Я продолжал читать Иисусову молитву достаточно долго. Вспоминал знакомых, братьев, друзей, живущих в миру, и чувствовал в тот час необходимость горячо просить Бога о них. И вот меня позвали для совершения Божественной литургии в небольшую церковь каливы. Какая это была Божественная литургия! Какое величие! Я знал, что Божественная литургия представляет собой все богословие и богозрение. Я знал, что Божественная литургия - это действительно Пасха, Голгофа и Воскресение Христово. Но в ту ночь я реально пережил и почувствовал это. Я понял, что Божественная литургия - предел жизни верующего. «Сие есть жизни грань; когда ее кто достигнет, ему уже больше нигде не нужно искать счастья» (Кавасила). Да, это величайшее счастье для верующего. И я его нашел именно в ту ночь.
Лишь несколько свечей освещали в храме лики Христа, Пресвятой Богородицы и святых. Три послушника вместе со старцем словно застыли в старых стасидиях и переживали таинство. Они не просто следили за ходом службы, но сослужили мне! Их вид напоминал житийные лики святых. Вы бы сказали, что они сошли со стен и переживали Пасху. Голоса мягкие, негромкие, погруженные в скорбь. Псалмопение выходит из уязвленного божественной любовью сердца, из глубины души, насыщенной божественной любовью. Здесь ясно различается и узнается мирской человек, не живущий в подвиге и сокрушении.
Признаюсь, та Божественная литургия представляла проблему для меня. Никогда в жизни не чувствовал я такой растерянности и столь неисчерпаемой радости. Растерянности, ибо я находился среди святых. Когда я вышел на благословение со словами: «Мир всем», - я чисто по-человечески был озадачен. Ибо они имели мир, в то время как я, думаю, нуждался в умиротворении. Посылая апостольское благословение: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и Любы Бога и Отца, и причастие Святаго Духа буди со всеми вами», - я хорошо сознавал, что делаю.
Я послал благословение и благодать тем, кто... исполнен благодати. «Горе имеим сердца» - сказал я людям, всегда имеющим их на Небе. Единственным, для кого необходимы были эти возгласы, был я. Я особенно осознавал свою греховность при молитве: «Никтоже достоин...» С неподдельным сокрушением и непрестанными слезами я читал молитву: «Призри на мя, грешнаго и недостойнаго раба Твоего, и очисти душу и сердце мое от совести лукавыя. И сподоби мя силою Святаго Духа, облеченна благодатию священства, предстати Святей Твоей сей Трапезе и священнодействовати Святое и Пречистое Твое Тело и Честную Кровь. К Тебе бо прихожду, преклонь мою выю, и молютися: не отврати лица Своего от мене, ниже отрини мене от отрок твоих, но сподоби принесенным Тебе быти мною, грешным и недостойным рабом Твоим, даром сим».
Впрочем, я чувствовал благодать, и на душе сладко становилось от присутствия Божия. Хорошо очищенный ранее мудрым наставлением и благословением пустынника, ныне я оказался подходяшим для жительства в возвращенном Царствии...
Когда наступило время причастия, я пережил потрясающие моменты. С преображенными от аскетического подвига лицами, просвещенные созерцанием Света и жизнью в Нем, приближались монахи, чтобы принять Иисуса, приобщиться Пречистых Тайн, получить благодать от полноты благодати обоженного тела Христова. Молитва взращивает любовь; чем пламеннее любовь, тем она более приближает к Престолу любви и соединяет с ЛЮБОВЬЮ. Насколько приобщаются, настолько увеличивается ревность к молитве.
«Причащается раб Божий монах... Тела и Крови Христа во оставление грехов и в Жизнь Вечную». Да, именно. Они получили Вечную Жизнь. «Сия есть Вечная Жизнь, да знают Тебя Одного Истинного Бога и посланного Тобой Иисуса Христа». Это проблема - служить литургию и преподавать Христа тем, кто стали богами по благодати. Христос здесь уже присутствует. «Бог посреди богов, обоженных сущим и по естеству Богом».
Члены человека вместе с Божественным Причащением становятся светоносными. Принимая небесную пищу, духовную манну, мы не преобразовываем ее в телесное, но «тело преобразовывается в нее». Все сияет!
После причащения исполняющий обязанность певца-псаломщика говорит по уставу Святой Горы (вслед за: «Всегда, ныне, и присно, и во веки веков») следующее: «Аминь. Аминь. Аминь. Во оставление грехов и в Жизнь Вечную. Да исполнятся уста наша хваления Твоего, Господи, яко да воспоем славу Твою, яко сподобил еси нас причаститися Святых Твоих, Пречистых и Безсмертных Тайн. Соблюди нас во Твоей святыни, весь день поучатися правде Твоей. Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя». Для этого причащаются, чтобы жить весь день со Христом и обучаться святому, желаннейшему и любимому Его имени.
После отпуста Божественной литургии один из монахов читает благодарственные молитвы. Тогда, в эти дивные моменты, прекрасно воспринимаются молитвы, составленные святыми отцами как благодарение по Святом Причащении. Вот молитва Господу нашему Иисусу Христу: «Даждь быти сим и мне... в просвещение очию сердца моего... в приложение Божественныя Твоея благодати и Твоего Царствия присвоение: да во святыне Твоей теми сохраняемь, Твою благодать поминаю всегда, и не к тому себе живу, но тебе нашему Владыце и Благодетелю».
Или молитва ко Пресвятой Богородице, которую на Афоне особенно почитают: «...Рождшая истинный Свет, просвети моя умныя очи сердца; Яже источник бессмертия рождшая, оживотвори мя, умерщвленного грехом; Яже милостивого Бога любоблагоутробная Мати, помилуй мя, и даждь ми умиление, и сокрушение в сердце моем, и смирение в мыслех моих, и воззвание в пленениих помышлений моих, и сподоби мя до последнего моего издыхания, неосужденно приимати пречистых Тайн освящение... И подаждь ми слезы покаяния и исповедания, во еже пети и славити Тя во вся дни живота моего».
Эти молитвы говорят о свете и жизни. И еще о слезах покаяния.
После божественного приобщения еще более усиливается духовная жизнь. Христос необходим для продолжения аскетического подвига.
Небольшая церковь представляла в ту ночь (по крайней мере, для меня) все Православие. Таинство пришествия Христа. Лествицу Иакова. В глубине сердца слышался крик: «Страшно место сие, и несть сие, но дом Божий и сия врата Небесныя». Отсюда преподобные отцы восходят на Небо и сподобляются вечности.
Ранее Господь через святого пустынника исцелил меня и мое расслабление. Ныне же за Божественной литургией в храме я видел Бога и узнал Его, как это произошло с расслабленным. Господь излечил его в купели, и в храме узнал Его исцеленный и поклонился Ему.
В ту ночь я воскрес: «О ночь, светлейшая дня; о ночь, радостнейшая солнца; о ночь, белейшая снега; о ночь, сиятельнейшая молнии; о ночь, прогоняющая сон; о ночь, обучающая бодрствованию с Ангелами» (Астерий) .
Разумеется, я считаю, что один день на Святой Горе ценнее года научных исследований. Одна ночь в отдаленной каливе ценнее университетского диплома. Краткая беседа с пустынником - ложка с витаминами, ценнейшими тех тысяч видов чепухи, которые мы поедаем в миру.
Я рассматриваю Святую Гору как кивот Православия, который не много говорит, но переживает многое. Она - граница мира и премирных. «Находясь на границе мира и премирных, Афон представляет собой источник добродетелей» (святой Григорий Палама). Он - покрытый зеленью луг православного мира. Каждый пустынник - это безмолвное противодействие духу омерщвления нашей веры, вследствие чего велико его значение для всего человечества. Здесь есть возможность покаяния и возможность жизни в Православии; вот почему он дает многое Церкви и людям, живущим в миру. Каждый пустынник - это Иона (в хорошем смысле), который собирается идти в Фарсис (в пустыню), но «морской зверь» (благодать Божия) ведет его в Ниневию, город великий (в мир), проповедовать покаяние, обращение к Богу.
«Хорошо нам здесь; сотворим три кущи». Однако для меня не нашлось там кущи (Мф. 17:4; Мк. 9:5; Лк. 9:33). Получив сокровище - Иисусову молитву, открытую мне старцем, я должен был вернуться в мир и «бомбардировать» его ее силой. Объявить по всей Греции о величайшем сокровище, которое имеет Святая Гора. Не о реликвиях прошлого, не о золотых сосудах, не о высокохудожественных рукописях, но о благодатной молитве, силой которой создано все вышесказанное.
