Редакционную статью к изданию предлагаемой читателю книги мы предваряем словом епископа Тихона. Ныне он управляет той епархией, где отбывали свои сроки» авторы писем и воспоминаний, вошедших в «Далекий путь».
С благодарностью Богу представляю боголюбивому читателю еще Одну книгу из серии «Исповедники Российские». Наверное, нет нужды объяснять, как драгоценен опыт мучеников и исповедников российских для нас, православных людей XX века. Что-то из их наследия уже опубликовано, что-то пока еще лежит под спудом. Но эта книга - особая, она не просто повествует о людях, несших подвиг веры в тяжких условиях большевистской власти, не просто говорит о духоносном старце; она говорит о благословенном пути православной общины, спаянной общностью жизненного креста и светлой радости, о том, что спасение, требующее, конечно, больших личных усилий, совершается в Церкви; спасение в одиночку невозможно.
Тихон, епископ Архангельский и Холмогорский
Так епископом Тихоном определено содержание книги. Хотелось бы сказать о ее форме.
Это рассказ о жизни православной общины, образовавшейся в Москве в середине двадцатых годов, оставшейся единой духовной семьей в насильственном рассеянии и вновь соединившейся под Москвой после возвращения ее членов из невольных странствий - лагерей и ссылок.
Но рассказ этот необычный. Трудно сказать, что у книги есть автор в привычном значении этого слова и что она писалась так, как обычно пишутся книги: архимандрит Сергий (Савельев), руководивший общиной, лишь смиренно и бережно собрал и выстроил материалы, которые составили целостное повествование.
В основу этого повествования легла уникальная переписка, длившаяся более полувека и дополненная воспоминаниями. Переписка эта возникла еще в Москве, до ареста некоторых членов общины в 1929 году и последовавших за ним лагерей и ссылок. Уже тогда в письмах общинники поверяли свои мысли и переживания, искали утешение и утешали близких. Когда же они были насильственно разделены, переписка стала их насущной потребностью. Разбросанные по разным городам и весям нашей Родины, они не переставали вместе трудиться на пути спасения, поддерживая и ободряя друг друга. Москва, Ярославль, Архангельск, Пинюг, Пинега, Печорский лагерь, Ташкент, Дмитров, Рязань, Волоколамск - вот неполная география тех мест, куда спешили письма и посылки, отправляемые любовной рукой.
Почти все авторы писем обладали бесспорными литературными дарованиями, которые, к тому же, развились из привычки излагать свои мысли на бумаге. Поэтому книга, помимо ее документальной ценности, помимо ни с чем не сравнимым духом подлинности и достоверности, обладает еще и большой художественной ценностью. Язык ее - яркий, точный, всякий раз находящий то слово, которое с наибольшей полнотой выражает высказываемую мысль, настроение, переживание.
Во многих письмах встречаются особые слова ключевые для понимания жизни общины и определившиеся с самого начала. Это не были намеренно обусловленные понятия с целью конспирации, какие появились позже, когда шла переписка лагерей и ссылок с «волей» агрессивно атеистического мира (в таких письмах, например, слово «тишина» означало молитву, «утро» и «вечер» - утреннее и вечернее молитвенное правило, «Праздник» - Причастие, «Лекарство для сердца» - Святые Дары, «отправились на прогулку» - «были в храме»).
Слова, о которых идет речь, имели глубинный смысл. С самого начала появилось слово, равнозначное слову «община», - «семья». Уже в письме С. П. Преображенского, написанном в 1927 году, речь идет о «большой и маленькой семье» Василия Савельева, будущего архимандрита Сергия, - семье его личной и семье-общине. Понятие «семья» определило и другие понятия, связанные с ним. Все члены общины, как члены одной семьи, стали именоваться «родными». Появились и производные слова: «родной путь», «родная жизнь», «родные труды». Однажды, в годы Великой Отечественной войны Катя Савельева спросила своего отца о том, что значит слово «родной» для общины, хотя глубоко понимала отличие его от обычного понятия «родственный». Он коротко ответил: «Христов». Этим определялось все - совместная, единодушная жизнь во Христе, любовь во Христе, труд друг для друга во Христе.
Особым смыслом наполнены слова «иная жизнь», имеющие два друг с другом связанные значения: это и жизнь монашеская (многие члены общины приняли монашеский постриг), и жизнь, отличная от «мира», от мирских стихий, жизнь в лоне Церкви.
Остается сказать несколько слов об истории книги. «Хранение писем началось у нас непроизвольно, - пишет мать Серафима. - Не сговариваясь, мы хранили их там, где были, и где было возможно их хранить... Многое сохранилось, но многое было утеряно... Письма Василия переписывались по три раза, но подписи ставились разные, чтобы не возбуждать подозрения». После освобождения архимандрит Сергий и собрал из этих писем книгу «Далекий путь», в начале семидесятых годов он все чаще задумывался о возможном издании рукописи.
Конечно, отец Сергий хотел, чтобы книга увидела свет в России, но в те годы сама мысль о подобной публикации казалась абсурдной, и тогда он решил хранить хотя бы один экземпляр рукописи у надежных друзей на Западе. В 1974 американский славист господин Дейл Нельсон, с согласия отца Сергия, вывез Союза рукопись и передал ее в США. Другой, черновой экземпляр воспоминаний, фрагменты и некоторые тексты проповедей хранились у А. Н. Богословского, но по разным причинам часть его архива погибла. Не сохранились и материалы архимандрита Сергия. Но уцелел экземпляр подготовленной книги, хранившийся в Фирсановке, подмосковном доме, где жили общинники после войны. По этой рукописи в 1994 году «Христианское издательство» и осуществило первое издание «Далекого пути».
Второе издание, подготовленное ныне «Даниловским благовестником», снабжено комментариями и текстовыми уточнениями, дополнено сведениями об авторах писем. Фотографии, помещенные в книге, любительские, некоторые повреждены, но тем не менее мы сочли необходимым сопроводить ими текст - так, как это было задумано архимандритом Сергием.
В составлении комментариев ко второму изданию принимали участие ныне здравствующие члены общины, «родные». В комментариях сохранены сокращенные или уменьшительные имена авторов писем и воспоминаний - такими эти имена оставались многие десятилетия, до конца жизни тех, о ком идет речь.
Надеемся, что книга найдет отклик в сердцах читателей и поможет в их трудах на далеком и тесном пути к Церкви, к Богу.
С благодарностью Богу представляю боголюбивому читателю еще Одну книгу из серии «Исповедники Российские». Наверное, нет нужды объяснять, как драгоценен опыт мучеников и исповедников российских для нас, православных людей XX века. Что-то из их наследия уже опубликовано, что-то пока еще лежит под спудом. Но эта книга - особая, она не просто повествует о людях, несших подвиг веры в тяжких условиях большевистской власти, не просто говорит о духоносном старце; она говорит о благословенном пути православной общины, спаянной общностью жизненного креста и светлой радости, о том, что спасение, требующее, конечно, больших личных усилий, совершается в Церкви; спасение в одиночку невозможно.
Тихон, епископ Архангельский и Холмогорский
Так епископом Тихоном определено содержание книги. Хотелось бы сказать о ее форме.
Это рассказ о жизни православной общины, образовавшейся в Москве в середине двадцатых годов, оставшейся единой духовной семьей в насильственном рассеянии и вновь соединившейся под Москвой после возвращения ее членов из невольных странствий - лагерей и ссылок.
Но рассказ этот необычный. Трудно сказать, что у книги есть автор в привычном значении этого слова и что она писалась так, как обычно пишутся книги: архимандрит Сергий (Савельев), руководивший общиной, лишь смиренно и бережно собрал и выстроил материалы, которые составили целостное повествование.
В основу этого повествования легла уникальная переписка, длившаяся более полувека и дополненная воспоминаниями. Переписка эта возникла еще в Москве, до ареста некоторых членов общины в 1929 году и последовавших за ним лагерей и ссылок. Уже тогда в письмах общинники поверяли свои мысли и переживания, искали утешение и утешали близких. Когда же они были насильственно разделены, переписка стала их насущной потребностью. Разбросанные по разным городам и весям нашей Родины, они не переставали вместе трудиться на пути спасения, поддерживая и ободряя друг друга. Москва, Ярославль, Архангельск, Пинюг, Пинега, Печорский лагерь, Ташкент, Дмитров, Рязань, Волоколамск - вот неполная география тех мест, куда спешили письма и посылки, отправляемые любовной рукой.
Почти все авторы писем обладали бесспорными литературными дарованиями, которые, к тому же, развились из привычки излагать свои мысли на бумаге. Поэтому книга, помимо ее документальной ценности, помимо ни с чем не сравнимым духом подлинности и достоверности, обладает еще и большой художественной ценностью. Язык ее - яркий, точный, всякий раз находящий то слово, которое с наибольшей полнотой выражает высказываемую мысль, настроение, переживание.
Во многих письмах встречаются особые слова ключевые для понимания жизни общины и определившиеся с самого начала. Это не были намеренно обусловленные понятия с целью конспирации, какие появились позже, когда шла переписка лагерей и ссылок с «волей» агрессивно атеистического мира (в таких письмах, например, слово «тишина» означало молитву, «утро» и «вечер» - утреннее и вечернее молитвенное правило, «Праздник» - Причастие, «Лекарство для сердца» - Святые Дары, «отправились на прогулку» - «были в храме»).
Слова, о которых идет речь, имели глубинный смысл. С самого начала появилось слово, равнозначное слову «община», - «семья». Уже в письме С. П. Преображенского, написанном в 1927 году, речь идет о «большой и маленькой семье» Василия Савельева, будущего архимандрита Сергия, - семье его личной и семье-общине. Понятие «семья» определило и другие понятия, связанные с ним. Все члены общины, как члены одной семьи, стали именоваться «родными». Появились и производные слова: «родной путь», «родная жизнь», «родные труды». Однажды, в годы Великой Отечественной войны Катя Савельева спросила своего отца о том, что значит слово «родной» для общины, хотя глубоко понимала отличие его от обычного понятия «родственный». Он коротко ответил: «Христов». Этим определялось все - совместная, единодушная жизнь во Христе, любовь во Христе, труд друг для друга во Христе.
Особым смыслом наполнены слова «иная жизнь», имеющие два друг с другом связанные значения: это и жизнь монашеская (многие члены общины приняли монашеский постриг), и жизнь, отличная от «мира», от мирских стихий, жизнь в лоне Церкви.
Остается сказать несколько слов об истории книги. «Хранение писем началось у нас непроизвольно, - пишет мать Серафима. - Не сговариваясь, мы хранили их там, где были, и где было возможно их хранить... Многое сохранилось, но многое было утеряно... Письма Василия переписывались по три раза, но подписи ставились разные, чтобы не возбуждать подозрения». После освобождения архимандрит Сергий и собрал из этих писем книгу «Далекий путь», в начале семидесятых годов он все чаще задумывался о возможном издании рукописи.
Конечно, отец Сергий хотел, чтобы книга увидела свет в России, но в те годы сама мысль о подобной публикации казалась абсурдной, и тогда он решил хранить хотя бы один экземпляр рукописи у надежных друзей на Западе. В 1974 американский славист господин Дейл Нельсон, с согласия отца Сергия, вывез Союза рукопись и передал ее в США. Другой, черновой экземпляр воспоминаний, фрагменты и некоторые тексты проповедей хранились у А. Н. Богословского, но по разным причинам часть его архива погибла. Не сохранились и материалы архимандрита Сергия. Но уцелел экземпляр подготовленной книги, хранившийся в Фирсановке, подмосковном доме, где жили общинники после войны. По этой рукописи в 1994 году «Христианское издательство» и осуществило первое издание «Далекого пути».
Второе издание, подготовленное ныне «Даниловским благовестником», снабжено комментариями и текстовыми уточнениями, дополнено сведениями об авторах писем. Фотографии, помещенные в книге, любительские, некоторые повреждены, но тем не менее мы сочли необходимым сопроводить ими текст - так, как это было задумано архимандритом Сергием.
В составлении комментариев ко второму изданию принимали участие ныне здравствующие члены общины, «родные». В комментариях сохранены сокращенные или уменьшительные имена авторов писем и воспоминаний - такими эти имена оставались многие десятилетия, до конца жизни тех, о ком идет речь.
Надеемся, что книга найдет отклик в сердцах читателей и поможет в их трудах на далеком и тесном пути к Церкви, к Богу.
***
Предисловие А. Н. Богословского: "И тогда мы были неделимы!"
История Русской Церкви ХХ века - до сих пор книга за семью печатями. Многие страницы еще не написаны, другие исчезли, но повествование о крестном пути ее исповедников и мучеников должно быть сохранено для потомства. И потому так важны и значительны любые сведения и свидетельства о жизни носителей живого духа Церкви в течение долгих лет гонений на веру в Советской России.
В Рождественскую ночь 1977 года за праздничной службой в храме Покрова Пресвятой Богородицы в Медведкове от сердечного приступа скончался и настоятель архимандрит Сергий (Савельев).
Так внезапно у подножия Престола завершилась долгая жизнь, прошедшая в бесчисленных лишениях и испытаниях, жизнь, исполненная любви ко Господу и Святой Церкви, отданная служению людям.
Началась она в Москве. Здесь 24 апреля 1899 года в семье Петра Никитина Савельева и его жены Екатерины Павловны родился сын Василий. Детство Василия, его сестер Марии, Анны и Евдокии проходило в городе Шацке, недалеко от имения графа Воронцова, где отец служил управляющим.
После окончания реального училища Василий по настоянию отца поступает в Технологический институт в Петрограде, однако октябрьский переворот 1917 года и начавшаяся гражданская война помешали завершить учение. Василий устраивается на санитарный поезд, прикрепленный к Восточному фронту. Затем он ненадолго возвращается в Петроград и вскоре уезжает в Москву.
Здесь Василий и его жена Лидия поступают в Институт слова, где преподавали многие выдающиеся ученые, в том числе Н. А. Бердяев и И. А. Ильин. Василий приступает к систематическому изучению русской философии и работает над темой «Национальный вопрос в сочинениях Владимира Соловьева». Но вскоре атмосфера в институте резко изменилась, чистка следовала за чисткой, и в конце концов молодым людям пришлось оставить учебу.
Москва 20-х годов. Большевики усиливают гонения на веру, стремясь изнутри взорвать Православную Церковь, инспирируют движение живоцерковников, захватывающих храм за храмом. Патриарх Тихон в заключении, ему грозят суд и смерть. Многие оказались на распутье: во имя чего жить, с кем и куда идти?
И тогда Василий Савельев делает решающий выбор, которому остается верен до конца дней: он с гонимыми за Христа и Святую Церковь. Любовь ко Христу и Церкви, которой он, по собственному признанию, обязан своей матери, увлечение идеями русской религиозной философии предопределили его выбор.
Большое значение в жизненной судьбе Василия Савельева имела встреча с Валерьяном Николаевичем Муравьевым, участником сборника «Из глубины», продолжившего традицию знаменитых «Вех». В. Н. Муравьев в 20-е годы работал в Центральном институте труда, а затем был брошен в лагерь на далеком Севере, где и окончил свои дни.
Русская религиозно-философская мысль конца XIX-начала XX столетия (Бердяев Ильин, Муравьев) в целом неожиданно оказалась той тропой, которая привела Василия Савельева и его близких к стенам Церкви.
Но, отдавая дань уважения исканиям русских религиозных философов, молодой человек не вполне мог удовлетвориться духовной пищей, которую получал от старших друзей: душу тянуло к первооснове, единой для детей и отцов, - к сокровенной мудрости Святой Церкви. И как ни тяжела была внешняя сторона жизни Церкви, будущий отец Сергий и его близкие не смутились и смело вошли внутрь церковных стен.
Смерть святого Патриарха Тихона провела резкую грань в духовной жизни России. Ушел великий молитвенник, земные пределы покинул заступник обездоленных и обойденных, и Церковь осиротела. На похоронах Патриарха, где Василий был одним из распорядителей, он остро почувствовал всю любовь, боль, отчаяние и надежду верующих. Люди, многие тысячи людей, пришедшие проститься с усопшим Патриархом в Донской монастырь, колеблющееся море свечей у древних стен обители - видение уходящей России...
После смерти Патриарха Тихона Заместитель Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополит Сергий в трудных обстоятельствах жизни Церкви выпускает декларацию о ее лояльности по отношению к советской власти. Декларация эта, а также ряд последовавших за ней Указов, раскололи церковное общество, многие епископы и священники перестали поминать митрополита Сергия за богослужением. За рубежами России Синод епископов, обосновавшихся в Карловцах (Югославия), осудил декларацию и прервал молитвенное общение с матерью Церковью в России.
Василий и его единомышленники, как и большинство верующих в России, склонились перед смирением митрополита Сергия, которое он явил всем, и увидели в нем достойного преемника первосвятителей московских. И когда пробил час испытаний, Василий и его близкие до конца испили чашу скорби, приобщились к страданиям за распятого Господа.
Новая волна гонений. И вот 29 октября 1929 года Василий Савельев и все его ближайшее окружение арестованы, судимы, отправлены в лагеря, тюрьмы, ссылки.
2 июня 1931 года Василий Савельев принял монашеский постриг и имя в честь преподобного Сергия Радонежского. Его духовным отцом в лагере стал епископ Леонид (Антощенко). 17 сентября 1931 года старец иеромонах Варнава (Гоголев) постриг в ссылке жену отца Сергия - Лидию, и она приняла имя Серафимы в память преподобного Серафима Саровского.
После освобождения из лагеря в 1934 году отец Сергий в следующем, 1935 году принимает священство, но епископ Леонид не благословил его тогда на пастырское служение и отец Сергий жил и работал там, где его принимали на работу с судимостью: на строительстве канала Москва-Волга, Куйбышевской ГЭС - в Дмитрове, Куйбышеве и Ульяновске.
После окончания войны небольшая духовная община, руководимая о. Сергием, соединяется неподалеку от Москвы близ станции Фирсановка. Дом в Фирсановке (он сохранился и доныне) стал очагом духовного сопротивления силам воинствующего безбожия и стихии бездуховности, мутными волнами, заливавшими просторы России.
1947 год стал для отца Сергия переломным. Начинается его служение в Патриаршем Елоховском соборе. В 1950 году его посвящают в сан архимандрита. В 1952-1957 годах он служит в храме Покрова Божией Матери на Лыщиковой горе, в 1957-1959 годах - в храме Преображения Господня в Богородском.
После двухгодичного перерыва в служении архимандрита Сергия переводят в храм Покрова Божией Матери в Медведкове, находившегося тогда на грани закрытия и восстановленного усилиями отца Сергия и прихожан.
Во всех храмах, где Господь привел его служить, архимандрит Сергий неизменно пользовался большой любовью прихожан, часто следовавших за ним из храма в храм в течение десятилетий. С затаенным дыханием слушали верующие его проповеди, и он никогда не оставлял их без окормления и духовной поддержки.
Сейчас, когда раздираемая новой смутой Россия находится на краю гибели, оживают в памяти слова отца Сергия, сказанные им в одной из проповедей незадолго до смерти. И звучат они как призыв к примирению ради спасения души Родины:
«Прошедшие десятилетия были очень тяжелыми. Была борьба, было общее смущение, смятение. Озлобление доходило до крайней степени. Много людей было погублено. Много жизней и страданий осталось позади.
И все же, дорогие мои, когда вспоминаешь все это, то невольно в сердце звучит голос: "И тогда мы были неделимы".
И те, кто остался в снегах далеких, и кто на полях сражений был, и кто в каких условиях ни был бы - все составляли и составляют единый народ. Я вам сказал, что и кости тех, кто остался где-то там, на далеком Севере, они к нам как бы возопиют и говорят нам: "Братья! Мы там остались, но мы с вами нераздельны, потому что мы - один народ, одна страна".
Конечно, трудно это понять. Очень легко сказать: "Ты - предатель. Ты, наоборот, - такой-то человек". Можно очень легко сказать: "Ты - виновник. А ты не виноват", - и виновного судить, рядить. Это очень просто, очень легко... Все это Я знаю даже больше, чем вы знаете, но все-таки, все мы - под одним Покровом!»
