Воссоединение александрийских монофизитов (632 г.)

По взятии Александрии персами (617 г.) и по удалении православного патриарха в кафедральном храме Кесарион сидел уже коптский патриарх. Когда вновь вернулись греки (631 г.), сюда был назначен Кир из Фазиса, принявший предложенное ему Ираклием и Сергием соглашение с целью осуществить воссоединение местного монофизитства с византийским православием. Киру заранее дарована была византийская награда, оставшаяся затем навсегда внешним отличием александрийских патриархов. Им принадлежит право украшать одну ногу при богослужениях красным царским сапогом. Данное воссоединение через год (в 632 г.) совершилось. Церкви были отобраны у «феодосиан», как называла их администрация, и переданы мелкитам, т. е. православным византийцам. Монофизитствующий патриарх Вениамин удалился в Верхний Египет.

Переговоры Кира завершились актом 3 июня 633 г. в 9 пунктах, или анафематизмах. Не доверяя этому воссоединению, православные иронически называли его «υδροβαφής», т. е. «цвета воды», по русской поговоркe - писанным «вилами на воде». Вот его характерные пункты:

Пункт 4: «Христос имеет единосущную нам и одушевленную разумной душой плоть ενώσει φυσική τε καί καθ 'ύπόστασιν».

Пункт 6: «Кто не исповедует Христа из двух естеств единого, единую природу Бога-Слова воплощенную, единую сложную ипостась, да будет анафема».

Пункт 7: «Toт же самый Христос и Сын ενεργούντα Θεοπρεπή καί ανθρώπινα μία θεανδρική ενεργεία» (это по св. Кириллу и по св. Дионисию).

Кир посылает ликующее донесение императору, свидетельствуя, что «ликует и Александрия, и весь Египет».

«Феодосиане» заявляли: «Не мы пошли к Халкидонскому собору, а Халкидонский собор сам пришел к нам». Но это было столичное явление. Соединение церквей в массах и по всему Египту оказалось делом трудным. Осталось множество упорствующих, которые требовали прямого отвержения Халкидона. Но общее положение могло казаться императору весьма эффектным, - оно достигнуто во всех монофизитских странах: в Армении, Сирии и Египте.

И все-таки фальшивая со стороны православия база соединения, а именно «моноэнергизм», должна была неминуемо вскрыться перед самими же православными. Эту политическую «музыку» испортил ученый-монах Софроний, профессор словесности (софист) из Дамаска. Софроний странствовал по монастырям вместе с известным Иоанном Мосхом. Они собирали вместе повести о монашеской мудрости, в результате чего получился известный «Лимонарий», по-славянски - «Луг Духовный». Софроний провел немало времени в монастырях около Александрии и сам получил исцеление от болезни глаз у целителей бессребреников Кира и Иоанна в Абукире. В Александрии Иоанн и Софроний были горячими помощниками православных («мелкитских») патриархов в их борьбе с «феодосианами», особенно при св. Иоанне Милостивом. Как сам Иоанн Милостивый, так и Софроний с Иоанном Мосхом в момент персидского нашествия убежали из Александрии. Они попали в Рим и там засели за работу. В Риме и был скомпонован «Лимонарий» по подобию популярного в римской среде «Диалога» недавно умершего папы Григория Великого. Иоанн Мосх тоже умер в Риме. По завещанию покойного, тело его Софроний перевез опять в Палестину и после этого снова приехал в Александрию. Софронию было уже 80 лет. Он пользовался широкой известностью и авторитетом. Кир с этим считался. И счел необходимым познакомить Софрония с его девятью главами-анафематизмами, которые он готовился уже провозгласить с кафедры. Софроний сразу же не согласился с формулой «одна энергия», а потребовал «две». Кир ссылался на дух святоотеческих выражений и по примеру их требовал снисходительного отношения к мнению массы душ христианских, которую можно спасти. По словам Максима Исповедника, Софроний падал даже в ноги Киру и со слезами уговаривал его не провозглашать этих девяти глав.

Кир не без коварства отослал Софрония в Константинополь к Сергию, скрыв от Софрония, что Сергий и есть первовиновник этой враждебной Софронию формулы. Кир вручил Софронию и письмо к Сергию. Софроний поехал в Константинополь в наивном неведении корней этого дела. В Константинополе для Софрония прояснилось многое. Он увидел, что не одинок. Бывший секретарь императора Ираклия, человек высокого образования и ума Максим, в это время авва монастыря в Хрисополе (Скутари), уже воевал против моноэнергизма. Сам Сергий всячески уговаривал Софрония в порядке «икономии» отнестись к этому терпимо, как к временному средству, приводящему к конечной победе православия. Уговаривал, по крайней мере, потерпеть и посмотреть. Тогда и Софроний потребовал от Сергия тоже не смущать мира церкви и не пускать в ход формулы «миа энергиа». Будто бы и Сергий написал Киру, советуя пока не говорить ни о «миа», ни о «дио». При этих уступках и Софроний обещал не шуметь и возвратился в Палестину. В это время (634 г.) там умер Иерусалимский патриарх Модест. Софроний был выбран на его место. И император, и патриарх Сергий перепугались. Они все делали без ведома других патриархов: без Рима, без Иерусалима, без Антиохии. И вдруг Иерусалимский патриарх - против. К Иерусалиму уже приближались арабы. Император был бессилен. Надо было ждать от Софрония обычное окружное соборное послание - синодику, подписанную вместе с избранным и всем собором избравших его епископов. Тут обычно патриарх и свидетельствовал о своем православии. Таким образом, Софроний мог перед Римом обнаружить то, что Ираклий с Сергием скрывали. Сергий решил опередить Софрония и осветить дело перед папой в желательном для себя свете. Сергий пишет обстоятельное донесение папе Гонорию о делах Востока. Рассказывает об «успехе» в Александрии греческого православия под формулой «миа энергиа». Он опровергает аргументы Софрония в том виде, в каком он в свое время устно от Софрония слышал. Пугающей Сергия синодики Софрония он еще не знал. Вот богословское ухищрение Сергия:

«Согласно с учением всех Вселенских соборов, Единый и тот же Господь Иисус Христос производит все свои действия. Поэтому не следует рассуждать ни об одной, ни о двух энергиях и нужно довольствоваться признанием «одна воля - εν θελημα». Выражение «миа энергиа», хотя и встречается у некоторых отцов церкви, производит на неопытных пугающее впечатление. Они полагают, что этим отрицается двойство природ во Христе. с другой стороны, и выражение «два действия» соблазняет многих, так как оно ни у одного отца не встречается и ведет к заключению о двух противоположных друг другу волях и через это вводит двух волящих, что нечестиво».

Сергий спрашивал совета Гонория в очень приятных и льстивых выражениях. Гонорий в это упадочное для просвещения время слыл в Риме за великого ученого. Современник выражается о нем: «Sagax animo, vigens consilio, doctrina claris, dulcedine et humilitate pollens» («Рассудительный умом, сильный советом, в учении ясный, изобилующий сладостию и смирением»). Пером Гонория был его секретарь, впоследствии - папа Иоанн IV.

Ответ Гонория сохранился только в греческом переводе, как он позднее читан был на VI Вселенском соборе, но тогда был в наличии еще и латинского оригинал, принесенный из патриаршего архива.

Гонорий в ответе встал целиком на точку зрения Сергия. Он согласился, что спор о двух или об одной энергии есть пустой спор школьников (следуют очень презрительные отзывы об этих людях). Но Рим не попадется в их сети и ясностью и прямотой учения уничтожит все их хитросплетения. Признавая Воплотившегося Бога-Слова, «действующего многообразно πολυτροπως ενεργουντα» - и по божески, и по человечески, Гонорий, однако, признает «единое хотение» - волю (οθεν και εν θελιμα ομολογουμεν του Κυριου Ι. Χριστου).

Папу занимает вопрос о безгрешности Господа Иисуса Христа, вытекающей из нетронутости Его человеческой природы первородным грехом. В Нем не было, по выражению апостола Павла, «иного закона в членах тела, противовоюющего закону ума». Все действия сходились к единству безгрешной воли.

С этого момента моноэнергизм переходит в монофелитизм. Таким образом папа Гонорий первый сформулировал ересь монофелиства.

Конечно, папа не понимал, что моральное единство (точнее, гармония) воль во Христе не есть еще единство онтологическое или так сказать «физическое», и не постигал, что сделает из этого восточная метафизическая мысль. To есть для философского Востока единство воли в «физическом» смысле, конечно, постулирует к единству природы, т. е. факту онтологическому (а не к моральному только).

Папа на пути римского не метафизического, а только морального, практического мышления впал в ошибку монофизитства, не разобравшись в метафизическом вопросе, свойством чего является воля: свойством лица или природы? Цитируя мысль об ипостасном, т. е. личном, соединении двух природ во Христе, по халкидонской формуле, папа этому ипостасному единству Лица и приписал одну волю.

Логическая ошибка очевидна. От морального единства - скачок к единству онтологическому. И от отсутствия первородного греха - к отсутствию самой человеческой воли.

Между тем логика требовала: при отсутствия у Иисуса Христа первородного греха заключать только о свойствах человеческой воли в человеческой природе, т. е. что не- поврежденная грехом природа имеет и волю, «непротивовоюющую закону ума», т. е. не расходящуюся с волей Божественной.

Кроме этой ошибки (εν θελημα) папа допустил и другую и этим также обнаружил свое непонимание вопроса. Он отверг, как «миа энергиа», так и православное «дио энергие». Он не понял, что из Халкидонского вероопределения, которое он разделяет (из plena divinitas, plena humanitas), следует и «две энергии», т. е. два ряда действий.

Уже после этой догматической переписки пришла Софрониева синодика с далеко неидеальной терминологией вообще, но с ясным доказательством двух воль. Хотя в Иисусе Христе μία φύσις του θεοϋ Λόγου σεσαρκωμέυη (старокирилловское), хотя ενωσις υποστατική и даже φυσική.

Ho каждая природа действует естественно по своему существу, что ей свойственно. Поэтому и сказал папа Лев: agit utraque forma, quod proprium est. И только из этих действий мы и познаем различие природ; конечно, при их тесном взаимодействии. В Иисусе Христе были даже πάθη αδιάβλητα человеческой природы. Но они Им не обладали. а Он был Господь и Своих человеческих переживаний (παθη). Итак, Иисус Христос есть «одно и два», ибо Он есть «единая сложная ипостась - Μια υποστασις συνθετος».

Для монофизитов человеческая «природа» (φυσις) не может «действовать» (ενεργειν) а для Софрония человеческая природа «по-человечески и действует» (ανθρωπινος ενεργουμενη).

***
Софроний писал синодику в предвидении окружения Иерусалима арабами. Считаясь со всякими случайностями и превратностями судьбы, он поручил попечение о деле борьбы за православие Стефану, епископу Дорийскому, которого посылал в Рим с этой синодикой. Чтобы сильнее укрепить и связать его с линией православного богословия, св. Софроний, по рассказу самого Стефана, взял с него на Голгофе клятву: «Помни, что ты дашь ответ Распятому на этом месте, когда Он придет во славе судить живых и мертвых, если пренебрежешь опасностью, в которой находится Его святая вера. Сделай то, чего я не могу сделать сам из-за нашествия сарацин. Обойди, если надо, всю вселенную, постарайся преодолеть все препятствия, чтобы достичь Рима. Открой там пред благочестивыми мужами по сущей правде все, что делается в наших странах. И не переставай умолять, пока они не восстанут на поражение врагов веры и не отвергнут полностью нововведенного учения». Говорят, что патриарх Сергий не принял (разумеется, официально) послания Софрония. Папа Гонорий принял. Отвечая Софронию, папа уговаривает его «не вдаваться в разделение и перечисление энергий ради мира церкви». И Софроний вторично, как и после сговора с Сергием, «смирился» и временно прекратил полемику. Это «смирение», т. е. отступление с позиции двух энергий, действий, было, конечно, выгодно для продвижения компромиссной формулы «единой воли».

В Александрии Кир продолжал бороться с монофизитским упорством и все чаще и чаще прибегал к полицейским насилиям. Копты в свою очередь при случае зверствовали. Например, один «мелкитский» священник был ими сожжен живым вместе с его семьей. У последующих коптских монофизитских писателей имя Кира не отличается от всех других («халкидонцев») и произносится как имя злого гонителя, даже предтечи антихриста. Как переведенный в Александрию с Кавказа, он пренебрежительно называется «кавказским человеком» (Ал-мукавказ по-арабски). Это только иллюстрирует бесполезность объединительных искажений православия со стороны императоров. Национальные сепаратисты ничем, никакими уступками не удовлетворялись. Им нужна была ересь, чтобы отделиться от греков.

Вскоре и Александрию, и Иерусалим захлестнула волна арабского нашествия, но она не остановила, а только подогрела объединительную политику Ираклия. И императорское догматствование продолжалось в сторону ереси после столь счастливой поддержки со стороны Рима.