Глава 1

Надпись и приветствие (ст. 1,1 - 4)

Надпись и приветствие в сем Послании несколько распространены против того, каковы они обычно в других Посланиях, подобно тому как это имеет место в Посланиях к Галатам и к Римлянам. С последними они сходны и по мысли, и по выражению. Причина, почему так сделано и здесь, как и в тех Посланиях, та, что, по важности предмета Послания, святой Павел счел нужным мысли читающих навесть на него с первых же строк Послания.

Павел раб Божий, Апостол же Иисус Христов, по вере избранных Божиих и разуму истины, яже по благочестию.

В других Посланиях святой Павел называет себя рабом Иисус-Христовым, а здесь — рабом Божиим, чем дает разуметь, что, сказать ли: раб Божий — или: раб Иисус Христов, — есть одно и то же. Ибо Сын Божий и воплотившись не оставил недр Отчих, но пребывает неизменно едино со Отцом и есть Бог присносущный. Святой Златоуст говорит: «видишь ли, как безразлично он употребляет эти выражения, называя себя иногда рабом Божиим и Апостолом Христовым, а иногда рабом Христовым: Павел раб Иисус Христов ((Рим 1:1))? Так он не полагал никакого различия между Отцом и Сыном». То же наведение (размышление) делают и все другие наши толковники. Блаженный Феодорит прилагает: «Павел безразлично именует себя рабом — иногда Христовым, иногда Божиим; ибо знает, что владычество общее». Продолжим это пояснение словами блаженного Иеронима (Стридонского): «Отец и Сын едино суть; почему, кто уверовал в Сына, тот верует и в Отца. И рабство апостола Павла одно, — к Отцу ли его относить или к Сыну». Почему: же, — в слове: Апостол же, - не означает противоположения какого-либо, а стоит в значении: и.

Раб Божий — ветхозаветное обозначение людей богобоязненных, богоугодных, в воле Божией ходящих и о себе небрегущих, которые любят истину и отвращаются от лжи, на которых потому во всем можно положиться. Сказав это, Апостол и себе, и Титу придал большой авторитет и расположил к покорному выслушанию слова своего. Надо иметь в виду, что хотя Послание надписано к Титу, но назначалось для прочтения всего христианского в Крите общества.

Апостол Христов — то же для христиан, что для ветхозаветных Пророк. Пророки были посылаемы возвещать людям имеющее быть спасение; а Апостолы возвещали о спасении совершившемся и даруемом в Господе Иисусе Христе. Блаженный Иероним пишет: «сказать: Апостол Иисус Христов,— мне кажется, то же было тогда для верующих, как сказал бы кто по-мирски: префект претории Августа-кесаря, военачальник Тиверия-императора. Сказав это, святой Павел обязал верующих — слушаться его, принимая слово его, как слово Самого Господа Иисуса Христа».

По вере избранных Божиих. Мысль не та: поелику я уверовал, как веруют избранные, то поставлен в Апостолы, а та: Апостол Иисус-Христов по делу веры, — посланный Иисусом Христом приводить к вере избранных, учить их вере и держать в порядках, верою требуемых. «Апостол сказал сим, что он на то поставлен, чтоб достойные избрания уверовали» (блаженный Феодорит). «Он выражает, что ему вверены избранные Божии… для них я стал Апостолом, как и в другом месте говорит: вся ваша суть: аще Павел, или Аполлос (ср.: (1 Кор 3:21))» (святой Златоуст).

Но кто разумеется здесь под избранными? Древний Израиль был избран в народ Божий из всех языков, то есть один народ из всех народов, народ в целом составе. Новый Израиль составляется не из одного народа, отделяемого от других; но из всех народов, не исключая и иудеев, избираются достойные лица поодиночке и, сочетаваясь воедино, составляют нового сего Израиля,— род избран, царское священие, язык свят, людие обновления ((1 Пет 2:9)). Избираются таковые посредством призывания к вере. Приявший веру становится избранным, освящается благодатными таинствами и получает обязательство быть святым и непорочным, чтоб в себе возвещатъ добродетели Того, Кто из тмы призвал его в чудный Свой свет (ср.: (1 Пет 2:9)). В сем смысле избранные то же, что призванные, то есть все христиане, исповедующие истинную веру Христову. Все христиане действительно должны быть таковыми, какими изображает их святой Петр, чтоб не по имени, а делом быть народом избранным.

Но как в среде древнего Израиля не все оказывались достойными избрания, потому что ни делами, ни нравом не выдерживали того, для чего избран народ: так и в новом — не все выдерживают то, для чего призваны, не являют в себе таких лиц, какими следует быть призванным к вере в Господа Спасителя и приявшим благодать в таинствах. Отсюда произошло разделение между призванными и избранными. Избранными являются уже только те, которые держат себя так, как следует держать себя призванным ко Господу; а которые не держат себя так, те остаются только призванными. И Спаситель нередко говорил: много званных, мало же избранных (ср.: (Мф 20:16); 22, 14).

В каком же смысле у Апостола стоит в настоящем месте слово: избранных? И в том и другом без различия. Апостол всех призывал к вере, но, призвавши, не оставлял их на произвол, а напротив, тем паче усугублял попечение о них, да явятся во всем достойными призвания, во всем истинными чадами веры и благодати. Я, говорит, — Апостол, чтоб призывать всех к вере в Господа Иисуса Христа, но не так, чтоб дать только им имя, но так, чтоб явить их совершенными и в жизни по духу веры, не призванными только делать, но и избранными (см.: блаженный Иероним). Говоря так, он имел в мысли напомнить сие тем, которые, как видно из Послания, только и делали, что выдумывали разные вопросы о предметах веры и чрез то распложали споры и состязания бесконечные, не ведущие к созиданию добрых нравов, а напротив, расстроивающие христианское общество, посевая раздоры и разделения. Но еще более к сему направлено следующее выражение:

И разуму истины, яже по благочестию. — Разуму, επιγνωσιν, — уразумению, признанию, ясному сознанию, опытному убеждению. Как в слове: по вере — разумеется не Апостолова вера, а вера тех, кому он возвещал Евангелие, или приведение к вере, так и в сем слове разумеется не Апостолово разумение истины, а тех, кои последовали слову проповеди его. Я, говорит, Апостол, поставленный проповедию Евангелия приводить к вере и, по вере, к уразумению истины. Вера первоначально дает только общее начертание истины; точнейший облик ее с чертами осязательными и приложением к частностям, приемлется и постигается потом в продолжение жизни в духе веры. Верою принимается все на веру; а потом и опытом дознается, что всё так есть, как вначале поверовалось. Иероним пишет: «избранник Божий не тотчас уже и верою обладает в меру избрания или разумение истины имеет в меру веры. Почему и Спаситель сказал уверовавшим в Него иудеям: аще пребудете во словеси Моем, уразумеете истину, и истина свободит вы (ср.: (Ин 8:31)). Евангелист свидетельствует, что Господь сказал сие хотя уверовавшим, но еще не уразумевшим истины, которую могут постигнуть, если пребудут в слове Его».— Та же мысль и у святого Златоуста: «сначала мы были познаны, а потом познали; сначала мы были постигнуты, а потом постигли (см.: (1 Кор 13:12); (Флп 3:12))». — К этому и направляема была Апостольская проповедь, и на это были обращаемы все труды Апостолов. Почему святой Павел не сказал просто: я поставлен доводить до уразумения истины, но прибавил: яже по благочестию. Благочестие обнимает все труды и усилия деятельного богоугождения. Относительно веры можно много наделать вопросов и на эти вопросы представить решения, которые хотя не будут ложь, но не будут касаться и существа дела веры, а занимать одну праздную пытливость, не принося никакой пользы для жизни по вере. Апостол говорит: ничего такого я не касаюсь и не поставлен касаться; мое дело так представлять истины веры и теми сторонами внедрять их в сердца ваши, которыми они сильны возбуждать, укреплять и руководить вас к благочестию, или пребыванию в живом союзе с Богом, в Господе Иисусе Христе благодатию Святаго Духа: ибо в этом существо христианского благочестия. Все стороннее и чуждое такого направления чуждо и меня, по самому моему назначению и долгу Апостольскому.

«Есть истина и не по благочестию, например: знание земледелия, знание искусств есть истинное знание; но та истина (которую я возвещаю) есть истина по благочестию (то есть по делу установления благочестия в сердцах)» (святой Златоуст). «Спрашивается, почему, сказав: по вере избранных Божиих и разуму истины, — Апостол прибавил: яже по благочестию? Ужели есть какая-либо истина, которая не по благочестию, и теперь в отличие от нее говорится о познании истины, яже по благочестию? Есть истина, которая не имеет прямого отношения ко благочестию: кто, например, знает грамматику или диалектику, так что умеет правильно говорить и верно различать истину от лжи; геометрия с арифметикой и музыка также имеют в своем знании истину. Но все такие познания не суть познания по благочестию. Знание истины, яже по благочестию, есть — знать закон, разуметь Пророков, веровать Евангелию, не неведать и Апостолов. И есть много таких, которые очень сведущи в деле благочестия, тех же познаний, о коих я помянул, совсем чужды» (блаженный Иероним).

О уповании жизни вечныя, юже обетова неложный Бог прежде лет вечных.

Этим дополняется состав проповеди, которая поручена Апостолу и к которой он приставлен. Читающему Послания святого Павла не трудно заметить, что в каждом Послании многократно и разнообразно упоминает он о жизни вечной,— последнем конце домостроительства спасения и последней цели взыскавших спасения в Господе. И чаяние ее, по нему, в духовном устроении верующих до того неотложно, что он не усумнился утверждать: наше житие на небесех есть (ср.: (Флп 3:20)). И аще в животе сем точию уповающе есмы во Христа, окаяннейшии всех человек есмы (ср.: (1 Кор 15:19)). Так законоположил Сам Спаситель, сказав: идеже есмь Аз, ту и слуга Мой будет ((Ин 12:26)). Христианство в духе и начинается отрешением от всего временного и устремлением к вечному. За тем уповательным созерцанием сего вечного христианин воодушевляется и подкрепляется во все течение притрудного шествия своего вслед Христа Господа. Крепость мучеников и подвижников на этом преимущественно утверждалась. Вкушение истинного и существенного нашего блага в последовании Христу Спасителю приходит после; но оно не отстраняет упования живота вечноблаженного, а возвышает, совершенно перенося уповающего во он век. Почему Апостол и сказал: επ` ελπιδι, — на уповании, в нем указывая основу и для веры, и для жизни в духе веры, или для благочестия. Я, говорит, Апостол есмь, вот к чему приставленный: веру поселять, к истинному благочестию настроивать, к тому и другому склоняя и воодушевляя упованием жизни вечной — всеблаженной. Блаженный Феодорит кратко совмещает все сие в следующих словах: «Апостол сказал, что на то он и поставлен, чтобы достойные избрания уверовали, познали истину благочестия и получили надежду жизни вечной».

Упование жизни вечной столь существенно в экономии (домостроительстве) спасения, что святой Павел, несмотря на то, что говорит о сем будто мимоходом, не счел излишним подтвердить его непререкаемыми доводами — истинностию Божиею и тем, что это входит в вечные планы Божии, говоря: юже обетова неложный Бог прежде лет вечных. Святой Златоуст говорит: «если Бог неложен, то несомненно исполнится то, что Он обетовал; если Он неложен, то не должно сомневаться, хотя бы это исполнилось после смерти. — И словами: прежде лет вечных — Апостол также доказывает достоверность обетования. Так, говорит, предопределено издревле. Не теперь за покаяние наше, но издревле предопределено это. То же говорит Апостол и в других местах, например: ихже предуведе, тех и предустави (ср.: (Рим 8:29)), означая наше благородство, — то, что не ныне, но издревле Бог возлюбил нас; а быть возлюбленными издревле и от начала — не маловажно». И все наши толковники под словами: прежде лет вечных — разумеют предвечное определение Божие. Другим кажется лучше разуметь под сим времена, предшествовавшие пришествию Христову, в кои чрез Пророков было изрекаемо такое обетование, начиная со времени падения прародителей. Но и эти обетования были изрекаемы не вновь, а потому, что так определено прежде всякого времени в Вечных Советах Божиих о бытии тварей. Мир вещественный не имеет в себе цели. Он — поприще и место, в коем положено образовываться разумным тварям для вечной жизни. Для сей жизни и создан человек; для нее и воссоздается в Господе Иисусе Христе. Так положено в Совете Божием предвечно. Мир же видимый преходящ. Он прейдет, как средство, когда достигнуто будет то, что им посредствуется. Когда духовные твари восприимут свое благообразие, тогда преображен будет и он, в соответствие — с ними, и отбросит настоящее, грубое и тленное свое состояние. Так вечная жизнь стоит в Советах Божиих, как исходное начало и конечная цель бытия всего сотворенного. Как невозможно солгатися Вечному Совету Божию, так невозможно не исполниться обетованию жизни вечной. Столь крепка основа упования ее!

Яви же во времена своя слово Свое, проповеданием, еже мне поручено бысть по повелению Спасителя нашего Бога.

Обетование жизни вечной было верно и непреложно, но до времени сокровенно в Боге. Пророки хотя возвещали о ней, но тоже прикровенно, давая способным прозревать ее как бы сквозь сень некую. Но в такой сокровенности и прикровенности оно не могло оставаться навсегда; потому что должно было быть принято ясною верою и усвоено точным исполнением условий к участию в нем. Однако ж необходимо должно было оставаться в таком виде известное время, чтоб люди промыслительными действиями Божиими достаточно приготовились к принятию его. «Для чего такое промедление? — спрашивает святой Златоуст и отвечает: — Из попечения об нас и для того, чтоб сделать это (явление сокровенного) благовременно. Что и выразил Апостол словами: яви же во времена своя. Во своя,— то есть в приличные, надлежащие, сообразные, подобно как и Пророк говорит: время сотворити Господеви ((Пс 118:126))». У Бога всему свое время. Пришло время явить сокровенные Советы Свои, и явил. Но времена сии Он держит во Своей власти (см.: (Деян 1:7)), как и самое течение событий. И они от века определены и суть потому Божии.

Яви - и ясным, не прикровенным словом объявил, и самым делом устроил все, потребное для получения участия в сем обетовании. Почему слово сие указывает на все домостроительство спасения, совершенное Господом Иисусом Христом, в Коем и самый живот вечный.

Слово Свое — то слово, которым изрек и которым скрепил обетование в Предвечном Совете. Слово, τον λογον,— сие слово, то есть слово обетования, как и обычно говорится: дал слово, означая какое-либо обещание. Блаженный Феофилакт пишет: «что яви? слово, говорит, Свое, — то есть Евангелие: ибо Евангелие все объемлет, как то, что в настоящее время нам дано, как-то: благочестие, веру, истину, — так и то, что обещается в будущем веке, то есть жизнь вечную». Триипостасный Бог благоволил положить, чтобы для спасения нашего Сын Божий воплотился и, пострадав плотию и крестную понесши смерть, воскрес и вознесся на небеса, чтоб, седя одесную Отца, вечно ходатайствовать о нас, и на устроение спасения каждого послал Духа Святаго, благодатию Коего и спасаемся, причастниками бывая жизни вечной. Сие от века положенное явил теперь Бог и словом и делом. Подробнее об этом пишет святой Павел ниже в сем же Послании. Были, говорит, мы непотребны и погибельны: егда же благодать и человеколюбие явися Спаса нашего Бога… спасе нас банею пакибытия и обновления Духа Святаго… да оправдившеся благодатию Его, наследницы будем по упованию жизни вечныя (ср.: 3, 4 — 5, 7. То же и: 2, 11 — 13). Живот вечный в будущем приемлется в совершенстве; но зачинается и зреет здесь по законам воплощенного домостроительства. Почему явление слова обетования есть возвещение о воплощенном домостроительстве, принятие коего полною верою и с соответствующими трудами есть залог жизни вечной. Это выразил Апостол, указав на способ явления слова обетования.

Проповеданием. Господь Иисус Христос, совершив и устроив все потребное для получения живота вечного, послал Апостолов в мир с высоким проповеданием — звать всех к получению сего живота. Особая часть в сем труде отделена была на долю и святого Павла, — та, чтоб шел к язычникам и их призывал к участию в наследии обетования. Это поручение дал ему Сам Господь, лично явившись ему на пути в Дамаск и потом в храме Иерусалимском. Все сие и выразил здесь Апостол: проповеданием, еже мне поручено бысть по повелению Спасителя нашего Бога. Счел он нужным выставить сие, чтоб расположить критян к смиренному выслушанию его слова и исполнению его распоряжений: ибо они не знали его вполне. Святой Златоуст делает при словах такие наведения: «яви слово Свое, проповеданием, — то есть явно, с дерзновением; таково значение слова: проповедание. Как глашатай на зрелище провозглашает в присутствии всех, так и мы провозглашаем (по уверенности в истине) — и ничего не прибавляем, но говорим то, что сами слышали. Достоинство провозвестника состоит в том, чтобы сказать всем действительно бывшее, не прибавляя ничего и не убавляя. — Выражениями: еже мне поручено бысть — и: по повелению Спасителя — Апостол показывает свою достоверность, чтобы никто не противился, не отказывался, не огорчался. Я, говорит, получил повеление; почему ничего не властен (отменять или изменять). — Я исполняю повеление; а повеления не в нашей власти, но необходимо или исполнять их, или за неисполнение подвергнуться наказанию. То же выражает Апостол и в другом месте, когда говорит: нужда бо ми належит; горе же мне есть, аще не благовествую (ср.: (1 Кор 9:16))».

Слова: Спасителя нашего Бога — в настоящем месте относятся к Господу Иисусу Христу; ибо святой Павел лично от Него получил повеление проповедывать. Подобное выражение и в других местах прямо указывает на Господа Иисуса, как: ждуще блаженнаго упования и явления славы великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Христа (2, 13). А в иных слова: Бог Спас — употребляет святой Павел и о Боге Отце.

Титу присному чаду по общей вере: благодать, милость и мир от Бога Отца и Господа Иисуса Христа Спаса нашего.

Это — благожелательное слово привета, обычное святому Павлу. Присным (γνησιος; — подлинный, настоящий, истинный) чадом называет он Тита как потому, что сей последний им утвержден к вере и отрожден чрез него благодатию Святаго Духа во святом крещении, так и потому, что, однажды быв научен вере и жизни в духе ее, он неизменно хранил себя совершенно во всем согласным с святым Павлом в сем отношении, его ли лично что касалось или верующих, им руководимых. Как творения признаются подлинными порождениями известных писателей, когда они в точности соответствуют духу тех писателей, коим приписываются: так Тит указывал на святого Павла, как на своего духовного родителя, тем, что был совершенно одинаков с ним и в учении, и в образе действования. Блаженный Иероним пишет: «слово, мудрость и учение, коими Тит назидал Церкви Христовы, представляли его собственным сыном Апостола Павла». «Но возможно,— противополагает Экумений,— чтоб иной был чадом его, будучи просвещен и крещен им, но перестал быть чадом истинным, начав грешить». «Ибо, — поясняет Феофилакт, — в таком случае он делался недостойным именоваться чадом такого отца». «Посему,— заключает Феодорит, — сказанное: присному чаду,— дает видеть добродетель блаженного Тита». Приукрасим все сии речи словом святого Златоуста: «присному — истинному — чаду, говорит; ибо могут быть и не истинные сыны, как, например, тот, о котором он говорит: аще некий брат именуем будет блудник, или лихоимец, или идолослужитель, или досадитель, или пияница, с таковым ниже ясти (ср.: (1 Кор 5:11)). Вот также сын, но не истинный; он — сын, потому что некогда принял благодать и возрожден, но не истинный, потому что недостоин своего отца и добровольно предал себя другому властителю. У плотских детей истинность и неистинность зависит от рождающей и рождающего; а здесь не так, но от произволения. Здесь можно и тому, кто был истинным сыном, не остаться истинным, и не истинному сделаться истинным; потому что это заключается не в естественной необходимости, но в свободном произволении, от чего и происходят частые изменения».

В том же смысле, то есть чтоб показать единство духа Титова с своим, приложил Апостол и слова: по общей вере. Они показывают и то, что Тит чадо не по плоти, а по духу, — по вере; но преимущественно то дают разуметь, что по вере, или по духу веры, у Тита ничего нет особенного против святого Павла: все у них обще; что есть у святого Павла, то и у Тита; ничто от него не скрыто, и ничто из переданного ему не отвергнуто им и не изменено. В этом и главное доказательство того, что он — присное чадо. «Что ты — чадо мое, говорит как бы Апостол, причина тому и доказательство — общая вера. Хвалит Тита, сказывая, что и сам ничего не имеет более его по делу веры» (Экумений). Единство крови указывает на плотское сыновство; а единство веры — на духовное.

Помянул же здесь святой Павел о таком близком с собою родстве святого Тита, чтоб внушить Титу — продолжать жить и действовать все в том же духе, а критянам — слушаться его, как самого святого Павла.

«Наконец это предисловие Послания и Апостолово Титу приветствие завершается таким благожеланием: благодать и прочее» (блаженный Иероним). Того же самого желает Апостол в приветствиях своих и всем верующим, как видно из других его Посланий. Но если для верующих необходимы сии дары Божии, то насколько необходимее они для поставленного заводить должные порядки среди верующих и руководить их по пути спасения,— в каковом положении находился тогда святой Тит! «Ему, как и всякому епископу, паче других потребна благодатная Божия сила, как несущему претяжелые бремена, — потребна милость, как такому, которому трудно избегать повинности пред Богом во многом (ибо души всех взыщутся от его рук), — потребен мир, как поставленному в необходимость быть в столкновениях и вести непрерывную борьбу» (блаженный Феофилакт), — и с своими и с чужими, и с внутренними и с внешними, и с видимыми и с невидимыми. Святой Златоуст говорит: «смотри, как он желает учителю того же самого, чего желает ученикам и народу; потому что и сам учитель, подобно им, имеет нужду в таких благах, и еще тем больше их, чем больше имеет он врагов и чем больше у него случаев прогневать Бога. Чем выше достоинство имеющего священство, тем больше у него и опасностей; ибо и одно исправное прохождение епископства может возвести на небо, и одна неисправность в этом деле может ввергнуть в самую геенну… Таким образом, учитель особенно имеет нужду в благодати Божией (милости) и мире. Если он без них будет управлять народом, то он все потеряет и погубит, не имея у себя кормила. Хотя бы он был опытен в управлении, но если не будет иметь этих кормил — благодати (милости) и мира — от Бога, то потопит корабль и плывущих».

«От Бога Отца и Господа Иисуса Христа Спаса нашего. Желает святой Павел сих благ и даров Титу или потому, что они ниспосылаются, как от Бога Отца, так и от Христа Иисуса Господа и что потому в благодарном исповедании можно относить их все и к Тому и к Другому; или потому, что благодать относится к Отцу, а мир к Сыну» (блаженный Иероним, который читал только: благодать и мир). По сему примеру (принимая чтение: благодать, милость и мир) можно возносить дары сии и ко всем Лицам Пресвятой Троицы: благодать — к Отцу, милость — к Сыну, мир — к Духу Святому; исповедуя, однако ж, что они ниспосылаются нераздельным действием Триипостасного Бога.

Начало Послания (ст. 1,5)

В других Посланиях сия часть обычно занимает несколько стихов. Здесь она совмещается в одном стихе. Это потому, что он один много говорит, — сжато: ибо приводит на мысль всю историю пребывания святого Павла в Крите, что сделано им и что не доделано. Если б написать все сие, потребовался бы не один десяток стихов. Но в этом не настояло нужды; потому что Тит, к коему пишется Послание, знал все сие, как сотрудник. Довольно было намекнуть на то, и притом для того только, чтоб не вдруг (ex abrupto) начать самое Послание. Это и делает святой Павел. Я, говорит, оставил тебя в Крите докончить недоконченное и исправить неисправное. Так потрудись. Вот тебе правила в руководство. Правила в руководство — предмет Послания.

Сего ради оставих тя в Крите, да недокончанная исправиши, и устроиши по всем градом пресвитеры, якоже тебе аз повелех.

Святой Павел, предполагается, по получении свободы от уз, направлялся из Рима в Малую Азию. Путь шел мимо Крита, где корабли останавливались. Остановили и тот корабль, на котором плыл святой Павел. Сей остановки святой Павел не пропустил даром, но, заметив, что здесь уместно не малое приложение Апостольской деятельности, остался у них на некоторое время. Во введении уже показано, что на острове было много верующих; но им недоставало законченности и настоящего устройства церковного. Это преимущественно и делал теперь святой Павел вместе и с дальнейшим распространением веры. Но все кончить ему недоставало времени; почему, сделав, что мог, для окончательного устройства всего оставил в Крите святого Тита, а сам поспешил в Малую Азию. Святой Златоуст удивляется такой неутомимости и говорит: «у древних мужей вся жизнь была деятельна и исполнена подвигов; а у нас — не так, но исполнена лености. Те знали, что они для того и родились в мир, чтобы трудиться согласно с волею Давшего им бытие; а мы, как будто родившиеся для того, чтобы есть, пить и веселиться, не думаем ни о чем духовном. Говорю это не об Апостолах только, но и о тех, которые были после них. Они, как видишь, ходили везде, как бы считая это своим единственным делом, и всю жизнь проводили в чужих странах, как бы не имея на земле (родного) города. Послушай, что говорит блаженный Павел: сего ради оставих тя в Крите. Разделив между собою вселенную, как бы один дом, они управляли всем и заботились о всех, приняв на себя один одну часть, а другой — другую».

Оставих тя — дают разуметь, что святой Павел имел намерение и нужду взять с собою и иметь при себе святого Тита; но ничего не дают разуметь о том, что было с Титом прежде того. Можно думать, что святой Павел там его застал и сначала хотел взять его с собою, но, осведомясь и увидев нужды верующих, оставил его там еще на время. Но можно думать, что он прибыл в Крит вместе со святым Павлом и оставлен там по нуждам тамошних христиан. Что в Риме при святом Павле не видно святого Тита и в Посланиях, писанных святым Павлом из первых уз, о нем нет помина, это могло случиться от того, что святой Тит, бывший в Крите, прибыл в Рим пред отъездом святого Павла оттуда. Но так или иначе о сем думать не имеет большого значения для понимания Послания.

Да недокончанная исправиши. Недокончанная, λειποντα, — недостающее, недостатки. Как христианство началось и росло на острове само собою, без властного по определенной норме учреждения порядков среди верующих, то ничего нет дивного, что у них иного недоставало, иное не так велось, как следует,— может быть, и в понятиях христианских была не только неполнота, но и кривизна. Все сие начал тотчас исправлять и пополнять сам святой Павел. Но как ему нужно было поспешить к другим Церквам, а между тем еще оставалось нечто требовавшее исправления, то он оставил на острове святого Тита доисправитъ остававшееся неисправленным. Почему сказал: да… исправиши — επιδιορθωση,— надысправиши, поверх исправленного надбавишь потребные исправления и доведешь их до конца. Блаженный Иероним пишет: «святой Павел, спеша в другие страны, оставил в Крите святого Тита — исправить, что было неисправно и чего недоставало. Говоря: да недокончанная исправиши,— oн показывает, что критяне еще не дошли до полного познания истины, и, хотя иное было исправлено у них Апостолом, но иное оставалось еще требующим исправления, как неисправное и несовершенное. На это указывает и предлог, приложенный к глаголу: επιδιορθωση, — что не одно и то же значит, как и: διορθωση,— да исправиши,— но, как бы сказать: да — надысправиши,— то есть: да то, чего исправление мною начато, но не доведено до требуемой истиною меры, доисправиши, чтобы все у них приняло настоящий вид».

И поставиши по всем градом пресвитеры. Это не единственное, что предлежало исправить; а между другими недостатками исправить и этот. Особо же о нем помянул Апостол по особенной важности священного чина в Церкви. Без него ни учение, ни таинства, ни другие все порядки в Церкви должным образом исполняемы быть не могут. Он как бы говорит: особенно же или главным же образом позаботься поставить исправных пресвитеров. Где есть исправный пресвитер, там и все будет исправно. Слово: поставиши — то же значит, что: рукоположиши. Так действовал везде сам святой Павел. Основав Церковь, он не оставлял ее самой себе, но рукополагал достойных и им поручал назидание и управление верующих, как видим из того, как действовал он в первое свое Апостольское путешествие, когда вместе с Варнавою, основав Церкви в Дервии, Листре, Иконии, Антиохии (Писидийской), они не прежде удалились оттуда, как рукоположив пресвитеров во все Церкви (см.: (Деян 14:23)). Можно допустить, что и в Крите святой Павел сам рукоположил иных пресвитеров, но не всюду. Где они еще требовались, там поручил он рукоположить их святому Титу. Под пресвитерами все наши толковники разумеют епископов, как старейшин над иереями. — По всем градом. И доселе на Востоке держится обычай, чтоб всякий город, по возможности, имел своего епископа. «Не хотел Апостол, чтобы весь остров подчинен был одному лицу, но чтобы каждый имел свою часть в своем попечении и наблюдении; ибо таким образом и для него самого облегчится труд, и над подчиненными будет больше наблюдения, если учитель не будет развлекаться, предстоятельствуя над множеством Церквей, но будет заниматься только одною и ее устроять» (святой Златоуст).

Якоже тебе аз повелех. Повеление это конечно и все обнимало: что и как исправить, Апостол точно определил сам. По примеру повеленного можно было видеть, как исправить и то, что не указано словом. Но может быть: якоже повелех, — преимущественно или исключительно относится к избранию и рукоположению пресвитеров, так что следующие за сим слова: аще кто и прочее указывают будто на то, что именно или особенно поведено. В таком случае можно читать: якоже тебе повелех,—то есть: аще кто и прочее.

Смотря на то, как святой Павел свою власть и свои преимущества уступает святому Титу, святой Златоуст говорит: «видишь ли, как душа его чиста от всякой зависти, как он всегда искал пользы поучаемых, не разбирая, будет ли она достигнута им самим или кем-нибудь другим? Там, где была опасность и великое затруднение, справлял все сам личным присутствием; а что доставляло более чести или славы, то поручает ученику, именно: рукоположение епископов и все другое, что имело нужду в некотором исправлении или, так сказать, в большем устройстве. Но что, скажи мне, говоришь ты? Твои дела он будет исправлять? И ты не считаешь этого унизительным и постыдным для себя? Нисколько, говорит, ибо я имею в виду только общую пользу, мною ли будет сделано или другим, для меня все равно. Таким должен быть предстоятель (Церкви) — искать не своей чести, но общей пользы».

Правила в руководство св. Титу, а в лице его и всем устроителям Церквей Правила относительно поставления епископов

Здесь определяет святой Апостол, каков должен быть избираемый во епископы: а) каков он должен быть по семейным и гражданским добродетелям (стих 6); б) какими добрыми нравственными качествами должен украшаться (стихи 7 — 8) и: в) сколь должен быть учителен (стих 9).

Какого семьянина и гражданина можно считать достойным епископства? (ст. 1,6)

Аще кто есть непорочен, единыя жены муж, чада имый верна, не во укорении блуда, или непокорива.

Пред этим, как сказано, уместно дополнить: именно, — такую установляя связь сего текста с предыдущим: поставь по всем городам старейшин церковных, действуя при сем так, как я тебе повелел, именно: когда станешь избирать на это дело, то вот из каких избирай: аще кто есть непорочен и прочее.

Непорочен,— то есть «если жизнь его свободна от нарекания, если никто не может укорить его в (дурной) жизни («если он не подает никакого повода к основательному обвинению» [блаженный Феодорит]). Ибо послушай, что говорит Христос: аще убо свет, иже в тебе, тма есть, то тма кольми ((Мф 6:23))» (святой Златоуст). «Итак, во-первых он должен быть непорочен, ανεγκλητος, — что самое, другим словом, выражено в Послании к Тимофею, думаю, именно: ανεπιλημπτος, — безукоризнен (см.: (1 Тим 3:2)). Не в то только время, как его избирать и определять, он не должен иметь на себе вины и греха, пред этим только новым обращением и покаянием омыв свои грязноты; но быть таковым, чтоб совесть не угрызала его ни за какой грех со времени его возрождения во Христе (со времени крещения). Ибо иначе как возможет предстоятель Церкви изымать злого из среды ее, когда сам падал в такой же порок? Или как ему свободно укорять согрешающего, когда тайно в сердце сознает, что сам позволял себе то, в чем обличает другого?» (блаженный Иероним).

Единыя жены муж — не двоеженец. Апостол почтил брак, не поставив его преградою к получению степени священства; но вместе и брачным удовольствиям не дал поблажки, отказав в нем двоеженцам. Имеется в виду, с одной стороны, воздержание, с другой — преданность единой. То и другое предполагает качества, могущие служить ручательством, что избираемый может добре управить Церковь, ему вверяемую. Святой Златоуст говорит: «для чего Апостол представляет такого человека? Он заграждает уста еретикам, осуждавшим брак, показывая, что это дело нисколько не предосудительно, но так честно, что при нем можно восходить даже на священный престол; вместе с тем он укоряет людей невоздержных, не позволяя после второго брака принимать эту власть. Подлинно, кто не сохранил благорасположения к умершей, тот может ли быть хорошим предстоятелем? Какому не подвергнется он нареканию? Вы знаете, все вы знаете, что, хотя законами и не запрещено вступать во второй брак, однако это дело подвергается многим нареканиям. А Апостол желает, чтобы начальствующий не подавал подчиненным никакого повода к нареканиям».

Блаженный Иероним смотрит при сем не столько на дело, сколько на то внутреннее расположение, которое сими словами желал внушить Апостол: «слова: единыя жены муж — надо так понимать, чтоб не выходило, будто всякий одноженец (по сему самому) лучше двоеженца; но сказано, чтоб показать, что тому легче склонять к единобрачию и воздержанию, кто при таком уроке учит более собственным своим примером. Ибо положим, что какой-либо юноша потерял жену и, будучи преодолеваем потребностию плотскою, взял другую; но, потеряв вскоре и ее, решился далее жить в воздержании (от брачных удовольствий). Возьмем и другого, который до самой старости имел жену одну и никогда не переставал от плотского с нею дела. Кто из этих двух лучше, воздержнее и чище? Конечно тот, кто, потерпев несчастие и во втором браке, стал жить потом чисто и свято, а не тот, кто даже в старческом возрасте не чуждался объятий супруги. Итак, пусть не рукоплещет себе тот, кто избирается (на священство), поколику одноженец, будто он лучше всякого двоеженца, когда в избрании его имело часть более счастие (не потерять жену), нежели доброе произволение (хранить воздержность). Иные это место понимают так, что не должно избирать в епископы того, кто зараз имеет двух жен. Иные совсем превратно толкуют его. Монтан и последователи Новатова раскола, присвоившие себе имя воздержников и чистых, думают (на основании сего места), будто вторые браки воспрещаются христианам; тогда как Апостол единобрачие предписал только для епископов и пресвитеров, а прочим сделал в сем отношении послабление. Также Тертуллиан написал книгу о единобрачии, — еретическую; и всякий (без предубеждения читающий Апостола) не может не видеть, что он идет против Апостола».

Чада имый верна, не в укорении блуда, или непокорива. Потребно, чтоб дети избираемого были верующие, не подлежали укору в блудничании или в непокоривости и строптивости. Иметь одну жену и быть непорочным зависит от произволения человека; а что дети бывают неисправны, не всегда бывает по вине родителей. Почему не ошибочно дополнять, что Апостол разумеет здесь такие случаи, когда дети неисправны по вине родителей, по неумению их направить как должно или по нерадению о том. Но Апостол не выделил этих случаев, потому что они бывали очень редки; а может быть, и потому, что пусть дети дурны не по вине отца, все же тень некая падает и на него; он же хочет, чтоб на избираемом никто не видел пятна, — чтоб он был во всем воочию всех безукоризнен. Святой Златоуст видит здесь родителя, виновного в неисправности детей, и, утверждая, что такого справедливо не избирать в епископы, так разъясняет сие положение. «Ибо, - говорит, - кто не мог научить своих детей, тот как может быть учителем других? Если он не мог устроить тех, которых с самого начала имел при себе и воспитывал и над которыми имел власть как по законам, так и по природе, то как он может быть полезным для чужих? Если бы не была велика беспечность отца, то он не допустил бы сделаться злыми тем, над которыми имел власть с самого начала (их жизни). Невозможно, поистине невозможно, чтобы тот, кто с самого начала был воспитан с великим тщанием и окружен попечениями, сделался злым; ибо грехи не таковы по своей природе, чтобы они могли быть сильнее такого попечения. Если же он считал воспитание детей делом второстепенным, заботясь только об имуществе и не имея об них надлежащего попечения, то и поэтому он недостоин (священного сана). Если там, где побуждала его природа, он имел так мало любви или был так безрассуден, что больше заботился об имуществе, нежели об них; то как может он быть возведен на престол (епископский) и на такую степень власти? Если он не мог (воспитать своих детей), то достоин великого осуждения за леность; а если не старался, то достоин великого осуждения за недостаток любви. Посему, кто нерадит о своих детях, тот как может пещись о чужих?»

Блаженный Иероним выделяет неповинных в неисправности детей отцов; при всем том, однако ж, во всей силе оставляет правило Апостола, не потому, чтоб вины детей делали виновными неповинных в том родителей, но потому, что иначе стесняема и пресекаема будет свобода слова епископа. Он пишет: «быть епископу или пресвитеру без порока и иметь одну жену — это такие требования, которые состоят в нашей власти. Но что дальше следует: иметь сынов верных, не подлежащих укору в блуде или непокоривости,—это такие требования, которые не в нашей состоят власти. Почему если родители хорошо воспитали своих детей и с юных лет научили их исполнению заповедей Господних, а они потом развратились, предались порокам и необузданности, то неужели вина в этом падает на родителей и грехи сына ужели запятнают святость невинного в том отца? Исаак, например, конечно учил сына своего Исава всякому добру, но Исав оказался и блудником, и нечестивым до того, что священное право первородства своего продал за одно яство (см.: Быт. 25). То же у Самуила, - который сам таков был, что в день нужды возопил ко Господу об Израиле, и Господь возгреме гласом велиим на иноплеменников, врагов Израиля, и падоша (ср.: 1 Пар. 7, 10), - были дети, которые уклонились во след лихоимания и принимали дары и оказались столь неправедными судиями, что израильский народ по сему поводу испросил себе царя по примеру других народов (см.: 1 Цар. 8). Итак, если б в числе избираемых на священство были Исаак и Самуил, то Исаак за Исава, а Самуил за детей своих должны быть сочтены недостойными священства. Но в таком случае, тогда, как детям не вменяются грехи родителей, не поставить бы нам грехов детей в предосуждение родителям? Как же рассудим? Во-первых, надобно сказать, что имя священства столь свято, что хотя бы мы по своим делам не были недостойны епископства, но не должны быть допускаемы к сей степени по причине непорядочности детей. Ибо с какою свободою можем мы обличать чужих сынов и научать их правым путям, когда обличаемый может возразить нам: прежде своих научи? Или с каким лицом стану я укорять блудящего, когда собственная моя совесть скажет мне в ответ: так лиши наследства своего сына блудливого, — отвергни своих детей, предающихся порокам? Но когда непотребный сын под одной с тобою живет кровлею, то ты, действуя так, то есть обличая чужих сынов, не вынимаешь ли спицу из чужого ока, не видя бревна в своем собственном? Итак, слова Апостола не сквернят праведного по причине пороков детей, но ограждают свободу слова для предстоятеля Церкви, — чтоб он таков был, чтоб не боялся обличать чужих детей по причине порочности своих».

Каков должен быть епископ по нравам? (Ст.1,7 - 8)

Подобает бо епископу без порока быти, якоже Божию строителю: не себе угождающу (не дерзу, не напрасливу), не гневливу, не пиянице, не бийце, не скверностяжательну.

Подобает епископу. Начал речь о пресвитерах, а здесь избираемого называет епископом. Это наводит на мысль, что в начале оба сии слова употреблялись безразлично и были прилагаемы вообще к предстоятелям христианских обществ или старейшинам, поставленным наблюдать за христианскими в них порядками. Но надо полагать, что Апостолы ставили епископов — архиереев, а епископы, когда требовала нужда, ставили пресвитеров — иереев.

Без порока быти, ανεγκλητον,— то же, что и пред сим: аще кто непорочен. «Это общее требование, объемлющее все, что имеет быть сказано: быть без порока есть быть безукоризненным» (Экумений).

Якоже Божию строителю, οικονομον,— эконому, приставнику. Этим Апостол или дает только особое побуждение к безукоризненности («быть Божиим экономом великое титло и достоинство, почему требует особого внимания и бдительной тщательности» (Экумений)), или указывает новую сторону, с которой епископ особенно должен быть безукоризнен. Прежде сказал, что он должен быть безукоризнен, как семьянин и гражданин; а здесь указывает, что он должен быть таковым в порядке церковной жизни, как Божий строитель, приставник и эконом. Церковь — общество верующих — есть дом Божий. Смотреть за сим домом и наблюдать за должными в нем порядками приставляется епископ. «Бог поставляет его над домом Своим, Божие занимает он место; почему во всех отношениях должен быть точным исполнителем воли Его» (блаженный Феофилакт). В другом месте святой Павел и Апостолов называет экономами Божиими и строителями тайн Его, прибавляя: а еже ищется в строителех да верен кто обрящется (ср.: (1 Кор 4:1)). Это уже общий закон для всех Божиих строителей, а в числе их и для епископов, Апостольских наместников. Блаженный Иероним подает мысль, что святой Павел заимствовал сей урок из приточной речи Христа Спасителя о мудром и верном приставнике, поставленном над челядию даяти во время житомерие (ср.: (Лк 12:42) и далее); ибо пишет: «что требуется от строителей, это есть: да верен кто обрящется, — внушается быть ему не таким, чтобы ел и пил с пьяницами и бил рабов и рабынь, но чтоб, ожидая неизвестного пришествия Божия, раздавал в свое время сорабам своим житомерие. Между приставником и прочими то только различие, что он — сораб — поставлен над сорабами своими. Да ведает же епископ и пресвитер, что им вверяется народ, а не рабы». Судя по сему, требуемая Апостолом от епископа безукоризненность в церковном домостроении обязывает его, чтоб не погрешал в питании вверенных ему душ Божественными истинами, в освящении и укреплении их благодатию чрез преподание святых таинств, наипаче в руководстве всех по пути спасения — незаблудному.

Вслед за сим, общим, Апостол указывает и частные черты безукоризненности, — которые тоже приводят на мысль помянутую приточную речь Спасителя. — Не себе угождающу, μη αυθαδη, — не продерзу, который, увлекаясь своенравием, ставит свой произвол выше всего, не обращая внимания на справедливые желания и нужды управляемых. Славянский перевод перифразирует это слово еще другими двумя: не дерзу, не напрасливу. Святой Златоуст говорит: «кто имеет внешнюю гражданскую власть, тот, как управляющий силою закона и по необходимости, справедливо не всегда соображается с желаниями подчиненых; но, кто должен начальствовать над людьми, подчиняющимися ему добровольно и чувствующими благодарность за его управление, тот, если будет поступать во всем только по произволу, будто никому не имеющий давать отчета, сделает свое управление насильственным, — деспотическим». То же предписывает и святой Петр, говоря: старцы… пасите еже в вас стадо Божие, посещающе (назирающе) не нуждею, но волею и по Бозе… ни яко обладающе причту (наследию Божию) (см.: (1 Пет 5:1)).

Не гневливу. «Как может, — говорит святой Златоуст, — учить других обуздывать эту страсть тот, кто не научил этому себя самого? Власть поставляет человека во многие обстоятельства, которые делают и весьма кроткого тяжелым и суровым, подавая множество поводов к гневу. Посему, если он наперед не позаботился об укрощении этой страсти, то будет (для подчиненных) крайне тяжелым, повредит и погубит многое в делах своего управления». Прибавим и слова блаженного Иеронима: «гневливый всегда раздражается и, при малом неосторожном слове или какой погрешности, приходит в движение, как лист от ветра. И воистину ничего нет безобразнее ярящегося наставника, который, тогда как должен быть кротким и по следующему слову Писания: рабу Господню не подобает сваритися, но тиху быти ко всем, учительну, незлобиву, с кротостию наказующу противныя (ср.: 2 Тим - 2, 24 — 25), выступает, напротив, с грозным видом, с трясущимися губами, с наморщенным лбом и с лицом то бледнеющим, то краснеющим, поражает неистовым криком и погрешивших не к добру влечет, а низвергает своею свирепостию в большее зло. Почему и Соломон говорит: гнев губит и разумныя ((Притч 15:1)). А святой Иаков учит, что гнев мужа правды Божией не соделывает (ср.: (Иак 1:20))».

Не пиянице, μη παροινον, — собственно, не шумливым как от вина, не бранчивым и ругательным, придирающимся и с оскорбительными обращающимся словами. Святой Златоуст и говорит: «здесь он разумеет оскорбителя. Епископу следует все делать увещанием, а не порицанием и оскорблением; ибо какая, скажи, необходимость оскорблять? Надобно угрожать геенною и таким образом приводить в страх и трепет. Оскорбляемый же делается более дерзким и презирает оскорбляющего. Ибо ничто так не возбуждает презрения, как оскорбление, которое наносит более бесчестия самому оскорбляющему, лишая его должного уважения. Слово епископа должно быть исполнено великого благочестия, напоминать грешникам о будущем суде и быть чистым всякого оскорбления. Если же кто препятствует ему в исполнении должного, то нужно действовать с полною властию». То же Экумений и Феофилакт, которые перифразируют это слово так; μη παροινον — μη υβριστην.

Но блаженный Феодорит под пьяницею разумеет здесь «упивающегося», Так же и блаженным, который пишет: «запрещает также епископу быть любителем вина, что в Послании к Тимофею выражается: не многу вину внимающим (ср.: (1 Тим 3:8)). Каково видеть епископа подвыпившим, когда он или под влиянием приятных чувств смех возвышает и хохочет не в меру, унижая свое достоинство, или, вспомнив о чем-либо скорбном, гудки начинает справлять и плакать. Впрочем, долго перечислять все непристойное, до чего доводит охмеление. И в Ветхом Завете заповедано, чтоб священники, когда приступают службу совершать Богу, не пили вина (см.: (Лев 10:9)). Так же назореи должны были во все дни обета своего воздерживаться от вина и сикера и от всего, что делается от грозд винных, потому что это лишает ум свойственного ему здравомыслия (см.: (Чис 6:3)). Пусть говорят, что кто хочет; я же по совести свидетельствую, что нарушение воздержания в сем не обходится без вреда, тогда как соблюдение его всегда полезно».

Не бийце — ни телесно, ни душевно, «ни руками не наносящим побоев и ран, ни словами горькими и ожесточительными (не разящим душ)» (блаженный Феофилакт). «Не биющим совести немощных братий» (Экумений). «Ибо учитель есть врач душ; а врач не наносит ударов, но наносящего удары исправляет и врачует» (святой Златоуст).

Блаженный Иероним, тоже совмещая и телесное и душевное биение, говорит: «после запрещения винолюбия повелевает еще — и не быть бийцею. Это и просто можно разуметь, как внушение — не давать воли рукам и не бросаться, подобно безумному, на другого, чтоб нанесть побои. Но лучше не бийцею назвать нам того, кто кроток и терпелив, знает, когда что сказать и когда помолчать, чтоб неуместною речью не поражать совести немощных. Апостол, начертывая образ доброго предстоятеля Церкви, не то, надо полагать, запрещает, чтоб он не был драчуном,— что и в простом народе, даже языческом, не одобряется; но то, как я сказал, чтоб неуместною бранчивостию не губил того, кого можно исправить и спасти кротостию и тихостию».

Блаженный Феодорит особую указывает при сем сторону дела, под бийцею разумея «не по разуму налагающего наказания».

Не скверностяжателъну. Сим не только запрещается епископу неправедными средствами стяжание, но вообще всякое искание и желание прибыточества считается срамным в лице епископа, Сказывает Апостол, что он должен быть совершенно «нестяжателен» (Экумений), — «показывать полное презрение к богатству» (святой Златоуст). В епископе всякая стяжательность, даже и праведная, срамна (блаженный Феофилакт). И не только срамна, но и крайне вредна для дел епископства: ибо ничто так не кривит правого течения дел, как ожидание, желание и искание прибытка. Блаженный Иероним пишет: «также и желание скверноприбыточества должно быть чуждо того, кто имеет быть епископом. По Соломону, лучше малое приятие с правдою, нежели многая жита с неправдою (ср.: (Притч 15:29)); и: лучше имя доброе, неже богатство много ((Притч 22:1)). Епископ, желающий подражать Апостолу, имея пищу и одеяние, сими доволен должен быть (см.: (1 Тим 6:8)). Служащие алтарю от алтаря пусть и живут (см.: (1 Кор 9:13)), — живут, говорит, а не богатятся. Почему и медь при поясе для нас не полагается, и одною ризою должны мы довольствоваться и не заботиться о завтрашнем дне (см.: Мф. 10; Мк. 6). Желание скверностяжания и есть забота более чем о настоящем».

Но страннолюбиву, благолюбцу, целомудренну, праведну, преподобну, воздержательну.

«Видишь ли, какой высокой требует он добродетели?» (святой Златоуст). — «Доселе, чего не должен иметь епископ или пресвитер, заповедывалось словом Апостола; теперь, напротив, излагается, что он должен иметь» (блаженный Иероним).

Страннолюбиву. «Не только от других не прибыточествовать, но и свое иждивать на странников» (блаженный Феофилакт). «Прежде всего от имеющего быть епископом ищется страннолюбие. Ибо если всем желательно услышать оное, в Евангелии предуказанное слово: странен бех и введосте Мене ((Мф 25:35)), не тем ли паче епископу, которого дом должен быть общею для всех странноприимницею? Мирянин, одного, или двух, или нескольких - не многих - прияв в дом и упокоив, исполнит долг странноприимства. Епископ же, если не будет принимать всех, — нечеловечен есть. И я боюсь, как бы , - подобно тому как царица южская, приходившая от конец земли послушать мудрости Соломоновой, осудит людей времени (первого пришествия Христова) и мужи ниневитские, покаявшиеся проповедию Иониною, осудят тех, кои по презорству и нерадению не восхотели слушать большего Ионы Спасителя, — так и многие из народа, которые устранились от церковного чина, но усердно творят дела, которые творить епископ не считает своим делом, не осудили епископов. О таковых, думаю, и Иоанн пишет к Гаию: Возлюбленне, верно твориши еже аще делаеши в братию и в странныя, иже свидетельствоваша о твоей любви пред церковию: ихже предпослав достойно Богу, добре твориши (ср.: (3 Ин 1:5)). И поистине, он Святым Духом, в нем глаголавшим, еще тогда обличил то, что имело быть в Церкви впоследствии, говоря: писах церкви: но первенстволюбец их Диотреф не приемлет нас. Сего ради аще прииду, воспомяну дела его, яже творит, словесы лукавыми укоряя нас: и не доволен бывая о сих, ни сам приемлет братию, и хотящим возбраняет, и от церкве изгонит (ср.: (3 Ин 1:9)). Истинно, ныне можно видеть это, предсказанное, — во многих городах, где бывает, что епископы или пресвитеры, видя мирян страннолюбивыми и благолюбцами, неблаговолительно смотрят на это, как будто мирянину нельзя уже делать того, чего не делает епископ. И такие-то миряне послужат в осуждение освященных лиц» (блаженный Иероним). Страннолюбие святой Павел везде заповедует целым Церквам; для чего устроялись общие странноприимницы, попечение о коих лежало на епископе. Но чтобы он вернее и охотнее исполнял это, надо прежде избрания удостовериться, имеет ли он расположение к сему.

Благолюбцу. «Так называет Апостол кроткого (тихого, никого не смущающего), во всем мерного, независтливого» (блаженный Феофилакт). Или «раздающего все свое имущество нуждающимся» (святой Златоуст). Требуется сим, чтоб он был ревнитель всякого рода добрым делам, паче же благотворцем. На нем лежит попечение о бедных и больных, вдовах и сиротах. Потребное для сего доставляет паства; но надо чтоб у епископа или пресвитера лежало сердце к такого рода делам.

Целомудренну - чистому от плотских грехов, возможных и при супружеской жизни, или целомудренно и в свое время пользующимся супружеским ложем, или даже совсем от него воздерживающимся, как это потом и узаконено Соборами для епископов. Блаженный Иероним пишет: «надлежит быть епископу и целомудренным, σωφρονα, — как говорят греки. Если и мирянам повелевается ради молитвы воздерживаться от жен, то что сказать о епископе, который каждодневно должен приносить Богу за грехи свои и народа своего жертвы непорочные? Раскроем книгу Царств и найдем, что Авимелех-священник не прежде дал Давиду и отрокам его от хлебов предложения, как спросивши, чисты ли отроки от жены,— не чужой, а от своей супруги (см.: 1 Цар. 21). И если б не услышал, что они вчера и завчера не имели супружеского дела, то, конечно, не уступил бы им хлебов тех. Но между хлебами предложения и Телом Христовым такое расстояние и различие, как между тению и телом, между образом и истиною или между прообразом будущего и тем, что предызображал прообраз. Посему как кротость, терпение, трезвость, умеренность, нестяжательность, страннолюбие и благолюбие должны быть в епископе в превосходнейшей степени, так и чистота или целомудрие священническое должно быть таково, чтоб не только от дела плотского воздерживаться, но чтоб у имеющего совершать таинство Тела Христова были чисты и ум от помышления о жене, и око от воззрения на нее».

Праведну, — то есть «нелицеприятну в отношении к людям» (блаженный Феофилакт). Требуется, чтоб сам никого не онеправдывал в своих делах и чтоб, когда приходится разбирать дела пасомых, безукоризненно соблюдал закон справедливости. Блаженный Иероним пишет: «также и праведным должно быть епископу, чтоб, предстоятельствуя пред народом, соблюдал правду, воздавая каждому, что заслужил, и в суде нелицеприятствуя. Между праведностию мирянина и епископа то различие, что мирянин может являться праведным в меньшем круге, а епископ должен соблюдать правду в отношении к стольким лицам, сколько у него пасомых».

Преподобну, — то есть «благоговеинствуюшу пред всем Божественным, не опускающему ничего, что обязательно в отношении к Богу» (блаженный Феофилакт). Епископу надлежит быть святу, то есть украшену всякими душевными и телесными добродетелями. Но преподобие есть высший вид святости, когда «она соединена бывает с благочестием и освящаема благоговеинством к Богу и Ему всего посвящением» (блаженный Иероним).

Воздержателъну. «Разумеет здесь Апостол не постящегося только, но воздерживающегося от всякой страсти, обнаруживаемой и языком, и рукою, и бесстыдным взором; ибо в том и состоит воздержание, чтобы не предаваться никакой страсти» (святой Златоуст). «Воздержательным должен быть епископ не от похоти только плотской и от объятий жены, но от всех душевных страстей: не воспламеняться гневом, не впадать в печаль, не поражаться страхом и не увлекаться неумеренно радостию. Воздержание поставлено у Апостола в числе плодов Святаго Духа. Если таким образом воздержание требуется от всех, не тем ли паче от епископа, который терпеливо и кротко должен нести немощи немощных и грехи грешащих, утешать малодушных, поддерживать слабых, никому злом за зло не воздавать, но побеждать благим злое» (блаженный Иероним).

«Сказанное доселе о добродетелях епископа к жизни его относится; а что за сим следует, относится к познанию его» (блаженный Иероним).

Каков епископ должен быть по учительству? (Ст. 1,9)

Держащемуся вернаго словесе по учению, да силен будет и утешати в здравом учении, и противящияся обличати.

Держащемуся, αντεχομενον, - что означает приверженного к слову, такого, «который заботится и печется о нем, поставляя сие главным своим делом» (святой Златоуст, блаженный Феофилакт). Не довольно знать и содержать слово истины; надобно дорожить им как жизнию, с желанием, чтоб оно всеми было чтимо, и готовностию охранять честь его до положения живота.

Верного словесе. — Словом означается все учение христианское, которое есть слово, Христом Спасителем слышанное у Отца и принесенное на землю (см.: (Ин 8:26); 14, 24) и Апостолами силою Духа Святаго распространенное по лицу ее (см.: (Мф 28:19); (Ин 14:26); 16, 13). Верно слово сие, как исшедшее от Бога, Который истинен есть и верен во всех словесах Своих. Верно оно и в том, что законополагает, и в том, что обещает. Верность сию Сам Бог подтверждал, когда самым делом подавал то, что обещало слово благовестия, сначала верою одною приемлемое. Итак, верное есть истинное (см.: святой Златоуст), то самое, которое от Бога изошло, точь-в-точь то, без прибавки и убавки и изменения. Но как узнать, что оно таково у избираемого в епископы?

Когда он держится слова, не того, которое сам придумал, но которое принял чрез научение, κατα διδαχην. Спаситель говорит, что Он научен Отцом. Апостолы научены Господом Спасителем, верующие все научены Апостолами. Научение сие составляло в начале норму христианского ведения и свидетельство верности его. Кто держался сего научения, тот держался вернаго словесе. И сие-то Апостол поставляет в закон епископу: не вдавайся в мудрования; держи как принял; и как принял, так и преподавай. «Слово верно, — говорит святой Златоуст, — есть преподаваемое посредством веры, не имеющее нужды в умствованиях или исследованиях». «Не умственные доказательства потребны, а верное преподание учения» (Экумений). А чтоб оно было таково, надлежит и в сердце держать его таковым, не перемешивая его с своими мудрованиями. «И такое только слово будет благое петься, как слово самого Павла» (блаженный Феофилакт). «Как слово Божие верно и всякого приятия достойно, так и епископ таким да являет себя, чтоб все, что говорит, было почитаемо достойным веры и слова его были правилом истины» (блаженный Иероним). И будет так; пусть только не мудрит и передает, как принял и научен. «Что из того, если он будет неискусен во внешней мудрости. Не помпа словесническая нужна, а здравые суждения и сила мыслей» (святой Златоуст).

Да силен будет. То есть если будет держаться вернаго словесе по учению,— то будет силен; первое есть условие последнего. Кто привносит в сие, верное по учению, слово что-либо отынуды тот ослабляет его, делает бессильным и сам является бессильным. Сила слова епископского в верности слову по учению. Тверди: так Бог научил и повелел содержать; и будет слово твое победоносно. Станешь мудрствовать, возбудишь противомудрствование; а отсюда только споры и раздражение и для познания истины всякий ущерб.

И утешати в здравом учении. Здравое учение «есть то, которое учит и догматам истинным, и жизни правой» (Экумений), — то же, что верное слово, которое пришло, получено и держится всеми по научению,— без всякой сторонней примеси, ослабляющей его и делающей немощным и бездейственным; подобно как вино, разбавленное водою и попорченное примесями, слабо, бездейственно и даже вредно.— Утешати, παρακαλειν,— умолять, уговаривать, убеждать. Апостол внушает, что епископ должен быть силен преподать верное слово верным и держать сих последних в вере ему, всякий раз успокоивая их мысли, коль скоро они взволнуются привтечением чуждых помышлений и мудрований, посредством убеждения и уговорения, что верно слово только то, которое он преподает,— верно, ибо так преподано и принято.

И противящияся обличати. «Силен не своих только ограждать, но и врагов отражать. Потому что если не будет и сего, то все может расстроиться. Кто не умеет бороться с врагами, пленять всякий разум в послушание Христово и низлагать мудрования (см.: (2 Кор 10:5)), тот да будет далек от учительского престола» (святой Златоуст). «Если не будут обличены и препобеждены сии противящиеся, то они легко могут развратить сердца простейших» (блаженный Иероним).

На конце поставил Апостол учительство, в исчислении того, чем должен быть украшен епископ, — потому что в епископе учительство завершает все прочие качества, составляя его отличительную черту. «Прочие качества можно находить и в подчиненных, как-то: непорочность, воспитание детей в послушании, страннолюбие, справедливость, благочестие; но епископа и пресвитера особенно отличает то, чтобы он оглашал народ учением, о чем нисколько не заботятся ныне» (святой Златоуст). «Если у епископа только жизнь свята, то, живя так, он себя только пользует; но если он и учителен, то и себя и других созидает. Это место направлено против тех, которые предаются бездействию, лености и сну (в деле учения), не обращая внимания на то, что Апостол, после перечисления достойных епископа качеств жизни - особое поместил указание, — повелительное чтоб он был и учителен» (блаженный Иероним). «Кто не силен ни с врагами бороться и пленять всякий разум в послушание Христово, ни своих научать, убеждать, утверждать, тот лжеепископ есть. Что наипаче характеризует епископа, это есть учить» (блаженный Феофилакт).

Правила на случай распространения кем-либо неправых мыслей (ст. 1, 10 - 16)

Тут два правила: распространяющим такие мысли заграждать уста (см.: 1, 11), а увлекающихся ими обличать нещадно (см.: 1, 13). Эти правила даются будто мимоходом. Сказав, что избираемый в епископы должен быть силен и противящихся обличать, Апостол показывает, сколь необходимы такие именно епископы, потому что много там суесловцев, которые, ходя по домам, развращают простейших. Но пока-то изберутся могущие противодействовать им епископы и пока-то они начнут такое противодействие, дела сего нельзя оставлять так, чтоб оно шло, как идет. И возлагается оно на самого Тита. Имея заповедь поставлять по всем градом пресвитеры, святой Тит должен был обходить грады сии. В сем обхождении он неизбежно должен был встретиться с того рода лицами. Говорит ему Апостол на этот случай: заграждай им уста. Заграждая уста и полагая начало противодействия злым учениям, святой Тит давал вместе образец, как действовать на них и новопоставленным епископам, на коих возлагаться имело и противящихся обличать. Далее, как такие противящиеся уже действовали, то естественно были и увлеченные ими. И таковых мог встретить святой Тит. На сей случай пишет ему святой Павел: обличай их нещадно. И в этом образец действования для новопоставляемых епископов. Так что это отделение (стихи 10 — 16) — дает наставление и святому Титу, и избираемым в епископы.

Суть бо мнози непокориви, суесловцы, и умом прельщени, наипаче же сущии от обрезания.

Потому, говорит, особенно надо такие учительные избирать лица, что в Крите много суесловцев, которых опасно оставлять без обличения и заграждения уст. А чтобы это успешно делать, надо быть способным к тому и умелым. Почему и пищу тебе: таких особенно ищи в епископы.

Какие это именно суть лица, против которых вооружаются здесь святой Тит и в лице его будущие епископы, святой Павел определяет такими чертами.

Непокориви, ανυποτακτοι, — не по чину ходящие, никаких порядков знать не хотящие, самочинники и самовольники. Насаждая веру, насадители веры тут же заводили и всякие порядки по Духу сей веры. Было законополагаемо, как о всем судить и думать, как жить и действовать и, наипаче, как к Богу приближаться посредством молитв и тайнодействий. Непокоривые ничего такого не считали для себя обязательным, а как им самим что подумалось и что показалось уместным и возможным, так и судили, так и действовали, так и другим внушали и думать, и действовать. Это люди, не хотящие держаться общего, но особящиеся и отособляющие. «Видишь ли, как Апостол внушает, от чего бывают такие люди? От желания не повиноваться, а господствовать; на это он указывает» (святой Златоуст). «Он указал на корень всех зол — неподчиненность. Неподчинительный, поколику не хочет состоять под начальством, а наскакивает, чтоб начальствовать над другими, очевидно ничему здравому и правому не научился; потому что не хотел выдержать подучительства. Почему есть и суесловец» (блаженный Феофилакт).

Суесловцы, ματαιολογοι, — пусторечивые, на ветер говорящие, чтоб только показать, что и они смышленые люди, понимающие суть дела не хуже других, а даже лучше самих учителей, умеющие составлять свои воззрения и ими освещать, расширять и углублять общие верования, не заботясь о том, к чему могут привесть такие воззрения, — не колеблют ли и не подрывают ли общей, всем преданной, веры. Таких множество бывает во все времена. Дело веры они знают только поверхностно; ибо глубоко изучить ее мешает им немощь — ковать свои воззрения, которые, родясь прежде познания истины, заслоняют ее у них собою. Оттого бывает, что в речах их всегда идут вперед эти самородные, большею частию незрелые, воззрения: слов много,— а существа дела — пусто. И вышло пусторечие — суесловие. «Учащий, если сам, по причине неподчиненности учительству, не научился как должно, естественно бывает суесловцем, и не только суесловцем, но и умопрелыценным» (Экумений).

Умом прельщени, (φρεναπαται, — умопрельщенны, «и себя и других прельщающие» (блаженный Феофилакт), — прибавим, — своим умничанием. Увлекшись своими воззрениями, они пленяются ими, будто истинными, и ревнуют делиться ими с другими, будто высокими и глубокими истинами, основами всякой истины, так что без них будто и все знание рассыплется. Такие самородные воззрения, даже и когда согласны бывают с истиною, ничего к ней не прибавляют ни в ясности, ни в твердости; но, занимая собою внимание, вместо самой истины, тем самым отклоняют от правого умозрения, которое по существу веры должно царствовать в уме: время тратится попусту и портится вкус к твердой истине. Но когда они далеки от истины, то тут бывает уже прямое прельщение, ведущее к пагубе. Увлекающийся то же, что приемлющий иное благовестие; и на него, и без гласного суда, падает тем не менее грозный суд Апостола: анафема да будет ((Гал 1:8)).

Выставляя все сии черты, Апостол не указывает, о чем пустословят и чем прельщены и прельщают оказавшиеся неподчинительными. Для святого Тита и для всех верующих на Крите это было определенно известно. Нам остается только гадать о том. Но, вместо всякого гадания, не лучше ли ограничиться наведением, что Апостол, оговаривая определенные лица тогдашние, для нас, однако ж, неудобоопределимые, нам предпослал определенный урок — избегать самим и других отклонять от прельстительного позыва строить свои воззрения по предметам веры, не в духе подчинения правилам веры, а в духе преобладания над ними, будто низшими нас и нашего ума. От этой болезни ума предостерегает нас Апостол.

Слова: наипаче же сущии от обрезания — наводят несколько на то, о чем суесловили непокоривые; но очень нерешительно. Ибо наипаче же — показывает, что то были не исключительно иудеи, но что были таковые же и из язычников. Следовательно, нельзя с решительностию утверждать, что суесловия те были обычные иудействующим мудрования о неотложной необходимости для верующих исполнять и Моисеев закон, и постановления их старцев. Если далее мы не имеем основания полагать, что сущие от обрезания суесловили одно, а сущие от необрезания — другое, ибо в таком случае Апостол не поставил бы их под один уровень; то необходимо признать, что те и другие держались некоего мудрования, коего нельзя назвать ни исключительно иудейским, ни исключительно языческим, но которое было смесью того и другого. В чем именно оно состояло, не видно; но было таково, что о его положениях можно было вести речь среди христиан, не отталкивая их вдруг от него, — что и давало мудрователям вход в домы верующих. Следовательно, в нем, кроме иудейского и языческого, было и христианское. Прикрываясь тою стороною, которая казалась христианскою, они проникали в домы, а потом наполняли уши и головы слышащих и тем, что было у них иудейского и языческого. Яд лжи действовал разрушительно, — и Апостол пресекает зло, вероятно, уже многими испытанное.

Ихже подобает уста заграждати: иже вся домы развращают, учаще яже не подобает, сквернаго ради прибытка.

Кому это подобает? Тем, кои имели быть поставлены епископами. Сказал выше (стих 9) Апостол, что эти епископы должны быть таковы, Держались верного учения и были сильны своих утверждать в истине, а противящихся обличать. Почему же это особенно нужно? Потому что есть много суесловцев, не подчиняющихся истине, которым подобает заграждать уста. Ибо, быть сильну это исполнять, надо и самому быть тверду в истине и уметь раскрыть ложь и обличить ее в тех, кои суесловят. Святой Златоуст говорит: «если такой (поставляемый в епископы) человек, приняв на себя обязанности учения, будет неспособен бороться с бесстыдными людьми и заграждать им уста, то он будет повинен в погибели каждого из погибающих. Посему, если Премудрый заповедует: не ищи, да будеши судия, егда не возможеши отъяти неправды ((Сир 7:6)); то тем более здесь можно сказать: не домогайся сделаться учителем, если ты не имеешь способности к этому делу, но уклоняйся и тогда, если бы даже тебя привлекали».

Впрочем, очевидно само собою, что и святой Тит, встречая такие лица, не мог и не должен был молчать: так что: подобает, — можно разуметь, вообще всякому, на ком лежит долг распространять истину и утверждать в ней.

Заграждати уста — можно или силою пастырской власти, или силою обличения лжи и утверждения истины. И первое в настоящем случае приложимо, если признать, что противящиеся суесловцы принадлежали к обществу верующих, только действовали среди него самовольно. Это на первый раз; если же они и далее останутся своем упорстве, их следует совсем отсекать, как законоположил Апостол ниже (см.: 3, 10). Но более приложимо второе, потому что ко всем идет. Встретив таких суесловцев, кто бы они были, надобно обличать лживость их учения так сильно, чтобы они не имели что сказать в защиту его. «Добре сказал Апостол: заграждати уста, — то есть силою обличения лжи доводить их до того, чтоб они и слова сказать не посмели уже, — для того, чтоб и слушающие получили от того пользу» (Экумений). «Что пользы (от такого заграждения уст), когда они из не покоряющихся истине? Для них никакой, но полезно это для тех, которые могут развратиться, если епископ молчанием пройдет их лживые речи и учение» (блаженный Феофилакт).

Но так заграждать уста можно только встречаясь с суесловцами. Если же этого не случится, а известно только будет, что ходят какие-то по домам и суесловят то и то, могущее развращать, то и в таком случае не следует этого дела оставлять без внимания, а надлежит, пред верующими, раскрыв лживость узнанной лжи, обличить ее; истину же Божию, противоположную рассеяваемой лжи, полнее разъяснить и сильнее подтвердить. И это будет тоже заграждение, если не уст суесловцев, то входа лжи их в души слышащих: ибо там уже поселен противоотвещаяй их лжи — помысл, ведец (знаток) вернаго словесе, сильный отразить слово лживое, биющее уши.

Иже вся домы развращают. Дается мысль, что не открыто проповедуют, а украдкой ходят по домам. Такой образ действий и приличен лжи, сознающей себя ложью и тем обличающей, что она ложь есть.— Учаще яже не подобает. Что же именно? Любопытно бы знать; но как Апостол не имел в виду любопытство или пытливость пустую удовлетворять, то и не сказал сего. И нам дает урок — не пытать попусту. Норма истины ведома; она проста и немногосложна. Критские христиане знали ее. И это было то, чему подобает учить. Все же, несообразное с нею, есть то, чему не подобает учить и что, следовательно, учимым, знающим истину, слушать не подобает. Этим одним словом Апостол сказал все.

Скверного ради прибытка. «Видишь, что есть неподчиненность в связи с сребролюбием и скверностяжательностию. Все это рычаги в руках диавола, посредством коих он разрушает домы Божии (то есть семейства христианские)» (блаженный Феофилакт). «Есть ли что, в чем беззаконновать не убедила и не склонила бы сия страсть?» (Экумений). — Какой прибыток разумеется? Обыкновенный, вещественный, — получение денег, вещей, пищи. Ревнуют приобретать учеников, чтоб на их счет жить и иметь довольство. Но святой Иларий и блаженный Иероним, кроме сего, считают возможным под прибытком разуметь самых учеников, увлекаемых учением суесловцев, применяясь к словам Спасителя: преходите море и сушу, сотворити единого пришельца (ср.: (Мф 23:15)). «Можно, - пишет блаженный Иероним, — и иначе истолковать сии слова: скверного ради прибытка, — именно что Апостол употребил этот обычный житейский оборот речи, чтоб показать, как еретики, развращая умы, обыкновенно называют себя стяжателями людей, хотя убивать души прельщенных не есть стяжание, а потеря. Напротив, кто, по Евангелию, обличит заблуждающего брата, так что он обратится, тот воистину приобретает его (см.: (Мф 18:15)). Ибо какой прибыток может быть больше или что драгоценнее того, как если кто приобретет душу человеческую? Итак, всякий учитель Церкви, правым путем привлекающий к вере во Христа, есть честный прибыточник; напротив, всякий еретик, обольстительными речами отклоняющий от истины и своему неподобающему учению следовать склоняющий, есть скверноприбыточник». — Такой мысли нет у Апостола; но она может быть допускаема, как побочное наведение или иносказательное истолкование его слова, — которое, вне контекста, допустимо.

Рече же некто от них свой им пророк: Критяне присно лживи, злии зверие, утробы праздныя

Усиливает высказанное основание к избранию в епископы лиц, твердых в истине и сильных обличать ложь,— тем, что критяне по природному своему нраву падки на ложь и, следовательно, сами подают руку суесловцам — прельщать их и вводить в заблуждение. Этим Апостол переводит внимание святого Тита и будущих епископов от суесловцев на самих критян, говоря как бы: мало заграждать уста суесловцев; надобно самих критян убеждать твердо держаться истины и не открывать уха всякому баснословцу, отвращающему от истины. И это будет, как замечено, заграждением хода распространителям лжи. Таков смысл стихов 12 — 14.

В подтверждение того, что критяне падки на ложь, басни и суесловие, Апостол мог указать на действительные опыты. Но лучшим счел привесть свидетельство поэта, — критянина же, чтоб не сказал кто: ты несколько дней пробыл на острове и уж узнал наш характер. Наперед отвечает таким Апостол: не я один так думаю, вот свой же, ваш поэт, давно-давно заметил это за вами. К тому же, взявши такое древнее свидетельство, Апостол дает разуметь, что указываемое им недоброе свойство критян есть не мимолетное и случайное, а устарелый порок, который, чем труднее искоренить, тем обязательнее, для поставленных исправлять среди них все худое, на эту сторону направить свое внимание, заботу и труд.

Пророком назвал Апостол поэта не потому, чтоб в самом деле почитал его Пророком, а потому, что так думали о поэтах язычники и верили их слову, будто откровенному свыше. И все верования языческие держались на поэтах. — Приведенные Апостолом слова сказал Эпименид (см.: святой Златоуст, блаженный Иероним), и то же потом повторил Каллимах (см.: блаженный Феодорит). У Каллимаха стоит только первое слово: лживи. Весь же стих, как он приводится Апостолом, находится у Эпименида (см.: блаженный Иероним). Названы так критяне за то, что, когда кто-то им натолковал, что у них умер Зевс, или Дий, и указал место; они легко поверили, устроили гробницу и всем твердили: вот у нас гробница Зевса. Этим они обнаружили свое легковерие и падкость на ложь и басни, которых не переставали уже потом держаться, пребывая таким образом присно лживыми, то есть не перестающими твердить ложь. Эту особенно черту их Апостол и выставляет, чтоб потом сказать: обличай их, чтоб не внимали басням.

Для цели Апостола нужно было только первое слово: лживи. Другие за тем слова приведены только потому, что входят в состав стиха, который был ведом Апостолу (см.: блаженный Иероним). Потому нет нужды строить догадки, что имел в мысли Апостол, приводя о критянах слова: злии зверие, утробы праздныя. Первыми означается дикость, необузданность, злонравие; а вторыми — то, что любят поесть, попить, дела же делать неохочи, празднолюбивы и ленивы. Может быть, впрочем, такие черты действительно были в характере критян, и Апостол намеренно удержал означенные слова стиха, не ограничившись первым словом, чтоб потом дать уроки и относительно них, как и можно заключить из того, чему учить заповедует Апостол во второй главе. Но в настоящем месте нужно было для Апостола только первое: лживи,— как требуется полагать течением речи.

Свидетельство сие истинно есть, еяже ради вины обличай их нещадно, да здрави будут в вере.

Говоря, что такое свидетельство истинно, Апостол имел в виду первое слово свидетельства: лживи,— разумея под сим то, что они охотно открывают уши свои для всякого пусторечия и всяких басней, как видно из последующих за сим слов: обличай, чтоб не внимали басням. «Если они склонны ко лжи, то для них нужно сильное и обличительное слово; кротостию такой человек не может быть тронут. Итак, обличай их нещадно. Ибо нужно не со всеми обращаться одинаковым образом, но различно и разнообразно, смотря по лицам. Ибо как, укоряя человека послушного и благородного, можно убить его и погубить; так и лаская человека, имеющего нужду в сильном обличении, можно испортить его и не довести до исправления» (святой Златоуст). «Это: обличай их нещадно - не противоречит сказанному: с кротостию наказующу противныя (2 Тим. 2, 25); потому что не уверовавшим еще должно скромно и кротко проповедывать Божественное учение; а давших обещание веровать и покушающихся поступать вопреки вере надлежит врачевать суровыми врачевствами» (блаженный Феодорит).

Да здрави будут в вере. «Здесь Апостол говорит не о чужих, но о своих» (святой Златоуст). Чужим — суесловцам вредным — велел уста заграждать, а своих велит нещадно обличать — «глубоко поражать» (святой Златоуст). И это не затем, чтоб удовлетворить своему на них неудовольствию, а чтоб были здравы в вере, то есть чтоб не принимали воззрений ложных, с верою несообразных (см.: святой Златоуст). Здравие в вере есть в точности держаться преданного. Тело делается нездравым, когда принимает чуждые ему элементы; и вера делается нездравою, когда принимает мысли, разрушающие строй ее, или весь, или по частям. Принимающий такие мысли с убеждением, что они истинны, тогда как не истинны, повреждает истинную веру и делается нездравым в ней. Ибо не хранит образа здравых словес, — преподанных Апостолами (см.: (2 Тим 1:13)), и неверным является здравым словам Господа нашего Иисуса Христа и учению, еже по благоверию. Отчего и недугует (ср.: (1 Тим 6:3)). Чтоб критяне не подпали такому заболению, Апостол заповедует нещадно обличать их, когда замечено будет, что они без осторожности открывают ухо свое для суесловцев.

Не внимающе Иудейским баснем, ни заповедем человек отвращающихся от истины.

Указывается способ, как сохраняться здравыми в вере. Нещадное обличение отобьет охоту внимать чему-либо чуждому вере, — вера и сохранится у них здравою, и они пребудут здравы в вере. Вера уже преподана им, и они ее содержат. Но приходят суесловцы, влагают в ум чуждое вере, кажущееся, однако ж, истинным; и — неискусные, не умея разгадать кроющуюся в суесловии ложь, начинают думать, что, может быть, и так есть. Этим может быть вера уже поколеблена и здравие ее пошатнуто. Продлись такое состояние, повторись несколько раз кривые толки; и — ничего нет дивного, если сии последние признаются более красными, чем положения веры. Вот и болезнь. Предотвращена будет сия болезнь, если не станут внимать ничему чуждому вере. Не внимай — и здрав будешь в вере. Святой Златоуст говорит: «здравие состоит в том, чтобы не вводить ничего ложного, ничего чуждого».

Это чуждое Апостол определяет словами: басни иудейские и заповеди человек отвращающихся от истины. Что именно разумел под сим святой Павел, святой Тит и критяне знали ясно. Нам же трудно это угадать. Ибо и басней иудейских, и заблуждений человеческих было много. Но потери для нас от сего никакой нет. И те басни иудейские, и те заблуждения человеческие уже миновались, и нечего нам их опасаться. Для нас осталась одна Апостольская заповедь: не внимать ничему чуждому вере. И не ту ли цель имел святой Павел, оставив неопределенным для нас (а не для тех, к кому писал), чему не внимать, чтоб внушить, чтоб мы вообще ничему не внимали, что видим несообразным с верою, как бы оно красно ни казалось?

Под баснями иудейскими не следует разуметь постановления законные или строй подзаконной религиозной жизни, но или кривое толкование сих постановлений и их значения, или все, что после придумано к ним самими иудеями. Блаженный Феодорит пишет: «Апостол иудейскими баснями назвал не закон, но предлагаемое иудеями толкование закона». Блаженный Феофилакт прибавляет к сему: «святые книги Ветхого Завета, добре понимаемые, не суть басни. Как это может быть, когда из них мы научаемся Евангельской истине? Но неправые толкования и прибавления — вот что басни!»

Но что же это именно? Были свои кривые толкования и прибавления у всех иудейских сект,— и у ессеев, и у саддукеев, и у фарисеев; были между иудеями и философские мудрователи, и мечтатели — мистики, выдумавшие каббалу. Не басни ли всё это? Были и обще иудейские басни, — например, о Мессии, яко земном царе, и о царстве его, — чувственном и житейском. И между христианами из иудеев долго держалась баснь — о неотложности исполнения законных постановлений (особенно об обрезании, субботе и родах пищи, позволенных и запрещенных) и для всех верующих в Господа Спасителя. — Что из этого всего разумел святой Павел, не видно. Но то несомненно, что в учение суесловцев, соблазнявших критян, иное и из этого входило. Ибо, как видится, то была смесь разнородных учений, в коей имели свою часть и басни иудейские, хоть мы не можем определенно сказать, какие именно.

Что суть заповеди человек отвращающихся от истины? Это или то же, что басни иудейские, или что-нибудь, кроме них, придуманное мудрованием человеческим, и именно языческим.

В первом случае слова: заповеди человек — определятся тем, что кто станет разуметь под баснями иудейскими. Блаженный Феофилакт, Экумений, а отчасти и святой Златоуст, разумеют обычаи иудейские законные, которые, не будучи сами по себе, по своему происхождению и назначению, баснями, стали уже баснями, когда их считают обязательными после того, как они потеряли свою силу. В этом случае они перестают уже быть заповедями Божиими, а начинают быть заповедями человеческими. Но Амвросиаст под заповедями человеческими разумеет те иудейские постановления, которые потом самими иудеями прибавлены к закону.

Во втором случае заповеди человек — будут означать языческие мудрования и обычаи. Так отчасти святой Златоуст приходит на мысль, что такое понимание, может быть, ближе к истине. Ибо как по ходу речи видно, что мудрования суесловцев, соблазнявших критян, были смесь иудейства и язычества; то Апостол, заповедуя не внимать тому, что чуждо вере и что может сделать веру нездравою, конечно, имел в виду как ту, так и другую сторону соблазнительных мудрований тех и, обозначив, что в них было иудейского, иудейскими баснями, вероятно, словами: заповеди человек — означил то, что в них было языческого. К подтверждению сего может служить и то качество сих человек, — что они отвращаются от истины. Ибо, хоть иудеев, противившихся Евангелию, было справедливо почитать отвращающимися от истины, но полнее такое присуждение может идти к язычникам, совсем погрязавшим во лжи.

Святой Златоуст видит в словах Апостола внушение не внимать не каким-либо предполагаемым иудейским и языческим лжеучениям, а иудейству и язычеству, как они были тогда пред глазами. Он говорит: «если те, которые соблюдают правила касательно яств, не здравы, но больны, — ибо о таких говорит Апостол: изнемогающаго в вере приемлите не в сомнение помышлений (ср.: (Рим 14:1)), — то что сказать о тех, которые постятся и соблюдают субботу вместе с иудеями или ходят в места, считающиеся священными у язычников, например, место в Дафне, так называемую пещеру Матроны, место в Киликии, называемое Кроновым? Могут ли они быть здравыми? Таким образом, не должно слушаться ни язычников, ни иудеев; ибо это значит не быть здравым. Если ты содержишь веру, то для чего вводишь еще нечто другое, как будто вера недостаточна для оправдания? Для чего подчиняешь и порабощаешь себя закону? Или ты не надеешься на веру? Это свойственно больному и неверующему; такой человек сомневается, а душе верующей несвойственно сомневаться».

Может быть, и в самом деле среди критян ходили не какие-либо новые, — смешанные из иудейства и язычества, — учения, а оставались прежние иудейские и языческие суеверия и обычаи, которым иные придавали важное значение и старались удержать в них других.

В наше время можно здесь видеть внушение остерегаться подпасть влиянию духа иудейского и языческого, понимая под первым довольство одною фактическою и деятельною стороною жизни, а под вторым — свержение всякого ига и для ума, и для чувств с желаниями, и для внешнего действования.

Вся убо чиста чистым: оскверненным же и неверным ничтоже чисто, но осквернися их и ум и совесть.

Стихи 15 и 16-й указывают на некоторые пункты или стороны лжеучения, ходившего среди критян, как бы для примера. Можно их с предыдущим так соединить: сколь нелепо это учение, о том и говорить нечего. Возьмите вы то, что говорится в нем о различии яств, будто есть какое-либо ибо из них, которое по природе своей может делать принимающего оное нечистым. Простого смысла достаточно, чтоб знать, что пища не может делать ни чистым, ни нечистым. Чистота или нечистота зависит от сердца. Кто чист сердцем, тот, какую, кажущуюся нечистою, пищу ни употреблял бы, все чист и все ему чисто, и пища не делает его нечистым. Напротив, кто нечист сердцем, того никакая, почитаемая чистою, пища не делает чистым, все он нечист. Того никакое питание не делает нечистым, а этого никакое питание не делает чистым; или того питание всегда чисто, а этого питание всегда нечисто. Апостол здесь то же самое внушает, чему научил Спаситель, что не входящее в уста сквернит человека, а то, что исходит из сердца (см.: (Мф 15:11)).

Для полного уразумения сих положений надо иметь во внимании не роды яств, а самое питание или вкушение. У одного питание чисто, потому что с чистым сердцем принимается; а у другого нечисто, потому что с нечистым сердцем принимается. Чистое сердце — то, которое, отрешившись от всякого самоугодия, все направляет к славе Божией, даже аще яст и пиет; оттого все у него чисто. А то сердце, которое преисполнено самоугодия, нечисто, и сим самоугодием всякое свое действие и движение делает нечистым, потому что у него все делается по самоугодию, даже и то, что по виду кажется самоотверженным и направленным к Богу. О таких и говорит Апостол: осквернися их и ум и совесть. Ум оскверняется ложными понятиями, которые принимает без рассуждения, по одному влечению сердца, или увлекаясь обычаями, или по тщеславию и суемудрию. Совесть оскверняется, когда человек, наперекор ей, действует по тем ложным понятиям, или когда вообще действует, не внимая совести, или — с совестию сомнительною. Такого рода состояние неизбежно у тех, коих сердце преисполнено самоугодием и вполне возобладано известными предметами, питающими и удовлетворяющими его. Тут не только не слушают ума и совести, но и их самих понуждают судить и определять в угоду себе, или снисходительно, или криво; всячески усиленно восставляют в себе помышление, будто действуют право, по крайней мере сносно, хотя извнутри слышат некое напоминание, не одобряющее их.

Святой Златоуст говорит, что в Ветхом Завете были запрещены некоторые яства, но «не потому, чтоб они были нечисты, а чтоб лучше обуздать плотоугодие. — Бог не сотворил ничего нечистого; и нет ничего нечистого, кроме греха, потому что он касается души и ее оскверняет; а все прочее считается нечистым по предрассудку человеческому. — Почему Апостол все приписал самим людям. Нет ничего, говорит, нечистого, но нечисты сами они, — их ум и совесть, нечище вторых нет ничего. Вот в чем состоит нечистота: они сами не чисты. — Должно быть разборчивым в отношении к тому, что оскверняет душу, — это подлинно есть нечистота, это — скверна; а все прочее нет. Те, у которых испорчен вкус, думают, что принимаемое ими нечисто; но это происходит от их болезни. Посему нужно основательно знать, что по природе своей чисто и что нечисто. Что же нечисто? Грех, злоба, коварство, корыстолюбие, лукавство. Измыйтеся, говорит Пророк, и чисти будите, отымите лукавство от душ ваших (ср.: (Ис 1:16)). — Те (ветхозаветные) очищения были образами (истинного) очищения. — Ныне же требуется от нас не это (внешнее), но все отнесено к душе. Телесное ближе к нам; посему Бог прежде и отвращал от него; но теперь не так; ибо не следовало всегда оставаться при образах и держаться теней, но — принять истину и ее держаться. Нечистота есть грех: его будем убегать, от него будем воздерживаться. Аще, говорит Премудрый, приступиши к нему, угрызнет тя (ср.: (Сир 21:2))».

Об этой стороне учения помянул Апостол потому, что она особенно выдавалась и нелепость ее так очевидна, что не требовала долгого опровержения. Видите, говорит как бы он им, каков у них этот пункт! Но каков этот, таковы и все другие. — Теперь посмотрите, каковы их учители.

Бога исповедуют ведети, а делы отмещутся Его, мерзцы суще и непокориви, и на всякое дело благое неискусны.

Апостол здесь то же внушает, что и Спаситель заповедал: внемлите же от лживых пророк… От плод их познаете их (ср.: (Мф 7:15)). Хотите ли, говорит он, удостовериться, что учение прельщающих вас неверно, посмотрите, каковы они и как живут. Жизнь, не соответствующая учению, подрывает силу учения, обличая в учащих недостаток убеждения и, особенно, то, что учение их — не цель и суть их жизни, а средство. Святые Апостолы отличались всестороннею безукоризненностию жития, чистого и самоотверженного, — и это на первый раз не отталкивало от них, а потом и привлекало. Таковы всегда и всюду должны быть освященные лица. То верно, что и учители истины могут хромать в делах жизни; но и то несомненно, что ничто так не отталкивает от учения, как нехорошая жизнь учителей. У святого Павла цель слова была — отвратить от лжеучения, и как лжеучители представляли ему свою слабую сторону — в неисправности жизни и нрава, — то он этим воспользовался. Не будь этого, он и не коснулся бы сего, а иное что-либо указал бы в лжеучителях, что могло бы обличать лживость их учения. Уж он прежде указывал в них скверноприбыточество (см.: 1, 11); а теперь указывает нечто большее — лицедейство: Бога исповедуют ведети, а делы отмещутся Его.

Тот образ выражения показывает, что Апостол бьет паче сущих от обрезания. Амвросиаст пишет: «хотя ко всем еретикам можно относить слова сии, но здесь Апостол говорит об иудеях, которые твердили о себе, что они одни знают Бога Авраамова. — Знают, но языком только, а делами отмещутся Его, как и Господь обличал их: аще чада Авраамля бысте были, дела Авраамля бысте творили ((Ин 8:39))». Блаженный Феодорит сводит это к предмету речи Апостола так: «они усиливаются выставить, что чтут Бога всяческих, но поступают прямо вопреки тому, что Ему угодно. Ибо закон ограничил Бог определенным временем; они же в оное время не исполняли закона, а когда кончилось время, крепко стоят за закон».

Не слушайте их. Не Бога они чтут. Бог у них только на языке, а в сердце у них совсем другое. Блаженный Иероним пишет: «те, у которых осквернены и ум, и совесть, Бога исповедуют ведети, а делы отмещутся Его, по слову Исаии-пророка: людие сии устами почитают Мене, сердце же их далече отстоит от Мене (ср.: (Ис 29:13)). Итак, как иной устами чтит, а сердцем далеко отстоит, так иной словом Бога исповедует, а делами отметается Его. Но кто делами отметается Бога, при устном исповедании Его, тот мерзок пред Богом; и, поелику не убеждается никакими основаниями истины, справедливо называется непокоривым и неверным. Отсюда происходит и то, что он на всякое дело благое неискусен. И то, что, будучи влеком естественною добротою, делает он доброго, не добро, будучи оскверняемо развращением ума его. Думают иные, что только тот отметается Бога, кто во время гонения, будучи схвачен язычниками, отрицается, что он христианин. Но вот Апостол утверждает, что Бога отметаются всем, что бы ни делал кто превратного. Христос есть премудрость, правда, истина, святость, мужество. Отметается Он, как премудрость, — немудростию, как правда, — неправдою, как истина, — ложью, как святость, — порочностию, как мужество, — малодушием. И вообще, сколько раз побеждаемы бываем мы страстями и грехами, столько раз и Бога отметаемся. Напротив, всякий раз, как делаем что доброго, исповедуем Бога. Не должно думать, что в день суда Сын Божий отвергнется только тех, кои отверглись Его во время мучения; но всеми делами, словами и помышлениями Христос или, будучи отвержен, отвержется, или, будучи исповедан, исповедует. Так всеми добрыми словами и делами свидетельствуется, что душа предана Христу».