Брак есть таинство. В каждом таинстве Церкви, определенные моменты жизни ставятся перед лицом Божиим и приобретают новый смысл: рождение, духовный рост, принятие церковного служения, лечение болезней. В таинствах крещения, миропомазания, рукоположения, елеосвящения, эти звенья человеческой жизни становятся реальностями Царства Божия: человек рождается вновь, растет в Духе, приобщается к вечной жизни, где нет болезни и страдания. Но таинство не есть магия: дар Святого Духа всегда обращен к свободному человеку, у которого остается возможность отвергнуть дар Божий и жить только «по плоти». Благодать таинства не упраздняет свободы, а открывает перед человеком двери духовного роста и преображения всей жизни.
Каждое отдельное «таинство» имеет смысл только в полноте жизни Тела Христова - Церкви. Крещение есть вхождение в Церковь; миропомазание есть включение личности в жизнь Св. Духа; священство есть ответственность за единство и созидание Тела Церкви; елеосвящение приобщает к жизни «Нового Адама», где уже нет болезни и смерти. Но все эти отдельные таинства соединены в Евхаристии, т. е. в самой Тайне Церкви - в том Таинстве, в котором Церковь действительно становится Телом Христовым. Вне Тела и вне Церкви, нет Таинства.
Смысл брака, как таинства, содержится в этом же «евхаристическом» контексте. Юридическая, психологическая и общественная сторона брака имеют, во Христе, иной и высший смысл постольку, поскольку они связывают воедино двух членов Тела Христова. Вот почему, в древние времена и вплоть до XV века, церковный чин бракосочетания был неразрывно связан с таинством Тела и Крови Христовых: либо сам чин совершался в составе евхаристической литургии, либо, после венчания, новобрачные причащались Св. Даров. Конечно, причастие было возможно только в случае первого брака, и предполагало, что обе стороны понимали таинство как вечный неразрушимый союз.
Но святость брака, поскольку реальная человеческая жизнь проходит в условиях падшего мира, всегда требовала охранительных мер - в этом смысл канонической дисциплины и формальных правил. Эти правила, как мы видели выше, не рассматриваются Церковью как самоцели: они только указывают те внешние условия, при которых христианский идеал брака легче всего выразить и сохранить. Они также определяют те формы снисхождения к несовершенным формам брака (второй брак, смешанные браки, и т. д.), которые остаются допустимыми для мирян, но не для клириков.
Все это показывает, что Церковь, предлагая людям абсолютные евангельские нормы, стоит не за абстрактные утопии, а за истинную человечность. Христианская вера не есть только Истина о Боге; она есть также Истина о человеке: о падшем человеке, к которому Божественная любовь всегда снисходит и которого Церковь призвана спасать, и об истинном, прославленном человеке, образ которого был раз навсегда явлен в Лице Господа Иисуса Христа, и который есть норма, и цель христианской жизни.
