Глава 5

Бывайте yбo подражатели Богу, якоже чада возлюбленная.

Эти два первые стиха можно считать и продолжением предыдущей мысли, и особою заповедию о любви, как высшем христианском законе взаимноотношений.

Убо — итак, прямо связывает речь с предыдущим. Там сказал: прощайте, как и Бог во Христе простил вам. Теперь говорит: прощайте, и: как дети Божии. Дети подражают отцу и с него берут пример. Берите и вы пример с своего Отца Небесного, Который простил не другому кому, а вам же самим, — и прощайте. Но не холодного прощения требует Апостол, а любовного, как видно было и впереди, где прощение он вывел из слов: будьте блази и милосерды, и здесь видно, ибо тотчас следует: и ходите в любви, как указание, в чем подражать. — В христианстве истинном не терпятся дела по холодному требованию рассудка, а требуется, чтобы все исходило из сердца, сердце же чтобы было полно любви. Сам Бог сказал: будьте совершенны, как Отец ваш небесный совершен есть ((Мф 5:48)). По сочетанию речи, где это говорится, видно, что требуемое Богоподражательное совершенство здесь есть любовь и милосердие, как святой Лука прямо и приводит в подобной же речи Господа: будите милосерды, якоже и Отец ваш милосерд есть ((Лк 6:36)). Любовь же Спаситель ту и почитает истинною, которая имеется ко врагам. Ибо говорит: любите враги ваша, благословите кленущия вы, добро творите ненавидящим вас, и молитеся за творящих вам напасть, и изгонящия вы; яко да будете сынове Отца вашего, Иже есть на небесех, яко солнце Свое сияет на злыя и благия, и дождит на праведныя и неправедныя. Аще бо любите любящих вас, кую мзду имате? Не и мытари ли тожде творят? И аще целуете други ваша токмо, что лишше творите? Не и язычницы ли тожде творят! ((Мф 5:44)). Вот проба любви. Такая только и должна быть почитаема Богоподражательною.

Святой Златоуст видит в этом Богоподражании несравненное преимущество христиан.

«Что может быть сладостнее сих слов, подражатели Богу бывайте? Если ты назовешь царство, если — другое что-либо, — все это нисколько не будет равняться с ними! Ты подражаешь Богу, ты уподобляешься Богу, когда прощаешь вместе с Ним. Грехи нужно прощать скорее, чем долги денежные, потому что, если ты простишь деньги, ты этим будешь подражать Богу, а если будешь прощать грехи, ты подражаешь Богу».

Блаженный Иероним особый некий усмотрел оттенок в словах Апостола. «Кто разумеет, в каком смысле сказано: будьте совершенны, якоже Отец ваш небесный совершен есть ((Мф 5:48)), тот знает, в каком и здесь говорится: бывайте подражатели Богу. — Пиша к коринфянам, Апостол говорит: подражатели мне бывайте, якоже аз Христу ((1 Кор 11:1); 4, 16). Ибо они не могли тотчас сделаться подражателями Христа, но велико было для них, если смогут быть подражателями подражателя. А ефесянам, — яко таким, коих научил уже он таким таинствам, — не говорит: подражатели мне бывайте или подражатели Христу,— но подражатели Богу. Не потому, чтобы меньше было — быть подражателем Христу, чем Богу (ибо Христос есть Бог), но потому, что иное есть подражать по человеку, а иное по Богу, хотя и Христа мы уже не разумеем по плоти, как разумели (иные) его вначале.—Говорит и Сам Спаситель, показывая Свое по домостроительству спасения смирение: не может Сын творити о Себе ничесоже, аще не еже видит Отца творяща; яже бо Он творит, сия и Сын такожде творит ((Ин 5:19)). Не то, чтобы иное небо и иную землю сотворил Отец, а по подобию их иное небо и иная земля сотворены были потом Христом, но что и Сын творит то же самое, что творит Отец (то есть нераздельно). В чем же именно можем мы уподобляться Богу, об этом засвидетельствовал он выше, говоря: прощающе друг другу, якоже и Бог во Христе простил есть вам. Не думаю, чтобы в прочем, что творит Бог, человек мог подражать Богу. Но то возможно, чтобы как Бог милосерд есть и дождит на благие и злые, так и мы изъявляли свою доброту ко всем людям. Когда исполним это, то будем чадами возлюбленными или самого Павла, или, как думаю лучше,— Бога».

В словах: якоже чада возлюбленная видно указание на нравственную необходимость предлагаемого образа расположений, исключительно христианскую. — Феодорит пишет: «Сподобились вы всыновления, именуете Бога Отцом, поэтому ревнуйте о сем родстве». Чада возлюбленная, или поколику Бог их любит, или поколику они Бога любят, то есть как чада Боголюбивые. Последняя мысль проглядывает у святого Златоуста: «А вот и еще прекраснейшее увещание: якоже чада, говорит, возлюбленная. У вас есть и другая необходимость подражать Ему,— не только потому, что вы Им облагодетельствованы, но и потому, что соделались чадами. Так как не все сыновья подражают отцам, но только возлюбленные, поэтому и говорит: якоже чада возлюбленная».

И дальше можно вести наведение из сих слов, именно — до того, чтобы положить, что, кто не таков, тот и не христианин. Чадами Божиими быть область приемлют те, которые от Бога рождаются. Рождаются же они так Духом Святым. Дух же Святой, пришедши, изливает любовь Божию — или Божескую в сердца наши ((Рим 5:5)). Доказательство такой любви, по слову Господа, есть любовь ко врагам,— не прощение только, но любовь. Идя обратно, получим: кто не имеет такой любви, тот Духа не имеет; кто не имеет Духа — и не рожден от Него; кто не рожден свыше, тот не сын Богу; кто не сын Богу по благодати, тот не христианин.. Отсюда выходит, что в словах: якоже чада возлюбленная, сокрыта мысль: иначе не чада; — не чада? — так известно, что. — Это, однако ж, не дает права тому, кто не чувствует такой любви, говорить: что ж, когда не изливается,— и сидеть сложа руки, ожидая, пока за него все в нем сделает Сам Бог. При всем том, что нравственные добрые расположения все бывают в нас в настоящем своем виде не иначе как от действия благодати Святого Духа, никто не увольняется от дел, принадлежащих к области тех расположений и служащих выражением их. Пусть нет расположения, нуди себя на дела, кои от него,— и оно придет; придет и благодать Духа и возведет в окончательное совершенство все, чему своими усилиями не мог ты придать совершенства.

И ходите в любви, якоже и Христос возлюбил есть нас, и предаде Себе за ны приношение и жертву Богу в воню благоухания.

Течение мыслей таково. Подражатели бывайте Богу. В чем подражать? — В любви. А любить как? — Так, как Христос возлюбил нас. Предав Себя за нас, Он принес Богу наиприятнейшую жертву; предавай и ты себя всяким трудам и лишениям во благо других, и будешь тем и любовь свою искреннюю ко всем свидетельствовать, и дела пред Богом являть, кои будут Ему как жертва в воню благоухания. Как мудро у Апостола все нравоучение христианское возводится ко Христу!

И ходите в любви. Не одно, не два, не десятки и сотни совершите действий любви, и довольно; но — ходите в любви, постоянно и непрерывно действуйте в духе любви. Бог — Отец наш есть всегдашняя, неистощимая любовь ((1 Ин 4:16)). И мы по мере сил наших явим некую полноту любви, если будем всегда ходить в любви. Святой Златоуст говорит: «А вот и основание всего: ходите в любви. Если будет любовь, то не будет ни ярости, ни гнева, ни крика, ни брани, но все это будет уничтожено. Посему он и поставляет главнейшее на конце».

Дела любви, особенно в том смысле, как требует Господь, то есть чтобы являть любовь к врагам, требуют жертв — неизбежно. Как это может подрывать энергию нашу, слабую всегда, то для воодушевления нас Апостол выставляет жертву, которую Христос принес за нас. Он как бы говорит: уразумейте силу жертвы Христовой, войдите в сочувствие с нею, и уже не остановитесь ни пред какими жертвами в хождении вашем по духу любви. Христова любовная за нас жертва есть для нас второй образец любви, более близкий к нам, более осязательный. Любовь Бога невидима и всеобъемлюща; любовь Христа видима и всякого касается. Вкусив плодов ее, естественно и ею возгореться. Христос возлюбил нас и предал Себя за нас; Ради этого из любви предания Его за нас и ты помилован, принят в любовь Божию, и не только прощен, но и сыновства Ему удостоен: возлюби же и ты сию самую любовь, себя предающую на всякие жертвы и ходи именно в ней. Святой Златоуст особенно останавливается на сей черте: «Скажи мне, если бы кто тебе, когда ты был в горячке и боролся со смертию, помог каким-нибудь лекарством, не превознес ли бы ты выше всего этого человека и даже самое название лекарства? Ибо если к временам и местам, при которых получили пользу, мы привязаны, как к собственной душе, то тем более к самым действиям. Будь привержен к любви, потому что чрез нее ты спасен, чрез нее соделался сыном (Божиим), и если в состоянии будешь спасать других, то тем же пользуйся врачевством и всех увещевай: отпустите, и отпустят вам ((Лк 6:37)); так поступать — дело душ признательных, свободных и благородных».

И то, что любить надобно до самопожертвования именно врагов, видно в примере любви к нам Христа Господа. Ибо Он принес Себя за нас, врагов сущих Своих и Божиих. Если долг лежит на тебе подражать любви Его, то люби врагов. «Иначе как слово: якоже, удержит свой смысл? Не явно ли, что в таком только случае, если мы будем благотворить врагам» (святой Златоуст).

О значении и силе жертвы Христовой не рассуждает здесь Апостол, а берет сию вину, как известную, и с тою особенною целию, чтобы возвысить воодушевление к подражанию любви Христа Господа указанием на плод ее,— тот, что жертва, по силе ее Богу принесенная, была Богу в воню благоухания. Он как бы говорит тем: не бойся и не останавливайся пред жертвами, по силе любви, в них являемой, они будут Богу в воню благоухания. Кто, приняв это к сердцу, не готов будет на всякие труды и жертвы из любви к братиям своим?

Выражение: в воню благоухания — в жертву приятнейшую, Богу угодную и ценную пред Ним, — в первый раз встречаем в оценении жертвы Ноевой. Там сказано: и обоня Господь воню благоухания и рече Господь Бог: не приложу ктому проклятии землю за дела человеческая ((Быт 8:21)). Обоняние вони жертвенной приписывается Богу в означение, что жертва та дошла до Бога, принята Им благосклонно и заслужила благоволение Божие. Жертва Христа Спасителя, Себя принесшего, была наиприятнейшая: другая такая невозможна и не требуется, ибо она одна заменила все жертвы. Христос Сам, не яко человек, но яко Богочеловек, был и священник, и жертва. Принес Он не яко человек, но яко Богочеловек, и Себя принес не яко человека, но яко Богочеловека. Отсюда бесконечная цена Его жертвы! Воня же благоухания от сей жертвы — не одной ради цены ее беспредельной, но и ради того, что она была плод любви самоохотной: возлюби и предаде Себе. В этом отношении она есть предмет подражания для нас: влагай искреннюю любовь в дела самопожертвования для других, и будет из них восходить пред Бога воня благоухания. Предал Себя Господь за нас — не святых и друзей, а за грешников и врагов, чтобы заслужить всепрощение грехам нашим, — чтобы, отогнав, говоря человечески, от Божия обоняния смрад грехов наших, наиприятнейшею вонею благоухания жертвы Своей, умилостивить Бога, да изречет нам всепрощение и всепомилование,— изречет, что проклятию, на нас лежавшему, положен конец. Из сей жертвы Христовой, за нас, врагов еще бывших, принесенной, да научимся любить врагов, с готовностию всем жертвовать для них до положения живота, чтоб всегда быть благоугодными пред Богом.

Доселе учил святой Павел, как исправить раздражительную часть души, поставить на верху очищения ее самоотверженную любовь. Теперь указывает на очищение другой части ветхого человека — похотной. На этом месте молено означить поворот общих наставлений Апостола о жизни христианской.

Блуд же и всяка нечистота и лихоимство ниже да именуется в вас, якоже подобает святым.

«Сказал о раздражительной страсти — гневе, ярости и горечи. Теперь приступил к страсти похотной — к блуду. Так и закон после того уже, как сказал: не убий — что есть дело раздражительной страсти, — сказал и: не прелюбы сотвори — что есть дело страсти похотной. Как горечь, клич, злоба и хула суть плоды раздражительной страсти, так и плоды похотной суть — блуд, прелюбодеяние, нечистота, любоимание, ибо если кто не похотствует на тела, похотствует на деньги и стяжания» (Экумений). Так и все наши толковники, и святой Златоуст.

Блуд — всякий грех с женщиною без брачного с нею союза; всякая нечистота — все другие проявления похотной страсти — похотные мысли, разжжения огня плоти самоохотные, удовлетворения ей неестественные; лихоимство — страсть к стяжанию, ненасытное желание иметь все более и более. Что и это принадлежит к похоти, показал и святой Иоанн Богослов, относя к ней не одну похоть плоти, но и похоть очес, под коею разумеют любоимание, как и все обычно говорят: глаза не сыты у тебя. Святой Златоуст и говорит: «Одна и та же у нас страсть, которою мы любим и деньги, и тела». Ниже да именуется в вас. «Достаточно показал отвратительность исчисленных пороков, повелев и самые наименования их истребить из памяти» (Феодорит). «Ибо знал, что речи об них бывают поджежкою (страсти) и наводителями на дела» (Экумений). «Апостол желал, чтобы они всецело были чисты и непорочны, чтоб и самый язык их не осквернился произношением таких имен» (Феофилакт). О проявлениях раздражительной страсти говорит: да возмутся от вас; а о делах похоти говорит: ниже да именуются. Последнее сильнейший представляет запрет, ибо хочет, чтоб и помину об них не было, чтоб забыты были и самые имена их, чтобы дойти до того, что, когда произнесет кто такие имена, слышащие не понимали, о чем он говорит. Якоже подобает святым. Так надлежит тем, которые прежде сложения мира избраны быть святыми и непорочными (1, 4), которые, принимая веру в Господа, прилепляясь к Нему и от Него получая новую жизнь, дают обязательство к чистой совести ((1 Пет 3:21)), которые ревновать должны о всесторонней чистоте, поставлены в состояние чистоты и силы к хранению ее и жизни в ней приняли.

Святость есть исполнение сердца всеми добродетелями, но преимущественно она свидетельствуется чистотою от плотских влечений и сочувствий. Почему святой Павел, пиша к солунянам, и говорит: вот воля Божия для вас,— святость ваша. В чем же святость? — хранити себя от блуда ((1 Сол 4:3)). Так высоко ставит он чистоту, что и самому призванию нашему последнею Целию назначает именно ее, говоря: не призва нас Бог на нечистоту, но в святость ((1 Сол 4:7)). И пиша к коринфянам, он убеждает их бегать блудодеяния потому особенно, что телеса наши суть храм живущего в нас Святого Духа ((1 Кор 6:18)19). Почему растлителям сего храма угрожает карою свыше: не весте ли, яко храм Божий есте, и Дух Божий живет в вас? Аще кто Божий храм растлит, растлит сего Бог: храм, бо Божий свят есть, иже есте вы ((1 Кор 3:16)17). Дух Божий, пришедши, восставляет его в первоначальное его достоинство — жизнь в Боге. Сия жизнь, восприятая и ощущенная, отрешает от всего чувственного и плотского, как бы отрезывает от этого. Таким образом, жизнь в Боге, святость, чистота, исполнение Духом — стоят на одной линии в христианской жизни, и современно проявляются и действуют.

И сквернословие, и буесловие, или кощуны, яже неподобная, но паче благодарение.

И это все не должно иметь среди вас места. Сквернословие — αισχροτης — собственно срамотность, — срамные приемы, взгляды, движения, одежда, все поведение срамотное, или распущенность, свидетельствующая о нечистоте и к ней соблазняющая. Но, конечно, преимущественное проявление этой срамотиости есть срамословие, — срамные речи, с которых и начинаются обычно срамные дела. Буесловие — μωρολογια — глупые, безумные, пустые речи. Кощуны — ευτραπελια, — страсть острить, шутить, смехотворить. Яже неподобная, надо перевесть: эти неподобности то есть тоже да не именуются в вас. — Не пристало нам так поступать. Обещали жить свято, со страхом Божиим содевая свое спасение. Как могут быть уместны у нас такие речи?! Богу себя посвятили, печатию Духа Святого запечатлены; когда же распускаем пустые, шутовские и срамные слова, скверня ими души других и воспеняя в них похотные мысли и движения, то святотатствуем, в Бога согрешаем. Это то же, что сосуд священный обращать на нечистое употребление. Вспомни всяк, какова была участь Валтасара!

У всех святых подвижников находим указание, что пусторечие и смехотворство состоят в прямой связи с похотию. Кто смехотворит, сам находится в состоянии похотном, которое чрез пусторечие свое распространяет он и вокруг. Святой Златоуст и говорит: «Не произноси слов, ни шутливых, ни постыдных, — и ты угасишь пламя, ибо слова ведут к делам. Как там (выше, говоря против раздражительной страсти) уничтожил Апостол ссоры, поддерживающие гнев, так теперь отсекает сквернословие и шутки, ведущие к распутству».

Но паче благодарение, то есть да выражается в слове и да слышится. Вот чем должна быть полна беседа христиан! Когда случится что особенно выдающееся из ряда, в обществе только и речей, что о том. Но что может быть выдающимся из ряда больше того, чем христиане стали христианами? Бог Сам преклонил небеса и сниде, чтоб нас возвесть на небеса; все мы уже к тому и призваны и живем на земле только за тем, чтоб получше приготовиться к жизни на небе, где уже ждут нас уготованные нам обители. Прими это на сердце, — и не найдешь охоты говорить о другом чем, как об этом, в чувствах благодарения за неизреченные милости Божий. Кто получил назначение — явиться во дворец, чтоб там служить и жить, только и думает, как бы поскорее все уладить для того житья, — и благодарностям его к царю и меры нет. И у него, и у знающих его только и речей, что о милостивом его назначении. И благодарят все царя. Точь-в-точь в таком положении и все мы, христиане. Очень естественно потому сказать, что из уст наших должно исходить преимущественно благодарение Богу Отцу и Господу нашему Иисусу Христу со Святым Духом, за спасение, нам даруемое и действующее в нас, если не мешаем ему своим неразумием.

Никто не станет спорить с этим, равно и с тем, что неприлично срамословие и буесловие, но чтобы надлежало изгнать из христианских обществ шутки, острословие и смехи — это не всякий вмещает. Заметил это святой Златоуст и пространно обличает такое суждение и дело. Выпишем некоторые из его положений.

«Что пользы сказать шутку? Только возбудим ею смех. Да не будет ни одного слова праздного, так как от празднословия можно перейти к разговору неприличному. Теперь время не увеселений, но плача, скорбей и рыданий. А ты шутишь! Какой боец, вышедши на арену, оставляет борьбу с противником и произносит шутки? Близ тебя диавол ходит вокруг, рыкая, чтобы поглотить тебя, все воздвигает и все обращает на твою голову, замышляет, как бы выгнать тебя из твоего убежища, скрежещет зубами, воет, раздувает огонь против твоего спасения, а ты сидишь и произносишь шутки, пустословишь и произносишь неприличные речи?! Можешь ли ты одолеть его? Мы забавляемся по-детски, возлюбленные!

Христос распят на кресте из-за твоих злодеяний, а ты смеешься? Он потерпел заушения и столько пострадал из-за твоих бедствий и объявшей тебя бури, а ты веселишься? И разве не тем более ты этим Его оскорбляешь? Посмотрим, каков должен быть святой? — Он должен быть тихим, кротким, скорбящим, плачущим, сокрушенным. Следовательно, кто говорит шутки, тот не святой, и такой — смешон. Это позволительно только играющим на сцене. Где срамота, там и шутки. Послушай, что говорит Пророк: работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом ((Пс 2:11)). Шутливость делает душу слабою, ленивою, вялою. Прекрасно, если душа трезвенна, — ее нельзя увлечь, а рассеянной кто не увлечет? Она будет обманута сама собою и не нужно ей будет козней и нападений диавола. Много зол гнездится в пристрастной до шуток душе, — большая рассеянность и пустота; расстроивается порядок, ослабляется благоустройство, исчезает страх, отступает благочестие. У тебя есть язык не для того, чтобы передразнивать других, а для того, чтобы благодарить Бога. Изгоним этот обычай из-за трапез. Изгнавши отвсюду этот обычай, будем говорить то, что нам прилично, и пусть святые уста не произносят слов, свойственных устам бесчестным и позорным. Кое бо причастие правде к беззаконию? Или кое общение свету ко тме ((2 Кор 6:14))?

Итак, упорядочивши эти два душевные состояния и подчинивши их разуму, как послушных коней,—я разумею похоть и гнев, — поставим над ними возницею ум, чтобы получить награду вышнего звания, которой да сподобимся мы во Христе Иисусе, Господе нашем».

Сие бо да весте, яко всяк блудник, или нечист, или лихоимец, иже есть идолослужителъ, не иматъ достояния в царствии Христа и Бога.

К укрощению гневливости и прощению неприятностей располагал Апостол тем, что самим нам прощение дается в Господе Иисусе Христе, с напоминанием, что, если не будем прощать, и нам не будет прощено. К погашению похоти плоти и очес располагает он опасностию потерять из-за них Царство Небесное, предлагая как бы на выбор: или минутную сласть похоти, или вечное блаженство в Царстве Христовом. Обоим им вместе быть нельзя. Одно из двух: или временная греха сладость и лишение вечного блаженства, или вечное блаженство и отвержение сласти похотной. Сие да весте — приговор решительный, без всяких исключений и ограничений, что те, которые имеют несчастие работать помянутым страстям, не имеют достояния в Царствии Христовом, — уже исключены из него, и те, которые впадут только в них, как только впадут, так и исключаются, самым действием падения. Так несовместно Царствие с похотствованием.

Апостол под этот приговор подводит только блуд, нечистоту и лихоимство, а сквернословие, буесловие и кощуны — пропустил. Но это не значит, что, по Апостолу, с ними можно войти в Царствие, а то, что они у него не имеют самостоятельного значения и суть орудные действия в отношении к тем главным страстям, так что их не бывает, когда не бывает тех, и наоборот, где те, там и они. С теми, следовательно, разделят они и участь. Пустословие и смехотворство на вид представляются не так важными; но как под ними кроется блудная страсть, которая и приводит язык в движение, то, судя по этому родству, важность их значительна очень. И взгляд какой тоже будто незначителен; но воззревый на жену ко еже вожделети ея осуждается как блудник.

Блудник и нечист сказаны Апостолом в том же смысле, как прежде блуд и нечистота; по лихоимец окачествован особою вескою очень чертою; иже есть идолослужитель. И в послании к Колоссаям называет он лихоимание идолослужением ((Кол 3:5)). И Господь сказал, что нельзя служить Богу и мамоне ((Мф 6:24)). Следовательно, кто служит мамоне, то есть работает страсти любостяжания, тот не служит Богу. Мамона стал для него богом. Ему он предан всею душою, всем сердцем, всем помышлением и всеми силами. Как следовало ему быть расположенну к Богу, так он расположился к богатству. Такова, впрочем, и всякая страсть, что когда кого одолевает, то всего его поглощает; почему и чрево назвал Апостол богом ((Флп 3:19)), но в пристрастии к богатству есть особая черта, ставящая обладаемого им на одной линии с идолопоклонниками, именно упование на богатство. Надлежит всего ожидать от Бога и на Нем опираться всеми надеждами своими. Но обладаемый лихоиманием всего ожидает от денег и богатства, на них опирается и почивает своими надеждами. Там, где следует стоять Богу, стоит у него мамона. Стало, он прямой идолопоклонник.

Не имать достояния в царствии Христа и Бога. Достояние, — κληρονομια,—что кому определено в наследство. Неисследованное богатство Христово все распределено по добродетелям, и всякой добродетели свое место и свой удел богатства Христова. Когда наступит Царствие Христово, тогда какою кто добродетелию особенно отличился, туда и поступит, где часть на добродетель ту отряженная. Все, по вере, в добродетелях потрудившиеся будут в Царствии, и всем будет неизреченно блаженно пребывать там, но всякий в своем будет месте и чине. Посреди сих светлых обителей нет места — никакой страсти. Вне… любодеи… и идолослужители… ((Апок 22:15)).

Это очевидно само собою, но Апостол напоминает о том с особым напряжением, говоря: сие да весте. Верно, нужно было сделать на этом ударение. Может быть, ходили какие-либо мысли, подрывающие уверенность в этом. Почему и далее, остерегая верных от кривотолков, пишет: Никтоже вас да льстит суетными словесы, сих бо ради грядет гнев Божий на сыны непокоривыя.

Никтоже вас да льстит суетными словесы, сих бо ради грядет гнев Божий на сыны непокоривыя.

Смотрите, как бы кто не обольстил вас и обманом не ввел в заблуждение. Относительно чего? — Не относительно новых каких предметов, а все тех же: дел похотных, лихоимства, пустословия, смехотворства. Кто бы такие были суесловцы, не указывает святой Павел. — Ефес был полон разнородными школами и общинами. Между ними эпикурейцы не строго судили о делах блудных, как между иудеями — саддукеи. Говорят, что и симониане очень хромали на это плесно (ступню). А чтобы так строго отнестись к любоиманию, как относится святой Апостол и как требовалось по духу христианства, никому в голову не приходило. Апостол, конечно, знал это, знал, что говорить могли все эти суесловцы, и, не входя в подробное рассмотрение их суесловия, одним словом отсекает соблазн: смотрите, что бы кто ни говорил против этого, не обольщайтесь: то пустые слова. А не дивно, что Апостол в бытность свою в Ефесе все эти пустые речи опроверг пред христианами, теперь же только напоминает, чтоб не забыли уроков личных и продолжали держать себя настороже.

А то — у всякого и свои мысли могли приходить, — что де похотные дела натуральны, — что иметь — нельзя не иметь, - что пошутить и посмехотворить — ничтожные дела. Почему, пиша к коринфянам, святой Павел писал: не льстите себе: блудники… сквериители… лихоимцы… царствия Божия не наследят ((1 Кор 6:9)). Верно, повсюду ходили тогда, как и доселе ходят, суетные речи, подрывающие уверенность в тяжести отрицаемых Апостолом страстей и тем расслабляющие бдительность над собою верных долгу христиан. Святой Златоуст про свое время говорил: «Когда мы говорим, что всяк, назвавший брата уродом, подлежит геенне, некоторые говорят: «ужели назвавший брата уродом подлежит геенне? — Нет!» — говорят. И когда говорим, что лихоимец есть идолослужитель, и над этим опять смеются, говоря, что это выражение преувеличено, и все заповеди унижают подобным образом. Так их-то имея в виду, и писал тогда к ефесянам блаженный Павел, говоря: никтоже вас да летит суетными словесы,— суетными словами называя слова не дельные, а между тем обольстительные и вводящие в обман».

Сих бо ради,— по причине размножения этих именно пороков, — блуда, нечистоты, лихоимания,— грядет гнев Божий, то есть Страшный суд. Быть Страшному суду определено. Когда он будет, никто не знает. Но время течет и его приближает. Естественно, — он идет к нам. Но размножение сказанных пороков ускоряет его шествие. Нравственное состояние в последние дни сравнивает Господь с нравственным состоянием живших при Ное. Тогда был ужасающий разлив чувственности. Все они — плоть, сказал об них Бог. То же будет и пред концом мира. Плотские Дела — с лихоимством возьмут верх над всем. Думается, на это сходство указывает здесь и Апостол Павел,— и сынов непокоривых образец видеть наводит он в противлыпихся иногда во дни Ноевы. Ибо сыны непокоривые υιοι της απειθειας — суть сыны неубежденности, такие люди, которых ничем не убедишь, что ни говори, не верят Самому Богу, не верят и противятся — упорные неверы. Таковы были жившие при Ное. Сколько он твердил от лица Божия, чтоб покаялись? — Не послушали. Таковы будут люди и пред концом мира. Тогда потоп взял сынов противления, в конце же мира суд Страшный внезапно постигнет непокоривых. Евангелие всем станет известно; все будут слышать уроки, что жить нечисто — пагубно, но никто слушать того не будет, успокоивая, конечно, свою совесть какими-нибудь суетными словесы, подобными тем, от которых предостерегал Апостол ефесян. — Вот что приводит святой Павел на мысль христианам ефесским, чтоб воодушевить их и пороков тех бегать и от всех кривотолков, суетными словами умаляющих их тяжесть, слух отвращать. Он хотел страхом суда Страшного исполнить души их и тем поставить их души в напряженную трезвенность и бдение как над сердцем своим, так и над внешними сношениями своими.

Не бывайте убо сопричасщницы сим.

Сим, то есть сынам противления. Причастниками их станут, если им уподобятся, а уподобятся им, если, послушав суссловцев, расслабнут в строгом блюдении себя против означенных пороков, и, впадши в них, окажутся противниками слову Божию, которое Апостол им проповедал и теперь предлагает. Убойтесь, говорит, противлением истине и поблажкою нечистоте и лихоимству уподобиться им. Если допустите это, то и участь тех разделите. А участь их — огнь суда и мучения! — Итак, остерегитесь, и всегда возбуждайте в себе трезвенную бдительность представлением себе картины Страшного суда, чтоб соблюсти себя чистыми от похотных не дел только, но чувств и мыслей. Видим в аскетических писаниях, что для отгнания приражений похоти нет могущественнее средства, как память о суде. Иные советуют стать на суде и не отводить от него мыслей. Это держит в страхе, поядающем все нечистое.

Два многовозбудительных образа заповедует Апостол держать в уме и сердце борющимся со страстьми — образ Господа, распявшегося за нас на кресте для погашения всех недобрых движений, порождаемых раздражительною силою души, и образ Страшного суда для погашения страстных движений похоти. Ими изгоняется из души всякая страсть, ими же, когда доброе намерение угождать Богу утвердится в душе, предотвращается и самое их возникновение. У кого они сорастворились с сознанием, тот вошел в область бесстрастия.

Состояние бесстрастия приближает к всесовершенству Божию, или к светлости Божией. Создав человека по образу Своему, Бог вложил в него все Свои добротности, какие только мог вместить тварь — человек. Сии добротности, по падении, помрачены, закрыты и извращены страстями, прившедшими с самосгию, бывшею источником падения. Во Христе Иисусе привходящая благодать восстановляет дух наш, в коем образ Божий, и научает его, и помогает ему изгнать из естества человеческого все страсти, омрачающие его, положив в основание сего изгнания попрание самости самоотвержением — что составляет первый шаг в следовании Христу. Когда страсти изгнаны, естество человеческое входит в предопределенное ему совершенство Божеское, в Богоподобие. Бог свет есть, и тмы в Нем несть пи единыя (1 Ин. 1, 5). Этим выражается всесовершеннейшее Его всесовершенство. И человек, когда вступает в Богоподобие, или причащается всесовершенств Божеских, или вкушает Божеских доброт, называется вступающим в свет Божий, облекающимся в него, и самым делом он тогда становится светом. И вот это — и есть, о чем теперь начинает речь свою святой Апостол. Доселе вводил он христианина в борьбу со страстьми, из раздражения и похоти исходящими, и довел его до состояния бесстрастия — чистого и светлого светлостию Божескою. Теперь, обращая внимание самих же христиан на это изменение, в них совершившееся, он говорит как бы им: вы были тьма, а теперь стали свет. С этого слова начиная, он изображает далее светлость деятельной христианской жизни в себе самой (ст. 8—10) и светоносность ее для всех не причастившихся света Христова (ст. 11 — 14). Подобное сему Господь говорил Апостолам: вы свет… будьте светильником для всех (Мер. 5, 14—16).

Бесте бо иногда тма, ныне же свет о Господе: якоже чада света ходите.

«Потому так говорит об них, что они озарились Божественным светом» (Феодорит).

«Напоминает им о прежней жизни во грехе и заблуждениях языческих, говоря как бы: вспомните, что вы были и чем стали, — из тьмы — свет. Прежде вы и по догматам (по образу мыслей и верований), и по жизни были настоящая тьма, а ныне вы свет: и Бога истинного знаете, и дела света творите. Сбылось же так с вами не от вашей добродетели, а в Господе, то есть Божественною благодатию. Так не следует уже вам бывать причастниками сынов непокоривых, на которых грядет гнев Божий. Были некогда и вы таковы же, и были достойны за то гнева Божия, а ныне уже нет: не бегите опять во тьму» (Феофилакт, почти слово в слово из святого Златоуста).

Первоначально все крещаемые и миропомазуемые — или возложение рук принимавшие осязательно для себя и видимо для других исполнялись светом. Отчего и день крещения Господня, в который наиболее собиралось крещаемых, назван праздником светов. В самих крещаемых это сопровождалось совершенным внутренним обновлением, состоянием, в коем они чувствовали, что грех ими уже не обладает ((Рим 6:12)),— иначе — состоянием бесстрастия, которое им предлежало лишь хранить. Ныне мы не видим этого, крещаемые в младенчестве. Не можем, однако ж, не видеть, что из детей, входящих в самосознательный возраст, одни бывают мирного строя духа, а другие — бурного, то и другое в разных степенях. Это следствие сохранения или несохранения благодати святого крещения и миропомазания. И вообще ныне такой порядок, что благодать в начальных таинствах дается вся сполна; получившие ее тогда, по вере и силе Церкви, пришедши в возраст, принимают обязательства, условливающие общение благодати, и с этой минуты становятся тем, чем первые христиане (и вообще возрастные крещаемые) становились в самый час принятия таинств. Другая разность теперь та, что мы, вступая в сознательный возраст, находим в себе в большей или меньшей степени развившиеся страсти, несмотря на присутствие благодати: это дикорастущие сорные травы на поле, которого еще не касалась рука земледельца. Они и действие благодати Божией закрывают. Почему нам всегда предлежит труд борьбы со страстьми прежде, чем благодать Божия явится в силе. Когда страсти самодеятельно с помощшо той же присущей нам благодати бывают наконец побеждены, тогда благодать Духа просиявает. И достигший сего ощущает ее, и другие могут заметить ее. Тогда к таковому вполне приложимо: был тьма и стал свет,— стал то, что первоначально крещаемый и принимавший возложение рук Апостольских становился в этот самый час.

Механического в духовной жизни ничего нет. На какой бы степени духовного просветления ни стоял кто, всегда на нем лежит бдительно хранить и усердно делать. Как тогда, так и ныне для восприявших действо Духа неотложный есть закон, выраженный в следующем стихе:

Якоже чада света ходите. Чада света, то есть рожденные вновь благодатию Святого Духа, в Господе Иисусе Христе, по благоволению Бога Отца. Чада света — чада Бога, в Троице поклоняемого. Почему? — По причине Богоподобия, благодатию восставляемого в духе нашем. Ходить, как свойственно чадам света, есть ходить в Богоподобии, — являя в своем хождении, или в жизни, совершенства, или доброты Божий. Отрицательно определяет это святой Иоанн Богослов, в Ефесе же живший, так: рожденный от Бога греха не творит ((1 Ин 3:9)). И сам святой Павел в послании к Римлянам, по объяснении силы крещения, говорит: грех вами да не обладает… да не царствует грех в мертвеннем теле вашем… ветхий ваш человек распят в крещении; да упразднится тело греховное, яко ктому не работами вам греху… Теперь предлежит нам одно: ходить в обновлении жизни ((Рим 6:14), 12, 6, 4). Таково состояние бесстрастных! — Но оно же есть состояние светлости духовной, по причине проявлений действенности Духа, или исполнения сердца Духом.— Почему далее, объясняя, в чем состоит это хождение яко чад света, Апостол указывает на плоды Духа.

Плод 6о духовный есть во всякой благостыни и правде и истине.

Ответ на то, если б кто спросил: что значит ходить яко чада света? — Ходить в благостыне, правде и истине. Ибо так естественно ходят те, в коих обитает и действует Дух; а эти-то и суть чада света, рожденные от Бога, Который свет есть. Почему указать плоды Духа есть то же, что указать, как ходят чада света. Чада света суть рожденные от Духа и исполненные Духом. Где Дух, там жизнь в благостыне, правде и истине. Следовательно, кто чадо света, тот так, а не иначе ходит. Святой Златоуст говорит: «Объясняет здесь, что значит — ходить яко чада света, и говорит: во всякой благостыни — против гневливых и жестоких, — и правде — против любостяжательных,— и истине — против ложного удовольствия». Таким образом, по святому Златоусту, которому последуют Экумений и Феофилакт, благостыня, правда и истина, водворяясь в нас благодатию Святого Духа, изгоняют все страсти, или и водворяются под условием изгнания страстей, о которых доселе писал Апостол. Водворившись же, начинают и действовать вместо их: ибо они суть деятельные силы, а не покоящиеся свойства. Если же там, где прогнаны страсти, водворяются благостыня, правда и истина, то очевидно, что ими определяется состояние бесстрастия и чистоты. Что значат именно благостыня, правда и истина, может иной и иначе объяснить, нежели наши толковники, но того нельзя перетолковывать, что они внедряются вместо страстей и что сами обнимают всю светлую, богоподобную жизнь.

Что значит каждая из сих коренных добродетелей, — понятно из самого их названия. Благостыня обнимает всю любовь; правда — всякую правду, не допускающую ничего неправедного не только в деле и слове, но и в мысли. Любовь и правда — яснейшие представители богоподобия, ибо Бог любы есть и самая правда. — Что означает истина? — Поелику жить право и любовно нельзя без ведения истины, то можно разуметь под сим и ведение истины. Сие ведение — благодатное — освещает все пути жизни, указывая, что и как в каком случае делать должно, чтобы действовать благоугодно Богу. Но ничего нет неуместного — принять вместе с святым Златоустом, что здесь указывается на вкушение истинного блага в Господе в противоположность обманчивым чувственным удовольствиям. Приобщающиеся ко Господу вкушают, яко благ Господь, и удостоверяются, что в сем только вкушении и есть их истинное благо. Это удостоверение, при постоянном вкушении благ от Господа, и служит истинною и прочною поддержкою жизни духовной, не дающею замечать лишений, сопряженных с тою жизнию. Как потоком течет в сердце сладкое истинное благо от жизни по Богу, когда кто вкушает, сколько благ Господь.

Пускаясь в подробности, что есть благостыня, правда и истина, можно построить целую систему христианского нравоучения и представить полный светлый образ жизни сынов света. Желающий может поруководствоваться при сем тем, что в пространном катехизисе и в православном исповедании говорится в объяснение блаженств: блаженни алчущии и жаждущии правды, — блаженни милостивии, — и блаженни чистии сердцем. — Но святой Апостол хотел, кажется, обнять все сие и одним словом, говоря: искушающе, что есть благоугодно Богови.

Искушающе, что есть благоугодно Богови.

Чада света ходят в благостыне, правде и истине,— искушая, тщательно доискиваясь и удостоверяясь, что именно в круге дел, подлежащих тем добродетелям как началам, благоугодно Богу,— и тому единственно следуя, а не тому, что хотелось бы их воле, вкусам и смышлениям. Ибо в области добра всякое добро только в своем месте, в свое время, в своей мере и в своем приложении есть истинное добро. Что вообще благоугодно Богу, то не трудно знать: в слове Божием все то подробно определено. Сказанное там верующий искренно принимает в совесть, которая, под действием благодати, с того времени становится просвещенным свыше руководителем в жизни и указателем воли Божией. Но и она общее тотчас указывает, а как определить подробности предлежащего доброго дела не всегда ясно указывает. Ибо бывают обстоятельства многочисленные и многосплетенные. Бог хочет, чтоб и здесь поступлено было по Его воле, а соприкосновенности дела не дают ясно видеть сию волю. Сыны света ревностию ревнуют попасть непременно на след воли Божией, как бы ни были запутаны случайности дела. И доискиваются того, и приступают к делу не иначе, как по удостоверении, что воля Божия есть, чтобы в предлежащем случае было поступлено именно так и так. Феодорит пишет: «Одарены вы разумом и прияли благодать Всесвягого Духа. Посему удобно можете распознавать благоугодное Богу». — Всегда ли попадают они на след воли Божией, — кто это скажет? Но то несомненно, что они доискиваются сего и действуют всегда по ясному сознанию благоугодности дела Богу. Но жизнь течет все в одном и том же духе, растет и опытность. Если в искусствах человеческих доходят до того, что всякого мастерского дела части умеют слаживать хорошо, в совершенстве, можно ли, чтобы Духом Божиим научаемые не доходили наконец до такого искусства в жизни, что бывают в состоянии точно определять — что, когда и в какой мере благоугодно Богу? В лицах, Духом Божиим водимых, обновляется наконец дух правый во утробах их. Сей правый дух и диктует всегда, что право пред Богом, и имеющий его непосредственно видит и сознает сие правое. — Это есть достоинство совершенных, в которых погашены страсти, обычно сбивающие нас с пути правого. Но для лиц, начавших только жизнь Богоугодную, или даже и в средину ее доспевших, кроме указаний совести, требуется совет опытных. Под их руководством созреет и свой дух правый, и руководимый сам поступит в руководители. Такая жизнь христианская истинная, друг-другоприимательна, как благодать и догмат.

И не приобщайтеся к делом неплодным тмы, паче же и обличайте.

Изобразил Апостол светлую жизнь бесстрастных, достигших совершенства, и указал норму их деятельности в делании всегда благоугодного Богу. Теперь поставляет пред лице тех, кои живут нерадиво, беспечно, в Богозабвении, в угоду лишь своим пожеланиям и в суетностях житейских, без мысли о спасении и без заботы о вечной участи, и говорит им: смотрите, не сделайтесь как-либо причастными делам такого рода. Не говорит: не делайте подобных дел, ибо для победивших страсти это излишне, когда они ненавидят всякий грех и все нечистое и Богу не угодное. Но говорит: не приобщайтеся, ибо можно, не делая худого сам, стать виновным в худобе другого чрез соучастие в делах его. Как? — Когда каким-либо образом обнаруживается согласие на худые дела других. Случаев к этому много. Последний предел, — если видишь, или слышишь, или знаешь, да молчишь. Его и берет во внимание Апостол и говорит: не молчи, а обличай.

Неужели всякий христианин так должен делать? Вникните в течение речи Апостола; она у него здесь обращается к победившим страсти, к совершенным, умеющим точно определять, что в каком случае благоугодно Богу. Таковые знают — когда как направить обличительную речь, чтоб она шла во благо другим. Обличение — нож; не умеющий действовать им может только наделать ран к горшему злу, а болячки или нароста не отрезать в уврачевание болящего. С этой стороны смотрит на сей предмет блаженный Иероним: «Обличить других есть дело большой важности. Его достойно может совершать лишь тот, к кому неприложим следующий упрек: лицемере, изми первее бервно из очесе твоего, и тогда узриши изъяти сучец из очесе брата твоего ((Лк 6:42)). Так пророки, не запятнанные никакою нечистотою грехов и имея неоскверненную совесть, могли обличать других согрешающих. Из сего следует, что обличать может тот, кто сам в себе не обличается (совестию)». Это может идти только к совершенным христианам, о коих и речь у Апостола.

Но и всякий может — не соглашаться с делающим нехорошо, не одобрять его, даже и в шутку не говорить снисходительно о худом; и одною миною можно много сказать. Общедоступное же обличение других есть обличение светом дел. Удаляющийся делом показывает, что не одобряет того, от чего удаляется. Отчего жизнь совершенно богобоязненных всегда есть обличение нечестивых и грешных. Надо твердо стоять в христианских правилах жизни и, светя тем в окружающей мрачности дел, обличать их. Фотий у Экумения говорит: «Обличайте, говорит, образом своей жизни. Не говорю: обличайте их, перечисляя их дела, укоряя за них, ибо знаю, что ревнители чистоты считают осквернением одно воспоминание об них. Между тем, как они не меньше (слов) будут обличены, когда дела ваши будут блистать добродетелями. Дела их светом жизни вашей обличатся, откроются и обнаружатся. Обнаруженные — осветятся и на лучшее преложатся и претворятся. Обнаружение вашею жизнию срамоты их дел приведет их в сознание и самоосуждение, а это есть начало обращения и исправления». — Таким образом светлая жизнь христиан молча доводит неисправных до того, до чего доводить их назначается обличительное слово совершенных.

Бываемая бо отай от них срамно есть и глаголати.

Мысль видна, но чего ради она вставлена здесь, не видно. Как будто святой Павел различает дела неплодные тьмы от того, что бывает отай от них. И первые, говорит, обличайте, а второе так дурно, что срамно и говорить о том. И выходит, будто о том и говорить нечего; то дела самообличенные, когда с ними прячутся даже от тех, кои только и делают, что бесплодные Дела тьмы. Неплодные дела тьмы, в таком случае, будут означать ходячую жизнь нечестивых и грешников,— жизнь суетную, чувственную, небогобоязненную, не имеющую в уме смерти и суда, — которой непотребства и пагубности не сознают сплетшиеся течением дел ее. Апостол говорит, постарайтесь изобличить этой-то жизни непотребство и пагубность, а речью о тех срамотах, что делаются тайно, нечего язык сквернить. Обличение их уже есть, и оно еще сильнее станет, когда обличение первых произведет свое действие.

Или так: неплодные дела живущих в суете и бесстрашии нe всегда бывают на вид слишком укорны. Это может связывать язык обличителя из снисхождения, как говорится, к немощам людским. Апостол говорит: не смотри на эту будто терпимую внешность, за нею кроются такие дела, о которых и говорить срамно; потому обличай их нещадно.

Но если разуметь обличение делами и жизнию, то прямее будет видно, почему сказал это святой Павел. Обличайте их светом жизни вашей, потому что, стань обличать их словом, осквернишь язык, ибо дела их крайне срамны. Святой Иоанн Дамаскин пишет: «Не одно и то же, говорит, обличать словом, как и делами. Словом срамно и говорить о том, что они делают: они и сами от стыда скрывают то. Но если мы будем светом и возможем обнаружить тьму (их дел) противоположностию светлой жизни, то такое обличение будет самое лучшее». Эту же мысль высказал и Фотий, как видели.

Вся же обличаемая, от света являются; все бо являемое, свет есть.

Место темновато. Кажется, святой Павел хотел сказать, как пробуждается совесть у грешников и нечестивых чрез обличение. Дела их темны, совесть у них помрачилась, и никто из них не видит, как срамно и пагубно так жить, как они живут. Когда же, говорит, вы своею светлою, бесстрастною жизнию и своим словом обличите их, обнаружится вся срамота такой их жизни, совесть у них самих пробудится и в свою очередь станет их обличать. Так жизнь их срамная будет видна во всей своей наготе для всех. Свет воссиял в этой тьме, и все в ней скрывавшееся осветится. Подобное сему писал он к Филиппийцам: вся творите без роптания и размышления, да будете неповинны и цели, чада Божия непорочна посреде рода строптива и развращена, в нихже являетеся, яко светила в мире, слово животно придержаще ((Флп 2:14)). Жизнь совершенных христиан,— чистых и непорочных чад Божиих,— точно есть светило для грешного рода. Книг много, и слов много, и своего смысла у всякого достанет: чего недостает? — Уменья жить. Покажи, как жить, своею жизнию, и не нужно будет слова. Все ясно будет и без слова. Без жизни же и ясное слово темновато. При жизни — и слово сильнее. Указание на то, как слово разоблачает совесть, находим у святого Павла в описании порядка, какой надо держать в церковных собраниях, и именно относительно употребления дара языков. На языках, говорит, если нет в собрании понимающих их, не говорите, разве только будет кто, который мог бы переводить и истолковать речь вашу собранию. В противном случае лучше молчать. Ибо в церковном собрании все должно быть направлено ко взаимному всех назиданию. Говори всякий на понятном языке и понятною речью. — Положите, что вы собрались в церковь, и все начали говорить на языках. Войди в эту пору кто неразумный и неверный: слушая вас, не скажет ли, что вы с ума посошли. Но если вы будете говорить на понятном языке и понятною речью, то какой-нибудь невер или невежда, вошедши, обличается всеми и истязуется от всех. И сице тайная сердца его явлена бывают, и тако пад ниц, поклонится Богови, возвещая, яко воистинну Бог с вами есть ((1 Кор 14:24)25). — Об этом образе раскрытия совести и явления тайных сердца говорит и в нашем месте святой Павел. Обличайте, говорит, их и словом, и противоположным образом жизни. Сим светом, от вас исходящим, осветятся нравы нечестивых и грешных, и нечистота и срамота их, не видные для живущих по ним, обнаружится и явною станет. Подобно тому, как предметы, сокрытые во тьме, когда падет на них свет, становятся явными от сего света, так и все неплодные дела тьмы, будучи обличаемы вашим словом и вашею противоположною жизнию, принимая на себя это освещение от вас, откроются и обнаружатся, яко непотребные, и будут сознаны таковыми от всех. Вот смысл слов: вся же обличаемая, от света являются. Далее: все бо являемое, свет есть, представляет пояснение предыдущего. Предмет темен, пока не пали на него лучи света, когда же падают на него лучи, он явным становится, светлым, освещенным. Слово: свет есть — то же, что — светел есть, освещен. Так светла станет жизнь нечестивых и грешных от вашего обличения и жизни, светла не яко издающая свет, а светла в своей мрачности, светло видно будет, как она непотребна.

Святой Златоуст говорит: «Сказал, что вы — свет; свет же открывает все то, что бывает во тьме, так что, говорит, если вы будете добродетельны и достойны удивления, нечестивые не будут иметь возможности таиться. Потому что, как в то время, когда стоит светильник, освещаются все, так при сиянии света от вас обличаемые нечестивцы будут поражены. Следовательно, должно обличать. — Как рана телесная, до того времени, пока таится, быв прикрыта снаружи, и пока углубляется далее, не пользуется никаким лечением, так и грех, доколе скрывается как бы во мраке, до тех пор весьма свободно продолжает действовать смело, но как скоро будет обнаружен, — делается светом: не самый грех, — ибо как это возможно? — но тот, кто делал его. Ибо если он будет приведен на средину собрания, если будет вразумлен, если покается, если получит отпущение, то не разогнал ли ты тьмы его? Не исцелил ли тогда его раны? Не вызвал ли бесплодия к плоду?»

Сего ради глаголет: востани спяй, и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос.

Сего ради глаголет, — кто глаголет? В Божественном Писании нет такого изречения. Откуда же оно? Кто говорит, что святой Павел взял его из какого-либо апокрифа и, забывши, привел как место Писания; кто говорит, что такое изречение изошло из уст Самого Господа и дошло до святого Павла по устному преданию; кто говорит, что такой глас слышал святой Павел в духе и сердце и приводит его как слово Господа; кто полагает, что оно составлено святым Павлом из разных мест Писания. Все эти объяснения неудовлетворительны. Ближе всех, может быть, догадка блаженного Феодорита, что это слово какой-либо церковной песни, которые тогда составлялись совершеннейшими христианами или даже и Апостолами. Что так было, свидетельствует сам святой Павел в послании к Коринфянам: кийждо вас псалом иматъ ((1 Кор 14:26)).— Не слышал ли кто из обращенных необыкновенным образом таких слов в минуты сверхъестественного возбуждения и, может быть, из среды самых ефесян. Поелику слово это было известно и ходило между ефесянами, как слово свыше, то Апостол и выражается так: сего ради глаголет,— разумея,— некто свыше, или глас свыше, как вам известно.

Другие наши толковники не обращают внимания на указание, кто сказал, а берутся прямо выяснять, что сказано.— Что же сказано? — Призывание грешника в покаянии обратиться к Господу Спасителю. Словом и жизнию совершенных христиан совесть грешника пробуждена; он ясно видит свое непотребство и готов взыскать спасения: что ему делать? — Встань от сна греховного, приступи ко Господу, и Он тебя осветит. Да и вообще христиане, образом своей жизни и своим исповеданием веры, что другое говорили тем, среди коих были, яко светила, как не то: восстани всяк от сна греховного и греховной смерти и приступи ко Христу Спасителю!

Сон и смерть естественные служат выражением сна и смерти греховных. И сонный, как и мертвый, не слышит, не видит, не чувствует, не движется. Так и грешник поражен в духовном отношении беспечностию, нечувствием и ослеплением, и никакого у него движения нет в смысле спасения души и получения вечного блаженства богоугождением.— Но дух в нем есть, только поражен летаргическим сном. Когда луч благодати чрез помазанное слово христиан или светлую жизнь их проходит до духа, он тотчас открывает глаза и начинает обнаруживать свойственные ему движения — страх Божий, беспокойство совести, осуждение всей прежней жизни и требование перемены ее. Тогда грешник и сам в себе слышит: востани сияй! — Но одна совесть только измучит, а покоя не даст. К ней приходит слово о Спасителе, и она заставляет тогда грешника ятися за веру в Него, как единственное средство спасения. Верует грешник, примиряется с Богом и просветляется Христом Господом. Ясно для него тогда становится все, как чему следует быть в его жизни и чего ожидать ему в будущем. Прочее он уже во свете лица Его идет и о имени Его радуется лишь. — Слава беспредельному Божию милосердию к нам, грешным.

Блюдите убо, како опасно ходите, не якоже немудры, но якоже премудры.

Имея такое высокое назначение — быть светом мира, ходите так, чтобы соответствовать своему значению, чтоб никто ничего не мог найти в вас укорного, кроме разве того, что вы христиане и всем желаете быть христианами. — Како опасно — πως ακριβως, точно верно, пунктуально по лежащим на вас обязанностям, точь-в-точь как ожидается от вас. Но заповеди известны: по ним действуй — и все тут. К чему предостережение: блюдите, и эта норма: не якоже немудры, но яко-же премудры? — К тому, что можно портить и добрые дела, когда безвременностию, когда неуместностию, когда излишнею ревностию. Определять, как сделать дело, чтоб оно как раз приходилось к своему месту и времени и в своей мере, есть дело мудрости. Мудрость и общую норму поведения определяет и держит, и каждое дело осматривает. Немудрость действует сплеча или, как еще говорят, зря. Оттого и силы, и время тратит, а плода мало имеет, хоть делать старается все доброе, а не худое.— Блюдите сверх того предполагает опасности, козни, сети. И в них недостатка нет. Много сплетений во внешних обстоятельствах, могущих отвлекать от правого и увлекать к неправому; и в себе много такого, что может сбивать с пути; и враг не дремлет. Так много причин к тому, чтобы блюстись и ходить с крайнею опасливостию. Блаженный Иероним пишет: «Добре говорится ефесянам, чтоб они, имея чувства, обученные в рассуждении добра и зла, опасно шествовали и, все искушающе, добрая держали. Кто видит, как ему следует шествовать и умеет осторожно ступать ногою, чтоб не поткнуться о камень, говоря: светильник ногама моима закон Твой ((Пс 118:105)), тог конечно мудр. И я не думаю, чтобы простец какой, человек недалекого ума, мог исполнить эту заповедь, хотя бы и хотел ходить опасно. Из этого понять нам должно, что и нравственные правила,— кои многими почитаются совершенно ясными, на том основании, что говорится: заповедь Господня светла, просвещающая очи ((Пс 18:9)),—имеют нужду во всестороннем обследовании, чтоб найти благоразумное приложение. Светлая та заповедь просвещает очи тех, кои, отвергши неразумие, посвятили себя деятельному усвоению уроков мудрости».

Искупующе время, яко дние лукави суть.

Показывает способ, как исполнить предыдущую заповедь, как мудро и опасно ходить. Успеете, говорит, в этом, искупующе время. Но что значит искупать время? — Не тратить его попусту, а всячески стараться сделать из него что-нибудь, что может споспешествовать целям нашей жизни. Блаженный Феодорит говорит: «Искупайте время, употребляя его как должно». Блаженный Иероним пишет: «Когда иждиваем время на доброе дело, тогда искупаем его».— Цель времени в вечности; жизнь настоящая дана для приготовления к блаженной жизни в будущем. Кто все к этой цели направляет, не попуская и малым промежуткам своего времени проходить в пустых занятиях, тот все свое время искупает. Причина, почему надо спешить так искупить время, та, яко дние лукави суть. Лукавый означает злой, означает и хитрый. Хитрого человека думаешь, что вот-вот уловишь, а он ускользает из рук. Таково время: быстро течет, так скоро течет, что не уловишь. Апостол говорит как бы: спешите; в каждую минуту делайте что можно; не пропускайте его даром, — уйдет, не воротишь.

Или — дни лукавые — означает век нынешний лукавый, полный зла и прелестей. Он хочет у нас отнять все время, а нам надобно стараться не допускать до этого, стараться удержать за собою время, обращать его в свою пользу, для своих вечных целей. Время представляется предметом борьбы между нами и лукавым веком. Этот к себе тянет, а нам надлежит к себе тянуть. Блаженный Иероним пишет: «Делая добро, искупаем время и собственным его делаем, вместо того, чтобы продать его злу. Никто, снедаемый заботами житейскими и богатства ищущий, не искупает себе времени.— Если мы искупаем время как должно, то некоторым образом изменяем его: злые дни превращаем в добрые и делаем их из дней настоящего века днями века будущего. — Можно и иначе это место изъяснить: о, ефесяне, которым, по пробуждении от сна века сего, воссияло Солнце правды — Христос Господь! Опасно и мудро ходите, не поддаваясь изменчивости времени, а напротив, стараясь, при изменчивости его, себя выдержать всегда одинаково неизменными. Пусть наступает гонение за гонением, вы держите одно течение и об одном заботьтесь, чтоб не меняться подобно луне, как делают неразумные, но, что однажды начато, в том стойте неуклонно. Объясню мысль свою примером из Писания. Иосиф одно имел в цели — как угодить Богу. И это неизменным было у него при многократном изменении обстоятельств его жизни. Не изменили этого ни ненависть братьев, ни состояние рабства, ни обольщения госпожи, ни мрачность темницы, ни власть над всем Египтом. Всегда он был одинаков и, искупая себе время, дни злые превращал в добрые. Это же самое можно сказать и об Иове. Разным подвергался он искушениям; но ни богатство, ни бедность, ни раны, ни укоры друзей, ни заброшенность всеми, ни потом восстановление его благоденствия — ничто не изменяло его. Он искупал себе время и дни злые превращал в добрые».

Сего ради не бывайте несмыслепни, но разумевайте, что есть воля Божия.

Вот средство и ходить с мудрою опасливостию, и время искупать как должно! — Узнай, чего хочет от тебя Бог в том или другом случае, и исполни то. Впереди говорил уже: искушающе, что есть благоугодно Богови; теперь опять то же говорит: уразумевайте, что есть воля Божия. Так это важно и так необходимо, чтоб не покривить своим благоразумием, всегда недостаточным, достодолжный образ действования. Наше благоразумие — очень часто, если не всегда,— кривит дело, будучи уклоняемо от правоты саможалением, человекоугодием и многими другими, по-человечески судя, уважительными причинами. Но уразумение воли Божией разгоняет все туманы, налегающие на тропы жизни нашей, и ясно указует прямую стезю, и этим обезопашивает правость действования нашего и устанавливает ее, или являет ее в жизни, — под условием, конечно, что первоначальный завет — ходить неуклонно в воле Божией, не щадя живота,— живо сознается, так что это сознание, а не другое что заправляет планами нашей жизни. Блаженный Иероним пишет: «Поелику время лукаво и надлежит искупать его, то наперед надобно испросить мудрость, чтоб уразуметь, что есть воля Божия. Не можем мы опасно ходить, если прежде не уразумеем воли Божией. Во всяком случае сначала надобно рассмотреть, чего хочет Бог, и уже по должном обсуждении делать то, что будет признано благоугодным Ему».

И не упивайтеся вином, в немже есть блуд, но паче исполняйтеся Духом.

На горькой земле натурально искать увеселений человеку, не могущему забыть, что он создан для жизни райской. И ищет и находит всякий по-своему. У всякого народа и у всякого человека есть свои утехи. Наиболее развеселяющая стихия есть вино. Но как чувственное, оно и веселие подает чувственное. Для христиан, кои рождены Духом и суть жилище Духа и коих живот сокровен есть со Христом в Боге, нейдет такого рода развеселение себя. Им свойственна радость о Духе Святом. Апостол и пишет ефесянам — удаляться первой и искать второй.

Не упивайтеся. Но как положить меру, с которой начинается упивание? Христианам скорее идет — совсем не пейте, — разве только в крайностях, — в видах врачевания. Конечно, не вино укоризненно, а пьянство; но огонь в кровь влагается и малым количеством вина, и прибывшее от того развеселение плотское развевает мысли и расшатывает нравственную крепость. Какая же нужда ввергать себя в такое опасное положение? Особенно когда сознается, что всякую минуту времени надобно искупать, а этим поступком не минуты, а дни отдаются даром врагам, и добро бы даром, а то еще с приплатою? — Так, строго судя, винопитие совсем должно быть изгнано из употребления из среды христиан.

Святой Златоуст хотя разрешает употребление вина для веселия, но не всем, а только сущим в печали и болезни. «Хочешь ли, говорит, знать, что вино хорошо? — Послушай слов Писания: дадите сикера сущим в печалех, и вино пити сущим в болезнех ((Притч 31:6)). И справедливо: ибо оно имеет силу смягчать огорчение и тоску и удалять печаль. Вино веселит сердце человека» ((Пс 103:15)).— Другое разумное употребление вина есть — питие его для здоровья. Это и есть, по Златоусту, первоначальное его назначение. «Вино, — говорит он, — дано нам не для чего-нибудь другого, как для здоровья тела. Послушай сего блаженного (Апостола Павла), который пишет и говорит Тимофею: мало вина преемли, стомаха ради твоего и частых твоих недугов ((1 Тим 5:23)).—Для того Бог и сотворил тела наши умеренными, требующими немногого для своего насыщения, чтобы отсюда уже научить нас, что мы созданы для другой жизни. Такую жизнь Он и хотел даровать нам сначала, но так как мы стали недостойными ее, то Он отсрочил ее и во время отсрочки не позволяет нам наслаждаться без меры. Небольшого стакана вина и одного хлеба достаточно для насыщения чрева человеческого. Владыку всех бессловесных Бог создал нуждающимся гораздо менее сравнительно с ними, дал небольшое тело, указывая тем, чтобы мы стремились к другой жизни. Не упивайтеся, говорит Апостол, вином, в немже есть блуд: оно не спасает, а губит не только тело, но и душу».

Блуд — ασωτια, — распутство, разгульная жизнь, всесторонняя распущенность и развратность. Упивание — матерь и питательница всех пороков; и раздражительную часть оно разжигает. Святой Златоуст говорит: «Оно делает нас вспыльчивыми и дерзкими, и стремительными, раздражительными и несносными». Но прямее всего — оно размножает блудные дела. Ибо «чрево, крайне разгоряченное, пенится похотию», как выражается блаженный Иероним.

Но паче исполняйтеся Духом. «Как невозможно двум господам работать, Богу и мамоне ((Мф 6:24)), так невозможно исполняться Духом вместе и вином» (Иероним). Почему «святой Апостол, отвергнув упоение вредное, ввел на место его духовное» (Феодорит). «Хочешь, говорит, веселиться? хочешь провести день? Я даю тебе пение духовное. Пьянство уничтожает благозвучие нашей речи, заставляя заикаться, равным образом извращает и глаза и все. Учись петь псалмы, и увидишь сладость этого дела, потому что поющие псалмы исполняются Духа Святого, а поющие сатанинские песни — духа нечистого» (святой Златоуст).

Как разны плотских и духовных людей утехи! Те вином, а эти Духом Святым исполняются; у тех вино возбуждает плотское веселье, а этим Дух Святой подает обрадованне духовное и божественное; тех вино разжигает на всякого рода похотные дела, а этих Дух Святой научает Богохвалению и благодарению со всякого рода добром. Утешителю, Душе истины, прииди и вселися — и в ны!

Какая мысль в словах: исполняйтеся Духом? — Дух благодати обитает в христианах со времени крещения и миропомазания. А приступание к таинствам покаяния и причащения не есть ли приятие обильнейших притоков благодати? Тем, которые имеют уже Духа, пристойно сказать: Духа не угашайте ((1 Сол 5:19)). Но как им же сказать: исполняйтеся Духом? — Благодать Святого Духа подается христианам, потому что такова сила веры христианской. Но живущий в христианах Дух содевает спасение их не один, а вместе с свободными действиями и самого христианина. В сем отношении христианин может и оскорбить и погасить Духа, — и может способствовать к тому, чтобы Он ощутительно проявлял в нем Свои воздействия. Когда сие бывает, тогда христианин сознает себя в необыкновенном состоянии, выражающемся тихою, глубокою, сладостною радостию, восходящею иногда до взыграния духа. Вот и упоение духовное! Противополагая его упоению вином, Апостол говорит: не того, а вот этого упоения ищите, назвав его исполнением от Духа. Так повеление — исполняться Духом есть не что иное, как предписание — так себя держать, или такие употреблять с своей стороны действия, которые способствовали бы или дали бы возможность и простор Святому Духу — ощутительно проявиться: осязательно воздействовать на сердце.

В писаниях мужей Божиих, удостоившихся такой благодати и даже постоянно пребывавших под осенением ее, находим указание на два особенно дела, требующиеся для того от человека, — очищение сердца от страстей и молитвенное к Богу обращение. Эти же средства и Апостол Павел указал. Впереди учил он, как очищать душу от страстей похоти и гнева, а здесь — вслед за словом: исполняйтеся Духом, указывает и на молитву. Святой Златоуст ввел сии два способа и в толкование. Что молитва открывает Духу Божию свободу воздействовать на сердце, об этом он сказал уже в предыдущей выписке, говоря: «Поющие псалмы исполняются Духа». А что к тому же ведет и чистота от страстей, об этом он говорит вслед за тем: «В нашей ли власти исполняться Духом? — Да, в нашей. Когда будем очищать душу свою от лжи, жестокости, блуда, нечистоты и любостяжания, когда сделаемся добродушны, сострадательны, заботливы о себе, когда не будет в нас кощунства (смехотворства), — когда мы сделаемся достойными того, то что воспретит Святому Духу приблизиться и прилететь к нам? — И Он не просто приблизится, но исполнит сердце наше».

Глаголюще себе во псалмех и пениих и песнех духовных, воспевающе и поюще в сердцах ваших Господеви.

В каком сочетании принять слова сии, в таком ли: когда исполнитесь Духом, тогда и пойте устами и сердцем? Или в таком: если хотите исполниться Духом, то пойте? — Предлагаемое пение устами и сердцем сказывается ли как следствие исполнения Духом, или указывается как средство к тому?

Наитие Духа не в нашей власти, оно приходит, как благоволит Сам Дух. И когда приходит, приводит в сильное возбуждение силы нашего духа. Песнь Богу тогда сплетается сама собою. Свобода возможна лишь в том, оставить ли песнь сию петься в сердце, или выражать ее и языком гласно для всех. В последнем случае законом положено у Апостола, чтобы в церкви все шло благообразно и по чину.

Отсюда видно, что как исполнение Духом, так пение под действием и наитием Его не может быть предметом предписания, а лишь предметом желания и искания, с употреблением соответствующих средств. Указание же на благоразумное обнаружение образовавшегося внутри пения не входит в содержание настоящего текста. Следовательно, слова сии должно принять не в первом, а во втором сочетании. Исполняйтеся Духом; и для того пойте. Пение возбудит Дух, или приведет в состояние наития Духа, или ощутительного Его воздействия. Блаженный Феодорит пишет, что Апостол вводит духовное упоение, когда говорит: исполняйтеся Духом, и показывает, как достигнуть до сего, именно: «непрестанно песнословя Бога, углубляясь в самих себя и возбуждая всегда помысл». Это то же, что сказать: посредством пения языком и сердцем.

Не трудно понять, что в сем деле главное — не благозвучие пения, а содержание поемого. Оно же воздействует так же, как с воодушевлением написанная речь воодушевляет читающего ее. Чувство, вложенное в слово, чрез слово переходит в душу слышащего или читающего. Так и в песнях церковных. Псалмы, гимны (пения) и оды (песни) церковные суть духодвижные излияния благоговейных чувств к Богу. Дух Божий исполнял избранников Своих, и они полноту своих чувств выражали в песнях. Поющий их как должно, обратно, может войти в выраженные в них чувства и, исполнясь ими, приблизить себя к состоянию, способному принять воздействия благодати Духа или приспособить себя к нему. Таково именно и есть назначение церковных песней, чтоб посредством их возгревать и раздувать кроющуюся в нас искру благодати. Искру сию дают таинства. Чтобы раздуть ее и превратить в пламень, для этого введены псалмы, пения (гимны) и песни (оды) духовные. Они действуют на искру благодати так же, как ветер на искру, внедрившуюся в горючее вещество.

Но припомним, что такое действие принадлежит им под тем условием, если вместе с употреблением их идет и очищение сердца, как сказал святой Златоуст, руководствуясь ходом речи самого святого Апостола Павла. Другие условия указываются в этом самом месте, именно: первое, чтоб они были духовные, и второе, чтобы пелись не языком только, но и сердцем.

Апостол указывает три рода песней: псалмы, пения — гимны и песни — оды. Верно, все они употреблялись в апостольское время и чем-нибудь разнились между собою. Не имея образчиков, не беремся определять, что за песни были церковные песни, носившие сии названия, и будем разуметь по всяким из них песнь церковную. А что это точно были песни церковные, то есть песни, поемые в собрании христиан, это видно из того, что Апостол заповедует глаголать их себе «εαυτοις», что все толковники понимают: друг другу взаимно.

Итак, для того, чтобы пение песней церковных вело к исполнению Духом, требует Апостол, чтобы песни сии были духовны, под чем надо разуметь не то только, что они должны быть духовны по содержанию, но чтоб были духодвижны, сами были плодом Духа, или излились из сердец, исполненных Духа. Иначе они не будут вести к исполнению Духом. Это по тому закону, что что вложено в песнь, то она и даст поющему. Вложена туда человеческая мысль, человеческую мысль и породит; вложен туда элемент благодатный, благодать возбудит она и в поющем. Но если она — простой набор слов, то ничего и не породит.

Второе требование Апостолово то, чтобы песни пелись не языком только, но и сердцем. Не понимать только песнь надобно, но войти в сочувствие с нею, или восприять содержание ее в сердце, и петь ее уже так, как бы она исходила из нашего сердца. Из снесения настоящего места с другими видно, что в апостольское время те только и пели, которые бывали в таком настроении, другие входили в подобонастроение с ними — и все церковное собрание воспевало и пело Господу не иначе как в сердце. Что дивного, если вследствие того все оно исполнялось и Духом? Какое сокрыто сокровище в церковных песнопениях, если они совершаются как должно!

Святой Златоуст говорит: «Что означают слова: поюще в сердцах ваших Господеви? — Это значит со вниманием приступай к этому делу, ибо невнимательные поют без пользы, произнося только слова, тогда как сердце их блуждает в другом месте». Блаженный Феодорит к этому прибавляет: «Поет сердцем, кто не только приводит в движение язык, но и ум возбуждает к уразумению произносимого». Другие святые отцы, пиша о молитвенном к Богу обращении, полагают, что оно наилучшим образом совершается, когда совершается умом, в сердце утвержденным.

То, что здесь у Апостола говорится о церковном собрании, идет и к частному псалмопению, которое всякий совершать может особо в доме. И плод от сего может быть тот же, когда оно совершается как должно, то есть со вниманием, пониманием, сочувствием, из сердца.

Заметим также, что хотя слова Апостола говорят о пении, но мысль его указывает на молитвенное к Богу обращение. И оно, собственно, есть возбудитель Духа.

Благодаряще всегда о всех о имени Господа нашего Иисуса Христа Богу и Отцу.

Псалмы, гимны, оды предполагают преимущественно богохваление — изображение бесконечных совершенств Бога, в Троице поклоняемаго, и необъятных Его дел творения, промышления, искупления и чаемого совершения всяческих. Но войди в созерцание всего этого, увидишь, что главным предметом Божеских попечений был, и есть, и будет человек, высоко поставленный в творении, глубоко ниспадший в падении и превысоко подъемлемый в восстановлении; что сие благо восстановления уже в действии и что причастниками его сделаны те самые, которые поют, не призваны только к тому, но и вкушают уже плоды его. Отсюда само собою исходит благодарение, благодарение о имени Господа нашего Иисуса Христа, всех спасшего и каждого спасающего, благодарение Богу и Отцу, Коему по домостроительству спасения усыновляемся, не именословно, но существенно, становясь едино с Господом и возрождаясь благодатию Святого Духа.

Благодарение столъ существенно в молитвенном к Богу обращении, что без него и приступать к сему делу нельзя. Ибо все у нас Божие — и самый сей ум, к Нему обращающийся, и самое дерзновение обращаться к Нему, все у нас Божие — и участь наша вся, и временная, и вечная, в деснице Его. Все Им для нас приготовлено, и все так устроено и приспособлено, что всякий имеет в своих руках возможность достигнуть вечного в Нем блаженства. Усмотрение всего этого в частности каждым в отношении к себе — естественно поставляет его в состояние благодарения, которого вполне нельзя выразить. Благодарение настоящее есть благодарное изумление беспредельной благости Божией. Много мешает развиться благодарности непонимание, как все случайности жизни служат во благо нам вечное, особенно неприятности. Усмотреть это и не дается, кажется, никому. Живая вера признает, что так есть, и располагает за все благодарить. Всем, что бывает с нами, Бог устрояет наше спасение. Так это есть, хотя и не видно как. Святой Златоуст в объяснение этого говорит: введу тебя в мастерскую плотника. Что увидишь? — То режет, то долбит, то стругает. А к чему все это, ты не видишь. Однако ж не говоришь, что он все это делает без цели, а полагаешь, что из разбросанных в беспорядке частей выйдет какая-нибудь вещь полезная — стол, стул, ящик. Так это и бывает. Поверь же, что и Бог из тебя хочет сделать нечто гожее для Царства Своего. Оттого, когда бываешь в положениях, похожих на строгание, долбление и пиление, верь, что все то необходимо, чтобы из тебя что-либо вышло, и по вере сей — благодушно терпи и благодари.

Частные правила христианской жизни по состояниям 5,21-6,9

Берет во внимание святой Павел только отношения членов семейства и определяет христианский образ действования для каждого класса их. Может быть, потому так, что ефесяне, составлявшие Церковь, ни в каких других соотношениях и не состояли; или, может быть, потому, что эти отношения — главные между людьми, и никого не найдешь, кто бы не состоял в них какою-либо стороною; или еще и потому, что исправный здесь будет исправен и везде. Сначала определяет Апостол отношения главных членов, на коих стоит само семейство, — мужа и жены, — 5, 22 — 83; потом — детей и родителей,— 6, 1—4; наконец — слуг и господ,— 6, 5 — 9. Так как весь сей семейный союз держится на повиновении одних другим, то он поставляет урок повиновения во главу — 5, 21; а далее прилагает его к тем членам семейства, которые должны особенно исполнять его, именно: к женам — жены мужам повинуйтеся — 5, 22; к детям — чада послушайте родителей—6, 1; к рабам — раби послушайте господий — 6, 5. Вслед за уроками этим членам указывает он образ действования и соответствующих им лиц, коим принадлежит преобладающее достоинство мужей — 5, 25, отцов — 6, 4, и господ — 6, 9. Казалось бы, что со стороны сих последних не повиновение оказывается, а власть упражняется, но когда им предписывается любовно внимать нуждам соответствующих им низших и всячески устроять их благосостояние, то этим без слов говорится то же, что Господь сказал: больший — будь всем слуга (блаженный Иероним). И Апостол изображает образ служения сих больших меньшим в семействе, характеризуя власть их возможностию к ширшему деланию добра. Взаимных обязанностей членов семейства касается святой Павел и в других посланиях. В послании к Ефесянам та особенность, что здесь существеннее определено значение брачного союза. Нигде он так высоко не поставлен, и на достоинство его нигде так глубоко не воззрено, как здесь, когда идеал союза сего указан в союзе Господа Иисуса Христа с Церковию.

а) Главный урок взаимного повиновения

Повинующеся друг другу в страсе Божии.

Грамматически этот текст относится к предыдущему, а по содержанию — к последующему. Сему дивиться нечего, ибо святому Павлу не чужды такие приемы. Повииующеся стоит в ряд с благодаряще, поюще, глаголюще. Но эти последние находятся в сочетании с исполняйтеся духом, а повинующеся — с этим в сочетание поставить нельзя. Святой Павел поставил так слово сие за ряд с теми, на переходе к последующим урокам. Будем принимать сии слова, как бы сказано было: повинуйтеся друг другу в страхе Божии.

Этот урок не одних членов семейства касается, хотя их отношения из него вытекают, но обнимает всех христиан. Всякий повинуйся другому, то есть никогда не ставь на своем, а свою волю подклоняй под волю другого. Таким образом. не иметь своей воли есть коренной закон во взаимноотношениях христианских. Апостол не указывает никакого ограничения сему закону; разве только принять в сем смысле слово: в страхе Божии. Это значит: не из человекоугодия, не в надежде каких выход, не по каким-либо другим внешним уважениям, а по одному страху Божию, по уверенности, что на то есть воля Божия, не вообще только, но и в каждом частном случае. Чтоб возыметь такую уверенность, надо в каждом случае увидеть, что желание или требование другого, пред которым должна склоняться наша воля, если будет удовлетворено, принесет ему существенную польз), временную или вечную. Повиновение при этом условии будет истекать из христианского долга — самоотвержения и любви, которой заповедано простираться до положения души своей за брата. Крепость же сих обязательств стоит на страхе Божием. Как в совершенстве исполнить эту заповедь взаимного повиновения при многоразличнейших сочетаниях и сплетениях случайностей, — в этом христианская мудрость. То несомненно, что жертвующий для других собою и своим никогда не бывает в проигрыше, если делает все по страху Божию. Ибо есть Око всевидящее, и стакан воды не останется без воздаяния в свое время, нужнейшее для каждого.

Святой Златоуст говорит: «Если ты повинуешься из-за подчинения, из-за денег или из-за стыда, то тем более из страха Божия (повинуйся). Пусть не занимает один место свободного, а другой — раба, но пусть у вас будет общество друг другу служащих друзей, где нет ни гнева, ни досады, ни раздражения, где все действуют по свободному избранию и по любви друг к другу. Служи всем, как господам, и скоро ты будешь иметь их слугами. Еще более ты приобретешь их, если, ничего от них не получая, будешь отдавать им свое. Повинующеся друг другу в страхе Христовом, значит, чтобы мы обуздывали все страсти, служили Богу, питали любовь друг к другу, — и тогда будем достойны человеколюбия Божия» (сокращенно).

б) Приложение сего начала к членам семейства

К жене и мужу 5, 22-33

Жены, своими мужем повинуйтеся, якоже Господу.

Начинает с супружеского союза, показывая особенную о нем заботливость, как замечает святой Златоуст. «И это не напрасно, потому что если супружеские отношения в порядке, то и дети воспитываются хорошо, и слуги благочинны, и соседи, и друзья, и сродники (радуются), всем приятно их счастие, как бы некое благоухание. Если же где бывает напротив, то там во всем беспорядок и замешательство». С жен же начал или потому, что к ним прямее идет — повинуйтеся, или, может быть, в показание высокого значения жены в семейной жизни. Ибо коль скоро она в порядке, то все в доме в порядке. Сила речи Апостола не в указании на долг повиновения, ибо это и без того повсюду велось, а на то, в каком духе должно быть оказываемо сие повиновение, именно: повинуйтеся, якоже Господу. Повиновение жены мужу в христианстве принимает высший характер, яко такое, которое вытекает из страха Божия и уравнивается с делами Богоугождения, прямо Самому Господу творимыми. Она повинуется мужу в уверенности, что Господь принимает такое повиновение, как бы оно Ему прямо было оказываемо; или повинуется ему, не яко сильнейшему и господственному по порядку естества, но яко представителю Господа. Святой Златоуст говорит: «Сказавши: повинуйтеся, яко Господу — Апостол или разумеет следующее: яко знающие, что служите Господу, как и в другом месте говорит, что (они должны повиноваться) если не ради мужей, то в особенности ради Господа ((Кол 3:18)); или: если повинуешься мужу, то думай, что ты повинуешься, как работающая Господу. Ибо если противящийся даже внешним общественным властям противится Божию повелению ((Рим 13:2)), то тем более не повинующаяся мужу. Этого Бог требует от начала».

Зане муж глава есть жены, якоже и Христос глава церкве, и Той есть Спаситель тела.

Муж — глава. Кажется, святой Павел хотел сим напомнить, что древнее присуждение: к мужу твоему обращение твое и той тобою обладати будет ((Быт 3:16)) не потеряло силы и в христианстве, только здесь муж представляется набольшим, не как носитель преобладающей власти, а как всесторонний попечитель и охранитель жены, и только в этом, а не в другом смысле — глава ее, к которой она, как тело, должна обращаться. Муж, по Апостолу, в брачном союзе то же для жены, что Христос для Церкви, в благодатном порядке, или по домостроительству спасения. Сравнивается муж со Христом, жена с Церковию. Пункт сравнения — главенство: муж — глава жены, как Христос — Церкви. Но Апостол пишет не как что есть, а как что должно быть. Потому в словах его должно видеть такую мысль: муж — глава жены в таком же смысле, в каком Христос — глава Церкви. Но Христос — глава Церкви, яко Спаситель сего тела Своего. Да будет же и муж глава жене по причине спасительства своего для нее. В чем и да будет для мужа основание главенства; для жены — побуждение к повиновению. Сказавши: муж — глава жены, как Христос — Церкви, Апостолу предлежало лишь сделать вывод: итак, пусть жены повинуются во всем мужьям, как Церковь — Христу; что и делает он в следующем стихе. Но он намеренно прибавил положение, в коем указывает, почему Христос — глава Церкви, чтоб и главенству мужа придать христианское основание и повиновению жены — нравственнейшее побуждение, — именно: Той есть Спаситель тела.

Христос есть глава Церкви, потому что есть Спаситель сего тела Своего. Он стал главою чрез спасение спасенных, и спасенные стали членами Его чрез спасение. Поставляя главенство мужа над женою наравне с главенством Христа над Церковию, яко Спасителя ее, не указывает ли, что муж должен являть себя спасителем жены, чтоб и жена видела в нем своего спасителя, и на том чувстве, что он защита, сберегатель и покров ее и что она за ним, как за горою, должна держать и оживлять свое ему повиновение. Феофилакт пишет: «Как Христос, будучи главою Церкви, промышляет о ней и спасает ее, так и муж — спаситель жены, тела своего. Как же телу сему не повиноваться главе, пекущейся о нем и спасающей его?» «Таким образом, — говорит святой Златоуст, — он предложил мужу и жене, как основание их счастия, взаимную любовь и заботливость, указав каждому из них то, что кому прилично,—одному начальство и попечение, другой — повиновение». Та же мысль и у блаженного Феодорита: «Весьма премудро божественный Апостол представил сей пример. Ибо оного достаточно, чтобы и женам внушить уважение к своим мужьям, и в мужей вложить нежную любовь к своим женам».

Но якоже церковь повинуется Христу, такожде и жены своим мужем во всем.

Текст этот и по содержанию понятен сам собою, и в том отношении, как он здесь стоит. Он есть прямой вывод из предыдущего и не представляет ничего нового, что бы не сказано было выше. И наши толковники ничего почти не говорят на него. Только блаженный Феофилакт решает вопрос: «Как во всем повиноваться? И тогда будто повиноваться, когда он уклонится в неверие и ее станет склонять к тому же? — Но,— говорит, — у Апостола здесь слово не о неверных, а о верных мужах. Христос — глава Церкви — Бог есть, собирает и ведет Церковь Свою к вечной славе. Это она знает и не колеблясь повинуется Ему во всем, что угодно Ему творить в ней и с нею во внутреннем ее устройстве и во внешней участи. Но о человеке всегда уместно сомнение, а потому и ограничение этого во всем. Оно, впрочем, и в речи Апостола очень сильно ограничено словом: яко Господу, которое дает и такую мысль: в целях и в видах Господа, как в послании к Колосянам и сказано: якоже подобает, о Господе (3, 18), и еще более сравнением главенства мужа с главенством Господа, которое исходит из спасения. Что за спаситель муж, если он спасает тело только под условием погубления души?!»

Другое замечание делает блаженный Иероним — о святости супружеской жизни. «Если жена так должна повиноваться мужу, как Церковь — Христу, то между мужем и женою союз должен быть святой, и никогда не должны они работать плотским страстям». Та же мысль и у святого Дамаскина: «Апостол обязывает жену повиноваться мужу образом повиновения Церкви Христу для того, чтобы это повиновение было не телесного, но духовного характера».

Мужие, любите своя жены, якоже и Христос возлюби церковь, и Себе предаде за ню.

Дал женам заповедь и пример повиновения, дает теперь мужьям заповедь и пример любви, — в любви Христа Спасителя к Церкви. В брачном союзе главная обязанность жены — повиноваться мужу, главная обязанность мужа — любить жену. Но как в муже не исключается обязанность слушаться разумных советов и желаний жены, так в жене — обязанность любить мужа. У них все должно быть взаимообразно. Святой Павел в изложении их Богу угодных отношений настаивает на том особенно, что скорее с чьей стороны может быть нарушаемо. Что жена любит, об этом и говорить нечего, но она скорее и забываться может. Что муж любит себе подчинять жену, и это — само собою делается, но он может простирать сие далее надлежащего. Святой Апостол и оговаривает сии возможные уклонения с той и с другой стороны. Жена должна паче всего соблюдать повиновение мужу, потому что покушение жены взять преобладание расстроивает мир семейный. Муж паче всего любить должен жену, потому что эгоизм с его стороны делает невозможными благоденствие и сладость семейной жизни.

Если сличить, на кого более налегает Апостол, то окажется, что больше на мужа. Приняв во всей строгости, что жены по образу повиновения Церкви Христу Господу должны повиноваться мужам во всем, должно принять во всей строгости и обязательную для мужей любовь — в мере любви Христа Господа к Церкви. Но Господь предал Себя за Церковь, следовательно, и мужья должны простирать свою любовь к женам до готовности жертвовать за них и самою жизнию. Где есть, впрочем, любовь, там это делается само собою. Но и справедливость этого требует: ибо, если взять в настоящей силе повиновение, увидим, что оно есть непрестанное умирание,— своих желаний и рассуждений отсечение. Справедливо, за такую долгую смерть жены, мужу в случае нужды умереть однократно.

Святой Златоуст в этой силе разумеет любовь мужа к жене. Обращаясь к мужу, он говорит: «Ты слышал о великом послушании, ты доволен Павлом, что он, как некий дивный и духовный учитель, учит нас порядку в жизни. Хорошо! Но послушай, чего он требует и от тебя, тот же самый пример он приводит и далее: мужие, говорит, любите своя жены, якоже и Христос возлюби Церковь. Видел меру послушания? — Послушай же и о мере любви. Хочешь, чтобы жена повиновалась тебе, как Христу повинуется Церковь? — Заботься же и сам об ней, как Христос о Церкви. Хотя бы нужно было пожертвовать за нее жизнию или потерпеть и пострадать что бы то ни было, не отказывайся, но и хотя бы ты потерпел все это, не думай, что ты сделал что-нибудь подобное тому, что сделал Христос. Умей заставить ее быть тебе покорною твоим великим об ней попечением, любовью, дружбой. Нет уз крепче этих, особенно для мужа и жены. Слугу можно иногда связать страхом, но сопутницу жизни, мать детей и виновницу всех семейных радостей нужно привязывать к себе не страхом и угрозами, но любовию и расположенностию. Что за супружество, когда жена трепещет мужа? Каким удовольствием может насладиться муж, который сожительствует с женою, как с рабою, а не как с свободной? Если бы и случилось потерпеть что за нее, не ропщи: Христос этого не делал».

Да освятит ю, очистив банею водною в глаголе

О сих спасительных действиях домостроительства нашего спасения святой Павел поминает не с тем, чтобы их изъяснить: это делает он в других местах; но душа его всегда полна была созерцанием сих таинств, и он не мог пропустить случая, когда он представлялся, чтоб не коснуться их. Он хотел провесть их во все порядки жизни, чтобы, в каких бы сочетаниях отношении ни текла жизнь, она не отвлекала от созерцания их, а оживляла и поддерживала его. В этом отношении можно предполагать у Апостола намерение — далее провесть параллель обязательных для христианского мужа отношений к жене из отношений Христа Господа к Церкви.

Самое содержание сих текстов понятно. Господь предал Себя за Церковь, благоволив понести крестную смерть. Предал Себя так Господь, да освятит Церковь, — или всех верующих чрез освящение каждого христианина. Каким образом? — Очистив банею водною в глаголе, то есть святым крещением, в коем с погружением в воду троекратным произносятся слова: во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Это видимые действия святого крещения. Невидимо же при сем крещаемый погружается в смерть Христову, получает отпущение грехов и совсем умирает греховной жизни, а, выникая из воды, приобщается силы воскресения Христова и возрождается к новой духовной святой жизни. Крещеный, не именем только, но существенно, чист и свят. Это делается с каждым, следовательно, со всеми приступающими к Господу, со всею Церковию. Вся Церковь свята, прошедши чрез очистительную и освятительную баню пакибытия. Да представит ю Себе. Сими словами показывается, для чего так учреждено, чтобы всем проходить чрез купель крещения. Для того, говорит, так делает Господь, чтобы представить пред Себя Церковь, то есть всех верующих, славною, — внутренними совершенствами, не имеющею никакого недостатка, чистою и непорочною. Невесту для представления жениху, и тем паче под венец,— моют, чистят, наряжают всячески. Это делает и Христос Господь с Церковию. Положив сочетаться с нею, Он преукрашает ее всякими добротами. Ибо не пристало, чтобы с чистейшим и совершеннейшим могло что-либо сочетаться, оставаясь в нечистоте и с недостатками. В словах: да будет свята и непорочна, можно видеть указание на продолжение освящения, полученного в крещении, и чрез всю жизнь. Затем там все старое и безобразное умирает и подается все новое, чистое, чтобы получить возможность сочетаться со Христом, а далее и для того, чтобы, сподобившись сего великого блага, всю жизнь хранить себя в святости и непорочности, чтоб сохранить и сочетание со Христом.

Таково отношение Церкви ко Христу. Параллели подобных отношений мужа к жене не делает святой Павел, предоставляя это сделать всякому. Главная цель его — расположить мужа ко всякой любовной попечительности о жене достигается и этим простым указанием. Наши толковники проводят эту параллель. Блаженный Иероним упоминает, что некоторые еретики злоупотребляли сим местом, покушаясь доказать, что брак в обыкновенном его смысле непозволителен христианам. «Таковым, — говорит, — коротко ответить должно, что если что воспрещается здесь Апостолом, то воспрещаются страсти, нечистота, чувственная похотливость, а не святой союз. Рождение детей в брачном союзе разрешается, а похотствования, наподобие блуднических обыманий, в супругах осуждаются.— Читая это, всякий муж и жена да разумеют, что, по зачатии, им следует более упражняться в молитве, а не в удовольствиях брачных. В животных это исполняется по закону естества, а в христианах то же должно быть делом свободы, чтобы воздержание имело нравственную цену и заслуживало воздаяния».

Блаженный Феодорит видит в сем указание вообще на попечительность о жене. «Подражайте Владычней попечительности, и, какую Господь оказал в рассуждении Церкви, такую же и вы имейте в рассуждении живущих с вами в супружестве. Ибо Владыка Христос не отрекся и умереть за Невесту Свою, чтобы ее очистить, сделать славною, сгладить с нее следы прежней старости и явить свободною от всякого порока. Посему и нам надлежит иметь такую же любовь к супругам и прилагать об них попечение, как о собственном своем теле».

Святой Златоуст обязывает мужа обращать преимущественное внимание на нравственную сторону жены и при выборе ее, и во время жизни с нею. «Да освятит ю, очистив. — Значит, она была нечиста; значит, на ней были грязные пятна; значит, была безобразна и ничего не стоила. А ты какую бы ни взял жену, твоя невеста не будет такова, какою Христос обрел Церковь; она не так будет отлична от тебя, как была отлична Церковь от Христа. При всем том Он не возгнушался ею и не возненавидел ее за ее чрезмерное безобразие. Хочешь знать, как она была безобразна? — Послушай, что говорит святой Павел: бесте бо иногда тма ((Еф 5:8)). Видишь черноту ее? Что чернее тьмы? Что еще сказать? Она была и безумна, и богохульна. Однако несмотря на то, что в ней было так много дурного, Он и за безобразную предал Себя, как за прекрасную, как за возлюбленную, как за достойную дивной похвалы. И, принявши ее такою, Он украшает ее и омывает, и не отказывается от этого. И не только украсил ее, но и сделал славною, не имеющею скверны или порока, или нечто от таковых. Не требуй от жены того, чего у нее нет. Видишь, что Церковь все получила от Господа? Чрез Него она сделалась славною, чрез Него — непорочною. Не отвращайся же и ты от жены из-за ее непривлекательности. Она Божие создание; не ее ты порицаешь, но Того, Кто создал ее; чем виновата жена? Не хвали ее и за красоту. Развратным душам свойственны такая похвала и такая ненависть, да и самая страстная любовь. Ищи красоты душевной; подражай Жениху Церкви. Телесная красота производит великую наглость и много неразумного; она возбуждает ревнивость и нередко заставляет подозревать себя в гнусных поступках. — Но она, скажешь, доставляет мне удовольствие? — Один месяц или два, и много, если год, но далее отнюдь нет; напротив, от привычки диво это скоро теряет свою прелесть. А то, что в нем есть дурного, остается навсегда: ослепление, безумие, высокомерие. В удовольствии же, доставляемом не этою красотою, ничего нет подобного; там любовь, начавшаяся надлежащим образом, остается постоянною, как любовь к красоте душевной, а не телесной. Будем же искать в жене благоразумия, умеренности, кротости; таковы признаки истинной красоты. Но не будем искать телесной красоты, и не станем много укорять ее за то, что не от нее зависит, или лучше и вовсе не станем укорять, ибо это свойственно дерзости, и не будем огорчаться и негодовать. Или не видите, сколько таких, которые жили и с красивыми женами, но бедственно окончили свою жизнь; напротив, сколько таких, которые имели жен не очень благообразных, но в полном благополучии дожили до глубокой старости? Истребим внутреннюю скверну, очистим внутренние недостатки, уничтожим пятна душевные. — Бог желает такой красоты. Уготоваем ее (жену) прекрасною для Бога, а не для самих себя. Не станем искать ни денег, ни внешнего благородства, но благородства душевного. — Кто, скажи мне, оставив важнейшее, станет заботиться о маловажном? Но, увы, мы всегда так поступаем. Если у нас есть сын, то мы не о том стараемся, чтобы он был хорош, но как бы найти ему богатую жену, не о том, чтобы был благонравен, а о том, чтобы был богат. И если начертываем образ жизни, то также не о том заботимся, как бы нам жить безгрешно, но о том, как бы нам приобрести больше прибытков. Деньги стали значить все. Оттого и повредилось все, что мы одержимы этой страстию».

да представит ю Себе славну церковь, не имущу скверны или порока, или нечто от таковых, но да будет свята и непорочна.

См. Толкование на (Еф 5:26)

Тако должны суть мужие любити своя жены, яко своя телеса; любяй бо свою жену, себе самаго любит.

Выставляет новое сильнейшее и яснейшее побуждение к любви. Сказанное пред сим могло быть не ясно понято, могло казаться далеким. Он и говорит как бы: может быть, сказанное не так для вас понятно, скажу прямее и ближе: любите жен, как свои тела; ибо, в самом деле, они суть тела ваши, и, любя их, вы не на сторону обращаетесь, а на себя же, ибо, любя жен, себя любите. Так сочетавает течение речи святой Златоуст: «Переходит Апостол к сильнейшему примеру; и не только это, но к ближайшему и яснейшему, и к новой причине. Ибо то (сказанное) не казалось весьма необходимым, и для того, чтобы не сказал кто-нибудь: Он был Христос, был Бог и Сам Себя предал, — Апостол иным способом доказывает то же, говоря: тако должны суть любити, яко своя телеса. — Итак, это — не милость, а долг».

Что следует из обязанности любить своих жен, яко своя телеса, очевидно само собою. «Но каким образом жена есть плоть мужа? — Послушай: се ныне, говорит Адам, кость от костей моих и плоть от плоти моея ((Быт 2:23)). Ева есть плоть от плоти Адама» (святой Златоуст). Это основание Апостол не выставляет здесь, предполагая его известным. Ибо, кто знает, как первоначально произошла жена, тот не может недоумевать, как жена есть тело мужа. Праматерь Ева взята из праотца Адама, и Адам прямо определил ее, говоря: се плоть от плоти моея. Но что тогда физически совершено, то потом по закону, Богом положенному, совершается у мужа с женою нравственно. По браке муж жену имеет в чувстве своем частию себя самого; и жена в чувстве своем имеет себя привитою к мужу, так что самым делом выходит, что они оба — плоть едина, то есть одно существо, одно лицо. Апостол и говорит как бы: нечего тебя учить, как любить жену; люби, как часть тебя самого. Конечно, любовь к жене требует жертв (как выше выходило из указания на отношение Христа Господа к Церкви), но эти жертвы не на сторону, а на тебя же. Любяй жену, себя любит. Следовательно, и жертвуяй чем для жены, на себя жертвует.

Никтоже бо когда свою плоть возненавиде, но питает и греет ю, якоже и Христос церковь.

Если любовь мужа к жене так натуральна, то нечего бы и говорить о том. Любовь и бывает всегда, но нередко смысл свой теряет. Бывает, что муж и любит жену, но помыкает ею, как вещию. Апостол напоминает такому: смотри, она часть, равная тебе, ибо вы с нею одно целое составляете. Бывает, что муж смотрит на жену слишком чувственными очами. Апостол напоминает такому: она тело твое, но не для телесных сластей; имей к ней разумную любовь, как закон велит разумно относиться и к телу. Разумно относящийся к телу питает и греет его не ради сластей плотских, а ради того, что оно есть необходимое орудие к исполнению целей жизни (блаженный Иероним). Блюди, питай и грей жену, как орудие, но не механическое, а самодеятельное,— как помощницу и сотрудницу.

Цель в словах Апостола не та, чтоб располагать мужей любить жен, ибо это само собою бывает, но та, чтобы любовь сию — из естественной преобразовать в нравственный закон и долг, который не должен быть нарушаем по какой-либо блажи сердечной, а должен сохранять силу свою на всю жизнь, как союз души с телом,— и особенно та, чтобы из плотской преобразовать ее в духовную — одухотворить ее, что делает он указанием на разумное отношение к телу, наипаче же на указание отношения Христа Господа к Церкви.

Всякий питает и греет плоть свою: питай и грей и жену свою, но так, как питает и греет Церковь Свою Христос Господь. Словами — питать и греть означил Апостол всестороннюю попечительность, а указанием на грение и питание Христом Церкви определил качества и цели сей попечительности. Христос попечение имеет о Церкви в каких видах? — Да будет свята и непорочна, как сказано выше. Надо полагать, что подобные же цели разумеет Апостол и под питанием и трением жены, а не одно то, чтобы кормить только ее, одевать и обувать. Блаженный Иероним подает мысль: пусть и жены стремятся к полному Богоугождению, чтобы востечь в мужа совершенна,— и перестать быть женами. Затем, взявши слова Апостола в переносном смысле я в муже видя — душу, а в жене — плоть, говорит: пусть душа так обучает плоть свою, чтоб и она увидела спасение Божие. Наконец сводит то и другое в едино и говорит: «Да греют мужья жен, и души тела так, чтоб жены преобразовались в мужей и тела в души, — и чтобы престало различие полов. Но как у Ангелов несть мужеск пол и женск, так и мы, имеющие быть равными Ангелам, уже отныне да начнем быть тем, чем обетовано нам быть на небесах».

Но все же нельзя упускать из вида, что Апостол выясняет долг любви только с христианской точки зрения. Пример же любви Христа Господа к Церкви выставляет он и в образец, и, может быть, для того, чтобы взаимно прояснить и отношение Христа Господа к Церкви, прилагая известное в естественном порядке к порядкам сверхъестественным. Но и то правда, что тому, как Христос питает и греет Церковь, ничего нет и быть не может подобного, ни в каком естественном порядке. Здесь не то разумеется, что сказал Господь о Своем попечении о Церкви ветхозаветной: коль краты восхотех собрати чада твоя под крыле ((Мф 23:37); (Лк 13:34)), хотя и это имеет место, но нечто особеннейшее, ближайшее, существеннейшее. Ибо у Христа с Церковию не внешний союз — одного после другого, но внутреннейший — одного в другом. Ева из Адама; но стала вне его, и союз у них остался душевный, каков и у мужа с женою. И Церковь из Христа, но не становится вне Его, а Его имеет в себе, проникающим все в ней и живущим в ней всей. Это выражает Апостол в следующем тексте: зане уди есмы тела Его, от плоти Его, и от костей Его.

Зане уди есмы тела Его, от плоти Его, и от костей Его.

Мы — все верующие есмы члены тела Его, составляем тело Его — Церковь. Каждый верующий от Христа отрождается и поступает в тело Его, не отделяясь от Него. От плоти Его и от костей Его — образное выражение того, что существенность христианская заимствована нами от Христа. Святой Златоуст говорит: «Как Сын Божий — нашего естества, так и мы — Его сущности; и как Он имеет нас в Себе, так и мы имеем Его в себе». Это совершается в крещении и поддерживается причащением: ибо — во Христа облекостеся — не одни слова, а существенное преобразование по образу Христа и по причине подобия такого сочетания с Ним. Равно и то, что говорится о причастнике: во Мне пребывает и Аз в нем, существенное дело есть. — Вот как мы от плоти Его и от костей Его, и как есмы уды Его. — Святой Златоуст говорит: «Что значит: от плоти Его? — Значит, истинно от Него. Но как чрез это мы бываем членами Христовыми? — Так, как мы родились подобно Ему. Каким образом от плоти? — Это знаете вы, которые причащаетесь Тайнам, ибо чрез это мы тотчас преобразуемся». Блаженный Феодорит пишет: «Как Ева создана из Адама, так мы из Владыки Христа. С Ним погребаемся и восстаем в крещении, ядим тело Его и гшем кровь Его».

Вот как питает и греет Церковь Свою — всех верующих Христос Господь. Дело совершается существеннее и глубже, чем идет общее промышление. — Так это есть, хотя невместимо для понятия, а может быть, иную и веру превышает. Господи, приложи нам веру!

Сего ради оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей, и будета два в плоть едину.

Мысль места ясна. «Уважай сей первый закон, который дан по сотворении жены и внедрен в естестве человеческом. Ибо вступающий в брак, оставляя родителей, сочетавается с женою, и союз делается столько тесным, что двое почитаются составляющими одну плоть» (блаженный Феодорит). — Но чего ради приводится сей закон?

Все толковники относят слова сии к 28 стиху, как доказательство, почему муж, любя жену, любит ее, как свое тело и как самого себя. Потому, говорит, так это бывает и быть должно, что они становятся плоть одна. Но, думается, ближе относить их к непосредственно предшествующей речи о тесном живом союзе верующих со Христом Господом. Сказано: мы от плоти Его и от костей Его. Поэтому к нам же идет и тот закон, который изречен Богом вслед за такими же словами, сказанными Адамом. Адам сказал: се кость от костей моих и плоть от плоти моея,— и Бог запечатлел это законом: сего ради оставит человек и проч. Так будет отселе во все роды века. Святой Апостол, приведши слова Адама в пояснение союза верующих с Господом, приводит и закон тот о сочетании мужа с женою. Но если мы слова — от костей Его и от плоти Его, взятые из речи Адама, должны понимать о союзе верующих со Христом, то чего ради закон, изреченный вслед за словами Адама, понимать в прямом, а не в применительном к союзу верующих со Христом смысле? — Никакой нет на это необходимости, тем паче, что вслед за сим Апостол определяет сам направление своей речи: это говорю я в отношении ко Христу и к Церкви.— Итак, ничто не мешает слова текста сего разуметь как указание на закон, по которому Христос Господь сочетавается с душами верующими и души верующие со Христом Господом. И, кажется, Апостол имел в виду преимущественно эту последнюю сторону союза, именно союз душ с Господом, — и цель слова его: — два плоть едина, — верующие и Господь — едино. Посему-то и стоит у Апостола: αντι τουτου — вместо сего. Впереди сказал: Господь питает и греет нас, так как мы плоть от плоти Его и кость от костей. Теперь говорит: вместо сего — мы должны так прилеплены к Нему быть, чтобы составлять едино. Ибо и Он уже так приобщился нам, что всего Себя предал нам. Можно находить указание на такую мысль в словах святого Златоуста: «Таким образом, и мы делаемся со Христом едина плоть, — по причастию». И несколько ниже: тут происходит «духовный союз, в котором душа соединяется с Господом неизреченным союзом, как Он один знает. Посему и сказано: прилепляяйся Господеви, един дух есть с Господем ((1 Кор 6:17)). Об этом и Псалмопевец говорит: слыши дщи, и виждъ, и приклони ухо твое, и забуди люди твоя, и дом отца твоего, и возжелает царь доброты твоея ((Пс 44:11))». На это же наводят и слова блаженного Иеронима: «Слова сии в переносном смысле относятся ко Христу и к Церкви. Адам прообразовал Христа, Ева — Церковь. Как из Адама и Евы народился весь род человеческий, так от Христа и Церкви народилось и нарождается все множество верующих, которое, составляя единое тело, опять влагается в бок Христов и наполняет место ребра, став в едину плоть с Ним, как с мужем. Об этом и Сам Господь в Евангелии молился: да ecи едино будут: якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут ((Ин 17:21))».

При такой мысли понятными становятся и следующие за сим слова: тайна сия велика есть: аз же глаголю во Христа, и во Церковь.

Тайна сия велика есть: аз же глаголю во Христа, и во Церковь.

Очевидно, что предыдущие слова привел Апостол с тем, чтобы навесть читателей на мысль об отношении Христа Господа к Церкви и Церкви ко Христу. Это он и подтверждает теперь, говоря как бы: слова сии я привожу в высшем таинственном значении; в них прямо указывается на тесный союз мужа и жены, но выражается и великая тайна общения Христа Господа и Церкви. Как приложить их к сей тайне, Апостол не объясняет, оставляя это сделать самим верующим; но в руководство к этому он сказал уже несколько слов впереди, именно: Христос питает и греет Церковь, мы от плоти Его и от костей. Нетрудно после сего и далее провесть это соотношение и видеть в словах, выражающих существо брака и его неразрывность, выражение и таинственного союза Христа Господа с Церковию. Сын Божий в воплощении оставил как бы Отца Своего Небесного (не разделяясь с Ним) и вступил в таинственный союз с искупленным человечеством — Церковию, которая тоже есть от ребра Его и вместе с Ним составляет едино.

Святой Златоуст хотя указывает великую тайну и в брачном союзе, но настоящая тайна, и по нему, в снисхождении Господа и сочетании Его с Церковию. Он говорит: «Подлинно это таинство, — что человек, оставив произведшего его, родившего, воспитавшего, и ту, которая зачала его, болела им, в болезнях родила, — оставивши тех, которые столько благодетельствовали ему, к которым он привык, — сочетавается с тою, которой прежде не видал, которая ничего не имеет с ним общего, и предпочитает ее всему. Подлинно — это таинство. И родители не печалятся, но, напротив, печалятся, когда этого не бывает, и в знак радости не жалеют издерживать деньги и делать расходы. Поистине — это таинство великое, заключающее в себе какую-то сокровенную мудрость». — Но это сказал святой Златоуст после того, как указал уже в сих словах тайну союза Христа Господа с Церковию. «Аз глаголю, говорит при том Апостол, во Христа, — так как и Он, оставивши Отца, сошел и пришел к невесте и сделался единым духом с ней (а она с Ним). Ибо прилепляяйся Господеви, един дух есть с Господем ((1 Кор 6:17))». То же пишет и Феодорит: «Сам Христос, оставив вышнего Отца, сочетался с Церковию. Но оставил по понятию вочеловечения, потому что, как Бог, неотлучен от Бога, так как и Сам имеет неописанное естество». В этом и тайна.— Пополнее выясняет эту истину блаженный Иероним: «Не все сказание об Адаме и Еве, написанное в книге Бытия, можно удобно, как думают некоторые, относить ко Христу и к Церкви, но только то, что сказано в настоящем месте, то есть: сего ради оставит человек отца своего и матерь и прилепится к жене, и будета два в плоть едину. Первый человек, Адам, как первый пророк, прорек это о Христе и о Церкви, — что оставит Господь наш и Спаситель Отца Своего Бога и матерь Свою, Иерусалим небесный, и придет на землю ради тела Своего — Церкви, и образует ее из ребра Своего: для чего Слово и бысть плоть. И как не все таинства равны, но одно таинство больше, а другое меньше, то и говорит теперь: тайна сия велика есть; показывая же вместе и знак смирения своего, прибавляет: аз же глаголю во Христа и во Церковь. Григорий Назианзин, муж красноречивейший и много сведущий в Писании, когда мы рассуждали с ним об этом месте, не раз сказал: смотри, какова таинственность той главки (кажется, в книге Бытия), что Апостол, истолковывая ее в отношении ко Христу и к Церкви, не утверждает, чтоб изъяснился, как требует достоинство свидетельства, но сказал как бы: знаю, что место сие полно неизреченных таинств и требует от истолкователя своего божественного сердца; я же, по малости моего смысла, думаю, что его должно разуметь в отношении ко Христу и к Церкви не потому, чтобы что-либо было больше Христа и Церкви, но потому, что все, сказанное об Адаме и Еве, изъяснить в отношении ко Христу и к Церкви очень трудно».

Обаче и вы по единому, кийждо свою жену еще да любит якоже и себе, а жена да боится своего мужа.

Апостолу, кажется, пришло на мысль, как бы кто не злоупотребил его словом о прилеплении верующих к Господу до того, чтобы стать едино с Ним, — и не стал учить, что для христиан совсем неуместна любовь брачная к женам, а следовательно, и самый брак. Почему и оговаривает: обаче… Однако ж это не мешает каждому из вас любить свою жену; люби всякий свою жену, как себя, и жена да боится мужа. Надо прибавить: только все о Господе, — чтоб не допускать такой любви стать препятствием к прилеплению к Господу. Святой Златоуст говорит: «Как будто бы сказал: это иносказательное доказательство не уничтожает необходимости любви». «Хотя слова те я принял в таинственном смысле, однако ж это не отменяет того, буквально высказанного здесь закона, коим определяются отношения мужа и жены» (Феофилакт). То же говорят Феодорит и Экумений.

Слова: жена да боится своего мужа, не предполагают страха рабыни, но обязывают жену к почитанию и уважению мужа, будто благоговению пред ним. Так блаженный Иероним: «Да боится, то есть да чтит мужа и благоговеет пред ним». В этом значении тут то же говорится, что выше: повинуйтеся,— чтоб жены не выходили из воли мужа, а чтили его распоряжения и строго исполняли их. Святой Златоуст говорит: «Жена есть второе начало; значит, не должна требовать равенства с мужем, так как стоит под главою, ни он не должен высокомерно смотреть на нее, как на подчиненную, ибо она — тело его. Если голова станет пренебрегать телом, то пропадет и сама; но взамен послушания должна она (глава — муж) привносить любовь: как глава, так и тело. Но какая, скажут, может быть любовь там, где есть страх? — Там-то, собственно, она и будет. Ибо та, которая боится, и любит, и, которая любит, боится, как главы, и любит, как член: так как голова есть член всего тела. Для того он и подчинил ее, а мужа превознес над нею, чтобы был мир. Апостол показал образ любви, а образ страха — нет.— Почему же это? — Потому что хочет, чтобы преимуществовала любовь. Если будет она, то за нею последует все остальное, а если будет страх, то не вполне. Кто любит свою жену, тот, хотя бы она была и не очень послушна, все переносит; но если супруги не связаны силою любви, то единомыслие между ними — дело трудное. Страх в этом случае не производит такого Действия. Потому Апостол и останавливается преимущественно на том, что сильнее. И жена, хотя ей, по видимому, назначается худшая доля в том, что ей предписывается страх, но она ничего не теряет от этого, потому что мужу предписывается то, что особенно важно, — предписывается любить ее. — И ты, муж, слыша о страхе, требуй страха, приличного свободной, а не как от рабы: так как она — тело твое. А если будешь поступать не так, то опозоришь себя самого, бесчестя свое тело. Что же это за страх? — Чтобы она не противоречила, чтобы не выходила у тебя из послушания, чтобы не стремилась к первенству. Довольно возбуждать только такого рода страх. Если же ты любишь как должно, то достигнешь гораздо большего почтения себе, и достигнешь этого не столько угрозами, но собственно любовию. Женский пол весьма слаб; ему нужна большая помощь, особенное снисхождение. Снисходя к ее немощи, доставляй ей все, все для нее делай и терпи: это необходимо тебе. Хотя жене принадлежит также власть в доме, — вторая; хотя она имеет начальство и равночестна мужу, но при всем том муж имеет нечто большее, именно — преимущественное попечение о доме. Соответственно со Христом, он получил и то, чтобы не только любить свою жену как должно, но и благоустроять жизнь ее. Да будет, говорит, свята и непорочна. Если ты сделаешь ее святою и непорочною, то за сим последует все. Ищи того, что Божие, а человеческое последует весьма легко. Управляй женою, и дом твой будет благоустроен. — Вспомни об Аврааме, о Сарре, об Исааке, о трехстах осьмидесяти домочадцах: как благоустроен был дом их, как он весь был полон благочестия. Сарра исполняла апостольскую заповедь и боялась мужа (господина того зовущи). И Авраам так любил ее, что слушал ее во всем, чего она желала справедливо».