Глава 11

О да бысте мало потерпели безумию моему! Но и потерпите мя.

«Святой Апостол Павел, намереваясь говорить в похвалу себе, употребляет много оговорок. И не раз или два оговаривается, хотя достаточно оправдывали его, как самая необходимость дела, так и то, что многократно говорил он прежде. Ибо и из того, что он поминал о своих грехах, которых не помянул Бог, и что называл себя за оные недостойным наименования апостольского,– для самых нечувствительных ясно видно, что он не для прославления своего будет говорить то, что намерен теперь сказать. Ибо хотя и странно сказать, но всего более повредило бы его славе говорение о себе самом; притом сие оскорбительно для многих. Однако же он не посмотрел на все сие, но имел в виду одно только – спасение слушателей. Итак, чтобы, выхваляя, себя не соблазнить тем нерассудительных, он часто употреблял множество сих оговорок,– и здесь говорит: о да бысте мало потерпели безумию моему, но и потерпите мя. Видишь ли благоразумие его? Ибо изъявить желание,– о да бысте,– значит предоставить дело на их волю; а сказать утвердительно (потерпите) свойственно твердо надеющемуся на их любовь, и показывает уже, что он любит их и ими взаимно любим. И не просто по обыкновенной какой-нибудь любви, но любви самой пламенной и неудержимой; говорит, что они должны потерпеть даже и безумию его» (святой Златоуст).

Потерпите мя ανεχεσθε μου – иные переводят так: но вы и терпите меня. Славянский перевод согласнее с следующими за сим словами: ревную бо по вас. Ради такой моей о вас заботы вы должны потерпеть меня. И потерпите в уверенности, что это делается не по чему другому, как по моей ревности о спасении вашем. Он обязывает их, говоря как бы: хотите не хотите – терпите; это для вас же необходимо. Феодорит пишет: «Знаю, говорит Апостол, что тем, которые отличаются высоким умом, не надлежит распространяться в собственных своих похвалах, но я вынужден это сделать. Посему потерпите мало этому безумию моему».

Ревную бо по вас Божиею ревностию; обручих бо вас единому мужу деву чисту представити Христови.

Как любящий ревнует о любимой особе, чтоб она никому другому не принадлежала, или чтобы другой никто не покушался привлечь ее к себе, так я ревную, говорит, по вас, и не могу допустить мысли, чтобы вы принадлежали кому-либо другому. Не о том, однако ж, ревную, чтоб, никому другому не принадлежа, вы принадлежали мне; нет,– не мне, а Богу чтоб принадлежали: ревную по вас Божиею ревностию,– тою, какою Бог ревнует по вас, не хотя, чтоб вы увлекались каким-либо суемудрием, а следовали единой истине, Им чрез нас всюду возвещаемой.– Святой Златоуст говорит: «Не сказал: ибо люблю вас, но употребил гораздо сильнейшее выражение. Ибо ревнивы души, сильно пламенеющие к любимым ими. И ревность не от чего другого происходит, как от сильного дружества. Притом, чтобы не подумали, что он ищет дружества их для власти, или чести, или денег, или чего подобного, присовокупил: Божиею ревностию. Ибо и Богу приписывается ревность не для того, чтобы ты представлял в Боге какую-нибудь страсть (ибо Бог бесстрастен), но чтобы всем внушить, что Бог все делает не для другой какой цели, а для тех самых, о ком ревнует; – не для того, чтобы получить самому какую-нибудь прибыль, но чтобы их спасти. Не такова ревность человеческая: она имеет целию собственное успокоение,– не то, чтобы не были оскорбляемы любимые, но чтобы любящие не потерпели чего и не потеряли уважения, или не унизились, в глазах любимых. А здесь иначе. Апостол говорит: я не о том забочусь, чтобы мне не унизиться в вашем мнении, но о том, чтоб не увидеть вас растленными (от лжеучителей). Такова ревность Божия, такова и моя ревность,– она сильна и вместе чиста. Затем следует и необходимая тому причина».

Обручих бо вас единому мужу деву чисту представити Христови. Обручение происходит, когда невеста говорит жениху: отселе я тебе одному принадлежить буду; а жених, еще прежде возлюбивший ее, принимает ее и себе присвояет. Христос Спаситель – все души искупил, возлюбив их прежде, и все для них приготовил. Затем послал Апостолов – звать души к брачному с Собою союзу. Апостолы ходили по миру и всем благовестили сию радость. Которые души верили и, оставя все, предавались Господу, тех Апостолы обручали Ему чрез святое крещение и рук возложение (миропомазание). Всякая такая невеста получала от Господа, в силу обручения, отпущение грехов, обновление жизни и благодать Святого Духа, в залог будущего вечного блаженства со Христом Господом, если до конца пребудет верною. Апостол все это сделал для коринфян и говорит теперь: вот в какое отношение ко Христу Господу я вас поставил,– и ревную, чтобы вы навсегда сохранили сие положение, не уклоняясь от союза, в какой вступили вы с Господом Иисусом Христом. «Споспешником и посредником был я вашего брачного союза; чрез меня получили вы дары от Жениха; посему-то я с ревностию занимаюсь вами, боясь и трепеща, чтобы лукавство не препобедило вашей простоты. Всю Церковь наименовал Апостол девою, называя так чистоту веры, ибо не все верующие дают обет девства; но искренностию веры надлежит украшаться всем» (Феодорит). Святой Златоуст говорит: «Какая новость! В мире девы обыкновенно бывают только до брака, а после брака они уже не девы. А здесь не так. Хотя бы до брака и не были девами, но после брака делаются девами. Таким образом, вся Церковь есть дева. Ибо Апостол говорит это ко всем,– к мужчинам и женщинам, вступившим в брачную жизнь».

Боюся же, да не како, якоже змий Еву прелсти лукавством своим, тако истлеют и разумы ваша от простоты, яже о Христе.

Обручив вас Христу, я стал за вас поручителем, что вы верны пребудете Ему. Между тем кругом искушения: и мысли ваши могут повредиться, и чистота нрава христианского попортиться. Боюсь, как бы вы не уклонились от правого пути. Враг, прельстивший Еву, не дремлет: тогда употребил он в орудие – змия, теперь действует чрез лжеучителей, чрез прелести мира и власти похотные. Долго ли вам увлечься?! – Еву обольстил он ложным обещанием чрезмерного величия и славы, тем же обольщает он и ныне, обещая подобные же чрезмерности,– чрезмерности ведения, чрезмерности сластей, чрезмерности счастия,– и все это представляет в таком привлекательном виде, так удободостижимым, что будто в руки дает. Между тем все это призрак и обман. Не разобрала этой призрачности Ева, и увлеклась. Можете не разобрать и вы,– и подобно ей увлечься. Вот и боюсь – боюсь, да не истлеют разумы ваша,– чтоб не повредились вы в здравомыслии и не испортили как правильного воззрения на дело спасения, так и понимания истинного образа следования путем его. От простоты,– или по причине простоты, которую стяжевает душа во Христе Иисусе. Ибо, видя все во Христе истинным, она забывает об обмане и прельщении,– и преисполняясь в Нем добротою, забывает о лукавстве и злохитрости,– и чрез то приобщается некоторым образом того неведения зла, которое качествовало в невинном состоянии. Этим вашим настроением, говорит, может воспользоваться враг и увлечь вас чрез свои орудия.– Или – от простоты, яже о Христе Иисусе, так надо понимать: да не истлеют разумы ваши, отклонившись от простоты, то есть бесхитростной и чистой веры, с какою надлежит вам пребывать во Христе Господе (Экумений).

«Смотри, какое благоразумие,– говорит святой Златоуст.– Они уже повредились, а он говорит: боюся, да не како повредитесь. Для чего так? – Чтобы не ввергнуть их в ожесточение. Он так говорит, что и не осуждает, и не умалчивает. Ибо и явно сказать (о такой великой беде), и совсем скрыть – равно не безопасно. Посему он соблюдает средину, говоря: да не како. Ибо так обыкновенно говорит, кто ни слишком осуждает, ни слишком доверяет, но держится средины между тем и другим. Так он и успокаивал их, и напоминанием об Еве приводил их в несказанный страх, и отнимал у них всякий повод к извинению. Ибо хотя змий был злобен (πανουργος), а Ева проста, впрочем, это не спасло ее от обвинения. Итак, смотрите, говорит Апостол, не подвергнитесь и вы тому же; тогда ничто не защитит вас».

Аще бо грядый инаго Иисуса проповедает, егоже не проповедахом, или Духа инаго приемлете, егоже не приясте, или благовествование ино, еже не приясте, добре бысте потерпели.

Место это трудно и для перевода, и для понимания. После предыдущего: боюсь, как бы не истлели разумы ваши от простоты,– ожидаться может такая речь: ибо к вам кто ни приди, вы тотчас готовы принять его добре,– хотя бы он, пришедши, проповедал иного Иисуса, другого Духа обещал, иное благовествование предлагал. И перевод можно наладить так, что он будет выражать именно такую мысль. Но нельзя предположить, что Апостол, который во всем послании так нежно относится к чувствам коринфян, такое резкое сделал им представление. Потому надо предположить здесь другой оборот мыслей. Сказал Апостол: боюсь, как бы не повредились умы ваши; но повредиться они как могут, если не прийдет кто и не станет сбивать с толку? Потому в том же слове Апостола сокрыто и желание его, и увещание: не принимайте же никого, с каким бы учением ни приходил кто к вам. А в настоящем тексте содержится причина, почему не должны они принимать и терпеть никакого другого учителя и веропроповедника,– именно такая: не для чего вам принимать, вы уже все имеете и имеете вполне, Иисус проповедан у вас единый истинный,– Бог Сын, воплотившийся нашего ради спасения; благодать Духа вам преподана истинная, и силу ее вы ощущаете к себе и осязательно видите друг в друге; благовестие вам возвещено полное с предложением вам отпущения грехов, обновления, всыновления и наследия царства небесного. Чего вам еще желать?! Если бы кто, пришедши, предлагал вам то, что нами вам не сообщено и не даровано, а между тем было бы то и истинно, и существенно необходимо для спасения, то, конечно, вы ничего худого не сделали бы, принявши такого учителя: добре бысте потерпели его. То есть если бы кто, пришедши, и об Иисусе сказал вам полнее и определеннее, чего мы не сказали, так что Иисус созерцался бы вами яснее и казался вам будто новым, будто иным сравнительно с проповеданным нами,– и Духа вам предлагал с иными проявлениями Его действий, каких вы не испытали, прияв благодать от нас,– и благовестие возвестил вам с более щедрыми обетованиями, каких мы не открыли вам; то против приема такого лица нечего было бы сказать,– добре бысте потерпели его. Но удостоверяю вас, что такого обстоятельства быть не может; никто не может вам ни возвестить, ни даровать больше и полнее того, что вам возвещено и даровано нами. Вы все имеете, и имеете вполне; не для чего вам и принимать кого-либо другого в качестве учителя и веропроповедника.

Припомним опять, что Апостол такой оборот речи дает, что будто предостерегает их от будущего; между тем известно, что они уже принимали кого-то и из-за этого допустили между собою размолвки, хотя все попусту. Потому мысль у Апостола здесь такая: напрасно вы это сделали, не следовало вам принимать их и слушать. «Апостол обратился теперь с обвинением к вдавшимся в обман и ясно показал нелепость обмана. Ибо говорит: чем же и каким образом вы увлеклись? Разве иного Иисуса проповедали они вам? иные дары Духа преподали? иное предложили Евангелие?» (Феодорит).

Святой Златоуст говорит: «Из сего видно, что растлившие коринфян были не из среды коринфян, но что посторонние обольстили их. Конечно, они хвалились, что Апостолы учат не совершенно, а они, напротив, приносят нечто большее. Ибо, вероятно, они, пустословя о многом, внесли в догматы веры глупые мелочи. Итак, поелику они, пользуясь внешнею мудростию, как вероятно, говорили много пустого, то Апостол и говорит: если бы они сказали вам лишнее и проповедовали Христа другого (полнее), а мы умолчали бы, добре бысте потерпели. Ибо с сим намерением присовокупил: егоже не проповедахом. А если у них те же основания веры, то какое преимущество? Сколько бы они ни говорили, не скажут больше того, что мы уже сказали. Если же они говорили, о чем не надлежало говорить, о чем потому и мы не сказали, то для чего и слушаете их? Но скажешь: если они говорят то же самое, для чего запрещаешь им говорить? – Для того, что, прикрываясь лицемерием, вводят они другое учение (между пусторечием и лишнеречием проскользнет незаметно и ложь). Но сего не говорит еще теперь Павел, а присовокупит после, когда скажет, что они преобразуются во Апостолов Христовых (стих 13). Между тем употребляет легчайшие способы, чтобы ослабить в учениках уважение к ним; – и сие делает не по зависти к ним, но для безопасности учеников. Иначе почему он не запрещает Аполлосу, мужу красноречивому и сведущему в Писании, напротив, еще сам просит и сам обещает прислать его? – Конечно, потому, что Апостол при учености сохранял и православие догматов, а коринфские учители напротив. Потому Апостол и вооружается против них, и поставляет в вину учеников, что внимают им, говоря: если мы опустили что-нибудь, о чем бы надлежало сказать, и они это дополнили, то не препятствуем вам слушать их. Если же все нами сделано и ничего не опущено, что вас влечет к ним?»

Непщую бо ничимже лишитися предних Апостол.

Если продолжим речь Апостола в предыдущем тоне и духе, то получим: уж если вам желательно узнать что пополнее или получить что пообильнее, вам следует желать, чтоб к вам пришли не какие попало учители, а первоверховные; но и такое желание излишне, потому что и они не преподали бы вам ничего такого, что не преподано мною, ибо я ничем не меньше их. А с этими пришлецами я и сравнивать себя не стану, и вам этого не следует делать. Итак, на что они вам? «Сравнивая себя не с коринфскими учителями, но с Петром и другими Апостолами, святой Павел говорит как бы: если они больше меня знают, то больше и высших Апостолов; а это кто осмелится подумать? Смотри, какая и здесь скромность! Не говорит: Апостолы не больше сказали, чем я; но как? Непщую, то есть я так думаю, что я ни в чем не отстал от высших Апостолов. Поелику, как вероятно, в унижение Павлу обращали то, что предшествовавшие ему по времени Апостолы имели пред ним более громкое имя и большую славу; и коринфские лжеучители вздумали равнять себя с ними, то святой Павел сравнивает себя с Апостолами приличным ему образом; посему отзывается о них с похвалою, не просто называя Апостолами, но предними, имея в виду Петра, Иакова и Иоанна» (святой Златоуст).

Слова: предних Апостол,– των υπερλιαν αποστολων,– чрезвычайных, верховнейших, самых первых Апостолов ,– иные относят не к первейшим Апостолам, а к этим пришлецам коринфским, и переводят των υπερλιαν – иронически: этих чересчур апостолов. Но с ними себя Апостолу и сравнивать нечего было, и увлечение ими коринфян было совершенно случайное и мимоходное, так что достаточно было указать на них, чтобы рассеять их влияние. Это и сделало уже первое послание. Теперь Апостол только доканчивает начатое исправление и на лжеучителей мало обращает внимания, а более занимается самими коринфянами. Для них же важно было знать и утешительно было слышать, что их просветитель стоит наравне с верховными Апостолами.

Аще бо и невежда словом, но не разумом: но везде явлшеся о всем в вас.

Верно, лжеапостолы в унижение святому Павлу говорили, что он и поговорить-то не умеет. Или иные коринфяне, увлекаясь красноречием этих пришлецов, говорили: вот так учители, а у того что за язык?! – Святой Павел и говорит им: «У меня хотя язык не ученый, однако же ум украшен Боговедением» (Феодорит). Не отрицаю, что я не искусен в слове; но это нисколько не умаляет значения апостольства, ибо не в слове дело, а в разумении истины. Бог дал нам разумение свыше, а слово оставил у нас свое, природное. Как кто умеет, так и говорит, но говорит всегда истину, и истину Божественную, без примеси своих мудрований, чисто, как она внушена, и без окутывания ее хитрословием, больше затемняющим, чем уясняющим. В том, что мы не искусны в слове, не унижение апостольства, а превосходство. Значит, истина исходит из уст наших в своей природной простоте, как внушается Духом. Святой Златоуст говорит: «Поелику развратители коринфян гордились пред Апостолом тем, что он человек неученый, то Апостол упоминает и о сем, показывая, что он не только своей неучености не стыдится, но еще хвалится ею. Не сказал, однако: если я невежда словом, то и другие Апостолы также. Ибо сие было бы клеветою на Апостолов и похвалою лжеучителям. Напротив, он унижает самое преимущество, то есть внешнюю мудрость. Посему и в первом послании сильно нападает на нее, говоря, что она не только не содействует Евангельской проповеди, но еще помрачает славу Креста (Господня). Ибо говорит: приидох не по превосходному словеси, или премудрости, да не испразднится Крест Христов, и многое другое сему подобное (1 Кор. главы 1 и 2). Чем показывает, что лжеучители были невежды познанием, а это есть крайняя степень невежества».

Но везде явльшеся о всем в вас,– подлинно: но вполне явлены есмы во всем вам. Но мне, говорит, нет нужды пространно говорить о том, что есть во мне и чего нет. Вы и сами все то знаете. Я действовал среди вас открыто, ни в каком отношении не кроясь. Ни хитрым словом не прикрывал неведения, как делают краснословцы, ни внешним благообразным поведением не скрывал недобрых чувств и расположений. Каков есмь, таким во всем и являл я себя, действуя всегда открыто. Вы это знаете,– и знаете всего меня. Святой Златоуст говорит: «И здесь опять обличает лжеапостолов, что они действуют лукаво. Но о себе и прежде говорил тоже, что он ни лицемерил, без обмана и бескорыстно проповедовал слово Божие. Лжеапостолы инаковы на самом деле, и инаковыми показывали себя, но он не таков. Потому хвалится везде, что ничего не делает для славы человеческой и не скрывает дел своих. Так и здесь говорит: мы все открыто делаем пред вами. А так много говорит только человек, нимало не опасающийся коринфян и во всех словах соблюдающий правду. Почему и ссылается на них, как на свидетелей – и теперь, когда говорит: явлены есмы во всем вам, и прежде, когда говорил: не иная бо пишем к вам, но яже чтете и разумеете» (2 Кор 1:13).

Или грех сотворих себе смиряя, да вы вознесетеся, яко туне Божие благовествование благовестих вам?

Все доселе сказанное было только как бы предисловие. Теперь Апостол коснулся уже главного предмета настоящего отделеньица, в котором, выставляя на вид бескорыстное проповедание Евангелия и сильно намекая на противоположные приемы своих противников, имеет целию напечатлеть в умах, на какой стороне истина.

Пред этим сказал святой Павел: мы вам известны со всех сторон,– давая этим разуметь, что в своем образе действования он ничего не видит, по поводу чего коринфяне могли бы предпочесть ему кого-либо другого. Но при этом, как бы припомнив, в каком смиренном виде он явился среди их и пребывал во все время насаждения святой веры, по причине вещественных недостатков в содержании, для устранения которых он не хотел брать ничего у коринфян,– припомнив это, он говорит: разве это, может быть, поставите вы мне в вину? – То есть «что весьма скромно вел я себя у вас и, проповедуя вам Евангелие, не пользовался от вас необходимым пропитанием?» (Феодорит). Но это я делал для вашей пользы; я себя смирял, чтоб вы возвысились,– я себя смирял в вещественном, чтоб вы возвысились в духовном. Это не может служить к умалению моего апостольского служения, а к возвышению его. Святой Златоуст влагает в уста Апостола такую речь: «Я жил у вас в крайней нищете: ибо таков смысл слов,– себе смиряя. Итак, сие ставите мне в вину? Тем превозноситесь предо мною (других превозносите предо мною), что я смирял себя у вас, просил милостыню, терпел тесноту и голод, дабы вас возвысить? – Как же они возвышались, когда Павел был в крайности? – Так, что они более получали назидания, а не повода к соблазну. Он и прежде говорил, что его порицали, будто бы при личном свидании он уничижается, а в отсутствии смел. Теперь, защищая себя, опять поражает их, говоря: и сие я делал для вас».

От иных церквей уях, приим оброк к вашему служению; и пришед к вам, и в скудости быв, не стужих ни единому.

Так необходимым считал святой Павел такой образ действования, что ничто не могло заставить его отступить от него. Другие церкви, говорит, обременял (εσυλησα – будто ограблял), сам был отягчен скудостию, а все не дозволил себе докучать кому-либо из вас. Ничто так не делает светлым лика проповедников, как то, когда они являются совершенно отрешенными от всего земного. Ибо это прямо говорит, что они сами не по земному чину выступили на дело свое. Поэтому и святой Павел дорожил проявлением сего свойства, особенно в Коринфе, внушением Духа удостоверяясь, что это существенно необходимо для их обращения. Святой Златоуст говорит: «Прежде других своих заслуг, во-первых, хвалится презрением земных благ. Ибо сего наипаче требуют (от проповедников истины) мирские люди (сим наипаче склоняются к вере). Посему святой Павел и начинает слово свое не с опасностей, не с чудес, но с презрения земных благ. Достойно удивления, что Апостол, хотя мог сказать, что он руками своими снискивал себе пропитание, не сказал сего, но говорит то, что особенно постыждало коринфян и даже не служило к похвале Апостола, именно, что он получал от других. И не сказал: я получал, но: уях, то есть брал последнее и доводил их до бедности. И, что еще важнее, брал не для избытка, но для удовлетворения необходимых потребностей. Ибо под словом оброк (οψωνιον, паек солдатский) разумеется необходимое к пропитанию. А что важнее и этого, Апостол говорит: к вашему служению; то есть мы вам проповедовали, и когда от вас должно было получать мне пропитание, я получал оное от других. Две или даже три вины на них, когда он, находясь у них, служа им, имея нужду в необходимом содержании, получал оное от других, которые потому имели пред коринфянами великое преимущество. Ибо коринфяне оставались беззаботными, а те заботились об Апостоле; одни издали посылали ему, а другие не могли пропитать его, когда он у них находился. Но, ощутив строгость такой укоризны, Апостол опять неприметно смягчает оную и говорит: не стужих ни единому. Не сказал: вы не давали мне, но – я не брал. Ибо еще щадил их. Но опять и при самом смягчении речи своей неприметно поражает их. Ибо слова: пришед и в скудости быв весьма выразительны. Чтобы они не сказали: что нам было делать, когда ты имел у себя? он присовокупил: в скудости быв, не стужих вам».

Скудость бо мою исполниша братия, пришедше от Македонии; и во всем без стужения вам себе соблюдох и соблюду.

В Коринф к Апостолу македоняне приходили, вероятно, не раз, и всякий раз с приносом. Такова натура македонян (славян)! Полюбили святую веру и благовестника ее и были готовы всем жертвовать для него, забывая себя. Хотя и сами не богаты были, но зная, что у Апостола ничего нет, не могли терпеть, чтоб не делиться с ним чем могли, и даже больше, чем могли, и не с ним только, но и со всеми нуждающимися верующими. Это нерассуждающая и о себе не думающая простота!

И во всем без стужения вам себе соблюдох.– Во всем,– и в пище, и в одежде, и в помещении: никого ничем не обременял; не допустил, чтоб кто-нибудь из вас жертвовал чем или делал что для меня. В таком отрешении держал себя Апостол от всех! И это не в ту только пору, когда насаждал у них веру, но так положил он держать себя среди их навсегда. Соблюдох, говорит, и соблюду себе без стужения вам. «Это присовокупил он для того, чтоб не подумали, что он говорит им о прежнем нестужании с намерением получить что-либо от них теперь» (Феодорит).

Как многосторонне осматривает это обстоятельство святой Златоуст! «Смотри, какой чувствительный удар наносит им, представив тех, которые послужили ему. Сперва, возбудив в коринфянах желание узнать, кто такие были они, сказав: от иных церквей уях,– потом уже и называет их. О сем писал он и к самим македонянам, говоря: яко и единою и дващи в требование мое посласте ми (Флп 4:15), и притом в начале благовествования. Сие и послужило им в величайшую похвалу, потому что в самом начале так отличились. Но заметь, что Апостол везде выставляет свою нужду и нигде не говорит об изобилии. Словами: пришед к вам и в скудости быв, он показал, что пропитание надлежало ему получать от коринфян, а словами: скудость мою исполниша показывает, что он сего и не требовал, сказывая вместе и причину тому, хотя не настоящую. Какую же? – Ту, что от других получил. Скудость бо мою, говорит, исполниша пришедшии от Македонии. Потому я и не докучал вам, а не потому, чтоб не надеялся на вас. А в самом деле поступил по последней причине (то есть что не надеялся, чтоб они не соблазнялись, если б от них получил), что и показывает далее, хотя говорит о сем не прямо, но прикровенно, предоставляя доразумевать сие совести слушателей и незаметно указывая на то следующими словами: и во всем без стужения вам себе соблюдох и соблюду. Не думайте, чтоб я говорил сие с намерением получить что-нибудь от вас. Слово же соблюду сказано, еще сильнее показывая, что он не только теперь не ожидает ничего от них, но даже навсегда отказался брать что-либо у них. А равно показывает и то, что они считали для себя тягостным помогать ему, почему и сказал: без стужения себе соблюдох и соблюду. Подобно говорит и в первом послании: не писах сия, да тако будет о мне; добрее бо мне паче умрети, нежели похвалу мою кто да испразднит (1 Кор 9:15). И здесь опять: без стужения вам себе соблюдох и соблюду.

Есть истина Христова во мне, яко похваление сие не заградится о мне в странах Ахайстех.

Святой Павел жил только для Евангелия и святой Церкви и ни за что не соглашался отступить от того, и прямо исповедал, что для него лучше умереть, нежели изменить этот порядок. И здесь то же говорит, или еще сильнее, ибо слова: есть истина Христова во мне представляют клятвенное уверение. Так удостоверял он и римлян, говоря: истину глаголю о Христе, не лгу (9, 1). Как неложна истина Христова, которою одною живу, так неложно слово мое. Это то же, что: как истинен Христос, так истинно говорю, или Христом уверяю. Сколь важным считал это Апостол, что ставит наряду с истиною Христовою! И это только в отношении к Ахаии, а не ко всем. Нельзя не видеть в этом перста Божия. Этим же объясняется и то, с каким расположением перетерпевал это Апостол. Трудиться, а между тем терпеть во всем скудость, это не могло не отзываться скорбию в сердце. Но Апостол не только не скорбит, не только благодушествует, но и хвалится тем. Это моя похвала, говорит. «Похвалою называет он поступок свой, дабы кто не подумал, что он о сем печалится или говорит в гневе, вместе и для того, дабы не слишком пристыдить их словами своими, как будто они не доставляли ему пропитания, хотя и просил. Против этого он говорит как бы: вы и готовы бы давать, но я не беру. В этом похваление мое. Слово: не заградится употреблено в переносном значении: оно взято с преграждаемой реки и означает, что слава о нем, что он не берет, разливается всюду, как река. Вы не заградите подаянием своим моей похвалы; не сказал однако: вы не заградите, что было бы тяжко для них, но – не заградится похваление сие о мне в странах Ахайстех» (святой Златоуст).

Почто? Зане не люблю ли вас? Бог весть! А еже творю, и сотворю.

Предыдущие слова: не заградится похваление в странах Ахайских,– «могли поразить коринфян. Этого весьма достаточно было к тому, чтобы привесть их в уныние и оскорбить тем, что одних их отвергает. Ибо если он хвалится сим, то везде бы надлежало так действовать, а если у них только одних, то этим явно обличал их немощь. Итак, чтобы они от такой мысли не впали в уныние, заметь, как поправляет сие. Почто? – говорит, зане не люблю ли вас? Бог весть. Скорое и легкое дал решение» (святой Златоуст).

Бог свидетель, говорит, что люблю вас, как и выше удостоверял: в сердцах наших есте, во еже умрети с вами и сожити (2 Кор 7:3). «От великой любви его к ним происходило то, что он ничего не брал у них» (Златоуст). Не заключайте, говорит, к нелюблению вас из того, что действую в отношении к вам иначе, нежели в отношении к другим. Любовь-то и заставляет меня так действовать, ибо иначе не могло бы быть так благоуспешно среди вас Евангелие спасения. У вас таково условие его благоспеяния, я так и действую – у других другое, я и действую у них иначе. «Так он по одной и той же любви делал противоположные дела, то есть принимал по любви, и не принимал по любви; и эта противоположность зависела от различного расположения дающих» (святой Златоуст). Люблю вас, говорит; Бог весть, что люблю. При всем том, что творю, и сотворю. И любовь моя к вам неизменна, и образ действования моего в отношении к вам неизменен. Эти две неизменности живут у меня вместе, и одна другой не мешает. Не толкуйте и вы моего поведения в ущерб моей любви к вам.

Да отсеку вину хотящим вины, да о немже хвалятся, обрящутся якоже и мы.

Апостол действовал так потому, что не мог идти против внушений Духа. Почему же так изволися Духу Святому, об этом, если явно не открыто, и самому Апостолу предлежало гадать, как гадали пророки, когда Дух открывал им в образах события пришествия Сына Божия на землю. Он и гадает, указывая причину тому в соприкосновенностях благовестия. Да отсеку вину хотящим вины. Мог бы он сказать, что иначе вы соблазнились бы и неохотно слушали слово мое, а это положило бы препону успехам Евангелия. Но это он сказал прежде: не сотворихом по области сей… да не прекращение кое дамы благовествованию Христову (1 Кор 9:12). Теперь же выводит необходимость этого из предосторожностей, какие надо брать, ввиду лжеапостолов. Это их он разумеет под хотящими вины. Вина здесь αφορμη – повод, случай, предлог. Лжеапостолы всяким случаем пользовались, чтоб представить в неблагоприятном свете и самого святого Павла, и проповедь его, и тем полагать препоны успехам Евангелия. Затем, говорит, я делаю это, чтоб противники мои, если б я пользовался чем от вас, не обратили этого в повод причинять вред Евангелию Христову. «Для многих противников делаю это, пресекая им поводы злословить нас» (Феодорит). «Поелику лжеапостолы о том только заботились, чтобы найти какой-нибудь предлог, то надлежало и оный отнять» (святой Златоуст).

Но каким образом противники святого Павла могли обратить в орудие противодействия ему, если б он пользовался чем от коринфян, об этом святой Павел не говорит определенно, а только намек делает в словах: да о немже хвалятся, обрящутся, якоже и мы. Дается мысль, что лжеапостолы уже хвалятся своим бескорыстием. Апостол говорит: провидя это, я ничего не брал у вас и тем пресек им случай похвалиться. Теперь уж нельзя им хвалиться, ибо ничего особенного предо мною не имеют. А если б брал, они могли бы смело говорить: мы ничего не берем, а он берет; нас слушайте, а не его; он действует из корыстных видов. Но трудно предположить, чтоб лжеапостолы действовать могли бескорыстно. Потому слово: хвалятся не то означает, что имеют бескорыстие, а то, что принимают только вид бескорыстных, не будучи таковыми на деле. Апостол говорит как бы: боялся я, как бы, приняв личину бескорыстных, они не соблазнили вас; теперь пусть, как хотят, прикрываются личиною; при всем ухищрении они дойдут только до того, каков и я. Подразумевается: а в других отношениях они гораздо ниже меня. Следовательно, я могу думать, что этим образом действования я пресек им всякий успех среди вас. Блаженный Феодорит не предполагает только, но прямо утверждает, что они личину только носили бескорыстных. Апостол показал, что они величаются на словах, тайно же собирают деньги. Ибо это говорит вскоре за сим: приемлете бо, аще кто вас порабощает, аще кто вас поядает, аще кто не в лепоту проторит» (2 Кор 11:20).

К этому надо прибавить, что, так как Апостол стал так бескорыстно действовать, не зная еще, как будут ему противодействовать враги истины, то слова: да о нем хвалятся можно принять в таком смысле: чтоб на случай, если б стали хвалиться своим бескорыстием, или стали бы действовать бескорыстно, никакого бы не предъявили предо мною преимущества, а оказались только такими же, как и я. Не излишне припомнить, что в Коринфе были и философские секты. Философы многие принимали личину отрешенных от видимых благ и тем влияли на своих последователей. Не это ли обстоятельство расположило Апостола явить в себе лицо, действительно от всего отрешенное, преподающее небесную философию, ради того одного, чтоб ей следовали и тем стяжевали себе существенное благо, не временное, но вечное.

Таковии бо лживи апостоли делатели лстивии, преобразующеся во Апостолы Христовы.

Не дивитесь, говорит как бы Апостол, что я так решился действовать, не видя еще, как будут действовать враги истины. Я наперед знал, что они готовы принимать всякую личину: таково уже свойство лжи. Таковы и эти лживые апостолы. Как делатели льстивые, которые не истиною берут, а призраком истины, они преобразуются в Апостолов Христовых и обманывают простецов. «Они все делают лицемерно, для обмана. Поелику знают, что иначе не нашли бы себе доступа, то, принявши на себя личину истины, скрывают под нею обман обольщения. И денег, говорит Апостол, не берут для того, чтобы получить больше,– погубить душу. Но и в том был более обман. Они брали деньги, но тайно. В этом обличает он их, говоря: преобразующеся; им овчая кожа служит только личиною» (святой Златоуст).

И не дивно: сам бо сатана преобразуется во Ангела светла

«У диавола в обычае подражать Божественному,– как против пророков выводит полчища лжепророков, так подражать по наружности Ангелам и обольщать людей. Посему не удивительно, что они (слуги его, орудия его козней, из людей набранные) присвояют себе личность именуемых Апостолами и употребляют обман, споспешествующий к обольщению людей» (Феодорит). «Итак, если должно удивляться, то сатане должно удивляться, а не служителям его. Ибо когда учитель их дерзает на все, не удивительно, что и ученики в том ему последуют. Кого Апостол называет Ангелом света? – Ангела, имеющего дерзновение беседовать с Богом и предстоящего Богу. Но есть и ангелы тьмы, служители диавола, темные и свирепые. И многих диавол обольстил таким образом, то есть преобразуясь в Ангела света, а не делаясь Ангелом света. Так точно и сии носят на себе личину Апостолов, а не имеют силы апостольской; потому что ничего не могут сделать (в действительности, а только вид принимают). А это и есть самое диавольское дело – делать все только для вида. Кто же такие служители правды? – Мы, говорит Апостол, проповедующие вам Евангелие, заключающее в себе всю правду. Или сие разумеет он, или то, что лжеапостолы присвояют себе славу людей праведных (вообще, не Апостолов только). Как же нам узнать их? – От дел их, как сказал Христос Господь ((Мф 7:20))» (святой Златоуст). Но не навсегда так могут они прикрываться. Придет срок, разоблачатся дела их, «и они пожнут плоды своих предначинаний» (Феодорит). «Вас они могут обмануть, но не обманут недремлющего ока Христова» (Фотий у Экумения). «И не убегут они от своей участи, ибо по делам их будет и конец их, то есть злой. Конец всегда соответствует делам» (Феодорит).

И для всякого есть момент, когда все увлекающие его призрачности разлетаются. Увлекаются призраками истины, которые построивает для лжи находчивое суемудрие; увлекаются призраками добра, которые выставляет на место настоящего добра изобретательное житейское мудрование; увлекаются до безумия призраками счастия, которые в таком разнообразии представляет лукавый мир. Все это зло и в пагубу ведет; но никто из вплетшихся в этот круговорот призраков не думает, что идет в пагубу. Так умеет враг замаскировать свой обман. Но в час смерти у всех открываются очи и призрачность, которою были они окутаны, исчезает. То же действие может иметь и память о часе смертном, если принять ее к сердцу и подержать подольше, чтоб она произвела все свое действие.

Не велие убо, аще и служители его преобразуются яко служителие правды: имже кончина будет по делом их.

См. Толкование на (2 Кор 11:14)

Паки глаголю, да никтоже мнит мя безумна быти; аще ли ни, поне яко безумна приимите мя, да и аз мало что похвалюся.

Сказал святой Павел о своем бескорыстии и снова делает оговорку, чтоб не думали худо об этом его действии. В этих словах, стихи 16–20, он и заключение предыдущего представляет, указывая между прочим на корыстность своих противников, стих 20, и делает переход к последующему,– указанию истины своего апостольства из того, что перетерпел доселе.

Паки глаголю. Речь вся показывает, как вынужденно говорит о себе похвальное святой Павел. Видимо, как это противно его нраву и сердцу, но нужда заставляет действовать наперекор себе. Начал он «взаимно сравнивать свои собственные заслуги и худые дела своих противников, чтобы чрез такое сличение обнаружились незаконные учители» (святой Златоуст). Это было крайне необходимо для коринфян, ибо ничем лучше не могли они быть отвращены от лжеучителей. Нечто в этом роде сказал уже. «Теперь и еще намереваясь хвалить себя, опять прежде обличает лжеапостолов, чтобы видели, по какой нужде касается сего предмета, и чтобы никто не мог укорять его, зачем говорит о самом себе. И прежде уже делал он много оговорок, но, не довольствуюсь, говорит, сказанным прежде, я снова повторяю: да никтоже мнит мя безумна быти. (Не думайте, что я делаю это без разумных оснований). Ибо так делали лжеапостолы – хвалились без всякой причины. Безрассудно, говорит, хвалиться, но я делаю это не по безрассудности, а по нужде. Потому, хотя бы вы и не поверили, но, и видя необходимость, стали бы осуждать меня, я не отрекусь от своего дела. Видишь ли, как показал, что великая была нужда говорить? Ибо, если он и сего подозрения не устрашился, то рассуди, с каким насилием себе намеревался говорить, как мучился и принуждал себя, когда говорил» (святой Златоуст). «Бывает, что иной говорит слово неразумия, не будучи неразумным и не совершая чрез то дела неразумного. Неразумен, кто велеречит о себе всуе и попусту самохвальствует, такой при неразумии не слова только неразумия произносит, но и дело неразумного совершает. Но кто говорит о себе, хотя и великое, но истинное и пользы ради душевной, тот слова, кажется, говорит неразумия по сходству произношения речений, но не бывает неразумен, а напротив, весьма разумен и совершает дело, свойственное наиразумнейшему человеку, когда ради пользы и спасения других не смотрит и на похуление за то в неразумии. Итак, говорит, никтоже мнит мя безумна быти. Не для себя, а для вас говорю, что говорю, вынуждаясь тем, чтобы отклонить вас от лжеапостолов» (Кто-то у Экумения; может быть, Фотий).

Аще ли же ни,– если же не можете вы так смотреть на мое дело и слово, и несмотря на мое уверение все же считаете мое слово похвалы себе самому делом неразумным, поне яко безумна мя приимите. Оборот речи и тонкий, и обличительный, и убедительный! Лжеапостолы пришли к коринфянам, наговорили им про себя незнать что. И были приняты и почтены, и слово их не было презрено и отвергнуто. Апостол, ставя себя в ряд их в качестве неразумного, и их неразумие обличает, и принявших их в неразумии укоряет, а тем и другим пролагает дорогу слову своему, чтоб не думали, что действует по неразумию. Что точно он слагает укор в самовосхвалении неразумном с себя на лжеучителей, это видно из следующих слов: яко да и аз мало что похвалюся.– Яко да: те хвалятся, и вы слушаете; так позвольте же и мне похвалиться.– Мало что: те хвалятся много, без меры; дайте же и мне хоть немного похвалиться.– Похвалюся: те хвалились и много, и попусту, и пустяками; то же, что говорил о себе святой Павел, было и истинно, и многоценно, и душеполезно. Все это было известно и коринфянам; известно также им было, что самохваление лжеучителей не соответствовало действительности. Приняв это в мысль, какое сильное видели они обличение сих последних, какое впечатлительное вразумление себе и какое светлое и утешительное оправдание святого Павла в его указании на свои похвальные дела?! «Если же не поверите и, несмотря на необходимость говорить мне так, все еще будете почитать меня не свободным от неразумия, то примите меня, как неразумно говорящего то, что говорю, чтоб и мне похвалиться, как хвалятся лжеапостолы. Ибо это они заставляют меня говорить такие речи, тем, что хвалятся во вред вам» (тот же у Экумения).

А еже глаголю, не глаголю по Господе, но яко в безумии, в сей части похвалы.

А еже глаголю, то есть говорю похвальное о себе; не по Господе говорю. «Есть Владычний закон, который учит: егда сотворите вся повеленная, глаголите, яко раби неключими есмы; яко еже должни бехом сотворити, сотворихом (Лк 17:10). Посему-то богомудрый Павел сказал: еже глаголю, не глаголю по Господе, то есть говорю это не по Его закону» (Феодорит). Кажется, намерение у святого Апостола в сих словах то, чтоб отклонить других от подражания себе в сем отношении, из опасения, как бы самохвальство не обратилось в правило, под предлогом истины того, чем хвалятся, и пользы от того другим. Он говорит как бы: но при всем том, что и нужда меня заставляет, и полезно это для вас, и вижу, какое действие хорошее произведет на вас оборот речи моей, при всем том скажу, что это дело не по Господе: не думай никто подражать мне в этом. Признаю хваление себя и неразумным делом, и Господу неугодным и, вынужден будучи к такому действию, одно выговариваю, чтоб вы, если станете считать меня неразумным, ограничивали мое неразумие этою частию похвалы, а не простирали его на все мои дела и слова, или все мое учение, и все мои распоряжения и учреждения. «Чтобы не подумал кто, будто все свое учение называет он безумием, по необходимости присовокупил: в сей части похвалы, то есть в этих словах называю себя безумным» (Феодорит). «Прибавил это, дабы ты не подумал, что он все делает, яко в безумии» (святой Златоуст).

Понеже мнози хвалятся по плоти, и аз похвалюся.

Объясняет, в какой части похвалы, именно в той, что буду, говорит, хвалиться по плоти. Тут разумеет он не то, о чем сказал уже, то есть что никому ничем не докучал, но то, что имеет сказать ниже, в стихе 22-м, то есть что и он еврей, израильтянин, и семя Авраамово, что и сам имеет эти внешние преимущества по плотскому своему происхождению. Верн, лжеапостолы велеречиво выставляли это на вид. Апостол говорит: они этим хвалятся, похвалюсь и я, хоть это и неразумно, и не по Господе. «О Господе похвала есть кротость, воздержание, святость, а быть евреем и израильтянином уже не по Господе есть. Ибо послушай, что говорит Апостол в другом месте: несть иудей, ни еллин… во Христе Иисусе все вы едино есте (Гал 3:28)» (Экумений). Святой Златоуст говорит: «Что значит: по плоти? – Внешними преимуществами: благородством, богатством, мудростию, тем, что имеют обрезание и прародителей евреев,– пользуются славою. И заметь благоразумие Павла! Указал на такие преимущества, которые, по доказанному им, ничто, и потом уже называет похвалу свою безумием. И действительно, если безумно хвалиться существенными благами, то тем безумнее хвалиться ничего не значащими. И сие-то самое называет он не по Господе. Ибо быть евреем и подобное тому – не доставляет пользы. Итак, не думайте, говорит, чтоб я почитал сие за добродетель. Но поелику они хвалятся, то я принужден и в сем сравнить себя с ними. Так поступает он и в другом месте: аще кто ин мнится надеятися во плоти, аз паче (Флп 3:4). Если бы кто, будучи знаменитого рода, но избравший для себя любомудрую жизнь (монашескую, в скудости, лишениях, безвестности), увидел, что другие гордятся благородством, и захотел посрамить их надменность, то он принужден бы был сказать и о своей знаменитости, не в похвалу себе, но в их унижение. Так делает и Павел».

Любезно бо приемлете безумныя, мудри суще.

Это прямо бы следовало сказать после слов: поне яко безумна мя приимите. Но нужно было вставить некоторые пояснительные понятия, что сделав, возвращается к тому слову. Им он ставил себя в ряд лжеапостолов, хвалящихся безумно. Это безумное хваление есть хваление не по Господе, одними плотскими преимуществами. Лжеапостолы так хвалились – вы их приняли любезно. Что вы таким образом любезно приемлете безумные, это дает и мне смелость стать в ряд их и надеяться, что вы и меня примете. Сколько тут укора и обличения, как лжеапостолам, так и коринфянам! Хорошо бы, если б они безумных приняли, как безумных, из сострадания, а то они приняли их, как первых мудрецов, лучших даже святого Павла. Он говорит как бы: и этого-то вы не разобрали, а мудрецы! Слово: мудри суще есть укорное. Если б вы немудры были, было бы извинительно; но поелику вы мудры, то поступку вашему нет извинения. Сильнее нельзя отталкивать от лжеапостолов. Недостанет у коринфян более охоты принимать таковых. Вот как премудрый учитель, не защищая, а будто похваляя, налагает запрет принимать таковых и самое сердце отвращает от них! Святой Златоуст говорит: «Надлежало бы запретить и сказать: не принимайте людей безумных; он и делает сие, но с большим искусством. Прямо сказавши так, он подал бы мысль, что запрещает им, как бы не имеющий таких же преимуществ. А теперь, показав, что он по сим преимуществам не ниже их, и однако ж почитает сие за ничто, тем гораздо более исправляет их» (Коринфян).

Приемлете бо, аще кто вас порабощает, аще кто поядает, аще кто не в лепоту проторит, аще кто по лицу биет вы, аще кто величается.

Аще кто: хоть не указывает определенно ни на кого, но очевидно, что Апостол разумеет лжеапостолов, и изображает, как они держали себя в отношении к коринфянам,– чтоб яснее было видно, что они не настоящие учители: ибо настоящие учители так действовать не могут. Впереди сказал Апостол: примите меня, хотя как безумного, потому что вы любезно принимаете безумных. И вслед за сим говорит: принимаете таких и таких, разумея лжеучителей,– следовательно, он очевидно их порицает; к коринфянам же изъявляет жалость, хотя на словах и «порицает их за их крайнее раболепство лжеапостолам и за то, что до такой степени подчинились им» (святой Златоуст).

Приемлете, аще кто вас порабощает. «Смотри, в каком раболепстве укоряет коринфян и как они сверх меры подчинились лжеапостолам!» (Феофилакт, Экумений). Καταδουλοι, в рабов превращает, вяжет вас во всем, не дает ни в чем свободы. «Вы, говорит, предали им и имущества свои, и плоть свою, и свободу. Стать господами не имений только ваших, но и вас самих, значит уже гораздо более, нежели брать. О сем и прежде говорил он: аще инии власти вашея причащаются, не паче ли мы (1 Кор 9:12)» (святой Златоуст).

Аще кто поядает, аще кто не в лепоту проторит. Поядает, κατεσθιει в смысле объядает.– Проторит, λαμβανει, берет.– Не в лепоту нет в подлиннике. «Видишь ли, теперь показывает, что лжеапостолы берут, и не только берут, но до излишества, ибо то значит слово: поядать» (святой Златоуст). Следовательно, «они напрасно величаются презрением денег» (Феодорит). «И что выше сказал Апостол: да о немже хвалятся (стих 12), сказал об их похвальбе. Хвалились только, а истины не имели, лицемерствовали только, будто не берут» (Феофилакт).

Аще кто величается, επαιρεται, высится, гордо поднимает голову, свысока на вас смотрит, ни во что ставя вас. Это последнее сильнее выражается метафорически: аще кто по лицу биет вы. «Сказал сие Апостол не потому, что лжеапостолы в самом деле били их по лицу, но что презирали их и бесчестили. Рабство ваше, говорит, не легко; у вас не кроткие повелители, но тяжкие и нестерпимые. Вы страждете не меньше тех, которых бьют по лицу. Видишь ли крайнюю степень тирании!» (святой Златоуст).

Этим заключает Апостол свою речь о благовествовании туне. Последние стихи, 16–20, разнообразными оборотами ведут к одному, чтобы представить, в какой противоположности стоят лжеапостолы к святому Павлу. Мы, говорит, и бескорыстны, и тихи, а те и корыстны, и величавы, и властолюбивы. Судите теперь, на чьей стороне должна быть истина?

Следующий 21-й стих одною частию вяжется с предыдущим, а другою с последующим указанием Апостола своего истинно апостольского достоинства в том, что он перетерпел доселе.

По досаждению глаголю, зане аки мы изнемохом; о немже аще дерзает кто, несмысленно глаголю, дерзаю и аз.

«Сказанное Апостолом не ясно» (святой Златоуст). Чтоб прояснить это, возвратимся к предыдущему. Представил Апостол, как раболепно приняты коринфянами лжеапостолы. Спросим себя, как это возможно было? И другого ответа не найдем, кроме того, что, верно, они заявили какие-либо совершенства, показные, которые произвели сильное впечатление на коринфян и расположили их так подчиниться им. На эти преимущества указывал святой Павел в словах: мнози хвалятся по плоти (стих 18). Это по плоти указывает он в нижеследующем 22 стихе, то есть что они евреи, что израильтяне, что семя Авраамле. Каким-нибудь образом успели они эти титла представить очень ценными в глазах коринфян: коринфяне так раболепно и отнеслись к ним. Приводя это коринфянам на мысль, Апостол говорит: да, а мы-то что ж? Мы-то у вас стали уж ничто, изнемогохом, представляемся вам немощными, никакого достоинства не имеющими, ничтожными?! – Нет, это несправедливо. Ибо если смеет кто выставлять на вид какое-либо плотское показное преимущество, смею это и я не меньше его. И затем перечисляет, какие преимущества предъявляли лжеапостолы, прибавляя вместе, что все они и у него есть. Одного только у них недостает,– страданий за Христа Господа. Этими-то мелочами величаться, и за то быть в почете и поядать достояние других они готовы; а коль скоро страдать нужно, то они прочь бегут, на это у них недостает смелости. Таким соображением речь Апостола приводится в строй и получает соответственную ясность.

По досаждению глаголю, κατα ατιμιαν, по бесчестию. Чье бесчестие разумеется? Можно и Апостолово бесчестие разуметь, и коринфян. Апостолово так: говорю это по чувству бесчестия, мне таким вашим отношением к лжеапостолам наносимого. Будто у меня ничего такого нет, чем те хвалятся и за что вы им так поработились! – Коринфян так: к стыду вашему говорю это. Как вам не видеть, что все то, чем они хвалятся, есть и у меня, а между тем жертв они потребовали у вас чрезмерных, тогда как я ничего от вас не требовал, а умолял только: примиритеся с Богом, спаситеся. «Что может быть хуже и какое господство несноснее того, когда отнявшие у вас и имение, и свободу, и честь, даже после сего не делаются кроткими и не обходятся с вами по крайней мере как с рабами, но поступают презрительнее, чем с последним невольником? Посему вы не заслуживаете никакого извинения, когда тех, которые смиряются для вас, чтобы вас возвысить, презираете, а дивитесь тем, которые возвышаются над вами, чтобы вас унизить» (святой Златоуст).

Евреи ли суть? и аз. Израильтяне ли суть? и аз. Семя ли Авраамле суть? и аз.

Евреи от Евера; израильтяне от Иакова, названного Израилем после целонощной борьбы с неземным некиим лицом; семя Авраамово – наследники великих обетований, данных Аврааму. Вот чем величались лжеапостолы! Вот чем особенно повлияли на коринфян! Но все это, говорит, и у меня есть. Хотя Церковь Коринфская преимущественно состояла из язычников, но, сделавшись христианами, они вступили в духовное родство со всем, бывшим в Ветхом Завете; потому могли ценить и это, не само по себе, а по тому отношению, в каком все то стояло к христианству. «Апостол привел это потому, что лжеучители так говорили о себе, и в этом показал свое с ними равенство, а в преспеяниях произвольных показывает преимущество» (Феодорит). Это все такие отличия, которые доставались даром, по порядку естественного рождения. Но посмотрим, каковы-то они там, где надобно показать терпение и твердость веры?

Служителие ли Христовы суть? не в мудрости глаголю, паче аз: в трудех множае, в ранах преболе, в темницах излиха, в смертех многащи

Служители Христовы – не дает мысли, что то были настоящие Апостолы, и вообще означает лица, служащие делу Христову, благовестию Евангелия, в видах спасения людей. Настоящие Апостолы свыше на то избраны и вооружены чрезвычайными благодатными силами. Близко к ним подходят помощники их, ими самими избранные и действовавшие по их указанию и руководству. Но бывали тогда и такие, которое сами по себе брали на себя дело благовестия, как показывает пример Акилы и Прискиллы, Аполлоса и других. Из этих одни шли прямою дорогой, желая только послужить делу Христову, со смирением и самоотвержением; другие кривили, примешивая к делу Божию свои виды и свои мудрования. Это настоящие лжеапостолы; и о них-то речь у Апостола. Их служение Христу Господу он ставит в вопросе; следовательно, не утверждает, что они действительно служат Христу, а говорит как бы так: если они говорят, что служители Христовы суть, то я паче их таков. Мысль будет, что, хотя они говорят так о себе, но не суть таковы, настоящий служитель Христов я. Святой Златоуст говорит: «Если они лжеапостолы, то ему надлежало не сравнивать свое преимущество с ними, но опровергнуть то, что они служители (Христовы). Он уже и опроверг сие, сказав: лживии апостолы, делатели льстивии, преобразующеся во апостолы Христовы (стих 13). И здесь то же самое делает, только иначе. Наперед представляет мнения противников (как они о себе думают), говоря: служитилие ли Христовы суть? А потом говорит: паче аз, показывая, что настоящий характер апостольства сохраняет он один».

Не в мудрости глаголю, παραφρονων, безумствуя; и в предыдущем тексте говорил: несмысленно глаголю, εν αφροσυνη, в бессмыслии. «Не довольно было для него этого прежнего извинения, но и здесь опять извиняется. И хотя имел ясное доказательство своего превосходства, однако же говорить о том называет безумием. Дерзостию и безумием называет он говорить о себе что-либо великое и важное, даже когда настоит в том нужда, а тем научает нас всеми силами убегать сего. Ибо если сотворивши все, должно нам называть себя непотребными ((Лк 17:10)), то без всякой побудительной причины превозносящийся и хвалящийся может ли быть достоин какого извинения? За сие и фарисей понес осуждение, и в самой пристани потерпел кораблекрушение, приразившись к скале самохвальства. По сей-то причине и святой Павел, видя тысячи нужд говорить о себе, отговаривается и непрестанно повторяет, что это дело безумное, и не прежде осмеливается, как представив в свое защищение крайнюю необходимость» (святой Златоуст).

Сказавши, что настоящий характер апостольства сохраняет он один, Апостол «доказывает это самыми делами и, умалчивая о чудесах, начинает с искушений» (святой Златоуст); «выставляет на вид не чудотворения, не мертвецов воскрешенных, не хромых ходящих, не бегство демонов, не спасение вселенной, но страдания свои за Евангелие» (Феодорит). Чего ради так? – Ради того, что было бы некоторым образом оскорбительно для самых даров чрезвычайных отсутствием их у лжеапостолов доказывать их лжеапостольство и свое настоящее апостольство. Для сего достаточно было делом показать, что они только себя блюдут и свои выгоды стараются из всего извлекать, нося личину служителей Христовых; страдать же за Христа, что существенно необходимо для истинных служителей Христовых, они никогда не страдали и ступить на эту дорогу не умеют.

В трудех множае, в ранах преболе, в темницах излиха, в смертех многащи.

В трудех. «Очень большие, говорит, подъемлю труды, переходя с места на место, уча день и ночь и делая своими руками. Но, что еще больше, терплю при этом и раны» (Феофилакт). «Ибо терплю побои и бичевания выше первого, то есть поднятия трудов» (святой Златоуст). «Мало этого: с ранами и в темнице сколько раз бывал заключаем!» (Феофилакт). Климент Римский (1 Кор. 1, 5) говорит, что святой Павел семь раз был заключаем в темницу.– В смертех многащи. «По вся дни, говорил он, умираю ((1 Кор 15:31)); но здесь разумеет смерть на самом деле. Ибо жизнь его часто подвергалась опасностям» (святой Златоуст). «Не произволением только умирал, но самим делом вдаваясь в опасности смертоносные» (Феофилакт).

Множае, преболе, излиха, многащи,– «не по сравнению с лжеапостолами говорится», полагает Экумений. А Феофилакт говорит: «Сравнительно с лжеапостолами будто говорится, но предположительно, как бы так: пусть и они трудятся, но я тружусь множае и преболе. Другие же полагают, что это говорится не по сравнению, а просто для означения многочисленности и степеней страданий». Последнее ближе к делу.

От Иудеи пятькраты четыредесять разве единыя приях.

Объясняет, как получал раны. Пять раз, говорит, дано мне по тридцати девяти ударов. Закон говорил только, чтоб не больше сорока ударов давать оказавшимся виновными ((Втор 25:3)). Один удар отменили после старцы, чтоб как-нибудь, обсчитавшись, не дать больше сорока и не оказаться нарушителями закона (Феофилакт). Когда святой Павел терпел эти удары. Деяния не указывают. А Филиппах били его, но не иудеи, а гражданское языческое начальство. Значит, книга Деяний далеко не все труды святого Павла изображает (Феофилакт). «Почему разве единыя? Древний был закон у иудеев, чтобы того, кто получал более сорока ударов, считать бесчестным ((Втор 25:3)). Почему чтобы биющий в запальчивости и жару не дал лишнего числа ударов и тем не обесчестил наказываемого, положили давать сорок ударов без одного, чтобы биющий не превысил сорока, хотя бы и лишний раз ударил; но, всегда оставаясь в пределах узаконенного числа, не мог нанести бесчестия наказуемому» (святой Златоуст).

Трищи палицами биен бых, единою каменми наметан бых, трикраты корабль опровержеся со мною: нощь и день во глубине сотворих.

Трищи палицами, то есть палками биен был, ερραβδισθην. Об одном таком случае поминают Деяния, именно в Филиппах (16, 22). Как это было от языческого начальства, то, вероятно, и все три случая биения от язычников же были. Для означения сего и помечены особо от тех пяти крат; а вместе и для того, что биения от иудеев, вероятно, были не палицами.

Единою камением наметан бых. Это было в Листре ((Деян 14:19)). Ελιθασθην значит: не наметан камнями, а побит камнями; как и в Деяниях пишется: камением побивше Павла, λιθασαντες, извлекоша вне града, мняще его умерша (14, 19).

Трикраты корабль опровержеся со мною. «Как это относится к Евангелию? – Так, что он предпринимал отдаленные путешествия, и притом по морям» (святой Златоуст). Где возможны такие случаи? Из Антиохии в Иерусалим и обратно можно переезжать морем, и тут не раз уже переезжал Апостол доселе. Далее между Антиохиею и Кипром море; между Кипром и Памфилиею море; от Троады в Филиппы море; от Берии в Афины море; из Коринфа в Ефес море; и теперь из Троады в Македонию море.

Нощь и день во глубине сотворих. Корабль опровержеся со мною, εναυαγησα, то есть три раза терпел кораблекрушение. Два раза легко избавлялся от беды, а один раз целые сутки носим был по морю, вероятно, ухватившись за какой-нибудь корабельный отломок. Святой Златоуст говорит: «Одни объясняют сие, что он целые сутки находился среди моря, а другие, что (по разбитии корабля) сутки плавал во глубине морской; последнее согласнее с истиною, а первое не заслуживает удивления, и Апостол не поставил бы сего выше кораблекрушения». Феодорит прямо так и разумеет: «Когда ладия была разбита, я тогда целую ночь и целый день туда и сюда носим был волнами».

В путных шествиих множицею; беды в реках, беды от разбойник, беды от сродник, беды от язык, беды во градех, беды в пустыни, беды в мори, беды во лжебратии.

В путны шествиих множицею, страдал и терпел нужду, «потому что ради проповеди предпринимал труды путешествия» (Феодорит). Нередко отправляя своих сотрудников морем, сам переходил с места на место пешком, в чаянии встретить благоприятное для сеяния благовестия поле (Деян 20:13).

Беды в реках. Беды, κινδυνοις; – подразумевается, я находился – в бедах: на реках, «ибо принужден был переплывать реки» (святой Златоуст). Мостов и до сих пор там нигде почти нет, и реки небольшие. Переправляются вброд. Опасности – от быстрины течения, а во время дождей и от полноводия.

Беды от разбойник: бывал в бедах от разбойников, нападавших в пути. Палестина, Сирия, Малая Азия, Македония, Греция,– все эти страны, перехоженные святым Павлом, гористы. Ущелия – удобный притон недобрым людям. Так это и доселе.

Беды от сродник, εκ γενους, от рода, то есть находился в бедах от иудеев, «родственных мне, и притом больше, чем от других; они до зверства раздражались против меня по своей неразумной ревности по вере и завидованию успехам Евангелия» (Феофилакт).

Беды от язык, εξ εθνων, бывал в бедах от язычников; иудеи не везде сами восставали на святого Павла, нередко разжигали они против него язычников. Эти и сами могли быть им недовольны, то по причине запустения храмов, то по причине умаления работы у мастеров, приготовлявших предметы языческого религиозного чествования, как было в Ефесе.

«Может быть, в городах не бывал ли он безопасен? – Нисколько» (Феофилакт). В бедах находился он и во градех, εν πολει, в городе.«Сим означил бывшие против него возмущения» (Феодорит). «Не был ли он безопаснее в пустыни? – Ни даже в ней» (Феофилакт). Беды в пустыни, и в пустыни находился в бедах, «ибо многократно принужден был проходить пустынными местами» (Феодорит). Это не от разбойников беды, а от зверей, змий, бурь песчаных и подобное. Беды в мори. «И когда с суши сходил, беды сретали его на море» (Феофилакт). Разумеются беды не собственно от моря, ибо об этом уже сказал, а от корабельников и от тех, которые плыли вместе с ним. «Ибо должен был часто вдаваться и в мореплавание, промышляя о том, чтобы острова и сушу наполнить благочестием» (Феодорит).

Беды всюду, «везде предлежали мне подвиги, в различных местах, в селениях, в городах и в пустынях» (святой Златоуст). «Диавол всюду возбуждал против меня брани. Не было для меня безопасного места: ни город, ни пустыня не укрывали меня от бед» (Экумений).

Беды от лжебратии. «Вот новый род ратования! Не только враги, но и имевшие личину братства вели брань с Апостолом; и в сем случае много требовалось великодушия, много благоразумия» (святой Златоуст). Разумеются уверовавшие из иудеев, которые, однако, не хотели расставаться с законом, они всюду много неприятностей причиняли святому Павлу, разоряя созидаемое им. По их зачину, немного спустя в Иерусалиме произошло восстание на святого Павла, едва не стоившее ему жизни. «Этот род искушений – самый чувствительный и горький. И Давид с глубокою скорбию жалуется: аще бы враг поносил ми, претерпел бых убо… Ты же, человече равнодушне (Пс 54:13). И опять: человек мира моего… возвеличи на мя запинание (Пс 40:10)» (Феофилакт).

В труде и подвизе, во бдениих множицею, во алчбе и жажди, в пощениих многащи, в зиме и наготе.

В труде и подвизе, εν κοπω και μοχθω.– Μοχθος тоже труд, но усиленный, труд до утомления. «В труде учения и в подвиге при рукоделии» (Феодорит). Так у Апостола «за трудами беды, за бедами труды попеременно и постоянно следовали и не давали ему ни малейшего покоя» (святой Златоуст).– Во бдениих множицею: «ибо и в убежищах не предавался я сну, как свидетельствует о сем бывшее в Филиппах» (Феодорит). Тут он в молитвах проводил ночь, а после в Троаде в беседе с верующими. Это примеры того, как и повсюду, и всегда действовал Апостол. «Не довольно было для него утеснении со стороны, но он еще и сам себя преутруждал трудами и потами и ночными бдениями» (Феофилакт).

В алчбе и жажде: «это один из непроизвольных трудов» (Феодорит). Ибо произвольные лишения сего рода заключаются в следующем слове. Претерпевать это мог он, и когда бывал в пути, и когда был заключаем в темницу.

В пощениих многащи: «это один из произвольных подвигов» (Феодорит). Пост – пособник молитве, лучший приготовитель к проповеди с силою слова. Нужда в таком пособнике належала святому Павлу почти непрестанная.

В зиме и наготе. То есть терпел холод, по причине худой одежды, плохо согревавшей. «Это было следствием скудости и крайней нищеты» (Феодорит). «При всех сказанных страданиях, еще и необходимой пищи не имел, и одеться не имел во что учитель вселенной, но подвизался в наготе, и боролся, голодуя» (Феофилакт).

Кроме внешних, нападение еже по вся дни, и попечение всех церквей.

Кроме внешних, χωρις των παρεκτος, кроме прочего: оставляю прочее. «Из многого, говорит, принужден я пересказать немногое» (Феодорит). Он хочет сказать: «Более опущено, нежели сколько изложено. Даже и перечисленного невозможно описать подробно. Ибо Апостол не означил каждого искушения порознь, но воспомянул только о тех, которых число было не велико и могло удержаться в памяти, говоря: пять крат, трищи, единою; о прочих же искушениях и сего не сказал, потому что много раз претерпевал оные» (святой Златоуст).

Нападение, еже по вся дни. «Бунты, мятежи, утеснения от народа и устремление целых городов. Ибо сим наиболее обнаруживали вражду свою к нему иудеи, потому что их более всех посрамлял Апостол, а наибольшим обличением их безумия было внезапное обращение его ко Христу. Великая брань воздвигалась против него от своих, от чужих, от лицемерствующих. Везде для него были волны и стремнины, в обитаемых и необитаемых местах, на суше и на море, вне и внутри» (святой Златоуст).

Попечение всех церквей. «Это верх всего: при сем и душа его терзалась, и сердце раздиралось. Если бы не было внешних скорбей, то многого стоила внутренняя брань, волны попечений, одна другую гонящие, тучи забот, борьба помыслов. Ибо если пекущийся об одном доме, хотя имеет прислугу, приставников и экономов, часто не знает покоя от забот, когда никто его не беспокоит, то представь, что должен был терпеть Павел, который имел попечение не об одном доме, но о городах, о народах, племенах, о целой вселенной, и в делах столько важных, при таком множестве врагов, которые старались вредить ему всюду и во всем, трудился один и был так чувствителен, так о всех заботился, как не заботится отец о детях» (святой Златоуст).

Кто изнемогает, и не изнемогаю? Кто соблазняется, и аз не разжизаюся?

«Чтобы ты не сказал: хотя Павел заботился, однако же заботился слегка, он показал, сколь велика была его забота, говоря: кто изнемогает, и не изнемогаю? Не сказал: я беру участие в скорби, но говорит: я так беспокоюсь и скорблю, как бы сам находился в том же недуге, страдал тою же болезнию. Кто соблазняется, и аз не разжизаюся (горю, как в огне, ревнуя о спасении). Смотри опять, сколь велика скорбь его, что показывает слово: разжжение. Воспламеняюсь, сгораю, говорит; и сия скорбь подлинно больше всех прочих. Другие скорби хотя были тяжки, но скоро проходили и приносили неувядаемое удовольствие, а эта скорбь – терпеть столько страданий за каждого немощного, кто бы он ни был, угнетала, стесняла, уязвляла его сердце. Ибо не о высших только так заботился, а низших оставлял в небрежении, напротив, и непотребного считал в числе потребных. Посему и сказал: кто изнемогает (кто соблазняется), показывая, что разумеет всякого, кто бы он ни был. Как бы в одном себе заключая целую вселенскую Церковь, болезновал Павел о каждом члене ее» (святой Златоуст).

Аще хвалитися ми подобает, о немощи моей похвалюся.

Это заключение всего предыдущего. Он говорит как бы: так-то, если уж необходимо мне хвалиться, как вы понуждаете меня, то похвалюсь немощами моими, разумея все, что сказал пред сим о себе, то есть лишения, скорби, гонения. «Ибо все это обличает немощь человеческого естества. О чудесах не поминает, потому что они суть дар Божий, а это все при Божием мановении и покрове показывает и его терпение» (Феофилакт). «Апостол дал видеть, что мог бы указать и на то, что совершено им по благодати, но счел более приличным указать на подвиги терпения» (Феодорит). Почему же он так судил? – Потому что «таков отличительный характер апостольский; сим утверждается благовествование» (святой Златоуст). А ему и предлежало указать коринфянам пояснее, что он настоящий Апостол. Перечислив все претерпенное, он как бы говорит им: не узнаете ли вы во мне одного из тех, коих Господь послал, как овец в среду волков? Это печатлелось само собою и, следовательно, доказывало то, что намерен был доказать святой Павел: цель достигалась.

Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа весть, сый благословен во веки, яко не лгу.

К чему такое удостоверение в истине слов? Богом свидетельствуюсь, пред Богом говорю, что не лгу. Что подтверждает: истину сказанного уже или того, что имеет говорить еще? Но из сказанного многое коринфяне лично знали и видели своими глазами а судя по этому, не имели повода сомневаться и в том, чего не видели. Следовательно, это надо отнести к последующему. К чему же? – Не к тому, что было в Дамаске, ибо это обстоятельство не так важно и невероятно, чтоб для удостоверения в истине события нужно было свидетельствоваться Богом. Скорее, следует это отнести к сказанию о восхищении до третьего небесе, как явлении, выходящем из ряда обыкновенных. Сказание же о гонении святого Павла в Дамаске вставлено здесь не потому ли, что сие событие стояло в каком-либо соприкосновении с восхищением на небо святого Павла,– и потому стоит здесь как введение?

Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа. И Бог и Отец Господа же. Но и Господь есть Божеское имя, потому сим говорится то же, что: Отец Бога; и, следовательно, Господь Иисус Христос есть Бог от Бога.– Сый благословен во веки. Любящее и благоговейно чтущее Бога сердце, и всегда Его созерцающее благопопечительным Отцом, не может удержаться, чтоб, в своих возношениях к Богу, не выразить таких расположений каким-либо благоговейным и любительным словом. Так и делает святой Павел и здесь, и во многих других местах.– Весть, яко не лгу. Пред Богом ходил и все мысли свои, и чувства, и расположения, и дела вел, как пред лицем Бога. Сознание не указывало ему никакой в себе кривости пред Богом, ни в каком отношении. Он с дерзновением и свидетельствуется Богом, и в том, что сказываемое им истинно, и в том, что оно Самим Богом одобрялось, устроялось, вспомоществовалось.

В Дамаске языческий князь Арефы царя стрежаше Дамаск град, яти мя хотя; и оконцем в кошнице свешен бых по стене, и избегох из руку его

Апостол Павел, по возвращении из Аравии в Дамаск, проповедал Евангелие здесь с такою ревностию, что раздражил и иудеев, и язычников. Те и другие совокупно возбудили против него языческого князя (εθναρχης, народоначальник, или градоначальник, а может быть, и областной правитель); и он распорядился стеречь все входы и исходы Дамасские, чтоб уловить святого Павла. Город был окружен стеною, но дома городские, как и доселе, строились близко к сей стене и к ней прилегали, поднимаясь иногда и выше стены. При таком порядке возможно окно, смотрящее за город. В него и свешен был святой Павел в корзине, и избежал от рук народоправителя и врагов своих. После этого он направился в Иерусалим соглядати Петра ((Деян 9:23); (Гал 1:17)).

Святой Златоуст говорит: «Смотри, какова брань, ежели князь ради его стерег город. Когда же говорю о брани, разумею ревность Павлову. Если бы Павел не дышал таким огнем ревности, то не воспламенил бы такого неистовства в областном правителе. Таково свойство души апостольской, что столько терпеть и никогда не колебаться, но все, что ни встретится, переносить мужественно; однако же не вдаваться безрассудно в опасности и не бежать им навстречу. Смотри, на какое средство согласился он, чтобы избегнуть осады. Оконцем в кошнице свешен бых. Хотя желал он переселиться из сей жизни, но вместе искал и спасения человеческого. Посему и неоднократно изобретал подобные средства, чтобы сберечь себя для проповеди. И не отказывался пользоваться человеческими мерами, когда требовали того обстоятельства. Так он был осторожен и бдителен. Где зло было неизбежно, там прибегал к одной благодати; а где искушение не превышало человеческих сил, там много и от себя придумывал. Но и здесь опять все приписывает Богу. А как искра неугасимого огня, упадшая в море, хотя поглощается множеством волн, но потом опять выходит на поверхность столь же светлою: так и блаженный Павел то как бы в бездну погружался, обуреваемый бедствиями, то освобождался и являлся блистательнейшим, оставаясь победителем в своих злостраданиях. Вот славная победа, вот победные знамения Церкви! Диавол много наводил напастей на святого Павла, но он во всем оставался победителем. Подобно воину, который один сражается против целой вселенной, окружен рядами неприятельскими и никакого не терпит зла, и Павел, один являяся у еллинов, у варваров, повсюду – на суше и на море, оставался непобедимым. И как искра, упадшая в солому или сено, все сгораемое превращает в одно с собою естество, так и он, к кому ни приходил, всех приводил к истине, а проходил всюду наподобие потока, разрушающего преграды. Как борец какой-нибудь, который один и борется, и преследует, и поражает; или как воин, который и осаждает стены, и сражается на море и на суше, так Павел вступал во всякий род брани, дышал огнем, для всех был неприступен, одним телом обнимал целую вселенную, одним языком всех рассеивал. Непрестанно являясь всюду, приходил к одним, спешил к другим, появлялся у тех, переносился к этим, налетал скорее ветра. И, управляя вселенною, как одним домом или одним кораблем, то извлекал утопающих, то укреплял изнемогающих; то давал приказания корабельщикам, то сидел на корме; осматривал руль, натягивал канаты, управлял веслом, снимал паруса, смотрел на небо: один был все – и корабельщик и кормчий, и парус и корабль, все терпел, чтобы только других освободить от зла. И заметь, он терпел кораблекрушение, чтоб остановить кораблекрушение вселенной; ночь и день провел в глубине морской, дабы извлечь людей из глубины обольщения; был в трудах, чтоб успокоить трудящихся, терпел язвы, чтобы уврачевать изъязвленных диаволом; сидел в темницах, чтобы сидящих в узах и мраке извести на свет; многократно бывал при смерти, чтобы избавить других от лютой (греховной) смерти. Пять раз получал он по сорока ударов без одного, чтобы избавить от бичей диавольских тех, которые его бичевали; был бит палками, чтобы других привести под жезл и палицу Христову; наметан был камнями, чтоб освободить от окаменелой бесчувственности; был в пустыне, чтоб извлечь из опустошения греховного; был в путешествиях, чтоб остановить заблуждших и открыть путь, ведущий к небу; подвергался опасностям в городах, чтобы указать горний град; терпел голод и жажду, чтоб избавить от лютейшего глада духовного; был в наготе, чтобы бесстудных облечь в одежду Христову; терпел нападения от народа, чтоб отвести от нападения демонского; воспламенялся, чтоб угасить раскаленные стрелы лукавого; был спущен в корзине в окно по стене, дабы поднять поверженных долу. Будем ли еще говорить, когда не знаем всего, что перетерпел Павел?!»