волынская земля находилась под властью одного князя. Ослаблению Галицко-Волынской Руси в XIV в. способствовало ее политико-географическое положение: она находилась в окружении четырех сильных соседей - Орды, Литвы, Польши и Венгрии. Галицко-волынские князья вынуждены были, как вассалы Орды, участвовать в татарских походах на литовские, польские и венгерские земли, что осложняло отношения княжества с этими странами и вело к разорению его собственной территории при прохождении через нее татарских войск. Отрицательную роль сыграло и прекращение династии Романовичей (к чему, вероятно, приложила руку Орда). [709]
В Смоленской земле во второй половине XIII-XIV в. политическое дробление усилилось, но для нее не стало характерным закрепление удельных княжеств за определенными княжескими линиями, как это было в Черниговской земле: они оставались, как правило, под контролем смоленского князя, а центральная часть земли была непосредственно в его руках. Тем не менее политическое значение Смоленского княжества постепенно уменьшалось. Уже с середины XIII в. смоленские князья признавали политическое верховенство великих князей владимирских, а с 30-х гг. XIV в. - литовских. В середине и второй половине XIV столетия великие князья литовские и владимирские (из московского дома) вели борьбу за влияние на Смоленск, а местные князья были вынуждены лавировать между ними. В 1404 г. великий князь литовский Витовт окончательно включил Смоленскую землю в состав своего государства. [710]
Ослабление Смоленской земли, очевидно, мало было связано с ордынским фактором; она не граничила с татарскими владениями и почти не пострадала (в отличие от Киевского княжества, Черниговской и Галицко-Волынской земель) от военных действий Орды (Смоленск ни разу не разорялся татарами). Помимо фактора «литовского», негативную роль сыграло активное участие князей смоленского дома в борьбе за Киев и Галич в первой трети XIII в., в результате которого часть смоленского боярства, по-видимому, оседала (подобно черниговским боярам) в Южной Руси. В результате уже накануне и во время Батыева нашествия смоленские князья выступали в качестве второстепенных политических фигур. [711]
В Новгородской земле во второй половине XIII-XIV в. окончательно складывается т. н. «боярская республика». При этом Новгород признавал своим сюзереном великого князя владимирского, т. е. верховного правителя Северо-Восточной Руси. Политическая система Новгородской земли не предполагала наличия общерусских объединительных тенденций, стремления к первенству среди русских земель. Признание вассалитета по отношению к великим князьям владимирским давало возможность избегать столкновений с Ордой, поскольку отношения с ней перелагались на этих последних, и привлекать военные силы князей Северо-Восточной Руси к обороне западных рубежей от Ливонского Ордена, Швеции и Литвы. [712]
В XIV в. фактическую независимость от Новгорода приобретает Псковская земля, где складывается сходная с новгородской форма правления. При этом псковичи в течение XIV в. колебались в ориентации между владимирскими и литовскими великими князьями. [713]
Рязанская земля сумела сохранить относительную самостоятельность, хотя с конца XIV столетия рязанские князья стали признавать политическое старейшинство московских. [714] Небольшая Муромская земля самостоятельной роли не играла, а в конце XIV в. перешла под непосредственную московскую власть. [715]
Полоцкая земля уже накануне Батыева нашествия была значительно ослаблена в результате натиска Литвы и немецких крестоносцев, обосновавшихся в Прибалтике. Окончательно она вошла в состав Великого княжества Литовского в конце XIII - начале XIV вв.. [716] Тогда же попала под литовскую власть слабая Пинская земля. [717]
Территория Переяславского княжества после Батыева нашествия перешла под непосредственную ордынскую власть, а в 60-х гг. XIV в., как и Черниговская земля, была присоединена к Великом княжеству Литовскому. [718]
Что касается Суздальской земли, то ее развитие после нашествия можно расценить как относительно «менее неблагоприятное», чем у других русских земель. В Очерке 2 Части III приводились показатели количества укрепленных поселений в разных землях в домонгольский период. Данные об их судьбе как раз хорошо иллюстрируют приведенный тезис. [719]
Из таблицы видно, что «коэффициент восстанавливаемости» укрепленных поселений в Северо-Восточной Руси в 3-4 раза выше, чем в других сильнейших землях - Галицко-Волынской, Смоленской и Черниговской.
Какие же факторы могли способствовать тому, что центр объединения русских земель сложился именно в Северо-Восточной Руси?
Во-первых, в отличие от черниговских, смоленских и волынских князей, князья Северо-Восточной Руси почти не участвовали в разорительной междоусобной войне 30-х гг. XIII в.. [720]
Во-вторых, к середине XIII в. князьям суздальской ветви удалось установить контроль над новгородским княжением. Новгород оказывался более выгодным из «общерусских» столов, чем Галич, лежавший на пограничье со Степью, занятой теперь татарами, и тем более чем потерявший свое значение Киев. При этом новгородское боярство не поощряло получение боярами и дворянами сидевших в Новгороде князей владений на территории Новгородской земли, [721] благодаря чему у знати Северо-Восточной Руси были очень ограниченные возможности оседать на «чужой» земле, ослабляя тем самым свое княжество.
В-третьих, в отличие от Волыни, непосредственно граничившей с Литвой, и Смоленской и Черниговской земель, к границам которых литовские владения вышли после подчинения в конце XIII в. Полоцкого княжества, Северо-Восточная Русь до второй половины XIV столетия (когда уже укрепилось Московское княжество) непосредственно литовского натиска не испытывала, а вплоть до начала XV в. между ней и Великим княжеством Литовским сохранялся своеобразный «буфер» в виде Смоленского княжества.
В-четвертых, поддерживанию у владимирских князей «общерусских» притязаний могло способствовать то, что именно они в 40-х гг. XIII в. были признаны «старейшими» на Руси Ордой. [722]
Символом «старейшинства» было сначала обладание Киевом, но после того, как в 1252 г. Александр Невский стал владимирским великим князем и сделал выбор в пользу Владимира как своей резиденции, Владимир фактически заступил место Киева, т. к. именно его избрал своей столицей «старейший» из русских князей. Надо полагать, что такое положение сохранялось и после Ярослава Всеволодича и Александра Невского, о чем говорит применение (хотя еще и эпизодическое) к владимирским великим князьям с начала XIV в. титула «великий князь всея Руси», ранее, в домонгольскую эпоху, прилагавшегося только к киевским князьям. [723]
Наконец, в-пятых, важным фактором стало перенесение в конце XIII в. в Северо-Восточную Русь места постоянного пребывания митрополита. Будучи само по себе следствием усиления Суздальской земли, пребывание здесь главы русской церкви еще более увеличивало ее престиж и делало оправданными претензии на то, чтобы именно в Северо-Восточной Руси находился и носитель высшей светской власти всех русских земель.
Как и в Черниговской земле, в Северо-Восточной Руси после нашествия произошло выделение княжеств, управляемых определенными ветвями местного княжеского рода (потомков Всеволода Большое Гнездо). Помимо них, существовало «столичное» княжество - великое Владимирское. [724] Последнее стало играть роль, сходную с ролью Киевской земли во второй половине XII - первой трети XIII в. Но, в отличие от последнего, для Владимирского княжества не характерно было «совместное» владение им князьями разных ветвей; здесь не было «частей», которыми владел не великий князь, - территория великого княжества полностью находилась под властью того, кто занимал владимирский стол. Это давало возможность одному из усилившихся удельных княжеств через владение великим княжеством Владимирским занять главенствующее положение на Северо-Востоке, что и произошло в XIV столетии.
И переход статуса общерусской столицы к Владимиру, и окончательное сложение свойственной для Северо-Восточной Руси второй половины XIII-XIV в. политической структуры связаны с именем Александра Невского, фигура которого в историографии последнего времени вызывает неоднозначные оценки. Этой теме посвящается следующий очерк.
