Глава 2

Ст. 1-2 И когда я приходил к вам, братия, приходил возвещать вам свидетельство Божие не в превосходстве слова или мудрости, ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого

Ничто не может сравниться в деятельности с душею Павла, или лучше, не с его душею, – так как он не сам достиг этого, – но с благодатью, которая действовала в нем и побеждала все. И сказанного прежде достаточно было для низложения гордости превозносившихся своею мудростью; достаточно было даже и части сказанного. Но чтобы победа была славнее, он продолжает свою речь, попирая уже поверженных противников. Смотри: привел пророчество: погублю премудрость премудрых: показал премудрость Божию в том, что Бог кажущимся безумием низложил внешнюю мудрость; объяснил, что немудрое Божие премудрее человек; указал, что Бог не только научил чрез людей неученых, но и призвал также неученых; а теперь он доказывает, что и самый предмет проповеди и способ проповедания могли бы иных смутить, однако не смутили. Не только, говорит, ученики – люди простые, но и я проповедающий. «И я,… братия», – опять называет их братиями, чтобы смягчить суровость речи, – «приходил возвещать вам свидетельство Божие не в превосходстве слова». Но, скажи мне, если бы ты захотел придти с высоким словом, мог ли бы? Я, говорит, если бы и хотел, не мог бы: а Христос, если бы восхотел, мог бы (послать); но Он не восхотел, чтобы победа сделалась славнее. Потому и выше, доказывая, что делом Христа и Его волею было, чтобы слово проповедовалось с такой простотой, он говорил: «ибо Христос послал меня не крестить, а благовествовать, не в премудрости слова» (1Кор.1:17). А воля Христа много важнее, несравненно важнее воли Павла. Таким образом, говорит, не высоким словом и не помощью красноречия я возвещаю свидетельство Божие. Не сказал: проповедь, но: свидетельство Божие, что также могло не нравиться, так как он везде проповедовал о смерти; потому и присовокупил: «ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого». Говорит это потому, что он был совершенно чужд внешней мудрости, как и выше сказал: «приходил не в превосходстве слова». Нет сомнения, что ему можно было иметь и это; тот, чьи одежды воскрешали мертвых и тень исцеляла болезни, тем более мог душой своей усвоить красноречие. Последнее свойственно и ученикам, а первое выше всякого искусства. Следовательно, кто знал то, что выше искусства, тот тем более мог знать низшее. Но Христос не попустил этого, потому что это не было полезно. Потому Павел справедливо говорит: «ибо я рассудил быть незнающим ничего», так как и я желаю того же, чего Христос. Мне кажется, что апостол беседует с ними (коринфянами) гораздо проще, нежели с другими, для того, чтобы низложить гордость их. Итак слова: «ибо я рассудил быть незнающим ничего» сказаны в противоположность внешней мудрости. Я пришел к вам, говорит он, не сплетать силлогизмы и софизмы, или говорить что-либо подобное, но только возвестить, что Христос распят. Те (мудрецы) говорят много и ведут длинные речи о бесчисленных предметах, составляя суждения и умозаключения и сплетая тысячи софизмов: а я пришел к вам говорить не о чем другом, как только о том, что Христос распят, и всех их превзошел, что и служит неизреченным знамением силы Проповедуемого.

ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого

См. Толкование на (1 Кор 2:1)

«И был я у вас в немощи и в страхе и в великом трепете».

Вот еще другое важное обстоятельство. Не только верующие – люди простые, не только проповедующий – человек простой, не только способ учения исполнен простоты, не только самый предмет проповеди может смущать, так как предмет этот – крест и смерть; но вместе с тем были и другие препятствия, именно опасности и козни, ежедневный страх и гонения. Немощью он часто называет гонения, как например «и немощи плоти… моей вы не презрели» (Гал 4:13); и еще: «если должно мне хвалиться, то буду хвалиться немощью моею» (2Кор 11:30). О какой немощи? Языческий «правитель царя Ареты стерег город Дамаск, чтобы схватить меня» (2Кор 11:32). И еще: «посему я благодушествую в немощах», а в каких, объясняет далее: «в обидах, в нуждах,… в притеснениях» (2Кор 12:10). То же говорит и теперь; сказав: «И был я у вас в немощи», он не останавливается на этом, но, чтобы показать, что под немощью он разумеет опасности, присовокупляет: «и в страхе и в великом трепете». Что это? Неужели и Павел боялся опасностей? Да, боялся и сильно боялся. Ведь он был хотя и Павел, а все же человек. И это не вина Павла, но слабость (человеческой) природы, а вместе и похвала его воле, если он, даже боясь смерти и ран, под влиянием страха не делал ничего недостойного. Потому те, которые говорят, что он не боялся ран, не только не делают ему чести, но и много унижают его достоинство. Если бы он не боялся, то какая твердость, или какое любомудрие было бы в перенесении бедствий? А я потому и удивляюсь ему, что он, хотя боялся, и не просто боялся, а трепетал бедствий, однако всегда подвизался со славой и ни при какой опасности не ослабевал, очищая вселенную и везде, на земле и на море, посеевая семена проповеди.

Ст. 4-5 И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией.

«И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости» (1Кор 2:4), т. е. чуждо внешней мудрости. Если же проповедь не имела в себе ничего софистического, и призываемые были люди простые, и проповедующий таков же, и кроме того были гонение, страх и трепет, то, скажи мне, каким образом одержана победа? Божественной силой. Потому, сказав: «слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости», присовокупляет: «но в явлении Духа и силы».

Видишь ли, как «немудрое Божие премудрее и немощное Божие сильнее человеков» (1Кор.1:25)? Простые проповедники, будучи стесняемы и гонимы, победили гонителей. Почему? Не потому ли, что они внушали веру Духом? Это и значит явление (Духа). Кто, скажи мне, не уверует, видя воскресение мертвых и изгнание бесов? Но так как есть ложные силы, каковы волшебные, то апостол устраняет и эту мысль; не просто говорит: силы, но наперед – Духа, а потом – силы; этим выражает, что все сделанное совершено Духом. Таким образом для проповеди служит не унижением то, что она возвещается без помощи мудрости, но напротив величайшим украшением. Это особенно и доказывает, что она божественна и имеет высшее небесное происхождение. Потому он и присовокупляет: «чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией» (1Кор 2:5). Видишь ли, как ясно он представляет великую пользу простоты и великий вред мудрости? Последняя унижала крест, а первая возвещала силу Божию; последняя производила то, что люди не познавали должного и хвалились самими собой, а первая располагала принять истину и хвалиться Богом; мудрость внушала многим считать учение (апостольское) человеческим, а простота ясно выражала, что оно божественно и низошло с неба. Когда доказательство составляется из мудрых слов, тогда часто и недостойные, будучи сильнее в слове, одерживают верх над достойнейшими, и ложь заступает место истины. Здесь же не так: Святый Дух не входит в нечистую душу, а вошедши не может быть побежден, хотя бы против него восстала вся сила красноречия, так как доказательство посредством дел и знамений гораздо яснее доказательства посредством слов.

чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией.

См. Толкование на (1 Кор 2:4)

Ст. 6-7 Мудрость же мы проповедуем между совершенными, но мудрость не века сего и не властей века сего преходящих, но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей

Внешняя мудрость была бы мудростью, если бы приняла Духа; но так как она все присвояла себе и думала, что не имеет нужды в высшей помощи, то сделалась безумием, хотя и казалась мудростью. Потому Павел, наперед обличив ее самыми делами, потом назвал ее безумием, а премудрость Божию наперед назвал безумием, согласно с мнением язычников, потом же доказывает, что она есть истинная мудрость, – а после доказательств уж весьма легко посрамлять противников, – и говорит: премудрость же глаголем в совершенных. Если я, почитаемый безумным и проповедником безумия, победил мудрых, то победившая мудрость есть не безумие, но совершеннейшая мудрость и настолько превосходнее внешней мудрости, что та кажется безумием. Назвав ее сначала так, как называли ее тогда язычники, и доказав превосходство ее самыми делами, а их обличив в крайнем безумии, он потом называет ее свойственным ей именем и говорит: «Мудрость же мы проповедуем между совершенными». Мудростью он называет проповедь и способ спасения посредством креста; совершенными же называет верующих. Действительно совершенны те, которые знают, что все человеческое весьма немощно, презирают все это и уверены, что оно не служит им ни к чему; а таковы верующие. «Но мудрость не века сего». К чему в самом деле полезна внешняя мудрость, которая ограничивается здешним миром и далее его не простирается, даже и здесь не может принести никакой пользы обладающим ею? Властями века он называет здесь не бесов, как думают некоторые, но людей, облеченных отличиями и властью и почитающих ее чем-то весьма важным, философов, риторов и писателей, которые тоже часто обладали властью и бывали народными вождями. Властями же века сего называет их потому, что власть их не простирается далее настоящего века: потому и присовокупляет: преходящих, и таким образом доказывает ничтожность внешней мудрости как самым ее свойством, так и свойством тех, которые обладают ею. Доказав, что она ложна и безумна, что она не может открыть ничего, что она бессильна, теперь он показывает, что она и кратковременна. «Но проповедуем премудрость Божию, тайную». Какую тайну? Христос говорил: «что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях» (Мф 10:27). Почему же Павел называет ее тайною? Потому, что ни ангел, ни архангел, и никакая другая сотворенная сила не знала ее прежде, нежели она открылась. Потому апостол и говорит: «дабы ныне соделалась известною через Церковь начальствам и властям на небесах многоразличная премудрость Божия» (Еф 3:10). Бог так почтил нас, что и они услышали ее вместе с нами; и мы в отношении к друзьям считаем знаком нашей дружбы с ними то, когда никому прежде них не открываем тайны. Пусть внимают те, которые хвалятся проповедью, без разбора предлагают всем жемчуг учения, бросают святыню псам и свиньям, и притом с излишними мудрованиями. Тайна не допускает прикрас, но какова есть, такою точно и возвещается; она не будет уже тайною божественною и неповрежденною, если ты прибавишь к ней что-нибудь от себя. Тайною она называется и потому, что мы созерцаем в ней не то, что видим, но одно видим, а другому веруем. Таково свойство наших таинств. Иначе смотрю на них я, иначе неверный.

Дети, видя книгу, не понимают значения написанного и не разумеют того, что видят, то же бывает и со всяким человеком безграмотным; между тем знающий грамоту найдет в написанном смысл, целые жизнеописания и повествования; также, получивши письмо, безграмотный увидит только бумагу и чернила, а грамотный услышит голос отсутствующего, будет беседовать с ним, и сам посредством письма ответит ему, что угодно. То же бывает и с таинствами: неверные, слыша о них, как будто не слышат; а верующие, будучи научены Духом, разумеют силу сокровенного. Потому Павел говорит, что и ныне «закрыто благовествование»: «для погибающих, – говорит, – закрыто» (2Кор 4:3). С другой стороны, словом «тайна» он выражает, что проповедь есть нечто необычайное; так обыкновенно Писание называет то, что бывает сверх чаяния и превышает человеческое разумение. Потому и в другом месте говорится: «тайна моя и мне и моим»; и опять Павел говорит: «говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся» (1Кор 15:51). Хотя она проповедуется везде, но, несмотря на то, она – тайна. Нам и заповедано говорить с кровлей то, что мы слышали на ухо (Мф 10:27), и повелено не давать «святыни псам», и не бросать «жемчуга… перед свиньями» (Мф 7:6), потому что одни – люди душевные и не разумеют, другие имеют покрывало на сердце своем и не видят. Следовательно тем более тайна то, что хотя и проповедуется везде, но не постигается не имеющими здравого разумения, и открывается не с помощью мудрости, но Духом Святым, сколько мы можем вместить. Потому не погрешит тот, кто и вследствие этого назовет ее недоведомою тайной, – ведь и нам верующим не дано полное и совершенное ведение, как говорит Павел: «отчасти знаем, и отчасти пророчествуем. Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу» (1Кор 13:9), 12). Потому он и говорит: «проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей». Сокровенную, т. е. такую, которой прежде нас не знал никто из горних сил, или которой и ныне многие не знают. Это и выражают слова: «которую предназначил к славе нашей»; а в другом месте говорит: «к… славе Его» (Еф 1:12), потому что Бог почитает наше спасение Своей славой, также и Своим богатством, хотя Сам есть сокровище благ и ни в ком не нуждается, чтобы быть богатым. Предназначил, говорит, выражая этим попечение Божие о нас.

Обыкновенно те почитаются наиболее пекущимися о нас и любящими нас, которые издавна расположены делать нам добро, как поступают и родители с детьми: они хотя отдают им имущество впоследствии, но бывают расположены к тому за долгое время и с самого начала. Так и Павел старается здесь показать, что Бог любил нас издревле и всегда, даже и тогда, когда мы еще не существовали; если бы Он не любил нас, то не предназначил бы нам богатства. Потому не думай о минувшей вражде, – любовь древнее ее. Слова: прежде веков – означают вечность, подобно тому, как и в другом месте говорится: «Сущий прежде веков» (Пс 54:20). Также доказано будет, что и Сын вечен, потому что о Нем говорится: «чрез Которого и веки сотворил» (Евр 1:2); это значит, что Он существует прежде веков, потому что Творец, без сомнения, существует прежде тварей.

но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей

См. Толкование на (1 Кор 2:6)

«Которой никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы».

Но если они распяли по неразумию, то, значит, они не виновны? И еще: если они не разумели, то почему Христос говорил им: «и знаете Меня, и знаете, откуда Я» (Ин 7:28)? Писание говорит о Пилате, что он не уразумел; вероятно и Ирод также не уразумел. Их и можно назвать князьями века сего. Если же кто скажет, что здесь говорится об иудеях и священниках, тот не погрешит; и им сказал Христос: «вы не знаете ни Меня, ни Отца Моего» (Ин 8:19). Как же Он выше сказал: «и знаете Меня, и знаете, откуда Я»? Впрочем какой смысл того и другого изречения, об этом уже сказано при изъяснении Евангелия; а потому, чтобы часто не повторять одного и того же, туда отсылаем желающих.

Что же? Прощен ли иудеям грех их касательно креста, по слову Христову: «прости им» (Лк 23:34)? Если они покаялись, то прощен. И Павел, воздвигший множество рук на Стефана и гнавший Церковь, сделался защитником Церкви.

Так прощен был грех и тем из них, которые захотели покаяться, о чем и Павел говорит: «итак спрашиваю: неужели они преткнулись, чтобы совсем пасть? Никак». И опять: «неужели Бог отверг народ Свой? Никак». Затем в доказательство того, что и для них не закрыто покаяние, приводит собственное обращение: «ибо и я Израильтянин» (Рим 11:1). Слово: «не познали», мне кажется, сказано здесь не относительно Христа, но относительно дела домостроительства Божия, т. е. они не разумели того, что значили смерть и крест. И здесь Христос не сказал: не знают Меня, но: «не знают, что делают» (Лк 23:34), т. е., не разумеют совершающегося домостроительства и таинства. Они не понимали, что крест так просияет, что им совершится спасение вселенной и примирение Бога с людьми, что город их будет взят и что они подвергнутся крайним бедствиям. Премудростью Павел называет и Христа, и крест, и проповедь. Но не напрасно он называет здесь Христа Господом славы. Так как крест казался знаком бесславия, то он показывает, что в кресте великая слава. Большая нужна была мудрость, чтобы не только познать Бога, но и уразуметь такое домостроительство Божие; внешняя же мудрость была препятствием не только к первому, но и к последнему.

Ст. 9-13 «Но, как написано: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его. А нам Бог открыл это Духом Своим; ибо Дух все проницает, и глубины Божии. Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия. Но мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога, дабы знать дарованное нам от Бога,что и возвещаем не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святаго, соображая духовное с духовным»

Где это написано? Так говорится и тогда, когда что-нибудь изображено не словами, а самыми действиями, как например в повествованиях, или когда выражена та же мысль, хотя и не теми же словами, как здесь; например слова: «они увидят то, о чем не было говорено им, и узнают то, чего не слыхали» (Ис 52:15) – означают то же, что и слова: «не видел того глаз, не слышало ухо». Таким образом апостол или это выражает, или, может быть, действительно было написано в книгах, но самые книги утратились. В самом деле, многие книги потеряны и только немногие сохранились, еще во время первого пленения. Это видно из книги Паралипоменон. Так апостол говорит, что «все пророки, от Самуила и после него,… предвозвестили» о Нем (Деян 3:24); но этого не видно, между тем Павел, как сведущий в законе и говоривший по внушению Духа, вероятно, знал все в точности. Но что я говорю о пленении? Многие книги были потеряны еще прежде пленения, когда иудеи впали в крайнее нечестие. Это видно из конца четвертой книги Царств, где говорится, что Второзаконие едва было найдено где-то в нечистом месте (4Цар 22:8). Притом есть много пророчеств различного значения, которые понятны только мудрейшим и в которых можно находить многое, неясное для других. Что же? Ужели глаз не видал того, что уготовал Бог? Точно не видал: кто из людей видел имевшее быть домостроительство Божие? Ужели и ухо не слыхало и на сердце человеку не входило? Так ли это? Если пророки предвозвестили, то как ухо не слыхало и на сердце человеку не входило? Точно не входило. Апостол говорит не о пророках только, но о всем естестве человеческом. Как? Ужели и пророки не слыхали? Они слышали, но пророческий слух их не был слухом человеческим; они слышали не как люди, но как пророки. Потому и говорит Исаия: «пробуждает ухо Мое, чтобы Я слушал» (Ис 50:4), разумея приложение, даруемое Духом. Отсюда видно, что прежде, нежели они услышали, человеку и на сердце не входило, так как после дарования Духа сердце пророков было не сердцем человеческим, но сердцем духовным, как и сам Павел говорит: «мы имеем ум Христов» (1Кор 2:16). Смысл слов его следующий: прежде, нежели нам дарован Дух и открыты недоведомые тайны, не разумел их никто ни из нас, ни из пророков. И могло ли быть иначе, если не знали их даже ангелы? Что же после этого говорить о князьях века сего, если никто из людей и даже горние силы не знали этого? Чего? Того, что кажущимся безумием проповеди будет побеждена вселенная, обращены народы, совершено примирение Бога с людьми и дарованы нам столь великие блага. Как же мы познали это? «А нам», говорит, «Бог открыл это Духом Своим» (1Кор 2:10). Не внешней мудростью, которой, как презренной рабе, не дозволено входить внутрь и проникать в тайны Господни.

Видишь ли, какое различие между той и другой мудростью? Одна научила нас тому, чего не знали ангелы; а внешняя сделала противное: не только не научила, но еще служила к тому препятствием и, когда уже все совершилось, затмевала события и уничижала крест. Таким образом Павел воздает нам честь, показывая, что мы не только научились, и притом вместе с ангелами, но и научились от самого Духа. Далее, показывая важность знания, говорит, что если бы нам не открыл этого Дух, знающий тайны Божии, то мы и не познали бы. Так Бог благоволил хранить это дело в тайне. Потому мы имели нужду в таком учителе, который бы знал это ясно. «Ибо Дух, – говорит, – все испытует, и глубины Божии. Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия. Но мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога, дабы знать дарованное нам от Бога» (1Кор 2:10). Здесь слово испытует означает не незнание, а точное знание; такое же выражение он употребляет и о Боге, когда говорит: «испытаяй же сердца весть, что есть мудрование Духа» (Рим 8:27). Сказав о совершенном знании Духа, показав, что оно равно знанию Божию, как знание человеческое равно самому себе, и доказав, что мы познали все от Него, и не иначе, как от Него, он продолжает: «что и возвещаем не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святаго, соображая духовное с духовным» (1Кор 2:13). Видишь ли, как он возвеличил нас достоинством Учителя? Мы настолько мудрее язычников, насколько Платон отстоит от Святого Духа. Они имеют своими учителями риторов, а мы – Святого Духа. Что значит: «соображая духовное с духовным»? Если касательно духовного встречается какое-либо недоумение, то мы приводим и объяснения от предметов духовных; например: я говорю, что Христос воскрес, что Он родился от Девы, и для объяснения привожу свидетельства и прообразования, пребывание Ионы внутри кита и последующее освобождение, рождение бесплодными женами, Саррой, Ревеккой и другими, произрастение дерев в раю, тогда как еще не были брошены семена, не проливались дожди, не были проведены борозды. Будущие события были начертаны и прообразованы, как бы в тени, прежними, чтобы уверовали в них после их исполнения. Показываю и еще, как человек произошел из земли, как без всякого совокупления жена произошла от одного мужа, как самая земля произошла из ничего, как везде и во всем достаточно было могущества Создателя. Так я объясняю духовное духовным и нигде не прибегаю к внешней мудрости, к рассуждениям и умозаключениям. Языческие мудрецы напрягают и терзают слабый разум свой, и никак не могут объяснить того, о чем говорят, но еще делают противное, приводят в большее замешательство, увеличивают мрак и недоумение. Потому апостол и говорит: «соображая духовное с духовным». Видишь ли, как он доказывает, что внешняя мудрость излишня, и не только излишня, но даже враждебна и вредна? Это выразил он, когда сказал: «чтобы не упразднить креста Христова» (1Кор.1:17), и: «чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой» (1Кор 2:5). А теперь доказывает, что те, которые надеются и во всем полагаются на нее, не могут познать ничего полезного.

А нам Бог открыл это Духом Своим; ибо Дух все проницает, и глубины Божии.

См. Толкование на (1 Кор 2:9)

Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия.

См. Толкование на (1 Кор 2:9)

Но мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога, дабы знать дарованное нам от Бога

См. Толкование на (1 Кор 2:9)

что и возвещаем не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святаго, соображая духовное с духовным

См. Толкование на (1 Кор 2:9)

Ст. 14-16 Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный судит о всем, а о нем судить никто не может. Ибо кто познал ум Господень, чтобы мог судить его? А мы имеем ум Христов

«Душевный человек не принимает того, что от Духа» (1Кор 2:14). Потому прежде всего надобно отвергнуть ее (внешнюю мудрость). Как, скажешь, неужели внешняя мудрость достойна отвержения? Ведь и она – дело Божие. А откуда это видно? Нет, не Бог создал ее, но ты изобрел; мудростью же здесь апостол называет чрезмерную пытливость и излишнее красноречие. А если скажешь, что он говорит здесь о разуме человеческом, то и в таком случае твоя вина. Ты сам унижаешь его, употребляя во зло, во вред себе и на противление Богу, и требуя от него того, чего он не имеет. Ты хвалишься им и восстаешь против Бога, – поэтому Бог и обличил его бессилие. Так и сила телесная – добро; но когда Каин употребил ее не так, как должно, то Бог навел на него расслабление и трясение. Вино также – добро; но когда иудеи стали неумеренно употреблять его, то священникам Бог совершенно запретил его употребление. Так, когда и ты стал употреблять мудрость на противление Богу и приписал ей большую силу, нежели какую она имеет, то Он, отклоняя тебя от человеческого упования, показал ее бессилие. Душевный человек – тот, кто все подчиняет холодным умствованиям и не считает нужной для себя высшую помощь; а это – безумие. Бог даровал нам разум для того, чтобы он познавал и принимал сообщаемое от Бога, а не для того, чтобы он считал самого себя достаточным для себя. Прекрасны и полезны – глаза; но если бы они захотели видеть без света, то красота и собственная сила их нисколько не принесли бы им пользы, но еще причинили бы вред. Так и душа, если захочет видеть без Духа, то сама себе послужит препятствием. Как же, скажешь, прежде она видела сама собою? Никогда она не видела сама, но имела пред собой творения, как бы книгу. Когда же люди, не восхотев идти путем, заповеданным от Бога, и из красоты видимого познавать Творца, вручили скипетр знания умствованиям, то впали в бессилие и пучину нечестия, допустили бездну зол и стали утверждать, что из ничего не бывает ничего, а все произошло из несозданного вещества, откуда и родились бесчисленные ереси. В самых странных нелепостях они соглашались между собой, а в том, что представляли себе несколько здраво, хотя как бы в тени, разногласили друг с другом, и оказались в том и другом случае смешными. Что из ничего не бывает ничего, это они почти все единогласно утверждали и писали, и притом с большим усердием: так диавол опутал их нелепостями! А о предметах полезных, в которых они, по-видимому, уразумевали нечто как бы в гадании, они спорили между собой, как, например, о том, что душа бессмертна, что добродетель не имеет нужды ни в чем внешнем, что люди бывают добрыми или злыми не по необходимости и не по определению судьбы.

«Душевный человек не принимает того, что от Духа». Справедливо: как телесными глазами никто не может видеть того, что находится на небесах, так и душа сама по себе (не может постигать) предметов духовных. И что я говорю: на небесах? Даже и всего того, что находится на земле. Так, взирая издали на четырехугольную башню, мы думаем, что она круглая; а такая мысль есть обман зрения. Подобным образом, если кто по одному умозаключению станет судить о предметах отдаленных, то последует великий смех; он не только не скажет, каковы они на самом деле, но и почтет их противоположными тому, каковы они действительно. Потому апостол и присовокупляет: «потому что он почитает это безумием» (1Кор 2:14). Это происходит не от свойства предметов, но от слабости того, кто очами души не может обнять их величия. Далее прибавляет и причину: «не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно», т. е. возвещаемое им требует веры и не может быть постигнуто разумом, потому что величие этого далеко превосходит наш слабый разум. Потому он говорит далее: «но духовный судит о всем, а о нем судить никто не может» (1Кор 2:15). Видящий видит все и даже то, что относится к невидящему; а что к нему относится, того не видит никто из невидящих.

Так и здесь: мы знаем и свое и все то, что относится к неверным, а они нашего не знают. Мы знаем, каково свойство предметов настоящих и каково достоинство будущих, что будет с миром впоследствии, какое понесут наказание грешники и чем будут наслаждаться праведники; знаем, что блага настоящие не имеют никакого достоинства, и обличаем их ничтожность, – судить значит вместе и обличать, – а будущие вечны и неизменны. Духовный знает все это, и то, какое понесет наказание человек душевный в жизни будущей, и то, чем будет наслаждаться верующий, переселившись отсюда; а душевный не знает ничего такого. Потому, для объяснения сказанного, апостол присовокупляет: «ибо кто познал ум Господень, чтобы мог судить его? А мы имеем ум Христов» (1Кор 2:16), т. е. мы знаем то, что в уме Христовом, чего Он хочет и что Он открыл нам. Так как апостол выше сказал, что Дух открыл нам, то, чтобы кто не отверг Сына, присовокупляет, что и Христос открыл, выражая не то, будто мы знаем все, что знает Христос, но что все наше знание не есть человеческое, и потому подверженное сомнению, но есть знание ума Христова и духовное.

Ум, который мы на этот счет имеем, есть Христов, т. е. знание, которое мы имеем о предметах веры, есть знание духовное, а потому действительно никто о нас судить не может, так как человек душевный не может знать предметов божественных. Потому апостол и сказал: «кто бо разуме ум Господень», утверждая, что наш ум на счет этих предметов есть Его ум. И слова: «иже изъяснит и» – он прибавил не напрасно, но соответственно вышесказанным словам: «духовный… ни от единого востязуется». Если никто не может узнать ума Божия, то тем более учить и исправлять его; это и означают слова: «иже изъяснит и». Видишь ли, как разнообразно он опровергает внешнюю мудрость и показывает, что духовный человек знает и больше и лучше? Так как вышеприведенные причины: «чтобы никакая плоть не хвалилась»; «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых»; «чтобы не упразднить креста Христова» – для неверных могли казаться не слишком убедительными, сильными, необходимыми и полезными, то он приводит наконец главнейшую причину, т. е. что мы только таким образом можем видеть и познавать предметы высокие, таинственные и находящиеся выше нас: а разум оказался недостаточным потому, что посредством мирской мудрости мы не можем постигнуть того, что выше нас. Не очевидно ли, как полезно принимать учение от Духа? Такое учение есть и самое легкое и самое ясное. «А мы имеем ум Христов», т. е. духовный, божественный, не имеющий в себе ничего человеческого; не Платоново, или Пифагорово, но свое Христос сообщил нашему разуму.

Но духовный судит о всем, а о нем судить никто не может

См. Толкование на (1 Кор 2:14)

Ибо кто познал ум Господень, чтобы мог судить его? А мы имеем ум Христов.

См. Толкование на (1 Кор 2:14)