Пневматомахи

Поучительной иллюстрацией глубокого консерватизма религиозной психологии служит казус секты пневматомахов. Она родилась в лоне именно этой религиозно живой и чувствителыюй новоникейской среды. В понимании, что такое божественная (а не тварная) и богоравная (а не низшая) природа Второго лица Св. Троицы, эти омиусиане отталкивались от упрощенного (и иудейского, и языческого) монотеизма. а вот при простом приложении этого «подобосущного» богословия к Духу Святому они вдруг отскакивали как от неслыханной ереси, не смея сказать, что и Третье Лицо Св. Троицы, Дух Святый, тоже «подобосущен» и Отцу и Сыну по божеству, т. е. что Он - тоже Бог. Так бессознательно или подсознательно переживался догмат Св. Троицы в церкви не простым только церковным народом, что естественно, а даже пастырями и учителями веры! Вот и в данном случае восточные омиусиане среди напряженного подвига совестливой борьбы с арианской отравой своей церкви вдруг открыли в своей собственной среде неожиданную, и притом упорную, ересь. К счастью, ересь оказалась малозаразительной, непопулярной. Но церкви пришлось ее констатировать и соответственно анафематствовать. В историческом предании эта ересь прослыла под именем пневматомахов.

В церковное чинопоследование недели православия внесено имя Македония, епископа Константинопольского, как ее главаря. Но точных исторических оснований для этого мы не имеем. Македоний все время шел нога в ногу и терпел гонения за свое омиусианство. В Константинополь он был поставлен еще в 340 г. От начала омиусианского движения с Анкирского собора 358 г. он примкнул к Василию Анкирскому и Георгию Лаодикийскому и шел с ними как столп омиусианства. При расколах на Селевкийском соборе 359 г. он отталкивался от Акакия и был с омиусианами. При наступлении в 360 г. омийской диктатуры он пострадал и омийским Константинопольским собором 361 г. был послан в недалекую ссылку. Здесь в окружении преданных ему епископов-омиусиан он вскоре и скончался. В последний раз подпись Македония фигурирует под письмом 64 епископов к папе Ливерию. Споры о Святом Духе поднялись позднее его смерти. а формальная невыясненность, нерешенность вопроса была еще так значительна, что даже в 371 г. сам Василий Великий избегал называть Духа Богом. Несколько позднее, касаясь этого вопроса, св. Василий Великий называет «главным представителем» ереси духоборцев (πρωτοστάτης της των πνευματομάχων αίρέσεως) Евстафия Севастийского. И до 380 г. самого термина «македонианин» в применении к духоборчеству мы не встречаем. Эпитет этот пущен в оборот церковными историками Сократом и Созоменом, как жителями Константинополя. Столичная молва гласила, что пневматомахи считают своим вождем уже покойного теперь Македония. Но в каком смысле вождем - неясно. Может быть, он был их вождем только в общем смысле по старшинству своего звания, как епископа столицы, в период изгнания. Умер Македоний до постановки на очередь вопроса о божестве Духа Святого. а теперь часть группы этих изгнанников уперлась вдруг на духоборческой позиции. Ho, по установившемуся прозвищу, продолжала слыть македонианцами. При жизни Македония Евстафий Севастийский и Елевсий Кизикский действительно дружили с Македонием. И, на взгляд константинопольцев, они и продолжали быть «македонианцами». а в самом Константинополе остались, после ссылки Македония, его личные сторонники. И часть их, после того как вспыхнул спор, могла примкнуть к духоборцам. Личный взгляд самого Македония на ставший спорным вскоре после его смерти вопрос остается пока невыясненным.

Логически, казалось бы, пневматомахам давно пора было родиться от аномеев. а вышла ересь, по капризу консервативной психологии, из среды омиусиан, т. е. православных. Так это оценивали живые наблюдатели со стороны - св. Афанасий и св. Епифаний Кипрский. По их мнению, пневматомахи - это те, кто, «правильно и православно думая о Сыне, хулят Духа Святого, не сопричисляя Его по божеству Отцу и Сыну».

Этот скандал очень повредил репутации партии омиусиан. Отжив свой законный срок, омиусиане после этого быстро сошли со сцены. Остатки партии, вместе с новыми, свежими элементами, к этому времени сложились в группу младоникейцев, или новоникейцев.

Этим новоникейцам пришлось в 381 г., на II Вселенском Константинопольском соборе, быть вождями всего дела. Понятны поэтому их дружеские усилия долготерпеливо приглашать на собор и увещевать пневматомахов как своих вчерашних единомышленников по омиусианству. Духоборцев было 36 епископов. Отцы собора 381 г. напоминали свихнувшимся братьям об их доблестном сговоре и общем обращении к Западу, к папе Ливерию в Риме, и о том, что еще недавно они были единодушны и все вместе. Участник этих увещаний св. Григорий Богослов называет этих духоборцев своими «братьями» и говорит, что разлука с ними терзает его сердце.

Таким образом, даже новая ересь родилась не из официального омийства. Оно выдыхалось и уже было обречено. Выход из него был не впереди, а позади. Это было никейство. Живое благочестие паствы влекло сюда своих отсталых пастырей. Так, в Назианзе епископа Григория (отца Григория Богослова) побудила принять Никейскую веру паства.

Дианий в Кесарии Каппадокийской раскаялся на смертном одре, что в свое время при Констанции в Константинополе в 360 г. подписал куцую Никскую формулу.

Не понимая своей позиции «живых мертвецов», бессильно доживали свой век и Георгий Александрийский, и Евномий, и Евдоксий, и Авксентий Медиоланский. Вода ушла у них из-под ног. Они садились на мель. Наступила пора зрелости и силы группы «великих каппадокийцев».