Перед тем, как перейти к истории и принципам библейской герменевтики, нам следует ознакомиться с некоторыми центральными и спорными вопросами в герменевтике. Точно так, как понимание богодухновенности влияет на подход читателя к экзегетике, так же эти пять вопросов влияют на герменевтику.
Точность толкования
Возможно, самый главный вопрос герменевтики заключается в следующем: можно ли установить единственно верное значение текста? Или существует множество верных значений? Если таких значений несколько, то являются ли некоторые из них более верными, чем другие? В этом случае, какой критерий можно использовать, чтобы отделить более верные толкования от менее верных? Чтобы понять важность поднятых вопросов, рассмотрим «нафтункианскую дилемму».
ТУ 1: Нафтункианская дилемма
Ситуация: Однажды вы написали письмо своему близкому другу. По пути следования оно затерялось, и нашли его только спустя 2 000 лет, в течение которых происходили ядерные войны и другие исторические изменения. И вот наступил день, когда письмо вскрыли. Три поэта постсовременного Нафтункианского общества независимо друг от друга перевели ваше письмо, но, к сожалению, пришли к трем различным выводам. Тунки 1 сказал: «Для меня это значит…» «Я не согласен, - сказал Тунки П. - Для меня это значит…» «Вы оба не правы, - заявил Тунки III. - Мое толкование - правильное!»
Решение: Вы, как беспристрастный наблюдатель созерцаете эту полемику с небесной (мы надеемся) точки зрения. Какой бы вы дали совет Тункианцам для решения их задачи? Мы предполагаем, что вы были хорошим писателем и ясно сформулировали свои мысли. Поэтому:
а. Может ли быть так, что в настоящее время ваше письмо имеет более чем одно верное значение? Если вы отвечаете «да» - переходите к пункту (б); если «нет» - к пункту (в);
б. Если ваше письмо может иметь множество значений, есть ли пределы для числа верных значений? Если пределы есть, то какой критерий могли бы вы предложить для отделения верных значений от неверных?
в. Если у вашего письма только одно верное значение, какой критерий вы используете чтобы определить самое лучшее толкование среди трех тункианцев? Если вы решите, что толкование Тунки II - самое лучшее, как вы докажете это Тунки I и Тунки III?
Если вы не потратили по крайней мере пятнадцать минут, чтобы помочь тункианцам решить их проблему, вернитесь к ней снова и подумайте, как бы вы могли помочь толкователям. Задача, над которой они бьются, возможно, и есть основной вопрос всей герменевтики.
Э. Д. Гирш (E. D. Hirsch) в своей работе «Точность толкования» анализирует философский подход, распространившийся с 20-х годов нашего века, в соответствии с которым «значение текста - это то, что он значит для меня». Несмотря на то, что ранее господствовало убеждение, что текст значит то, что имел в виду автор, Т. С. Элиот и другие пришли к выводу, что «лучшая поэзия - безличностна, объективна и автономна; она живет своей собственной жизнью, совершенно отдельной от жизни ее автора» [10]. Исследование Э. Д. Гирша служит прекрасным источником для дальнейшего обсуждения поставленных проблем.
Такое мнение, взлелеянное релятивизмом нашей современной культуры, вскоре повлияло и на области, далекие от поэзии. Изучение того, «что говорит текст», превратилось в изучение того, «что он говорит отдельному критику» [11].
Как убедительно показывает Гирш, такое мнение вызвало целый ряд недоразумений: «Когда критики умышленно изгнали автора оригинала, они узурпировали его место [как установителя значения], что привело без сомнения к некоторым нынешним теоретическим недоразумениям. Тогда как ранее был только один [установитель значения], сейчас их появилось целое множество, причем каждый их них обладал таким же авторитетом, как и другой. Изгнание автора оригинала как установителя значения стало отвержением единственного неопровержимого нормативного принципа, который позволял верно толковать текст… Ибо, если значение текста не авторское, то такое толкование не может соответствовать единственному значению текста, так как текст не может иметь определенного или поддающегося определению значения» [12].
При изучении Писания экзегету необходимо как можно точнее определить, что Бог имел в виду в определенном отрывке, а не то, что это значит для меня. Если принять точку зрения, согласно которой значение текста - это то, что он означает для меня, то Слово Божие может иметь столько же значений, сколько оно имеет читателей. Также у нас не будет основания сказать, что ортодоксальное толкование отрывка более верно, чем еретическое; действительно, различие между ортодоксальным и еретическим толкованиями не будет более иметь значения.
Сейчас будет полезно провести разграничение между толкованием и применением. Сказать, что текст имеет одно верное толкование (то значение, которое имел в виду автор) совсем не значит, что этот текст имеет только одно возможное применение. Например, повеление в Еф. 4:26-27 («Гневаясь не согрешайте: солнце да не зайдет во гневе вашем; и не давайте места диаволу») имеет одно значение, но может иметь множество применений в зависимости от того, на кого гневается читатель - на служащего, свою жену или своего ребенка. Точно так же обетование в Рим. 8:39, что ничто «не может отлучить нас от любви Божией», имеет одно значение, но будет иметь различные применения (в данном случае, по эмоциональной значимости) в зависимости от того, в какой жизненной ситуации находится человек.
Взгляд, которого придерживаются исследователи по вопросу о точности толкования, влияет на их экзегезу. Таким образом, это решающий вопрос для герменевтики.
Двойное авторство и «sensus plenior»
Второй спорный вопрос в герменевтике - это вопрос о «двойном авторстве». Ортодоксальный взгляд на Писание - соавторство; т. е. чтобы произвести богодухновенный текст, человек и Бог работали совместно (в соавторстве). Эта проблема подразумевает следующие важные вопросы: «Какое значение имел в виду автор-человек? Какое значение имел в виду Автор-Бог? Превосходит ли значение Автора-Бога значение автора-человека?»
Вопрос о том, имеет ли Писание высший смысл (называемый также sensus plenior) по сравнению с тем смыслом, который имел в виду автор-человек, обсуждается многие столетия. Дональд А. Хагнер так высказывается по этому поводу: «Принять sensus plenior, значит признать, что есть вероятность большего значения ветхозаветного отрывка, чем то, которое осознавал автор оригинала, и больший смысл, чем тот, который можно определить в результате строгого грамматико-исторического, экзегетического анализа. Такова природа Божественного вдохновения - сами авторы Писания часто не осознавали высшего значения и конечного применения того, что они написали. Этот высший смысл Ветхого Завета может быть увиден только ретроспективно и в свете новозаветного исполнения [13].
Для обоснования sensus plenior выдвигаются следующие аргументы: (1) 1 Пет. 1:10-12 очевидно имеет в виду то, что ветхозаветные пророки иногда возвещали то, чего сами не понимали; (2) Дан. 12:8, очевидно, показывает, что Даниил не понимал значения всех данных ему пророческих видений; и (3) ряд пророчеств не были поняты в момент их возвещения (напр., Дан. 8:27; Ин. 11:49-52).
Те, кто оспаривает sensus plenior, утверждают следующее: (1) принятие идеи о двойном значении Писания может открыть дверь для самых разнообразных экзегетических толкований; (2) 1 Пет. 1:10-12 можно понять в том смысле, что Ветхозаветные пророки не знали только времени исполнения их пророчеств, а не смысла того, о чем пророчествовали; (3) в некоторых случаях пророки понимали значение своих пророчеств, но не их высший смысл (например, Каиафа (Ин. 11:50) прекрасно понимал, что лучше погибнуть одному человеку, чем всему народу, но не осознавал высший смысл этого пророчества); и (4) в некоторых случаях пророки понимали значение своих пророчеств, но не их историческую взаимосвязь.
Вопрос о sensus plenior - один из тех спорных вопросов, которые очевидно будут разрешены только в вечности. Более подробно толкование пророчеств будет рассмотрено в седьмой главе. Наверное, основополагающим принципом, с которым может согласиться большинстве придерживающихся противоположных взглядов по этому вопросу, может быть следующее утверждение: любой отрывок, который, как может показаться, имеет более полное значение, чем то, которое понимал его автор-человек, должен так толковаться только тогда, когда Бог выразительно заявил о Своем более полном значении этого отрывка через последующее откровение [14]. В приложении В дается библиография наиболее важных работ по этой теме.
Буквальное, метафорическое и символическое толкование Писания
Третий спорный вопрос в современной герменевтике затрагивает буквальность, с которой мы толкуем слова Писания. Как отмечает Рамм, консервативных христиан иногда обвиняют в «твердолобом буквализме» [15]. Их более либеральные в вопросах теологии «братья» заявляют, что такие события, как грехопадение, потоп и пребывание Ионы во чреве рыбы следует понимать как метафоры, символы и аллегории, а не как реальные исторические события. Так как все слова - символы, выражающие идеи, говорят либералы, нам не следует воспринимать эти утверждения в строго буквальном смысле.
Консервативные богословы согласны с тем, что слова можно использовать в буквальном, метафорическом или символическом смысле. Вот три предложения, которые являются примером такого употребления:
1. Буквальный смысл: Сияющий бриллиантами венец был возложен на голову царя.
2. Метафорический смысл: (Рассерженный отец сыну) Если ты еще хоть раз сделаешь это, я надену на тебя венец. (Прим. перевод. - В разговорном американском языке есть выражение «надеть венец на кого-либо», которое значит «дать по голове»).
3. Символический смысл: «И явилось на небе великое знамение - жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд» (Откр. 12:1).
Разница между тремя употреблениями слова венец заключается не в том, что первое предложение относится к реальному историческому событию, а другие два нет. Буквальное и метафорическое выражения обычно относятся к реальным историческим событиям, как в этом может убедиться сынишка, если он решится сделать «это» еще раз (предложение 2). Взаимоотношение между идеями, выраженными словами, и действительностью, прямое, а не символическое. Однако и идеи, переданные символическим языком (например, аллегорическая и апокалиптическая литература) также часто имеют историческую связь с действительностью. Так, жена из Откр. 12:1 может обозначать израильскую нацию, двенадцать звезд представлять двенадцать колен, луна - ветхозаветное откровение; а солнце - свет новозаветного откровения [16].
Трудности возникают, если читатели толкуют высказывание не так, как это предполагал автор. Серьезные искажения авторского значения возникают тогда, когда буквальные утверждения толкуют метафорически, а метафорические утверждения - буквально. Если сынишка всерьез решит, что после его очередного непослушания он получит золотой венец, то его ожидает очень неприятный сюрприз. Точно так же придворная свита была бы в недоумении, если бы царю во время коронации дали взбучку, а не возложили на его голову венец.
Если в определенном смысле все слова - символы, то как нам определить, когда их следует понимать буквально, когда метафорически, а когда символически? Консервативный теолог ответил бы, что критерий для определения точности толкования всех видов литературы заключается в следующем: слова следует толковать в соответствии с замыслом автора. Если автор предполагал, что его слова будут толковать буквально, мы ошибемся, если будем толковать их символически. Точно так же мы ошибемся, если автор предполагал, что его слова будут толковать символически, а мы будем их понимать буквально. Гораздо легче установить этот принцип, чем правильно применять его, однако, как будет показано в следующих главах, контекст и синтаксис оказывают существенную помощь в определении замысла и значения, которые имел в виду автор.
Духовные факторы в процессе восприятия
Четвертый дискуссионный вопрос в современной герменевтике таков: влияют ли духовные факторы на способность точно воспринимать истины, содержащиеся в Писании? Одна школа придерживается мнения, что если два человека одинаково подготовлены интеллектуально в области герменевтики (изучили языки оригинала, историю, культуру и т.д.), то они будут одинаково хорошо толковать Писание.
Другая школа считает, что в соответствии с самим Писанием духовное состояние человека влияет на способность воспринимать духовную истину. Рим. 1:18-22 называет конечный результат постоянного подавления истины омраченным пониманием. 1 Кор. 2:6-14 говорит о мудрости и дарах, которыми может обладать верующий, но которых нет у невозрожденного человека. Еф. 4:17-24 описывает слепоту по отношению к духовной действительности у живущих жизнью ветхого человека и новые возможности, открытые для верующего. 1 Ин. 2:11 свидетельствует, что в результате затаенной ненависти человек становится духовно слепым. На основании вышеизложенных положений сторонники данного подхода считают, что духовная слепота и омраченное понимание препятствуют человеку рассуждать об истине, независимо от его знаний и умения применять герменевтические принципы.
Для герменевтики этот вопрос является гораздо более важным, чем может показаться на первый взгляд. С одной стороны, если, как говорилось ранее, значение Писания выясняется в результате тщательного исследования слов, культуры и истории, то к чему искать дополнительное духовное озарение? Если же мы полагаемся на духовную интуицию верующих, в результате которой они получают дополнительное озарение, то вскоре мы окажемся в безнадежно затруднительном положении, поскольку у нас больше нет нормативных принципов, позволяющих сравнивать точность различных интуиции. С другой стороны, противоположное мнение, согласно которому значение Писания может быть обнаружено при помощи необходимых экзегетических знаний и навыков независимо от духовного состояния, очевидно противоречит процитированным выше стихам.
Гипотеза, которая пытается решить эту дилемму, основывается на определении термина знать. Согласно Писанию, человек не обладает знанием до тех пор, пока он не начнет жить во свете этого знания. Истинная вера - это не только знание о Боге (которым обладают даже бесы), но знание, производящее соответствующее действие. Неверующий может знать (понимать разумом) многие истины Писания, используя те же средства толкования, которые он применил бы и к небиблейским текстам, но он не может по-настоящему знать эти истины (действовать в соответствии с ними, применять их к себе), пока враждует против Бога.
Однако эта гипотеза нуждается в небольшой корректировке. Объясним суть дела так: мы настраиваем наш разум на определенный образ действия и затем используем выборочно наше внимание, фокусируя его на тех данных, которые поддерживают наше решение и минимально обращая внимание на те данные, которые противоречат нашему выбору. Тот же принцип можно применить ко греху в жизни человека. Писание учит, что человек, предаваясь греху, порабощается им и становится слепым по отношению к праведности (Ин. 8:34; Рим. 1:18-22; Рим. 6:15-19; 1 Тим. 6:9; 2 Пет. 2:19). Таким образом, истины Писания, доступные для понимания через применение тех же навыков толкования текста, что и при изучении небиблейских текстов, становятся все менее и менее ясными тому, кто постоянно отвергает эти истины. Неверующие не знают полного значения библейского учения не потому, что для них недоступно значение слов текста, но потому, что они отказываются действовать в соответствии с этими духовными истинами и применять их в своей жизни. Более того, психологические последствия такого отказа делают их все менее и менее способными (и желающими) вникать в эти истины.
Итак, этот умеренный взгляд предполагает, что значение Слова Божьего содержится в словах, которые Он вдохновил написать и нет необходимости прибегать к духовной интуиции, не основанной на понимании этих слов. Одним из служений Святого Духа является озарение, помощь верующим в понимании полного значения слов Писания. Концепцию озарения не следует выводить за пределы работы Святого Духа по разъяснению полного значения текста. Действительно, если мы выведем определение озарения за эти пределы, то у нас не окажется логически ясного основания для различения Божественного значения, вложенного в текст, и личной интуиции, и дополнений тысяч различных толкователей.
Вопрос о безошибочности
Из всех спорных вопросов герменевтики, наверное, один из самых важных, обсуждаемых сегодня евангельскими христианами - это вопрос о безошибочности Библии. Этот вопрос разделил евангельских христиан (тех, кто подчеркивает важность личного спасения через Иисуса Христа) на две группы, которые Дональд Мастере называет консервативными и либеральными евангельскими христианами. Консервативные евангельские христиане - это те верующие, которые считают, что в Писании нет ни одной ошибки; либеральные евангельские христиане - те, кто считают, что в Писании нет ошибок в вопросе спасения и христианской веры, но могут встречаться неточности в изложении исторических фактов и других деталей [17].
Вопрос о безошибочности важен по целому ряду причин. Во-первых, если Библия ошибается в вопросах, не существенных для спасения, то она может содержать ошибки и в вопросах о природе человека, межличностных и семейных отношений, любовных связей, воли и чувств, а также в целом ряде других вопросов христианской жизни.
Писание с ошибками может быть только отражением древнееврейской философии и психологии, которые содержат мало полезного для нас. Во-вторых, как настойчиво свидетельствует история [18], группы, которые начинают ставить под вопрос точность незначительных деталей в Писании, со временем начинают оспаривать и существенные доктрины. Многие наблюдатели были свидетелями такого поворота событий в современных американских семинариях: за утверждением, что Писание ошибается в незначительных вопросах, вскоре следует утверждение, что Писание ошибается и в центральных доктринах.
Вопрос о безошибочности важен и для герменевтики. Если мы начинаем с предположения, что Писание содержит ошибки и затем находим кажущееся противоречие между двумя или более текстами, то мы можем сделать вывод, что один или все эти тексты содержат ошибки. Если мы начинаем с предпосылки, что в Писании нет ошибок, то у нас есть мотив, чтобы найти экзегетический достоверный способ решения любого кажущегося противоречия. Различные результаты этих подходов становятся очевидными в том разделе герменевтики, который называется «теологический анализ» (см. главу 5), и состоит в основном из сравнения данного текста со всеми другими текстами на эту же тему. Наш подход к теологическому анализу будет различным в зависимости от того, считаем ли мы, что учение различных текстов в правильном толковании представляет единство мыслей или что тексты могут содержать противоречивые мнения вследствие наличия ошибок. Так как этот вопрос имеет огромное значение для герменевтики, мы в последнем параграфе этой главы рассмотрим аргументы, представленные в дебатах по вопросу о безошибочности Библии.
Иисус и Библия
Если Иисус Христос, как мы веруем, есть Сын Божий, то Его отношение к Писанию даст лучший ответ на вопрос о безошибочности. Подробно этот материал изложен в книге Джона У. Уэнхэма «Христос и Библия». Вот основные мысли этой книги:
Первое. Иисус последовательно рассматривал исторические повествования Ветхого Завета как
достоверную летопись событий. Уэнхэм отмечает:
были упомянуты (Христом): Авель (Лк. 11:51), Ной (Мф. 24:37-39; Лк. 17:26-27), Авраам (Ин. 8:56), установление обрезания (Ин. 7:22; сравн. Быт. 17:10-12; Лев. 12:3), Содом и Гоморра (Мф. 10:15; Мф. 11:23-24; Лк. 10:12), Лот (Лк. 17:28-32), Исаак и Иаков (Мф. 8:11; Лк. 13:28), манна (Ин. 6:31, 49, 58), медный змей в пустыне (Ин. 3:14), Давид, евший хлебы предложения (Мф. 12:3-4; Мк. 2:25-26; Лк. 6:3-4), и как псалмопевец (Мф. 22:43; Мк. 12:36; Лк. 20:42), Соломон (Мф. 6:29; Мф. 12:42; Лк. 11:31; Лк. 12:27), Илия (Лк. 4:25-26), Елисей (Лк. 4:27), Иона (Мф. 12:39-41; Лк. 11:29-30, 32), Захария (Лк. 11:51). Этот последний отрывок говорит о единстве истории и о том, что нет ничего сокрытого от Него. Весь ход истории от «основания мира» до «рода сего» протекает пред Его очами. Был упомянут Моисей как законодатель (Мф. 8:4; Мф. 19:8; Мк. 1:44; Мк. 7:10; Мк. 10:5; Мк. 12:26; Лк. 5:14; Лк. 20:37; Ин. 5:46; Ин. 7:19); часто упоминались страдания пророков (Мф. 5:12; Мф. 13:57; Мф. 21:34-36; Мф. 23:29-37; Мк. 6:4 (сравн. Лк. 4:24; Ин. 4:44); Мк. 12:2-5; Лк. 6:23; Лк. 11:47-51; Лк. 13:34; Лк. 20:10-12), отмечается популярность лжепророков (Лк. 6:26). Христос ставит печать достоверности на отрывки из Бытия 1 и 2 (Мф. 19:4-5; Мк. 10:6-8). Хотя цитаты, приведенные нашим Господом, были взяты из разных частей Ветхого Завета, а также одни периоды истории упоминались чаще, чем другие, совершенно очевидно, что Он знал события нашего Ветхого Завета и считал его истинной историей [19].
Второе. Иисус часто выбирал для обоснования Своего учения те события, которые большинство современных критиков считают нереальными (напр., всемирный потоп - Мф. 24:37-39; Лк. 17:26-27; история Содома и Гоморры - Мф. 10:15; Мф. 11:23-24; рассказ об Ионе - Мф. 12:39-41; Лк. 11:29-32).
Третье. Иисус настойчиво обращался к Ветхозаветным Писаниям как к высшей инстанции во время споров с книжниками и фарисеями. Он осуждал их не за то, что они слишком доверяли Писанию, но за то, что они своей раввинской казуистикой запутывали ясное и достоверное учение, которое излагалось в нем.
Четвертое. Иисус учил, что ничто не прейдет из Закона, пока все не исполнится (Мф. 5:17-20), и что Писание не может нарушиться (Ин. 10:35). Наконец, Иисус использовал Писание для отражения каждого искушения сатаны. Примечательно, что как Иисус, так и сатана признавали Писание в качестве аргумента, против которого нет другого аргумента (Мф. 4:4-11; Лк. 4:4-13).
Очевидно, Иисус не делал разграничения между точностью и достоверностью мест Писания, в которых излагалось откровение по важнейшим вопросам и теми местами, в которых сообщались второстепенные события (исторические, случайные). Он относился к Писанию, как записано в Евангелиях, с полным доверием. Г. Линдселл отмечает, что даже либеральные и неоортодоксальные теологи, которые сами отвергают безошибочность Библии, соглашаются, что Иисус рассматривал Писание как непогрешимое [20]. Кеннет Кантцер, бывший декан евангелической семинарии им. Святой Троицы (Trinity Evangelical Divinity School) и нынешний редактор журнала «Христианство сегодня» (Christianity Today) так описывает свидетельство этих либеральных теологов:
X. Дж. Кэдбери, профессор Гарвардского университета и один из наиболее радикальных критиков Нового Завета в нашем поколении однажды заметил, что он гораздо более уверен в историческом факте, что Иисус придерживался общего для евреев убеждения о непогрешимости Библии нежели в то, что Иисус верил в Свое собственное мессианское достоинство. Адольф Гарнак, величайший историк церкви нового времени, настаивает, что Христос был един со Своими апостолами, евреями и всей ранней Церковью в том, что считал Библию безупречным авторитетом. Джон Нокс, автор работы о последних днях жизни Христа, которая, наверное, считается лучшей, утверждает, что нет ни малейшего сомнения в том, что Сам Господь учил такому взгляду на Библию.
Рудольф Бультман, решительный противник сверхъестественного, но признанный многими крупнейшим специалисте современности по Новому Завету, утверждает, что Иисус разделял общее мнение Своей эпохи о безошибочности Писания [21].
Бультман пишет: «Иисус всегда соглашался с книжниками Своего времени в вопросе об авторитете [ветхозаветного] Закона. Когда богач Его спросил: «Что мне сделать доброго, чтобы иметь жизнь вечную?» Он ответил: «Соблюди заповеди» и повторил известные ветхозаветные заповеди Десятисловия… Иисус не отвергал Закон, но признавал его авторитет и толковал его» [22].
Слова Дж. И. Пакера подводят итог вышесказанному: «Перед нами очевидный факт - Иисус Христос, воплощенный Сын Божий, Который с Божественной властью творил и учил, также утверждал абсолютный авторитет Ветхого Завета и безоговорочно сам подчинялся ему… Если мы принимаем Христа - следовательно, мы верим всему, чему Он учил, полагаясь на Его авторитет. Если мы отказываемся верить в какую-либо часть того, чему Он учил, по существу мы отвергаем то, что Он - Божественный Мессия - в данном случае, полагаясь на самих себя» [23].
