Глава 1

Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова

Что говоришь ты? Обещался сказать о единородном Сыне Божием, а упоминаешь о Давиде, о человеке, который существовал спустя тысячи родов, и его называешь отцом и прародителем? Погоди, не все сразу старайся узнать, а узнавай постепенно и мало-помалу. Ты ведь стоишь еще в преддверии, у самого порога: зачем же спешить во святилище? Ты еще не осмотрел хорошенько всего снаружи. И я пока еще не говорю тебе о первом – небесном рождении, а лучше сказать, не говорю даже и о втором – земном, потому что и оно неизъяснимо и неизреченно. Об этом раньше меня еще сказал тебе и пророк Исаия, когда именно, возвещая страдания Господа и великое Его попечение о вселенной, поражаемый зрением того, кто Он был и чем стал, и куда нисшел, он громко и ясно воскликнул: «Род Его кто изъяснит» (Ис 53:8)?

Итак, у нас теперь речь не о том, небесном рождении, а об этом дольнем, земном рождении, имевшем тысячи свидетелей. Да и о нем мы будем говорить настолько, насколько то нам возможно по мере полученной благодати Духа. Со всею ясностью нельзя представить и этого рождения, так как и оно полно таинственности. Итак, слыша об этом рождении, не подумай, что слышишь о чем-то маловажном; но воспрянь умом своим и ужаснись, как скоро слышишь, что Бог пришел на землю. Оно было так дивно и чудно, что и ангелы, составив хвалебный лик, воздали за него славу за целый мир, и пророки задолго прежде изумлялись тому, что Бог «явился на земле и обращался между людьми» (Вар 3:38). И подлинно, крайне дивно слышать, что неизреченный, неизъяснимый и непостижимый Бог, равный Отцу, пришел чрез девическую утробу, благоволил родиться от жены и иметь предками Давида и Авраама. И что говорю – Давида и Авраама? Что еще изумительнее, – тех жен, о которых я упомянул раньше. Слыша это, воспрянь, и не заподозри ничего унизитель­ного; напротив, тому-то особенно и подивись, что Сын безначального Отца, Сын истинный, благоволил назваться сыном Давидовым, чтобы тебя сделать сыном Божиим, благоволил иметь раба Своим отцом, чтобы тебе, рабу, сделать отцом Владыку. Видишь, какое благовестие в самом же начале? Если же сомневаешься в своем богосыновстве, то уверься в нем, слыша, что было с Ним. По человеческому рассуждению гораздо ведь труднее Богу стать человеком, нежели человеку сделаться сыном Божиим. Итак, когда слышишь, что Сын Божий есть сын Давидов и Авраамов, то не сомневайся уже, что и ты, сын Адамов, будешь сыном Божиим. Не уничижил бы Он Себя напрасно и без цели до такой степени, если бы не хотел возвысить нас. Он родился по плоти, чтобы ты родился по духу; родился от жены, чтобы ты перестал быть сыном жены. Вот почему Его рождение и было двоякое, – с одной стороны подобное нашему, с другой – превышающее наше. Тем, что родился от жены, Он уподобился нам; тем же, что родился не от крови, не от хотения мужа или плоти, но от Духа Святого, Он предвозвещает превышающее нас будущее рождение, которое Он имел даровать нам от Духа. Таково же было и все прочее. Таково было, например, крещение. И в нем было и нечто ветхое, было и нечто новое: крещение от пророка показывало ветхое, а снисхождение Духа знаменовало новое. Подобно тому как кто-нибудь, став между двоими, стоящими порознь, протянет обоим свои руки и соединит их, так точно сделал и Сын Божий, соединив Ветхий Завет с Новым, божеское естество с человеческим, Свое с нашим. Видишь блистание града Божия? Видишь, каким блеском осиял тебя при самом входе? Видишь, как тотчас же показал тебе Царя в твоем образе, как бы посреди стана? И здесь, на земле, царь не всегда является в своем величии, а часто, сложив порфиру и диадему, облекается в одежду простого воина. Но царь земной делает это для того, чтобы, став известным, не привлечь к себе неприятеля; Царь небесный, наоборот, для того, чтобы, став известным, не заставить врага бежать от ратоборства с Ним и не привести в смятение Своих, так как Он желал спасти, а не устрашить. Вот почему евангелист тотчас же назвал Его и соответствующим именем «Иисус». Это имя «Иисус» не греческое; Иисусом Он называется по-еврейски, что на греческом языке означает Спаситель (Σωτηρ); Спасителем же Он называется потому, что спас народ Свой.

Видишь ли, как евангелист воскрылил слушателя, как он, говоря обычными словами, открыл в них всем нам то, что выше всякого чаяния? Оба данных имени были хорошо известны у иудеев. Так как события, коим надлежало совершиться, были дивны, то и самим именам предшествовали образы, чтобы таким способом заранее был устранен всякий повод к ропоту на нововведение. Так преемник Моисея, введший народ в землю обетованную, называется Иисусом. Видишь образ? Рассмотри и истину. Тот ввел в землю обетованную, этот – на небо и ко благам небесным; тот по смерти Моисея, этот по прекращении закона; тот – как вождь, этот – как Царь. Но чтобы ты, слыша «Иисус», не приведен был сходством имен в заблуждение, евангелист присовокупил: «Иисуса Христа, Сына Давидова». Тот Иисус не был сыном Давидовым, а происходил из другого колена. Но почему Матфей называет свое Евангелие «родословием Иисуса Христа», тогда как оно содержит не только одно родословие, но и все домостроительство? Потому, что рождение Христа составляет главное во всем домостроительстве, является началом и корнем всех дарованных нам благ. Подобно тому, как Моисей называет свой первый труд книгою бытия неба и земли, хотя повествует в ней не только о небе и земле, но и о том, что находится между ними, так и евангелист назвал свою книгу по главному из дел, совершенных (для нашего спасения). Всего изумительнее, выше всякой надежды и чаяния, действи­тельно, есть то, что Бог стал человеком; а когда это совершилось, то все последую­щее и понятно, и естественно.

Но почему евангелист не сказал сначала: «Сына Авраамова», и затем уже: «Сына Давидова»? Не потому, как думают некоторые, что хотел представить родословие по восходящей линии, – потому что тогда он сделал бы так же, как и Лука, а он делает наоборот. Итак, почему же он упомянул сначала о Давиде? Потому, что это был человек у всех на устах, как в силу знаменитости его деяний, так и по времени, потому что умер много позже Авраама. Хотя обетования Бог дал им обоим, но об обетовании, данном Аврааму, как древнем, мало говорили, а обетование, данное Давиду, как недавнее и новое, повторялось всеми. Иудеи сами говорят: не «сказано ли в Писании, что Христос придет от семени Давидова и из Вифлеема, из того места, откуда был Давид» (Ин 7:42)? И никто не называл Его сыном Авраамовым, а все звали сыном Давидовым, потому что и по времени жизни, как я уже сказал, и по знатности царствования, Давид у всех был больше в памяти. Вот почему и всех царей, живших после Давида, которых особенно уважали, называли его же именем не только иудеи, но и сам Бог. Так Иезекииль и другие пророки говорят, что к ним придет и воскреснет Давид; разумеют же не умершего Давида, а подражающих его добродетели. Так Езекии говорит Бог: «Я буду охранять город сей, чтобы спасти его ради Себя и ради Давида, раба Моего» (4 Цар 19:34); и Соломону говорил, что ради Давида не разделил царство при жизни его (3 Цар 11:34). Слава этого мужа велика была и пред Богом и пред людьми. Вот почему евангелист непосредственно и начинает родословие с знатнейшего, а потом уже обращается к прародителю древнейшему – Аврааму, возводить же родословие далее находит для иудеев излишним. Эти два мужа возбуждали особенное удивление; один как пророк и царь, другой как патриарх и пророк. Но откуда видно, спросишь ты, что Христос происходит от Давида? Если Он родился не от мужа, а от одной только жены, а родословия Девы у евангелиста нет, то почему мы можем знать, что Христос был потомком Давида? Здесь два вопроса: почему не дается родословия Матери, и почему именно упоминается об Иосифе, который нисколько не был причастен к рождению? По-видимому, последнее излишне, а первое требовалось бы. Что же нужно решить сначала? Вопрос о про­исхождении Девы от Давида. Итак, откуда мы можем знать, что она происходит от Давида? Слушай: Бог повелевает Гавриилу идти «к Деве, обрученной мужу, именем Иосифу, из дома и отечества Давидова» (Лк 1:27). Чего же яснее этого хочешь ты, когда слышишь, что Дева была из дома и отечества Давидова?

Отсюда ясно, что и Иосиф происходил из того же рода, потому что был закон, повелевавший брать жену не иначе, как из своего колена. А патриарх Иаков предсказал, что Христос восстанет от колена Иудова, говоря так: «Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов» (Быт 49:10). Пророчество это, скажешь ты, действительно показывает, что Христос был от колена Иудова; но что Он происходил и из рода Давидова, этого еще не показывает. Разве в колене Иудовом не было ни одного рода кроме Давидова? Нет, было много и других родов, и можно было принадлежать к колену Иудову, но не происходить еще из рода Давидова. Чтобы ты не сказал этого, евангелист разрешает твое сомнение, говоря, что Христос был из дома и отечества Давидова. Если хочешь убедиться в этом иным образом, то мы не затруднимся представить и другое доказательство. У иудеев не позволялось брать жену не только из другого колена, но и из другого рода или племени. Поэтому, приложим ли мы слова: «из дома и отечества Давидова» к Деве, сказанное остается несомненным; приложим ли к Иосифу, сказанное о нем будет относиться и к Деве. Если Иосиф был из дома и отечества Давидова, то взял жену не из иного рода, а из того же, из которого происходил и сам. Но что, скажешь ты, если он нарушил закон? Евангелист предупредил и это возражение, засвидетельствовав, что Иосиф был праведен, так что, зная его добродетель, ты можешь быть уверен и в том, что он не нарушил бы закона. Будучи столь кротким и чуждым страсти, что даже побуждаемый подозрением не захотел подвергать наказанию Деву, ужели бы он нарушил закон ради плотского удовольствия? Мудрствуя выше закона (так, как отпустить и отпустить тайно, свойст­венно было человеку, который мудрствовал выше закона), ужели бы он сделал что-нибудь вопреки закону, и притом без всякой побудительной причины? Итак, из сказанного ясно, что Дева происходила из рода Давидова. Теперь следует сказать, почему евангелист дал не Ее родословие, а Иосифа. Итак, почему же? У иудеев не было обычая вести родословие по женской линии; поэтому, чтобы соблюсти и обычай, и не оказаться при самом же начале его нарушителем, а с другой стороны – показать нам и происхождение Девы, евангелист, умолчав о Ее предках, и представил родословие Иосифа. Если бы он представил родословие Девы, это почли бы новшест­вом; если бы умолчал об Иосифе, мы не знали бы предков Девы. Итак, чтобы мы знали, кто была Мария, откуда происходила, и вместе не был нарушен обычай, евангелист представил родословие Ее обручника и показал, что он происходит из дома Давидова. А раз это доказано, тем самым доказано и то, что и Дева была из того же рода, потому что этот праведник, как я сказал выше, не допустил бы себе взять жену из чужого рода. Можно, впрочем, указать и другую причину, более таин­ственную, по которой умолчано о предках Девы; но теперь не время открывать ее, потому что и так уже много сказано. Итак, окончив здесь разбор вопросов, постараемся пока с точностью запомнить то, что объяснилось для нас, а именно: почему сперва упомянуто о Давиде, почему евангелист назвал свою книгу книгою родства, почему прибавил: «Иисуса Христа», в чем рождение Христа было сходно с нашим, и в чем не сходно, чем доказывается происхождение Mapии от Давида, почему представлено родословие Иосифа и умолчано о предках Девы. Если вы сохраните все это, то возбудите и в нас большее усердие к дальнейшим изъяснениям; а если отнесетесь небрежно и забудете, то и у нас будет меньше охоты изъяснять прочее. Ведь и земледелец не захочет заботиться о семенах, если земля погубит у него посеянное прежде. Итак, прошу вас заняться сказанным. От таких занятий про­исходит великое и спасительное благо для души. Имея заботу о таких занятиях, мы можем угодить Богу, и уста наши, когда мы упражняем их беседами духовными, будут чисты от укоризн, срамословия и ругательств. Мы будем страшны и для демонов, когда вооружим язык свой такими беседами; в большей мере привлечем на себя и благодать Божию; проницательнее сделается и взор наш. Бог дал нам и очи, и уста, и слух, для того, чтобы все члены служили Ему, чтобы мы угодное Ему говорили, чтобы угодное Ему делали, чтобы воспевали Ему непрестанные песни хвалы, чтобы воссылали благодарения и таким образом очищали свою совесть. Как тело, наслаждаясь чистым воздухом, становится здоровее, так и душа, питаясь такими занятиями, делается мудрее.

Беседы на Евангелие от Матфея.

Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его

Итак, не напрасно говорил я, что размышления эти, по свойству своему, весьма глубоки. Постараемся же сегодня досказать о том, что остает­ся. О чем же теперь у нас вопрос? О том, для чего евангелист представляет родословие Иосифа, который нимало не был причастен к рождению Христа. Одну причину мы уже указали; надобно открыть и другую, которая таин­ствен­нее и сокровен­нее первой. Какая же это причина? Евангелист не хотел, чтобы при самом рождении известно было иудеям, что Христос родил­ся от Девы. Но не смущайтесь, если сказан­ное мною для вас страшно; я говорю здесь не свои слова, но слова отцов наших, чудных и знаменитых мужей. Если Господь и многое первоначально скрывал во мраке, называя Себя сыном человеческим; если Он и не везде ясно открывал нам Свое равен­ство со Отцом, – то чему дивиться, если Он скрывал до времени и о Своем рождении от Девы, устрояя нечто чудное и великое? Что же здесь чудного, скажешь ты? То, что Дева сохранена и избавлена от худого подозрения. Иначе, если бы об этом с самого начала сделалось известным иудеям, они, перетолковав слова в худую сторону, побили бы Деву камнями и осудили как блудницу. Если уже и в таких случаях, ко­их примеры часто встречались им еще в Ветхом Завете, они обнаруживали свое бесстыдство (например, называли Христа бесну­ю­щимся, когда Он изгонял бесов, почитали Его противником Богу, когда исцелял больных в субботу, несмотря на то, что суббота и прежде уже многократно была нарушаема), – то чего бы не сказали они, услышав об этом? Им благоприятствовало и то, что в прежнее время никогда не случалось ничего подобного. Если и после многочислен­ных Его чудес они называли Иисуса сыном Иосифовым, то как бы поверили, еще прежде чудес, что Он родил­ся от Девы? Вот почему и пишет­ся родословие Иосифа, и обручает­ся ему Дева. Когда даже Иосиф, муж праведный и дивный, чтобы поверить такому событию, имел нужду во многих доказатель­ствах, – в явлении ангела, сон­ном видении, свидетель­стве пророков, – то как же бы приняли такую мысль иудеи, народ грубый и развращен­ный, и так враждебно расположен­ный ко Христу? Без сомнения, их крайне возмутило бы такое необыкновен­ное и новое событие, когда они и слухом не слыхали, чтобы нечто подобное случилось у предков. Кто однажды уверовал, что Иисус есть Сын Божий, тот не стал бы уже и в этом сомне­ваться. Но кто почитает Его льстецом и противником Богу, как не соблазнил­ся бы этим еще более и не возымел бы указан­ного подозрения? Вот почему и апостолы не с самого начала говорят о рождении от Девы. Напротив, они часто и много говорят о воскресении Христовом, потому что примеры воскресения были уже и в прежние времена, хотя и не такие; а о рождении Его от Девы говорят редко. Даже сама Матерь Его не смела объявлять о том. Посмотри, что говорит Дева самому Христу: «Вот, отец Твой и Я… искали Тебя» (Лк 2:48)! Почитая Его рожден­ным от Девы, не стали бы уже призна­вать сыном Давидовым; а отсюда про­изошло бы много и других зол. Потому и ангелы возвестили об этом одной только Марии и Иосифу; когда же благове­с­т­вовали о рождении пастырям, не присовокупили уже об этом. Но для чего евангелист, упомянув о Аврааме и сказав, что он родил Исаака, а Исаак Иакова, не упоминает о брате последнего, между тем как после Иакова упоминает и о Иуде, и о братьях его?

Причиною этого некоторые поставляют злонравие Исава, то же говоря и о других некоторых предках. Но я этого не скажу: если бы это было так, то почему же немного после евангелист упоминает о порочных женах? Очевидно, здесь слава Иисуса Христа обнаруживает­ся чрез противоположность, не чрез величие, а чрез ничтоже­с­т­во и низость Его предков. Для высокого в том-то и слава великая, если он может уничижить себя до крайней степени. Итак, почему же евангелист не упомянул об Исаве и других? Потому что сарацины и измаильтяне, арабы и все, которые про­изошли от тех предков, не имели ничего общего с народом израиль­ским. Потому и умолчал он об них, а обращает­ся прямо к предкам Иисуса и народа иудейского, говоря: «Иаков родил Иуду и братьев его». Здесь уже означает­ся род Иудейский.

Беседы на Евангелие от Матфея.

Ст. 3, 5 Иуда родил Фареса и Зару от Фамари; Фарес родил Есрома; Есром родил Арама… Салмон родил Вооза от Рахавы; Вооз родил Овида от Руфи; Овид родил Иессея

Что делаешь ты, богодухновен­ный муж, напоминая нам историю беззакон­ного кровосмешения? Что же в том? отвечает он. Если бы мы стали перечислять род какого-либо обыкновен­ного человека, то прилично бы было умолчать о таком деле. Но в родословии воплотив­шегося Бога не только не должно умолчать, но еще велегласно надлежит возвестить об этом, для того, чтобы показать Его промышление и могуще­с­т­во. Он и пришел не для того, чтобы избегать позора нашего, но чтобы уничтожить его. Как особен­но удивля­емся не тому, что Христос умер, но тому, что и распят (хотя это и поносно, – но чем поноснее, тем большее показывает в Нем человеко­любие), так можно сказать и о рождении: Христу должно удивляться не только потому, что воспринял на Себя плоть и соделал­ся человеком, но и потому еще, что порочных людей удосто­ил быть Сво­ими сродниками, не стыдясь нимало наших пороков. Так, с самого начала рождения Он показал, что не гнушает­ся ничем нашим, научая тем и нас не стыдиться злонравия предков, но искать только одного – добродетели. Человек добродетель­ный, хотя бы про­исходил от иноплемен­ника, хотя бы родил­ся от блудницы или другой какой грешницы, не может получить от этого никакого вреда. Если и самого блудника, если он переменит­ся, прежняя жизнь нисколько не позорит, то тем более человека добродетель­ного, если он про­изошел от блудницы или прелюбо­деицы, нимало не может позорить порочность его родителей. Впрочем, Христос поступал так не только для нашего научения, но и для укрощения гордости иудеев. Так как они, нерадя о душевной добродетели, при всяком случае превозносились только Авраамом, и думали оправдаться добродетелью предков, то Господь с самого начала и показывает, что надлежит хвалиться не родом, но соб­с­т­вен­ными сво­ими заслугами. Притом Он хочет еще показать и то, что все, и самые праотцы, виновны во грехах. Так патриарх, от которого и самое имя получил народ иудейский, оказывает­ся немалым грешником: Фамарь обличает его в блудодеянии. И Давид от жены прелюбо­дейной родил Соломона. Если же такие великие мужи не исполнили закона, то тем более те, которые ниже их. А если не исполнили, то все согрешили, и прише­с­т­вие Христа было необходимо. Для того евангелист упомянул и о двенадцати патриархах, чтобы унизить тем иудеев, превозносив­шихся знаменитыми предками. Ведь многие из патриархов рождены были от рабынь, и однако же различие родив­ших не про­извело различия между рожден­ными. Все они равно были и патриархами и родоначальниками колен. В этом-то и состо­ит преимуще­с­т­во Церкви; в этом отличие нашего благородства, прообразован­ное еще в Ветхом Завете. Хотя бы ты был раб, хотя бы свободный, тебе нет от этого ни пользы, ни вреда; одно только потребно – воля и душевное расположение.

Кроме сказан­ных, есть еще причина, по которой евангелист упомянул об истории кровосмешения Иудина. Не без цели к Фаресу присоединен Зара. По-видимому, напрасно и излишне было бы после Фареса, от которого надлежало вести родословие Христа, упоминать еще о Заре. Для чего же упомянутое? Когда Фамари пришло время родить их и начались болезни, Зара первый показал руку. Повивальная бабка, увидев это, чтобы заметить первенца, перевязала ему руку красною нитью. Когда же рука была перевязана, младенец сокрыл ее, и тогда родил­ся Фарес, а потом Зара. Видя это, повивальная бабка сказала: «Как ты расторг себе преграду» (Быт 38:29)? Примечаешь ли таин­ствен­ное прообразование? Не без причины об этом для нас написано, – так как не сто­ило бы пове­с­т­во­вать о том, что сказала когда-то повивальная бабка и рассказы­вать, что родив­шийся вторым первый выставил руку. Итак, что значит это прообразование? Во-первых, разрешает этот вопрос имя младенца: Фарес означает разделение и рассечение. Во-вторых, самое событие: не по есте­с­т­вен­ному порядку про­исходило то, что показав­шаяся рука, будучи перевязана, опять сокрылась. Тут не было ни разумного движения, ни есте­с­т­вен­ного порядка. Родиться другому тогда, когда один показал руку, может быть, есте­с­т­вен­но; но сокрыть ее, чтобы дать путь другому, – это уже несогласно с законом рождаемых. Нет, здесь присутствовала благодать Божия, устро­ившая рождение младенцев, и предначертывав­шая чрез них для нас некоторый образ будущих событий. Что же имен­но? Те, кто тщатель­но вникал в это про­исше­с­т­вие, говорят, что эти младенцы прообразовали два народа. Потом, чтобы ты знал, что бытие второго народа предваряет про­исхождение первого, младенец не показывает­ся весь, а только протягивает руку, но и ее опять скрывает, и уже после того, как брат его весь вышел на свет, и он весь являет­ся. Так и случилось с тем и другим народом. Сначала во времена Авраама явилась жизнь церковная, затем, когда она сокрылась, про­изошел иудейский народ с жизнью подзакон­ною, а после того явил­ся уже целый новый народ со сво­ими законами. Потому-то повивальная бабка и говорит: «Как ты расторг себе преграду»? Прив­шедший закон пресек свободу жизни. И Писание обыкновен­но называет закон преграждением. Так пророк Давид говорит: «Разрушил Ты ограды ее, так что обрывают ее все, проходящие по пути» (Пс 79:13). И Исаия: «обнес его оградою» (Ис 5:2). И Павел: «и разрушив­ший стоявшую посреди преграду» (Еф 2:14).

Другие утверждают, что слова: «Как ты расторг себе преграду»? сказаны о новом народе, поскольку он сво­им появлением упразднил закон. Видишь ли, что не по немногим и маловажным причинам евангелист упомянул о всей истории Иуды? Для того же упоминает­ся о Руфи и Рааве, из которых одна была иноплемен­ница, а другая блудница, т. е., чтобы научить тебя, что Спаситель пришел уничтожить все наши грехи, пришел как врач, а не как судия. Подобно тому, как те взяли в замуже­с­т­во блудниц, так и Бог сочетал с Собою прелюбо­дейную природу. Пророки древле применяли это и к синагоге; но она оказалась неблагодарною к своему Супругу. Напротив Церковь, единожды освобожден­ная от отеческих пороков, осталась в объятиях Жениха. Посмотри и на то, что в приключениях Руфи сходно с нашими. Она была чужестранка и доведена до крайней бедности, – и, однако, увидев­ший ее Вооз, не презрел ее бедности, и не погнушал­ся низким ее про­исхождением. Точно также и Христос, восприявший Церковь иноплемен­ную и весьма обнищав­шую, сделал ее участницею великих благ. И как та никогда не вступила бы в такое супруже­с­т­во, если бы не оставила наперед отца, и не презрела дома, рода, отечества и сродников, так и Церковь, когда оставила отеческие нравы, тогда соделалась любезною Жениху. Об этом и пророк, обращаясь к Церкви, говорит: «Забудь народ твой и дом отца твоего. И возжелает Царь красоты твоей» (Пс 44:11). Так поступила и Руфь, и чрез то соделалась матерью царей, равно как и Церковь, потому что от нее про­изошел Давид. Итак, евангелист составил родословие и поместил в нем этих жен для того, чтобы такими примерами пристыдить иудеев и научить их не превозноситься. Руфь была родоначальницею великого царя, и Давид не стыдит­ся этого.

Беседы на Евангелие от Матфея.

Салмон родил Вооза от Рахавы; Вооз родил Овида от Руфи; Овид родил Иессея

См. Толкование на (Мф 1:3)

Итак всех родов от Авраама до Давида четырнадцать родов; и от Давида до переселения в Вавилон четырнадцать родов; и от переселения в Вавилон до Христа четырнадцать родов

Евангелист разделил все родословие на три части, желая тем показать, что иудеи с переменою правления не делались лучшими; но и во время аристократии, и при царях, и во время олигархии предавались тем же порокам: под управлением судей, священ­ников и царей не оказали никакого успеха в добродетели. Но для чего же евангелист в средней части родословия опустил трех царей, а в последней, поместив двенадцать родов, сказал, что их четырнадцать? Первое предоставляю соб­с­т­вен­ному вашему исследованию, не почитая нужным решать для вас все, чтобы вы не обленились; о втором же скажем. Мне кажет­ся, что он причисляет к родам время пленения, и самого Иисуса Христа, всюду совокупляя Его с нами. И кстати упоминает о пленении, показывая, что иудеи и в плену не сделались благоразумнее, так что из всего была видна необходимость прише­с­т­вия Христова. Но скажут: Почему Марк не делает того же, и не излагает родословия Иисусова, а говорит обо всем кратко? Думаю, что Матфей прежде других писал Евангелие, – почему и излагает с точностью родословие, и останавливает­ся на важнейших обстоятель­ствах, а Марк писал после него, – почему наблюдал краткость как повеству­ю­щий о том, что было уже пересказано, и сделалось известным. А почему Лука излагает также родословие, и притом еще полнее? Потому, что он, имея в виду Евангелие Матфея, хочет доставить нам больше сведений, чем Матфей. Притом каждый из них подражал учителю, – один Павлу, который разливает­ся как река, а другой Петру, который любит краткость. А почему Матфей в начале Евангелия не сказал по примеру пророков: «Видение, которое я видел» (Иез 11:24), или: «И было ко мне слово Господне» (Иез 37:15), 38:1)? Потому, что писал к людям благомыслящим, и таким, которые были к нему весьма вниматель­ны. И быв­шие чудеса подтверждали им писан­ное, и читатели исполнены были веры. Во времена же пророков не было столько чудес, которые бы подтверждали их проповедь, напротив являлось множе­с­т­во лжепророков, которым охотнее внимал иудейский народ, – почему им и нужно было таким образом начинать свои пророчества. А если когда и бывали чудеса, то бывали для язычников, чтобы они в большем числе обращались к иудейству, и для явления силы Божией, когда враги, покорявшие себе иудеев, думали, что они победили их силою сво­их богов. Так случилось в Египте, откуда вышло за иудеями множе­с­т­во народа; таковы же после были в Вавилоне – чудо в пещи и сновидения. Впрочем, были чудеса и в пустыне, когда находились там иудеи одни, как было и у нас; и у нас явлено множе­с­т­во чудес, когда мы выходили из заблуждения. Но после, когда благо­честие всюду насаждено, чудеса прекратились. Если же бывали чудеса у иудеев и после, то не в большом числе и изредка, как-то: когда остановилось солнце, и в другой раз, когда отступило назад. Опять и у нас можно видеть тоже: и в наше время с Иулианом, превзошедшим всех в нечестии, много совершилось чудесного. Когда иудеи предприняли восстановление иерусалимского храма, огонь вышел из-под основания и помешал работам; и когда Иулиан безумно посягнул поругаться над священ­ными сосудами, хранитель сокровищ и дядя Иулианов, со­имен­ный ему, первый умер – изъеден­ный червями, а другой развалил­ся пополам. И то было весьма важное чудо, что во время принесения там жертв иссякли источники, и что в царствование Иулианово города были постигнуты голодом.

Бог обыкновен­но творит знамения, когда умножает­ся зло. Когда видит, что Его рабы утеснены, а противники без меры упивают­ся мучитель­ством над ними, тогда показывает соб­с­т­вен­ное Свое владыче­с­т­во. Так поступил Он с иудеями в Персии. Итак, из сказан­ного видно, что евангелист не без причины и не случайно разделил предков Христовых на три части. Заметь же, кем начинает, и кем оканчивает. Начав с Авраама, ведет родословие до Давида; потом с Давида до переселения Вавилонского, а с последнего до самого Христа. Как в начале всего родословия обо­их – Давида и Авраама – поставил рядом, так точно упомянул об обо­их и в конце родословия, потому что, как я прежде сказал, им даны были обетования. Почему же, упомянув о переселении в Вавилон, не упомянул о переселении в Египет? Потому что египтян иудеи уже не боялись, а вавилонян еще трепетали, и потому что первое случилось давно, а последнее недавно; притом в Египет отведены были не за грехи, а в Вавилон за беззакония. Если же кто пожелает вникнуть в значение самих имен, то и здесь найдет много предметов для созерцания, много такого, что послужит к объяснению нового завета; таковы имена Авраама, Иакова, Соломона и Зоровавеля, так как имена эти даны им не без намерения.

Беседы на Евангелие от Матфея.

Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святаго

Итак, когда евангелист перечислил всех предков и окончил Иосифом, он не остановил­ся на этом, но присовокупил: «Иосифа, мужа Марии», показывая, что для Марии упоминал в родословии об Иосифе. Потом, чтобы ты, услышав о муже Марии, не подумал, что Иисус родил­ся по общему закону природы, смотри, как он устраняет эту мысль дальнейшими словами. Ты слышал, говорит он, о муже, слышал о матери, слышал об имени, дан­ном младенцу; теперь выслушай и то, как Он родил­ся. «Рожде­с­т­во Иисуса Христа было так». Скажи мне, о каком рождении говоришь ты? Ты уже сказал мне о предках. Хочу, говорит евангелист, сказать и об образе рождения. Видишь ли, как он возбудил внимание слушателя? Как бы намереваясь сказать нечто новое, обещает изъяснить образ рождения. И заметь, какой превосходный порядок в рассказе. Не вдруг стал говорить о рождении, но прежде напоминает нам, которым был Христос (в порядке родов) от Авраама, которым от Давида и от переселения в Вавилон; а этим побуждает слушателя тщатель­но исследо­вать время, желая показать, что Он есть тот самый Христос, Который предвозвещен пророками. В самом деле, когда исчислишь роды и по времени узнаешь, что Иисус есть точно Христос, тогда без затруднения поверишь и чуду, совершив­шемуся в рождении. Поелику же евангелисту нужно было говорить о великом деле, каково рождение от Девы, то сперва, не приступая к исчислению времени, он с намерением затемняет речь, упоминая о муже Марии, и даже прерывает пове­с­т­вование о рождении, а потом исчисляет уже лета, напоминая слушателю, что рожден­ный есть Тот самый, о Котором говорил патриарх Иаков, что Он явит­ся при оскудении князей от Иуды, и о Котором пророк Даниил предвозвестил, что Он придет по истечении многих седмиц. И если кому угодно те годы, которые ангел определил Даниилу числом седмиц, от построения города вычислить до рождения Иисусова, тот увидит, что время рождения Его согласно с предсказанием. Итак, скажи, как Иисус родил­ся? «По обручении Матери Его Марии». Не сказал: Деве, но просто: Матери, чтобы речь была понятнее. Но приведя сперва слушателя в ожидание услышать нечто обыкновен­ное, и удержав его в этом ожидании, вдруг изумляет присовокуплением необыкновен­ного, говоря: «Прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святаго». Не сказал: прежде, нежели приведена была в дом к жениху, она жила уже у него в доме, так как у древних было обыкновение держать обручен­ных по большей части в своем доме, чему и ныне еще можно видеть примеры. И зятья Лотовы жили в доме у Лота. И так и Мария жила в одном доме с Иосифом.

Но почему не прежде обручения Она зачала во чреве? Чтобы, как я сказал еще в начале, зачатие до некоторого времени оставалось тайною, и Дева избегла всякого худого подозрения. Тот, которому надлежало ревно­вать более всякого другого, не только не отсылает ее от себя и не бесчестит, но принимает, и оказывает ей услуги во время беремен­ности. Но явно, что, не будучи твердо удостоверен в зачатии по действию Св. Духа, не стал бы держать ее у себя и во всем ей услужи­вать. Притом весьма вырази­тель­но сказал евангелист: «Оказалось, что Она имеет во чреве», – как обыкновен­но говорит­ся о про­исше­с­т­виях особен­ных, случа­ю­щихся сверх всякого чаяния и неожидан­ных. Итак, не простирайся далее, не требуй ничего больше сказан­ного, и не спрашивай: каким образом Дух образовал Младенца в Деве? Если при есте­с­т­вен­ном действии невозможно объяснить способа зачатия, то как можно объяснить его, когда чудодействовал Дух? Чтобы ты не беспоко­ил евангелиста и не утруждал его частыми об этом вопросами, он освободил себя от всего, наименовав Совершив­шего чудо. Ничего больше не знаю, говорит он, а знаю только, что событие совершилось силою Духа Святого. Пусть стыдят­ся те, кто старает­ся постигнуть сверхъесте­с­т­вен­ное рождение! Если никто не может изъяснить того рождения, о котором есть тысячи свидетелей, которое за столько веков предвозвещено, которое было видимо и осязаемо, то до какой степени безумны те, которые с любо­пытством исследуют и тщатель­но старают­ся постигнуть рождение неизречен­ное? Ни Гавриил, ни Матфей не могли ничего более сказать, кроме того, что родив­шееся есть от Духа; но как, и каким образом родилось от Духа, этого никто из них не объяснил, потому что было невозможно. Не думай также, что ты все узнал, когда слышишь, что Христос родил­ся от Духа. Узнав и об этом, мы еще многого не знаем, например: как невместимый вмещает­ся в утробе? Как всесодержащий носит­ся во чреве жены? Как дева рождает, и остает­ся девою? Скажи мне, как Дух устро­ил этот храм? Каким образом не всю плоть принял от утробы, но только часть ее, которую потом возрастил и образовал? А что точно про­изошел из плоти Девы, евангелист ясно показал это словами: «От Которой родил­ся»; и Павел словами: «Который родил­ся от жены» (Гал 4:4). От жены, говорит он, – заграждая уста тем, которые утверждают, что Христос прошел чрез Марию, как бы сквозь некоторую трубу. Если это справедливо, то нужна ли была и девическая утроба? Если это справедливо, то Христос не имеет с нами ничего общего; напротив плоть Его различна с нашею, не одинакового с нею состава. И как же наз­вать Его тогда про­исшедшим от корня Иессеева? Жезлом? Сыном человеческим? Как и Марию наз­вать Матерью? Как сказать, что Христос про­изошел от семени Давидова? Воспринял зрак раба? Что «Слово стало плотию»? Почему же Павел сказал римлянам: «От них Христос по плоти, сущий над всем Бог» (Рим 9:5)? Из этих слов и из многих других мест Писания видно, что Христос про­изошел от нас, из нашего состава, из девической утробы; а каким образом, того не видно. Итак, и ты не разыскивай, но верь тому, что открыто, и не старайся постигнуть того, что умолчано.

Гомилии на Евангелие от Матфея.

Иосиф же муж Ее, будучи праведен и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее

«Иосиф же муж Ее, будучи праведен, – говорит евангелист, – и не желая огласить Ее, хотел тайно отпустить Ее». Сказав­ши, что (родив­шееся от Девы) есть от Духа Святого и без плот­ского совокупления, он приводит на это еще новое доказатель­ство. Иной мог бы спросить: откуда это известно? Кто видел, кто слышал, чтобы когда-либо случилось что-либо подобное? Но чтобы ты не подозревал ученика, что он по любви к Учителю выдумал это, евангелист вводит Иосифа, который тем самым, что в нем про­исходило, утверждает в тебе веру в сказан­ное. Евангелист как бы так говорит здесь: ежели ты не веришь мне и заподозриваешь мое свидетель­ство, то поверь мужу. «Иосиф же, – говорит, – муж Ее, будучи праведен». Здесь он называет праведным того, кто имеет все добродетели. Хотя быть праведным – значит не присваи­вать себе чужого; но праведностью же называет­ся и совокупность добродетелей. В этом-то особен­ном смысле Писание и употребляет слово «праведность», когда, например, говорит: «Человек этот непорочен, справедлив» (Иов 1:1), и еще: «Оба они были праведны» (Лк 1:6).

Итак Иосиф, будучи праведным, т. е. добрым и кротким, «хотел тайно отпустить Ее». Для того евангелист описывает случив­шееся еще во время незнания Иосифова, чтобы ты не сомневал­ся в про­исшедшем по узнании. Хотя подозреваемая не только заслуживала быть опозорен­ною, но закон повелевал даже наказать Ее, однако Иосиф избавил Ее не только от большего, но и от меньшего, т. е. от стыда, – не только не хотел наказать, но и опозорить. Не признаешь ли в нем мужа мудрого, и свободного от мучи­тель­нейшей страсти? Вы сами знаете, что такое ревность. Потому-то, вполне знав­ший эту страсть, сказал: «Ревность – ярость мужа, и не пощадит он в день мщения» (Притч 6:34). «Люта, как преисподняя, ревность» (Песн 8:6). И мы знаем многих, которые готовы лучше лишиться жизни, нежели быть доведен­ными до подозрения и ревности. А здесь было уже не простое подозрение: Марию изобличили ясные признаки беремен­ности; и однако, Иосиф столько был чужд страсти, что не захотел причинить Деве даже и малейшего огорчения. Так как оставить Ее у себя казалось противным закону, а обнаружить дело и представить Ее в суд значило предать Ее на смерть, то он не делает ни того, ни другого, но поступает уже выше закона. Подлин­но, по прише­с­т­вии благодати, надлежало явиться многим знамениям высокой мудрости. Как солнце, не показав­ши еще лучей, издали озаряет светом большую часть вселен­ной, так и Христос, восходя из девической утробы, прежде, нежели явил­ся, просветил всю вселен­ную. Вот почему еще до рождения Его пророки ликовали, и жены предсказывали будущее, и Иоан­н, не выйдя еще из утробы, взыграл­ся во чреве. И Иосиф показал здесь великую мудрость, не обвинял и не порицал Девы, а только намеревал­ся отпустить Ее.

Гомилии на Евангелие от Матфея.

Но когда он помыслил это, - се, Ангел Господень явился ему во сне и сказал: Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в Ней есть от Духа Святаго

Когда он находил­ся в таком затрудни­тель­ном положении, являет­ся ангел и разрешает все недо­умения. Здесь достойно исследования то, почему ангел не пришел прежде, пока муж не имел еще таких мыслей, но приходит тогда, когда он уже помыслил. «Но когда он помыслил это», говорит евангелист, ангел приходит; между тем Деве благовествует еще до зачатия, – что опять приводит к новому недо­умению. Если Иосифу не сказал ангел, то почему умолчала Дева, слышав­шая от ангела, и видя жениха своего в смущении, не разрешила его недо­умения? Итак, почему ангел не сказал Иосифу прежде его смущения? Прежде надобно разрешить первый вопрос. Почему же не сказал? Чтобы Иосиф не обнаружил неверия, и с ним не случилось того же, что с Захариею. Не трудно поверить делу, когда оно уже пред глазами; а когда нет и начала его, тогда слова не так легко могут быть приняты. Потому-то ангел и не сказал сначала; по той же причине молчала и Дева. Она думала, что не уверит жениха, сообщив о необыкновен­ном деле, а напротив огорчит его, подав мысль, что прикрывает сделан­ное преступление. Если сама Она, слыша о даруемой Ей такой благодати, судит по человечески: и говорит: «Как будет это, когда Я мужа не знаю?» (Лк 1:34), – то гораздо более усомнил­ся бы Иосиф, особен­но слыша это от подозреваемой жены.

Вот почему Дева вовсе не говорит Иосифу, а ангел являет­ся, когда потребовали обстоятель­ства. Почему же, скажут, не также поступлено и с Девою, почему и Ей возвещено не после зачатия? Чтобы предохранить Ее от смущения и большего смятения. Не зная дела ясно, Она есте­с­т­вен­но могла бы решиться сделать с собою худое, и, не перенесши стыда, прибегнуть к петле или к мечу. По­истине, Дева была во всем достойна удивления; и евангелист Лука, изо­бражая Ее добродетель, говорит, что, когда услышала приветствие, не вдруг предалась радости и поверила сказан­ному, но смутилась и размышляла: «Что бы это было за приветствие» (Лк 1:29)? Будучи таких строгих правил, Дева могла бы от печали лишиться ума, представив стыд и не видя надежды, чтобы кто-нибудь поверил Ее словам, что Ее беремен­ность не следствие прелюбо­деяния. Итак, чтобы этого не случилось, ангел пришел к ней до зачатия. Надобно было, чтобы не знала смущения та, в чью утробу взошел Творец всяческих; чтобы свободна была от всякого смятения душа, удосто­ившаяся быть служи­тель­ницею таких тайн. Вот почему ангел возвещает Деве до зачатия, а Иосифу во время беремен­ности Ее. Многие по простоте и по недоразумению находили разногласие в том, что ев. Лука упоминает о благове­с­т­вовании Марии, а св. Матфей о благове­с­т­вовании Иосифу, не зная, что было то и другое. Тоже самое необходимо наблюдать и во всем пове­с­т­вовании; таким образом мы решим многие кажущиеся разногласия. Итак, ангел приходит к смущен­ному Иосифу. Доселе явления не было как по сказан­ной выше причине, так и для того, чтобы обнаружилось любо­мудрие Иосифа. А когда дело приблизилось к исполнению, ангел, наконец, являет­ся. «Но когда он помыслил это, – се, Ангел Господень» являет­ся Иосифу «во сне». Примечаешь ли кротость этого мужа? Не только не наказал, но и не сказал никому, даже самой подозреваемой, а размышлял только с собою, и от самой Девы старал­ся скрыть причину смущения. Не сказал евангелист, что Иосиф хотел Ее выгнать, но – отпустить: так он был кроток и скромен! «Но когда он помыслил это», ангел являет­ся во сне. Почему же не наяву, как являет­ся пастырям, Захарии и Деве? Иосиф имел много веры; для него не нужно было такого явления. Для Девы нужно было необыкновен­ное явление прежде события, потому что благовествуемое было весьма важно, важнее, нежели благовествуемое Захарии; а для пастырей нужно было явление, потому что это были люди простые. Иосиф получает откровение по зачатии, когда душа его объята уже была худым подозрением, и вместе готова перейти к благим надеждам, если бы только явил­ся кто-нибудь и указал удобный к тому путь. Для того благовествует­ся после зародив­шегося подозрения, чтобы это самое послужило доказатель­ством сказан­ного ему. О чем никому не говорил, но только помыслил в уме, о том услышать от ангела служило несомнен­ным признаком, что ангел пришел и говорит от Бога, потому что одному Богу свой­с­т­вен­но знать сердечные тайны. Видишь, сколько достигает­ся целей! Обнаруживает­ся любо­мудрие Иосифа; благо­времен­ность сказан­ного помогает ему в вере; самое пове­с­т­вование делает­ся несомнен­ным, так как показывает, что Иосиф был точно в таком положении, в каком следовало быть.

Каким же образом ангел уверяет его? Послушай и подивись мудрости того, что сказано. Пришедши, ангел говорит ему: «Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою». Тотчас приводит ему на память Давида, от которого должен был про­изойти Христос, и не дает оста­ваться ему в смущении, наименованием предков напомнив об обетовании, дан­ном всему роду. Иначе, для чего бы его назы­вать сыном Давидовым? «Не бойся». В других случаях Бог поступает не так; и когда некто против супруги Авраамовой умышлял, чего не должно, Бог употребил сильнейшие выражения и угрозу, хотя и там причиною было неведение. Фараон взял к себе Сарру по незнанию, однако же, Бог привел его в страх. Но здесь Бог поступает снисходи­тель­нее потому, что совершалось дело весьма важное, и большая была разность между фараоном и Иосифом, почему и не нужно было угроз. Сказав­ши же: «Не бойся», показывает, что Иосиф боял­ся оскорбить Бога, держа в доме подозреваемую в прелюбо­действе, потому что, если бы этого не было, он и не подумал бы Ее отпускать. Итак, из всего открывает­ся, что ангел пришел от Бога, обнаруживая и пересказывая все, о чем Иосиф размышлял, и чем был встревожен ум его. Изрекши же имя Девы, ангел не остановил­ся на этом, но присовокупил: «жену твою», каким именем не назвал бы, если бы Ее девство было растлено. Женою же называет здесь обручен­ную: так обыкновен­но Писание обручен­ных еще до брака называет зятьями. Что же значит: «принять»? Удержать у себя в доме, потому что Иосиф мыслен­но уже отпустил Деву. Эту-то отпущен­ную, говорит ангел, удержи у себя; ее поручает тебе Бог, а не родители. Поручает же ее не для брака, но чтобы жить вместе; вручает, объявляя о том чрез меня. Как Христос после поручил Ее ученику, так ныне поручает­ся Она Иосифу. Потом ангел, намекнув о причине своего явления, умолчал о худом Иосифовом подозрении; а между тем уничтожил его скромнее и благопристойнее, изъяснив причину зачатия и показав, что потому самому, почему Иосиф опасал­ся и хотел Ее отпустить, он должен принять и удержать Ее у себя, и, таким образом, совершен­но освободил его от беспокойства. Она не только чиста от беззакон­ного смешения, говорит ангел, но и зачала во чреве сверхъесте­с­т­вен­ным образом. Потому не только отложи страх, но еще возрадуйся: «Ибо родив­шееся в Ней есть от Духа Святаго». Стран­ное дело, превосходящее человеческое разумение и превыша­ю­щее законы природы! Чем уверит­ся в сем Иосиф, не слыхав­ший о таковых событиях? Открытием прошедшего, говорит ангел. Для того он и обнаружил все, что про­исходило в уме Иосифовом, чем был он возмущен, чего боял­ся и на что решал­ся, чтобы чрез это уверить и в том. Справедливее же сказать, ангел уверяет Иосифа не только прошедшим, но и будущим. «Родит же, – говорит он, – Сына, и наречешь Ему имя Иисус» (Мф 1:21). Хотя родив­шееся есть от Духа Святого, но не думай о себе, что ты устранен от служения при воплощении. Хотя ты не содействуешь к рождению, и Дева пребыла неприкосновен­ною, однако же, что принадлежит отцу, то, не вредя досто­ин­ству девства, предоставляю тебе, то есть, ты дашь имя рождаемому, – ты «наречешь Ему имя». Хотя Он не твой сын, но ты будь Ему вместо отца. Итак, начиная с наречения имени, усвояю тебя рождаемому. Потом, чтобы кто-либо отсюда не заключил, что Иосиф есть отец, послушай, с какою осторожностью говорит ангел далее. «Родит же, – говорит он, – Сына». Не сказал: родит тебе, но выразил­ся неопределен­но: родит, так как Мария родила не ему, но целой вселен­ной.

Для того и имя принесено ангелом с небес, чтобы показать, что чудно рождаемое, потому что сам Бог свыше посылает имя чрез ангела Иосифу. По­истине, это не просто было имя, но сокровище бесчислен­ных благ. Потому ангел и объясняет его, внушает благие надежды, и тем приводит Иосифа к вере. Мы обыкновен­но склон­нее к благим надеждам, а потому и охотнее им верим. Итак, всем утвердив Иосифа в вере, – и прошедшим, и будущим, и настоящим, и честью, ему оказан­ною, – ангел, кстати, приводит слова пророка, который все то подтверждает. Но, не приведя еще слов его, возвещает о благах, какие чрез рожден­ного дарованы будут миру. Какие же это блага? Освобождение от грехов, и уничтожение их. «Он, – говорит ангел, – спасет людей Сво­их от грехов их». И здесь возвещает­ся нечто чудное; благовествует­ся освобождение не от чув­с­т­вен­ных браней, не от варваров, но – что гораздо важнее – освобождение от грехов, от которых прежде никто не мог освобождать. Для чего же, спросят, сказал: «Людей Сво­их», а не присовокупил – и язычников? Чтобы не изумить вдруг слушателя. Разумному слушателю он дал разуметь и о язычниках, потому что люди Его, суть не одни иудеи, но и все приходящие и приемлющие от Него познание. Смотри же, как открыл нам и досто­ин­ство Его, назвав­ши иудейский народ людьми Его. Этим ангел показывает то имен­но, что рожда­ю­щийся есть Сын Божий, и что он говорит о горнем Царе, так как, кроме этого единого Существа, никакая другая сила не может отпускать грехи. Итак, получив таковой дар, примем все меры, чтобы не поругать столь великого благодеяния. Если наши грехи достойны были наказания и прежде такой чести, то тем более достойны после такого неизречен­ного благодеяния.

Гомилии на Евангелие от Матфея.

А все сие произошло, да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит

См. Толкование на (Мф 1:23)

се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, что значит: с нами Бог

Достойно чуда и достойно самого себя воскликнул ангел, говоря: «А все сие про­изошло». Он видел море и бездну человеко­любия Божия; видел явлен­ным на деле то, осуществления чего никогда нельзя было и ожидать; видел, как законы природы нарушились, примирение совершилось, – Превысший всех нисходит к тому, кто всех ничтожнее, средостение рушит­ся, преграды упраздняют­ся; видел еще и больше того – и в немногих словах выразил чудо: «А все сие про­изошло, да сбудет­ся речен­ное Господом». Не думай, говорит он, будто это ныне только определено; это в древности было предобразовано, – как то и Павел старал­ся везде показать. Затем, (ангел) отсылает Иосифа к Исайи, чтобы, пробудив­шись, если и забудет его слова, как совершен­но новые, будучи вскормлен Писанием, вспомнил слова пророческие, а вместе с ними привел на память и его слова. Он не сказал этого жене, потому что она, как отроковица, была еще неопытна; а предлагает пророче­с­т­во мужу, как человеку праведному, который углублял­ся в писания пророков. И сперва говорит он Иосифу: «Марию, жену твою»; а теперь, приводя слова пророка, вверяет ему тайну, что она Дева. Иосиф не так скоро успоко­ил­ся бы мыслями, слыша от ангела, что она Дева, если бы прежде не услышал того от Исайи; от пророка же он должен был выслушать это не как что-либо стран­ное, но как нечто известное и долго его занимав­шее. Потому-то ангел, чтобы слова его удобнее были приняты, приводит пророче­с­т­во Исайи; и не останавливает­ся на том, но возводит пророче­с­т­во к Богу, говоря, что это слова не пророка, но Бога всяческих. Потому и не сказал он: да сбудет­ся речен­ное Исайею, но говорит: «Да сбудет­ся речен­ное Господом». Уста были Исайи, но пророче­с­т­во дано свыше. Какое же это пророче­с­т­во? «Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (Ис 7:14). Почему же, скажешь, наречено Ему имя не Еммануил, а – Иисус Христос? Потому, что не сказано «наречешь», но «нарекут», т. е. народы и самое событие. Здесь заимствует­ся имя от про­исше­с­т­вия, как и свой­с­т­вен­но Писанию – про­исше­с­т­вия употреблять вместо имен. Итак, слова: «нарекут Еммануил» означают не что иное, как то, что увидят Бога с человеками. Хотя Бог всегда был с человеками, но никогда не был так явно. Если же иудеи бесстыдно будут упорство­вать, то спросим их, какой младенец назван: «Магер-шелал-хаш-баз» («скоро пленил, нагло расхитил»)? На это они ничего не могут сказать. Как же пророк сказал: «Нареки ему имя: Магер-шелал-хаш-баз» (Ис 8:3)? Так как после рождения Его случилось, что взяты и разделены добычи, то самое про­исше­с­т­вие, при нем быв­шее, дает­ся ему вместо имени. Равным образом и о городе говорит пророк, что он наречет­ся «город правды, столица верная» («град правды, мать городов, верный Сион») (Ис 1:26); и, однако, нигде не видно, чтобы город этот называл­ся «правдою», он продолжал назы­ваться Иерусалимом. Но так как Иерусалим действи­тель­но таковым учинил­ся, когда исправил­ся, то и сказал пророк, что он так назовет­ся. Таким образом, если какое-либо про­исше­с­т­вие яснее самого имени показывает того, кто его совершил, или им воспользовал­ся, то Писание действи­тель­ность события вменяет ему в имя. Если же иудеи, будучи опровергнуты в этом, найдут другое возражение против сказан­ного о девстве, и представят нам других переводчиков, говоря: они перевели не «дева», а «молодая женщина» (νεανις), – то наперед скажем им, что семьдесят толковников, по справедливости, пред всеми прочими заслуживают большего вероятия. Те переводили после прише­с­т­вия Христова, оставаясь иудеями; а потому справедливо можно подозре­вать, что они сказали так больше по вражде, и с намерением затемнили пророче­с­т­во. Семьдесят же, которые за сто лет до прише­с­т­вия Христова, или даже более, предприняли это дело, и притом таким большим обще­с­т­вом, свободны от всякого подобного подозрения; они и по времени, и по многочислен­ности, и по взаимному согласию, преимуще­с­т­вен­но заслуживают вероятия.

Но если иудеи приведут свидетель­ство и тех переводчиков, то и тогда победа на нашей стороне. В Писании часто имя юности (νεανιονητος) употребляет­ся вместо девства не о женщинах только, но и о мужчинах. «Юноши, – говорит оно, – и девицы, старцы и отроки» (Пс 148:12). И опять, рассуждая о деве, подвергшейся насилию, говорит: если возопит «отроковица» (νεανις), т. е. дева (Втор 22:27). То же значение подтверждают и предыдущие слова пророка. В самом деле, пророк не просто говорит: «Се, Дева во чреве приимет»; но, сказав­ши наперед: «Итак Сам Господь даст вам знамение» (Ис 7:14), потом присовокупил: «Се, Дева во чреве приимет». Если бы не деве надлежало родить, но про­изошло бы рождение по закону брака, то такое про­исше­с­т­вие как могло быть знамением? Знамение должно выходить из обыкновен­ного порядка, быть чем-то стран­ным и необычайным. Иначе, как оно будет знамением?

Беседы на Евангелие от Матфея.

Встав от сна, Иосиф поступил, как повелел ему Ангел Господень

Видишь ли послушание и покорный ум? Видишь ли человека реши­тель­ного, и во всем прямодушного? Когда он подозревал Деву в чем-то неприятном и неприличном, то не хотел держать ее у себя. Когда же освободил­ся от такого подозрения, не только не захотел выслать ее, но держит и делает­ся служителем воплощения. «И принял, – говорит Писание, – жену свою». Видишь ли, как часто евангелист употребляет это имя, не желая до времени открыть тайну девства, чтобы устранить всякое худое подозрение?

Беседы на Евангелие от Матфея

и не знал Ее. Как наконец Она родила Сына Своего первенца, и он нарек Ему имя: Иисус

Приняв же ее, не знал Ее, дондеже Она родила Сына Своего первенца (Мф 1:25). Евангелист сказал здесь дондеже не для того, чтобы ты заподозрил, будто Иосиф после познал ее, но чтобы ты узнал, что Дева прежде рождения была совершенно неприкосновенной. Почему же, скажут, он употребил: дондеже? Потому, что в Писании часто так делается. Это слово не означает определенного времени. Ибо и о ковчеге сказано: Ворон не возвратился, дондеже высохла вода (Быт 8:7), хотя он и после не возвратился. Также о Боге Писание говорит: От века и до века Ты есть (Пс 89:2), но тем не полагает пределов. И опять благовествуя и говоря: Во дни его процветет правда, и будет обилие мира, дондеже престанет луна (Пс 71:7), тем не полагает конца для этого прекрасного светила. Так и здесь евангелист употребил слово дондеже, в подтверждение того, что было прежде рождения. Что было после рождения, о том предоставляет судить тебе самому. Что тебе нужно было узнать от него, то он и сказал, то есть, что Дева была неприкосновенной до рождения. А что [само собою] видно из сказанного как явное следствие, то предоставляет твоему собственному рассмотрению, то есть, что такой праведник (как Иосиф) не мог решиться познать Деву после того, как она столь [дивно] стала матерью, удостоилась родить неслыханным образом и произвести необыкновенный плод.

Гомилии на Евангелие от Матфея.