Глава 1

Павел юзник Иисус Христов, и Тимофей брат, Филимону возлюбленному и споспешнику нашему,

«Юзник». Пиша послание к Колоссянам, святой Павел называл себя Апостолом, а здесь, вместо всякого титла, называет себя узником. Это потому, что там надлежало действовать апостольскою властью, а здесь предлежит просить, силу же прошению больше всего придают страдания и лишения за дело, которое дорого и тому, к кому обращается прошение. Но и одно сострадание к узнику само ходатайствовало за прошение. «Он говорит это не с тем, чтоб превознести себя, но чтобы сделать полезное и убедить,—не для себя, но для того, чтобы скорее испросить милость другому. Он как бы так говорит: для вас я обложен этими узами, — подобно как говорит он в других местах ((Еф 3:1) — «юзник о вас языцех» 2 Тим. 2, 9 — за благовестие стражду до уз»). Для него нет выше похвалы, как называться страдальцем Христовым: «аз бо, говорил он, язвы Господа Иисуса на теле моем ношу» ((Гал 6:17)). «Юзник Иисус Христов», потому что связан был за Него. Слыша об узах Христовых, кто не устыдился бы, кто не преклонился бы, кто не отдал бы самой души своей, а не только одного раба? (святой Златоуст). «Апостол назвал себя «юзником», узами придавая наибольшую силу просьбе своей. За вас, говорит, обложен я узами. Если б я возлюбил покой, не ходил бы по вселенной и не предлагал Евангелия всем людям, то не изведал бы сего на опыте» (Феодорит). «Этим он сильно склоняет на прошение, показывая, что содержимому в узах за Христа справедливо сделать удовольствие» (Феофилакт).

«И Тимофей брат». «Апостол (как бы недостаточным себя почитая к упрошению Феофлакт) присовокупляет в сопросители и другого, дабы Филимон, слыша просьбу от многих, скорее склонился и оказал милость» (святой Златоуст).

«Филимону возлюбленному и споспешнику нашему». Эти слова берут Филимона прямо за сердце и прежде изложения прошения уже склоняют на него. Любовь понуждает сделать угодное любящему содружества ради, а сотрудничество — благопоспешения ради общему делу. «Если «возлюбленный», то надежда на него не есть дерзость или безрассудство, но знак великой дружбы; если он «споспешник», то не только должен принимать такие просьбы, но и благодарить за них, ибо чрез это он делает добро и себе самому, устрояя одно и то же с другими дело. Таким образом, и без просьбы ты имеешь, говорит Апостол, еще другое побуждение оказать милость: если он полезен для Евангелия, а ты показываешь усердие к Евангелию, то тебе нужно не ожидать просьбы, а самому просить» (святой Златоуст). Филимон — споспешник делу Евангелия, хотя не видно, чтоб был украшен какою-либо степенью священства. «Хотя не принадлежал он к клиру, но как по любви ко Христу спомоществовал всячески Церкви верующих, то и называет его Апостол соучастником в трудах своих. И много есть таких, которые, будучи достойны, отказываются от священства, почитая себя несильными проходить, как должно, сие служение. Но по тому самому они и являются достойнейшими того» (Амвросиаст).

«И Апфии сестре возлюбленней». «Она, кажется мне, была супругою Филимона» (святой Златоуст). «Хвалит Филимона, наименовав его споспешником; присоединяет к нему и супругу, как сообщницу в вере; вероятно же, что она, не будучи упомянута, стала бы противодействовать написанному в послании. Назвал ее блаженный Павел «возлюбленною», как украшенную верою, и никто да не удивляется сему, хотя ныне оскорбляются некоторые сим приветствием; потому что, во зло употребляя самое дело, и наименование сделали укоризненным; но в древности слово это было честно и достохвально» (Феодорит).

«И Архиппу своинственнику». Своинственник — воитель одного и того же с Апосто-лом ополчения. Апостолы воевали с неведением и нечестием и небесными орудиями воинствования своего всех покоряли под иго веры Христовой. В этом же духе и направлении воинствовал и Архипп, в небольшом круге среди колоссян. Почему и назвал его святой Павел своинственником. Ему было вверено учение и управление Колоссайской Церкви, надо полагать, после того, как отказался от сего Филимон. Но что он был Филимону? — Сын, брат, дядя, друг? — Видно, что он принадлежал к той же семье. Но кто бы он ни был, достаточно знать, что он был лицо, достойное того, чтоб ему было вверено попечение о целой Церкви. Святой Златоуст говорит о нем: «Это тот самый Архипп, о котором в послании к Колоссянам Павел говорит: «и рцыте Архиппу: блюди служение, еже приял еси о Господе, да совершиши е» ((Кол 4:17)). Мне кажется, что он был в числе клира («ему вверено было учение» — Феодорит), потому Апостол и к нему обращает просьбу и называет его «своинственником», дабы содействием его достигнуть цели. Ибо если «своинственник», то должен принять участие и здесь (как бы: воюешь вместе в деле Евангелия, повоюй и здесь).— Посмотри на смирение Павла: он и Тимофея в своей просьбе присоединяет к себе, и просит не одного мужа, но и жену, и еще иного, вероятно, друга. Он не приказанием хочет достигнуть желаемого и не обнаруживает негодования, если Филимон не тотчас послушается его повеления, но поступает как бы человек неизвестный, располагая и их сделать то же и подкрепить его просьбу, ибо не только просьба от многих, но и просьба, обращенная ко многим, способствует к получению просимого.

«И домашней твоей церкви». «Церковию называет Апостол всех находящихся в доме верующих, совключая сюда и рабов» (Феофилакт). Не опускает он из виду и рабов, ибо знал, что часто и речи рабов могут убедить господина, особенно когда просьба касается раба; притом, может быть, они особенно и возбуждали огорчение господина против Онисима. Апостол, почтив их приветствием вместе с господами, не допускает их впасть в завидование милуемому («но располагает и их сделаться споспешниками ему в убеждении, удостоившись апостольской чести» (Феодорит). Впрочем, он не подал и господину повода оскорбляться. Если бы он назвал рабов по имени, то, может быть, господин оскорбился бы; а если бы вовсе не упомянул о них, то, может быть, тот остался бы недоволен. Посему смотри, как мудро Павел, упомянув о рабах, и их почтил своим воспоминанием, и его не раздражил. Ибо название «церковию» (всего дома) не попускает господам оскорбляться, когда они поставляются вместе с рабами. Подлинно Церковь не знает различия между господином и рабом; она различает того и другого по добродетели и порокам. Итак, если (дом твой) есть церковь, то не оскорбляйся, что раб поставляется вместе с тобою; ибо «о Христе Иисусе несть раб, ни свобод» ((Гал 3:28)) — (святой Златоуст).

и Апфии сестре возлюбленней, и Архиппу совоинственнику нашему, и домашней твоей церкви».

См. толкования на Филим. 1:1

Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа.

«Благодать и мир» - обычные приветственные благожелания святого Павла. Благодать -во спасение, и всякое добро — от нее. Мир – итог всех благ благодатного домостроительства спасения, именно умирение течения внутренней жизни, без того обычно возметаемой, как прах, действием властвующих там страстей,—помирение с течением внешней жизни, при всех соотношениях, приятных и неприятных, паче же мир с Богом во Христе Иисусе, обвеселяющий несокрушимым упованием вечного блаженства. Во всяком послании, смотря по целям его, сии благожелания могут иметь свои особые оттенки, более или менее внушительные. Для настоящего послания вот что, кроме общего значения, прозревает в «благодати и мире» святой Златоуст: «Напомнив «о благодати», Апостол приводит Филимону на память собственные его грехи. Подумай, говорит как бы, как много грехов простил тебе Господь, как ты спасен благодатию, и подражай Господу. Испрашивает ему «мира»,— и справедливо; ибо мир бывает тогда, когда мы подражаем Господу, когда благодать пребывает с нами. Так и тот раб, который оказался немилосердым к подобному себе рабу, пока не требовал от него ста динариев, дотоле пользовался милостию господина, а когда стал требовать, тогда был лишен ее и предан мучителям ((Мф 18:34))».

Начало послания (4—7)

«Не вдруг и не в самом начале послания Апостол просит о милости, но сначала выразил удивление к этому мужу и похвалил его за добродетели, представил также немаловажное доказательство и своей любви к нему в том, что всегда воспоминает о нем в молитвах своих, и сказал, что многие находят у него покой и что ко всем он оказывает кротость и веру; потом, наконец, начинает речь и о милости, и, таким образом, с особенною силою убеждает его. Ибо, если другие получают от него то, чего просят, то тем более Павел; если, пришедши прежде других, он достоин был бы получить просимое, то тем более после других, и притом прося не для себя, а для других» (святой Златоуст).

Благодарю Бога моего, всегда память о тебе творя в молитвах моих.

Всякий раз, говорит, как молюсь, вспоминаю о тебе в молитве моей и, вспоминая о тебе, благодарю Бога моего за тебя. Говоря, что благодарит Бога за Филимона, дает ему понять, что доволен им, что признает его совершенным в христианстве и тем обвеселяет его и воодушевляет на большее добро: что не чуждо для цели послания. Но, вознося таким благодарением вместе с собою пред лице Божие и дух Филимона, научает его в Боге видеть источник своих совершенств и паче смиряться при сознании их, чем высокоумствовать о себе, стараясь всячески, подобно Апостолу, благодарным явиться пред Богом: что также недалеко от цели послания; ибо благодарить не словом только должно, но паче делами, Богу угодными, из которых одно тотчас и предложит Апостол.

Слышав любовь твою и веру, юже имаши ко Господу Иисусу и ко всем святым.

Какие же совершенства Филимона, коими украсил его Бог, возбуждали в Апостоле благодарные к Богу чувства? — Вера и любовь. Слышу, говорит, что ты примерный христианин, и веру содержишь право и твердо, и делами любви богатишься, и благодарю Бога «за твою доброту» (Феофилакт); ибо исповедую, как и сам ты конечно сознаешь, что таковым соделала тебя благодать Божия. Сказал: «любовь и веру», а потом: «к Господу и к святым». И к святым можно и должно являть и любовь, и веру, как и к Господу, но, по общеутвердившемуся образу помышлений, вера приводит на ум Господа, яко к Нему естественно являемая, а любовь — святых братии, как наиболее в отношениях к ним упражняющаяся. И к Богу любовь видимою делается в любви к святым братиям. Потому, когда кто, читая сие место, будет в уме своем так распределять содержащееся в нем: веру к Господу и любовь к святым, то этого нельзя считать не соответствующим словам Апостола. Наши толковники в этом именно смысле и перефразируют сие место. Блаженный Феодорит пишет: «Прославляю Бога всяческих, ибо слышу, какую возымел ты веру в спасшего Владыку и сколь великую имеешь любовь, и каких услуг удостоиваешь уважающих божественное». То же и у Амвросиаста: «Апостол говорит, что радуется и благодарение к Богу возносит в молитвах своих за то, что Филимон был тверд в вере и прилежал добрым делам».

«Слышав» — слыша непрестанно, как бы кто в уши ему твердил о том. При сих словах Филимон мог подумать об Епафрасе, как хвалителе; но мог ему прийти на ум и Онисим; может быть, и Апостол его именно разумел, говоря сие, — и разумел его потому, что так и на деле было. Онисим хвалил своего господина пред святым Павлом, выставляя его добрые качества, чтоб расположить Апостола написать к нему. Епафрас подтвердил это; и послание пишется, в полной уверенности в успехе его, к чему немало должно было содействовать и: «слыша». Но и без того, напоминание о доброте Филимона ко всем верным будто наперед уже обязывало его явить такую же доброту и к Онисиму, ставшему теперь верным. Блаженный Феофилакт предполагаемую при сем мысль у Апостола излагает так: «Поелику ты любишь всех святых, то есть верных, то долженствуешь полюбить и Онисима, ибо и он есть уже верный, чтоб чрез это явить себя и Господа любящим. Видишь, какие понудительные он собирает в уме его помышления к удовлетворению прошения?»

Яко да общение твоея веры действенно будет, в разуме всякаго блага, еже в вас, о Христе Иисусе.

Слова сии можно относить и к молитве святого Павла так: молюсь, «яко да», и прочее,— и к доброделанию Филимона, так: имеешь веру и любовь, побуждаясь к сему тем, «яко да», и прочее. Наши все толковники видят здесь продолжение молитвы святого Павла. Благодарю Бога, слыша о любви твоей и вере, и молюся, да паче и паче множатся дела любви твоей и вера твоя является действенною. Святой Златоуст говорит: «Молюсь, говорит, «да общение веры твоея действенно будет». (В чем и как?) «В разуме всякаго блага»,— то есть чтобы ты достиг всякой добродетели, чтоб у тебя не было никакого недостатка. Вера бывает действенною тогда, когда сопровождается делами. Ибо «вера без дел мертва есть». Не сказал: вера твоя, но: «общение веры твоея» (общая с нами вера твоя), соединяя его с собою и внушая, что они одно тело, и тем с особенною силою убеждая его. Если ты, говорит, сообщник мой в вере, то должен быть сообщником и во всем другом». Блаженный Феодорит выражает сию же мысль обще кратким словом: «И прошу, и молю общего Благодетеля даровать тебе совершенное обладание благами». А Экумений слово за словом вводит в толкование: ««яко да общение веры». Соединяя его с собою, (Апостол) как бы говорил: общая (наша с тобою) и общетворная вера. Но (спросит кто) чего ради ты так благодаришь Бога (или о чем так молишься)? — Яко, говорит, «да общение веры твоея действенно будет». Как же оно действенно будет? — Чрез познание, говорит, тобою и делание всякого блага. «О Христе Иисусе, (во Христа, или для Христа Иисуса). Ибо делающий кому-либо добро делает оное Христу, особенно когда делает святым Его». Все изложенные мысли собрал блаженный Феофилакт и предлагает в таком виде: «Благодарю, — говорит Апостол, — Бога за любовь твою, моляся и о том, чтобы вера твоя, какую имеешь ты обще с нами, была «действенна», — деятельная и живая в познании тобою всякого дела благого, то есть в том, чтоб тебе возлюблять его и в дело производить. Ибо вера тогда жива бывает, когда мы прилежим всякому делу благому, как и мертва, когда бывает без добрых дел. Приложил Апостол и: «еже в вас», чтобы показать, что Филимон и теперь имеет уже всякое благое в себе дело, как бы так говоря: в познании всякого дела благого, и теперь в вас, то есть в тебе, уже сущего. Сказав: «общение веры», соединяет Филимона с собою святой Павел и едино творит. Общая вера есть и единотворна, так что ты должен и едино со мною мудрствовать (одинаково со мною смотреть на вещи и лица). Или общением веры он называет милостыню, бывающую от великой веры. Итак, Апостол говорит: память о тебе творю, моляся, да общительное и благоподатливое расположение твое никогда не престает, но паче и паче да изливаешь ты на нуждающихся всякое благо, «еже в вас», то есть которое есть у тебя. — «Во Христа Иисуса». Ко Христу Иисусу, говорит, возносится всякое благо, какое делаешь ты нуждающимся, особенно святым. Так и теперь, если примешь Онисима и сделаешь мне удовольствие, то Самому Христу то сделаешь».

Если отнести сии слова к Филимону, течение мыслей будет такое: благодарю Бога в молитвах моих о тебе, слыша любовь твою и веру — ко Господу и святым,— которые имеешь ты, побуждаясь к сему тем, чтоб не допустить вере своей оставаться праздною и бездейственною, но всегда держать ее действенною. «Общение веры» будет тогда значить то, что ты бросил язычество и вступил в общение с Господом и с верующими в Него, что приобщился христианской вере. Приобщившись веры единой истинной, ты ревновал и ревнуешь о том, чтоб она не была в тебе праздною и недейственною, но была действенна, не довольствуешься по имени только быть христианином, но ревнуешь и самим делом быть им, быть истинно таким, как требует вера сия. Что же побуждает и что воодушевляет его жить и действовать так? — Сознание великих благ, полученных от веры. Слово «в разуме», —в признании, в сознании. Уразумев и сознавая, сколько благ получил, уверовав в Господа, ревнует и сам о всяком добре, ревнует делать, чтоб вера его была действенна, что не напрасно сподоблен общения веры, а являет себя плодоносным. Говорит: в сознании «всякаго блага». Не одно благо получено, а всякое: отпущение грехов, познание истины — полной, благодать Святого Духа, созидающая в сердце добрые расположения, мир и радость в Духе, и паче всего неложное обетование наследия царства небесного, с верными начатками оного еще здесь. Сознавая все это, ты ревнуешь благодарным явиться к Благодателю, всякое делая добро. «Еже в вас» — не в других видишь ты такие блага, как бы вдали. Но они у тебя пред глазами, в каждом из вас и в тебе самом. Вместо «в вас» стали ныне читать: «в нас», разумея христиан вообще. Духовные блага от веры Христовой были повсюдны и всякий их испытывал. В ответ на то, зачем ты перешел к христианам, можно было смело отвечать: видишь, сколько благ она дает? — Как же не предпочесть ее всем другим верам? — При этом относительно слова: «в разуме всякаго блага» возможна и такая мысль: чтоб другим не верующим еще дать разуметь, сколько благ в вере нашей, и тем расположить их признать ее единою истинною верою и перейти и прилепиться к ней. — «Во Христе Иисусе,— двояко можно понимать. Тогда будет слово сие — в связи с предыдущими непосредственно словами: в сознании всякого блага, полученного во Христе Иисусе, по домостроительству спасения, Им совершенному и учрежденному. Или «во» оставить в своем значении,— как указателя цели и направления дел. Тогда надо будет отнести его к — «действенно будет»,— да общение веры твоея действенно будет для Христа Иисуса, в угождение Ему, во славу имени Его и в содействие делу спасения всех, Христом Иисусом совершенного и совершаемого.

Радость бо имам многу и утешение о любви твоей, яко утробы святых почиша тобою, брате.

Показывает Апостол, что побуждает его благодарить Бога за Филимона и молить, чтобы он все добрее и добрее делался, говоря как бы: любовь твоя деятельная радует меня и утешает, не потому только, что она есть зерцало твоего совершенства христианского, но паче потому, что ты упокоиваешь всех братии. Святой Павел был в таком живом союзе со всеми верующими, что все бывающее с ними принимал, как бы то с ним самим случалось: радовался, когда у них все шло благополучно, скорбел, когда кого угнетали горе и нужда, и утешался, когда кто облегчал участь скорбящих и нуждающихся. Так и здесь, радовался он о доброте Филимона и в узах своих скорбных утешением себе имел то, что им утробы святых почиша, как бы тем была упокоеваема его собственная утроба. «Мы не только радуемся (за тебя), но и утешаемся (по причине тех упокоенных), потому что они — наши члены» (святой Златоуст).

Но зачем святой Павел написал об этом? — Затем, что это очень шло к цели послания. Такие слова внушали Филимону, что, если Апостол, столь любимый и чтимый, утешается, когда я делаю что-либо для других, не тем ли больше утешения для него будет, если я сделаю что-либо для него. Если святой Павел обращался к Филимону, как к сыну, а он любил и чтил Апостола, как отца; то такое именно внушительное помышление естественно должно было родиться в Филимоне и прежде прошения расположить уже его к удовлетворению его. Святой Златоуст говорит: «Если между нами должно быть такое согласие, что находящиеся в скорбях, хотя бы сами ничего не получали, должны радоваться, видя успокоение других, так как облагодетельствовано одно тело, то тем более (мы будем радоваться), если ты успокоишь и нас».

«Имам», — имеем. Можно допустить, что святой Павел имел при сем в мысли святого Тимофея, коего принял в сообщники писания, или и других, бывших при нем. Но вероятнее, что он говорит здесь о себе одном, потому славянский перевод верно выражает силу мысли Апостола, хотя не выдерживает буквы.

«Утробы святых почиша» указывает не на упокоение только странников и бедных доставлением потребного им, хотя, кажется, это преимущественно имеется в виду; но вообще на всякое благодеяние, и духовное, и вещественное, и ко всем,— и своим, и чужим, и подавляемым нуждою, и небольшую какую имеющим нужду. Блаженный Феодорит пишет, говоря как бы от лица Апостола: «Всякой исполняюсь радости, что всякого рода услуги оказываешь святым». Но не лучше ли в сем выражении видеть не пространство благотворения, а силу и теплоту расположения, с какими делалось всякое добро. Так святой Златоуст: «Не сказал: ты кроток, ты уступчив; но говорит сильнее и выразительнее: «яко утробы святых почиша тобою»». Доканчивает сию мысль блаженный Феофилакт: «Не просто сказал: даешь святым, но «упокоеваешь утробы святых», то есть что они вседушно приемлют человеколюбие твое как щедро и с утешительным радушием предлагаемое им».

Просит Апостол о милостивом принятии Онисима (8—21)

В этом прошении Апостол выставляет самые понудительные побуждения удовлетворить его, устраняя все, что можно бы представить против того.

Сего ради многое дерзновение имея во Христе повелевати тебе, еже потребно есть,

Здесь что ни слово, то новое побуждение; и все они опираются на лицо самого Апостола. Первое — апостольская власть. Хотя святой Павел отказывается в настоящем случае действовать в силу ее, но поелику помянул о ней, то возродил в душе Филимона сознание обязанности слушать его, как Апостола, хотя бы не приложено было других побуждений. Власть сия поставлена Апостолом позади всех других побуждений, но не закрыта ими, а видится и всеми ими заправляет, всем им особую придавая собою силу. Блаженный Феодорит мысль Апостола выражает так: «Я мог бы, — говорит Апостол, — смело поступить с тобою, как горячо верующим, и велеть по праву учителя, но не делаю сего, обращаюсь же к тебе с просьбою».

«Сего ради». Чего ради? — Ради того, что сказано пред сим. Поелику ты таков, что всячески упокоиваешь утробы святых, то мне нечего напрягаться действовать на тебя властию апостольскою. Довольно напомянуть тебе о нужде, и ты конечно не откажешься исполнить ее. Ибо если для других делаешь, тем охотнее сделаешь для меня.

«Дерзновение имея». «Естественный закон справедливости учит, что учителю достойно есть давать повеления ученику» (Амвросиаст). И Апостол очевидно имел в виду восставить этот закон в сознании Филимона, но как это могло показаться резким, то он смягчает его всячески. «Дерзновение», говорит, «имея». Дерзновение — доступ, свобода говорить кому. Он представляет Филимона великим человеком, к которому не всем свободен доступ, себя же ставит в ряд простых лиц, наводя на мысль, что если имеет что особое сравнительно с другими пред Филимоном, то это зависит от самого Филимона: сам он дал мне такой свободный к себе доступ. Затем прибавляет: «во Христе». Это слово могло наводить и на такую мысль: власть имея о Христе, как Апостол Христов, мог бы повелеть тебе, и паче других тебе, которого родил к новой жизни во Христе. Но как пред сим он употребил слово — «дерзновение», а не — власть, то и словом «во Христе» наводил на мысль: по причине сильной твоей веры во Христа Господа, имею дерзновение предлагать тебе все, благоугодное Господу, не по власти апостольской, а по уверенности в твоей горячей вере во Христа Господа, имея дерзновение, или доступ, говорить тебе. И слово: повелевати употреблено смягчения ради, ибо оно значит и: делать наказ, как бы предлагать: не угодно ли. И — «еже потребно есть», — подобающее, пригодное, — к той же цели направлено. Святой Златоуст говорит: «Смотри, как он остерегается, чтобы и сказанное от сильной любви не поразило слушателя и не оскорбило его. Посему прежде нежели сказал: «повелевати тебе»,— ибо такое выражение было резко, хотя, быв сказано от любви, оно весьма легко могло достигнуть цели, — он от преизбытка осторожности делает оговорку: «дерзновение имея», и этим показывает, что Филимон был муж великий, то есть говорит: ты сам дал нам дерзновение; потом прибавляет: «во Христе», и этим показывает, что он говорит так Филимону по причине веры его во Христа; а потом уже и говорит: «повелевати тебе», и не только это, но еще: «еже потребно есть», то есть справедливое дело. Смотри, сколькими доводами он убеждает Филимона; ты оказываешь, говорит, благодеяния другим, окажи и мне, притом ради Христа, — и потому, что это дело справедливо, и потому (далее), что этого требует любовь».

Второе побуждение — любовь. «Любве же ради паче молю». «Любви ради, какою я тебя люблю и какою любим есмь тобою» (Экумений). Власть мою оставляю позади. Обращаюсь к тебе лицом любви — братской, дружеской, отеческой. Поелику речь о деле любви, то кто победоноснее может умолить о нем, как не любовь? Ее и выставляю пред тобою ходатаицею за мое прошение. Ради ее прошу. Все другие ходатаи (побуждения) медленно достигают успеха; любовь же быстро и сильно действенна. Ее и употребляю, потому что мне сильно желательно иметь успех в прошении. Если любишь и если дорожишь моею любовию, сделай по прошению моему. Святой Златоуст пишет: «Апостол как бы так говорит: из прежних примеров я знаю, что, и повелевая с великою властию, я получу успех; но так как я особенно забочусь об этом деле, то «любве ради молю». Здесь он вместе выражает и то, и другое: и то, что надеется на него, потому и повелевает,— и то, что особенно заботится об этом деле, потому и «молит любве ради»».

Третье, четвертое и пятое побуждение. «Таков сый». ««Молю», будучи, говорит, таким, каковым подобает быть тому, кто силен склонить на свое прошение» (Экумений). Что же в лице его есть столь убедительное? — «Павел,— старец,— узник». «Смотри, сколько понудительных побуждений! «Павел», от качеств лица; от возраста, что «старец»; от того, что больше всего справедливо (что наиболее представляет прав на услышание), что и «узник Иисуса Христа»» (святой Златоуст).

«Павел». «Одного этого достаточно к тому, чтобы убедить и склонить» (Экумений). «Смотри, кто проситель; одного упоминания об имени достаточно, чтобы внушить уважение и крайне упорному. Кто слышит — «Павел», тот слышит имя проповедника вселенной, возделавшего сушу и море, сосуд избранный, и прочее, для перечисления чего потребны тысячи языков» (Феодорит).

«Старец». «Апостол присовокупил и — что он «старец», указывая на седину, добытую трудами, и ею придавая большую убедительность слову» (Феодорит).

«Ныне же и узник Иисуса Христа». «Почти Павла, почти старость, почти узы, которыми обложен я, как проповедник истины» (Феодорит). «Ратоборца, увенчанного за подвиги, кто не принял бы с распростертыми объятиями? Кто, видя связанного за Христа, не оказал бы тысячи услуг?» (святой Златоуст).

любве же ради паче молю, таков сый якоже Павел старец, ныне же и узник Иисуса Христа.

См. толкования на Филим. 1:8

Молю тя о моем чаде, егоже родих во узах моих Онисима.

Указывает предмет прошения и тут же обставляет его такими определениями, которые против воли должны расположить в пользу прошения. Уже прежними словами Филимон был довольно подготовлен к уступчивости, но если б после того Апостол вдруг помянул об Онисиме, память о котором, вероятно, не перестала еще быть горькою и неприятною для Филимона, то этим разорил бы все, что произвели первые слова. Почему наперед сказывает, что теперь есть этот Онисим, и тем прежний неблаговидный образ его закрывает, возбудив представления о нем самые привлекательные и нежные: «чадо мое,— чадо, во узах рожденное». После сих слов, хотя бы имя Онисима и порождало какое неприятное чувство и позыв на строгость, но как его коснуться нельзя уже было, не коснувшись самого святого Павла, то всякая строгость господина к рабу тем обезоруживалась любовию и благоговением к Апостолу, который так близко принял к себе неключимого (негодного), сделавшегося, однако ж, ключимым, раба, что стал иметь его чадом своим. Святой Златоуст говорит: «Смягчив, таким образом (тем, что сказано пред сим), душу Филимона, Апостол не вдруг объявляет имя раба, но после такой просьбы еще медлит. Вы знаете, как велик бывает гнев господ на убежавших рабов, особенно если это сделано с покражею, как сильно раздражаются они, хотя бы были добрыми господами. Посему Павел старается смягчить его всеми доводами; и когда возбудил в нем готовность сделать все, что бы ни было, и приготовил душу его ко всякому послушанию, тогда уже и высказывает вполне свою просьбу».

«Молю тя». «Не велико, если кто из простых преклоняет главу, но то достойно похвалы, когда смиряет себя муж высокий. Апостол молит того, кому имел власть повелевать, чтобы во всем дать примеры ревнующим о совершенстве» (Амвросиаст). Молю — «о моем чаде». «Кто возглаголет силы Господни?» ((Пс 105:2)). Кто достойно восхвалит Божие человеколюбие? Заслуживший наказание подкопатель стены внезапно стал чадом Павловым» (Феодорит). И смиренное — «молю», и это сердечное — «о чаде» должны были победоносно действовать на сердце Филимона, который и сам себя сознавал чадом святого Павла. Любя святого Павла, он не мог не расположиться любовно и к чаду его, хотя бы сам не был в таких же к нему отношениях. Теперь чадо Павлово должно было возбуждать в нем уже родственные чувства, поколику и он то же имел рождения начало. Онисим теперь должен видеться ему уже не рабом, а братом. Ниже Апостол так и называет его, но теперь ограничивается тем, чтоб указать в Онисиме чадо свое. «Таким образом, Апостол не только укрощает гнев его, но и возбуждает в нем чувство благорасположения; я, говорит, не назвал бы его сыном, если бы он не был весьма благонадежен. Как я назвал Тимофея, так называю и его» (святой Златоуст).

«Егоже родих во узах моих». «И узы не воспрепятствовали духовному рождению» (Феодорит). «Родих», отродив водою и Духом. «Я огласил е благовестием и, уверовавшего, повелел крестить бане пакибытия» (Феофилакт). «Его, прибегшего к божественной помощи, святой Павел, бывши под стражею в городе Риме, окрестил, провидя в нем благопотребный сосуд» (Амвросиаст). «Родих во узах моих». Поминает о сем, как мать о болезнях рождения. И всякий рожденный дорог, тем паче дорог рожденный при трудных обстоятельствах. «Опять для убеждения Апостол указывает на узы, говоря как бы: Онисим достоин великой чести и потому, что рожден среди самых подвигов; его надобно любить особенно потому, что он рожден среди искушений за Христа. Ибо известно, что мы питаем особую любовь к детям, рожденным среди опасностей, которых мы избежали. Так Рахиль любимого Вениамина называет «сыном болезни своея» ((Быт 35:18))» (святой Златоуст).

«Онисима». Вот когда наконец сказывает и самое имя! (святой Златоуст). По словопроизводству Онисим значит полезный, плодовитый. Не это ли подало повод святому Павлу далее приложить, что если он был неблагопотребен, то это случайно; теперь он уже не таков, уже не напрасно носит такое имя.

Иногда тебе непотребнаго, ныне же тебе и мне благопотребна, егоже возпослах тебе.

Если бы Апостол высказал все предыдущее, не упоминая об Онисиме, то нет сомнения, что тотчас же получил бы беспрекословное согласие на удовлетворение прошения. Но когда помянул об Онисиме, то хотя, может быть, Филимон из любви и уважения к Апостолу и при сем тотчас же положил в уме сделать угодное ему; но, судя по-человечески, не мог быть свободен от некоторых помышлений, сильных возмущать его сердце и лишать возможности с спокойным духом привести в исполнение такое решение. Могло тревожить его: такой непотребный; как его принять? К тому же бежал и утащил (если утащил) то и то. Какая на него надежда? Апостол знал, что будут такие беспокойные помыслы, и, не желая, чтоб доброе Филимоново было совершено с тяготою, как иго, а, напротив, сделано охотно, с мирным расположением, спешит рассеять такие помыслы. Как наиболее тревожный между ними есть тот, что Онисим оказался непотребным, то на нем прежде и больше и останавливается святой Павел.

Он говорит как бы: тебе может прийти на мысль: такого непотребного принять?! Не отрицаю, что он был непотребен; но был, а не есть. Теперь, по приятии благодати возрождения, он положил, отвергшись всего худого, жить целомудренно и праведно, и благочестно, и помышляет уже не о чем-либо непотребном, но об одном том, «елика истинна, елика честна, елика праведна, елика пречиста, елика прелюбезна, елика доброхвална, аще кая добродетель и аще кая похвала» ((Флп 4:8)). Такого нельзя уже считать непотребным, или опасаться от него опять чего-либо недоброго; напротив, надобно не упустить его, чтоб пользоваться его добрыми услугами, на которые он готов и гож теперь более, чем был прежде. Такие мысли хотел породить святой Павел в уме Филимона, назвав Онисима благопотребным и ему, и себе. Святой Златоуст говорит: «Смотри, с каким благоразумием он исповедует грех раба, и тем укрощает гнев господина. Знаю, говорит, что он был непотребен; «ныне же тебе и мне благопотребен». Не сказал: ныне же будет благопотребен, но — есть уже таков, и не только тебе, но и мне». («Он стал благочестен и свят, и потому обоим нам благопотребен» — Феофилакт.) Апостол присовокупил и свое лицо, дабы надежды на слугу были достовернее. Ибо если он благопотребен Павлу, требующему во всем великой исправности, то тем более — господину.

«Егоже возпослах тебе». Если б Апостол оставил Онисима при себе, предыдущий похвальный отзыв не успокоил бы Филимона. Ему думалось бы: это он там у тебя таким представляется, а меня, может быть, и знать не хочет. Апостол отражает такое помышление, отослав Онисима,—говоря ему тем: на, сам посмотри, каков он. Святой Златоуст говорит: «И тем еще укрощает гнев господина, что отдает ему раба его; ибо господа особенно гневаются тогда, когда ходатайствуют пред ними за рабов отсутствующих: этим самым он еще более успокоил Филимона». Он говорит как бы: я уловил беглеца твоего, но отсылаю его к тебе не связанным по рукам и ногам; сам он, своими ногами свободно придет к тебе. С своей стороны и Онисим, сам являясь к господину, пред коим виновен, обнаруживал тем полную веру в доброту его и располагал его в свою пользу. В таком течении дела он очень походил на блудного, возвращавшегося к отцу. Если это пришло на ум Филимону,— а не прийти почти не могло,— то это очень могло его расположить явиться в принятии бежавшего раба подражателем тому, как отец принял блудного сына.

Ты же его, сиречь мою утробу, приими.

«Опять не просто употребляет его имя, но с прибавлением убедительнейшего выражения, которое нежнее слова: «сын. Утробу мою». Этим он выражает великую любовь свою к нему. Не сказал: возьми; не сказал: не гневайся, но — «прими», то есть он достоин не только прощения, но и чести,— почему? — Потому что он сделался сыном Павла» (святой Златоуст). Ибо Апостол словами: «утробу мою», хотел выразить: «мой он сын, моею порожден утробою» (Феодорит). «А сказав: «прими», внушил: приими его с любовию» (Экумений). «Приими», как бы: простри к нему объятия и прижми его к сердцу своему. «Прияв его, не его примешь, а мою утробу: так я его люблю, что всегда ношу в сердце моем» (Феофилакт).

Егоже аз хотех у себе держати, да вместо тебе послужит ми во узах благовествования.

Подтверждает, сколько Онисим стал благопотребен; столько, что, говорит, я хотел оставить его при себе, чтоб послужил мне в узах, следовательно, считал его и верным, так что на него можно во всем положиться, и столь благоразумным, что может все делать как должно; почему при нем можно быть совершенно покойным. К подобному же удостоверению могли послужить и следующие слова: да вместо тебе послужит мне. Ибо они и такую порождают мысль: ты сам не лучше бы послужил мне. Так незаметно святой Павел возвысил Онисима до уровня с господином его Филимоном. «Смотри, какова сила Евангелия: слугу сделало оно равным господину»,— взывает Феодорит. «Смотри, какова мудрость у Апостола! Как он мало-помалу слугу поставил на место господина!» — прибавляют Экумений с Феофилактом.

Но не одно удостоверение в благонадежии Онисима хотел Апостол представить Филимону этими словами. Кроме того, он имел в мысли расположить его встретить Онисима с некоторым уважением, как оказавшего ему самому услугу. Филимон обязан был послужить Апостолу, как ученик учителю, и, нет сомнения, сознавал эту обязанность свою. Если положим, что, по сильной любви к святому Павлу, он порывался послужить ему и, не имея возможности исполнить такого желания, скорбел о том; то не можем не согласиться, что ему очень приятно было услышать, что его слуга, хоть и непотребный иногда, хоть и помимо его воли и распоряжения, послужил вместо него Апостолу. Само по себе это обстоятельство не великой цены, но ему дорого то, что святой Павел сам так именно смотрит на сие служение, — недолгое со времени обращения до отправления. После сего ему естественно было встретить Онисима как оказавшего ему услугу. Святой Златоуст говорит: «Видишь ли, сколько он наперед употребляет доводов, чтобы потом внушить к нему уважение господина? Смотри, с какою мудростию он делает и это; смотри, как он обязывает одного и воздает честь другому. Ты видишь, говорит, что чрез него ты сам оказываешь мне услужение». Блаженный Феофилакт проводит далее то же внушение: «Если ты обязан послужить мне, а он делает это вместо тебя, то от этого, явно, тебе прибыль».

«Без твоея же воли ничтоже восхотех сотворити, да не аки по нужди благое твое будет, но по воли».

Будто слышит возражение Апостол: говоришь, он столько благонадежен, что ты хотел оставить его при себе, однако ж спешишь поскорее проводить его от себя; вероятно, благонадежие его не совсем надежно.—Нет, не то, говорит святой Павел. Это препровождение его к тебе имеет совсем другой смысл и другое побуждение. Я не сомневаюсь, что, если б я, оставив его при себе, только известил тебя о том, прося твоего согласия на то, ты охотно бы согласился на то. И доброе бы сделал дело. Но это добро твое имело бы некоторый оттенок вынуждения; я же не хочу, чтоб от тебя шло какое-либо добро, не ко мне только, но вообще, не по воле твоей,— так как в таком случае оно теряло бы всю цену пред очами Божиими: «доброхотна бо дателя любит Бог» ((2Кор 9:7)). Почему и отослал к тебе Онисима, чтоб если ты распорядишься сделать его услужителем мне, то сделал это по твоей доброй воле. Апостол не настаивает на том, чтоб Онисим обратно был прислан к нему, потому что в этом не настояло крайней нужды: около него всегда много было лиц, готовых сделать для него все нужное, — но оставляет это на свободу Филимону. Святой Златоуст говорит: «Сими словами Апостол внушает, что он больше имел в виду его (Филимона), нежели раба, потому что оказывает ему великое уважение: «без твоея, - говорит, воли не восхотех»». («И этим смягчает Филимона» — Феофилакт.) Человек тогда особенно склоняется на просьбу, когда и самое дело полезно, и устрояется оно согласно с его волею, — ибо тогда бывает два блага: и дающий получает пользу, и принимающий находится в большей безопасности. Не сказал: «да не по нужде», но: «да не аки по нужде». Хотя я знал, говорит, что ты, если б и не был уведомлен об этом деле, а получил об нем известие нечаянно, не стал бы сердиться, но поступил так по особой предосторожности, «да не будет благое твое аки по нужде». «Хочу, докончим словами Феодорита, чтоб и ты приобрел из сего выгоду, собственным своим согласием извлек пользу».

Негли бо ради сего разлучися на час, да вечна того приимеши.

Но при всем том у Филимона могло не выходить из головы: но ведь бежал, — крайнего достиг предела в преступлениях рабских: как на него положиться? — Отгоняет такой помысл святой Павел тем, что возводит сей случай к планам промышления Божия, опираясь на добрые последствия бегства. Пусть бежал; но ты не смотри на это бегство, а на то, что из того вышло. Бежал, и попал в мрежу благовестия, которою привлечен ко Господу. Сколько времени он жил у тебя - христианина со всем семейством? — но, несмотря на то, что постоянно вращался среди христиан, все оставался в язычестве — врагом Божиим, и на ум ему не приходило оставить свое нечестие и пристать к чтителям единого истинного Бога. Может быть, лежавшие на нем дела не давали ему времени подумать об этом. Бегство потрясло его, но вместе дало свободу обдумать свое положение и взыскать убежища для успокоения своего духа. Он обрел его там, где обретают его все обремененные и труждающиеся, — в Господе Спасителе, в Коем и ты сам все обрел, что удовлетворяет и покоит душу твою. Быть Господним ты, конечно, считаешь первым благом и желаешь, чтобы все улучили его. Раб твой, живя у тебя, не улучал сего блага; почему бы то ни было, но не улучал. Но, как только бежал от тебя, тотчас улучил. Итак, ты не смотри на это бегство, как на преступление, не говори: бежал Онисим, а только — отлучился от тебя, чтоб восхитить то благо, которое ты желаешь всякому восхитить, и которого ему у тебя почему-то восхитить не приходилось. И что это так есть, суди по тому, что он, как только восхитил сие благо, тотчас к тебе возвращается; и ни я, ни он не встречаем ничего тому препятствующего ни в нем самом, ни в тебе, ни в соприкосновенных обстоятельствах. Не очевидно ли, что он за тем только и отлучился от тебя, чтоб сделаться христианином? Стал христианином и спешит к тебе. Он будто поручение данное исполняет. Чье же поручение? — Ты не давал его. Но не ломай головы; признай в этом Промыслительное Божие устроение, и все тебе будет. Так судил Бог спасти раба твоего. Веруй сему и принимай раба своего, как лицо, промыслительным Божиим благоволением осененное. Приложи к сему и такое рассуждение: он был раб, а возвращается к тебе братом о Господе. Рабство есть временное и случайное между вами отношение; а братство о Господе есть союз между вами вечный, союз живой и нерасторжимый. Пока оба вы в Господе, ничто, ни во времени, ни в вечности, разлучить вас друг от друга не может. И вышло, таким образом, что он разлучился с тобою на час, чтоб вовеки быть с тобою неразлучным. Что он по своему расположению таков, можешь судить по тому, что он к тебе возвращается сам, не связанный. Остается тебе принять его в том же духе. И приими его, как имеющего вечно пребыть с тобою неразлучным.

Промыслительное Божие устроение в этом обстоятельстве видит святой Златоуст и все наши толковники. Святой Златоуст говорит: «Хорошо сказал: «негли» — может быть,— чтоб господин уступил (отстал от той мысли, что Онисим убежал с злым умыслом, внушая: полно, так ли? Может быть, иначе это случилось. Возбуждает у него сомнение в правости своей о бегстве раба мысли.- Экумений, Феофилакт). Не сказал: «ради сего убежал», но: «ради сего разлучися», дабы более благозвучным выражением скорее склонить господина к милости. Также не сказал: сам отлучил себя, но: «разлучися», был разлучен, то есть не его устроения дело есть это разлучение. Так и Иосиф, оправдывая братьев, говорил: «Бог посла мя семо» ((Быт 45:5)), то есть злой умысел их обратил во благо. «Ради сего, - говорит, разлучися на час»: и время сокращает, и грех исповедует, и все обращает в домостроительство (Божие устроение). «Да вечна того приимеши», не только в настоящее время, но и в будущее, дабы тебе иметь его всегда; он более уже не убежит».

Не ктому аки раба, но выше раба, брата возлюбленна, паче же мне, кольми же паче тебе и по плоти, и о Господе.

Сказал: «да вечна того приимеши». Теперь поясняет: но «вечна» — ты не можешь его иметь как раба; только братство в Господе вечно. Приими же его как брата. За тем он и отлучился, чтоб ты приял его «вечна», и, принимая «вечна», принял как брата: ибо иначе «вечна» приять его невозможно. Могло прийти на мысль: но мне слуга нужен, а ты брата шлешь! — Апостол внушает: ты прими его как брата, а он спешит к тебе как раб, при всем том, что сознает себя и братом тебе о Господе. И как брат, он усердно радел бы о благе твоем; но как при этом он считает себя рабом тебе, то будет усердствовать тебе вдвойне. «Оставаясь рабом, он будет предан тебе более брата» (святой Златоуст). Что он отлучился на время, это потеря. Но ты большее приобретение имеешь в качестве возвратившегося (из святого Златоуста).

Для Онисима держать себя и служить как рабу, при сознании братства, господину своему о Господе не составляло большого труда: он не отвык еще от рабских отношений и в душе своей он имел себя не иначе, как рабом. Братство о Господе только смягчало сие рабство, теснее соединяя его с господином любовию духовною. Но для Филимона принять, как брата, раба, да еще провинившегося, не легко было. Почему эту сторону особенно и скрашивает Апостол, говоря: «не аки раба, но выше раба». Не вдруг говорит: как брата, будто боясь ослепить его, осветив рабство христианским воззрением. Сначала не много приподнимает: «выше раба», а потом уже и в братство светлое облекает раба. И, чтоб это внушение благоприятнее было, выставляет себя в пример. Я, говорит, в Онисиме вижу, паче всего другого, брата, и брата возлюбленного. То, что он брат теперь, закрывает собою в очах моих все предыдущее. Ничего не вижу в нем, кроме брата возлюбленного. Но если я так, тем паче тебе возможно так смотреть на него: он тебе не чужой, к твоему дому принадлежит; а тут присоединилось еще другое свойство — о Господе. Так он вдвойне тебе свой: и по внешним отношениям, и о Господе. Святой Златоуст говорит: «Здесь и великая добродетель. Если он мой брат, то не стыдись его и ты. Названием «чада» (выше) Апостол выразил любовь к нему, а названием брата — доброе о нем мнение и себе уравнение».

«Кольми же паче тебе», — блаженный Феодорит так разумеет: «Из непотребного раба сделался он братом; и если братом мне, то гораздо паче тебе, так как он тебе принадлежит и по телесному служению». А блаженный Феофилакт с Экумением так: «Вместо раба (прими) брата, вместо непотребного — «возлюбленнаго», — и мне, «кольми же паче тебе». «И по плоти», то есть он достоин любви и по причине послужения тебе в мирских вещах, как искусный в устроении их и тебя упокоивающий; «и о Господе», и по духовным к тебе отношениям». Амвросиаст же видит здесь такое внушение: «Чтобы Филимон не поддался гордостному презорству, как обычно бывает у господ в отношении к рабам, Апостол смиряет его, называя Онисима братом ему «и по плоти, и о Господе»: чем и нас учит, чтоб, отвлекая мысль от разностей между людьми по состояниям, мы все признавали себя братиями, — как происходящие от одного Адама, особенно когда в посредство привходит вера, которая отсекает всякую гордость»

Аще убо имаши мене общника, приими сего якоже мене.

Убеждение усиливается. То говорил: «приими как брата», а здесь — «якоже мене»; и притом с такою строгостию, что это поставляется условием общения с собою. Как бы так: избирай, или со мною быть в общении вместе с рабом — братом, или, отвергая раба, и со мною общение расстроить. Усиление такое потребовалось предыдущим: бежал, отсек себя от дома моего; как мне принять его? — Осветив это бежание домостроительством Божиим, Апостол отрезвляет господскую душу, если б она стала претить Филимону принять милостиво раба — беглеца, опасением потерять чрез это общение с ним самим. Сильнейшая болезнь, столь естественная у господина, требовала сильнейшего врачевства. Оно и предложено: ибо слова Апостола поставляли Филимона в необходимость принять Онисима; уклониться не было возможности. Святой Златоуст говорит: «Ничто так не убеждает к исполнению просьбы, как то, чтобы не просить всего вдруг. Потому и Апостол, смотри, после каких похвал, после какого приготовления, высказал эту великую просьбу. Назвал Онисима сыном своим, причастником благовестия, утробою; сказав: ты приобретаешь в нем брата, прими его как брата, — он потом уже прибавляет и: «якоже мене». Павел не постыдился сказать это. Если он не стыдился называться рабом верных, но даже сам признавал себя таким, то тем более он не мог чуждаться этого. А смысл слов его следующий: если мудрствуешь одинаково со мною, если стремишься к тому же, к чему и я, если считаешь меня другом, то «приими его якоже мене»». Продолжает сию речь блаженный Феодорит: «Что убедительнее, что тверже сих слов? Если, говорит Апостол, удостаиваешь какого-либо уважения общение со мною, то, как меня, прими допустившего в себе эту необычайную перемену (то есть из раба — в брата)».— Амвросиаст же заканчивает ее так: «Апостол показывает, что такое сильное имеет расположение к Онисиму, что самого Филимона, которого выше так хвалил, соглашается иметь общником своим только под тем условием, если он примет его, как Апостола. Такое слово должно было навесть страх на Филимона, чтоб, хоть по этой причине, принял его, если б не возмогла склонить его к тому любовь».

Аще же в чесом обиде тебе, или должен есть, мне сие вмени.

Отстраняется последнее препятствие: причинил ущерб. Нельзя утверждать, что Апостол считал Филимона любостяжательным, зная, сколько он щедрствовал. Но не мог не считать возможным возникновения и в его сердце такого помысла — жаления о причиненном ущербе, не из побуждений любостяжания, но как у человека домовитого, ревниво заботящегося о том, чтоб все по экономии домашней было в порядке, и притом в видах приумножения средств к благотворительности. Предполагая это, Апостол врачует немощь, и,—не входя в долгое рассуждение,— ибо мог привести сильные побуждения к ни во что вменению понесенного ущерба из начал веры, — сразу отсекает ее: «мне вмени, аз воздам». Если бы Апостол стал рассуждать, житейская мудрость против всего нашла бы возражения; но тут нечего было возражать. Одно можно было возразить: где тебе взять? Но Филимон не мог не знать, судя и по себе самому, что Апостолу, столько любимому, что ради его и очи свои извертеть готовы бывают, стоило только слово сказать, и ему надавали бы столько, что он мог бы купить на то самого Филимона и со всем домом его, и со всем имением его. Таким образом, это: «мне вмени, аз воздам» безвозражательно отсекало всякое жаление об ущербе. Но и не это одно,— оно отсекало и всякое желание вознаграждения и поставляло Филимона в состояние, настроение и желание — ни во что вменив понесенный ущерб, изгнать не только из сердца, но и из мысли всякие счеты. Поставь всякий себя на место Филимона, и тотчас увидит и восчувствует, что взять что-либо от Апостола было для него делом немыслимым. После сего душа его совершенно умиротворялась, и желание Апостола, не встречая более препон, беспрекословно принималось к исполнению. Святой Златоуст обставляет сии слова такими наведениями: «Смотри, как и когда помянул он о проступке: на конце, после того, как сказал о нем многое. Так как потеря имущества обыкновенно раздражает людей больше всего, то, дабы Филимон не стал жаловаться на это, — ибо оно, вероятно, было у него похищено,— Апостол упоминает теперь об этом и говорит: «аще же в чесом обиде тебе». Не сказал: если украл что-нибудь, а как? «Аще в чесом обиде». Здесь он и признал проступок, и вместе представил его проступком не раба, но как бы друга в отношении к другу, выразив его названием, означающим более несправедливость, нежели воровство. «Мне сие вмени», то есть считай этот долг за мною; я заплачу тебе». Продолжением их могут служить слова Амвросиаста: «Апостол здесь уничтожает всякое извинение раздражения против раба; на случай, если б Филимон стал жаловаться, что понес такой ущерб, что простить, кажется, уже и не должно, и невозможно. Если б это действительно было, на этот случай Апостол говорит: «мне вмени»».

Аз Павел написах рукою моею, аз воздам: да не реку тебе, яко и сам себе ми еси должен.

Удостоверяет Апостол, что он не к слову только сказал это, но возымел решительное намерение воздать. Для чего дает расписку, говоря: «Вместо обязательства имей у себя это послание; все оное написал я сам, признаю себя должником и обещаюсь уплатить долг» (Феодорит). Письмо все писано рукою святого Павла, но расписку собственно составляют слова настоящего текста: аз воздам. Как намерение воздать было у святого Павла решительное, так и удостоверение не оставляло никакого сомнения. То и другое условливало победу над сердцем Филимона. Святой Златоуст говорит: «Слова сии говорит святой Павел и искренно, то есть с искренним благорасположением, и обличительно, если бы тот отказался принять раба, тогда как святой Павел не отказался дать за него собственноручную расписку. Этим он весьма сильно тронул Филимона и Онисима избавил от всякой тяготы. «Моею рукою, - говорит, аз написах». Ничего нет пламеннее, ревностнее и стремительнее этого сердца!»

«Да не реку тебе, яко и сам себе ми еси должен»; то есть — «чрез меня сподобился ты спасения» (Феодорит). Ты обязан мне своим спасением, своею вечноблаженною жизнию. С этим какой житейский долг может идти в сравнение? Почему я мог бы тебе сказать: прими Онисима, и того ущерба, какой он причинил тебе, не принимай в счет. Отнеси это на уплату того долга, каким сам ты мне должен. Ты самим собою мне должен, а то, чем Онисим тебе должен, составляет малость из имения твоего. Если б он и все твое имение сгубил, и тогда это не шло бы в сравнение с тем, чем ты мне должен; потому что ты собою мне должен, а имение твое что значит пред тобою? Так, если б Онисим сгубил все твое имение, и я попросил тебя простить ему все в уплату за себя самого, и ты сделал так; и тогда не все бы еще ты уплатил мне за себя, много бы еще оставалось за тобою. А если простишь ради меня ту малость, какою должен тебе Онисим, то ее и в счет нечего брать. Так я мог бы тебе написать, говорит Апостол, и не обещая тебе уплаты ущерба. Но я не делаю этого; напротив, обещаю уплату и действительно уплачу ее: так что все, что желательно мне от тебя получить, ограничивается благосклонным принятием тобою в милость Онисима, чада моего, брата нашего с тобою о Господе. Этого ли не сделаешь для меня ты — собою самим мне должный? — Такая мысль видна у Амвросиаста: «Апостол самого Филимона обременяет большим долгом, чтоб он тем охотнее оказал милость рабу и чрез него малость некую уплатил за себя» (перифраз).

Святой Златоуст следующее побуждение выставляет к написанию сих слов. Слова: я уплачу; вот тебе расписка! могли породить в душе Филимона неприятную мысль, что Апостол не доверяет ему, не верит, что он способен к такой добродетели — бескорыстно простить Онисима. В отклонение такого помышления Апостол говорит как бы ему: не подумай, что я не уверен в тебе. Разве я не знаю, как чувствуешь ты, что должен мне и самим собою? Стоит мне сказать тебе слово, и ты все сделаешь. Если я иначе устрояю это дело, на это есть другие причины, а не неуверенность моя в тебе. — Это пространный перифраз слов святого Златоуста, которые кратки и сжаты. «Чтобы Филимону не показалось обидным, что Апостол, прося его о рабе — воре, будто не надеется получить просимое, то он исправляет и это: «да не реку тебе, - говорит, яко и сам себе ми еси должен», то есть должен не тем, что твое, но тобою самим. И это сказал он от любви, в силу взаимной дружбы и того, что слишком полагается на него. Смотри, как он везде заботится о том и другом, — и о том, чтобы просить с полною уверенностию, и о том, чтобы не показаться слишком дерзновенным». Пояснее излагают эту мысль Экумений с Феофилактом. Последний пишет: «Чтоб не показалось укорным Филимону, что Апостол, будто не надеясь на него, не просит его о рабе — воре просто так (безо всего), но (предлагает уплату) и дает собственноручную расписку, — ибо это давало знак, что Филимон будто жестокосерд и к учителю своему невнимателен, — чтоб это не показалось, Апостол приведенными словами дает разуметь, что доверяет ему и надеется на него очень».

Но в этих словах можно видеть не то одно, почему их написал Апостол, но и то, почему сделал прописанное. Если б Апостол попросил простить Филимона, не предлагая уплаты, то не благоволящие к Евангелию могли бы говорить: вот он Евангелие и веру обращает в средство к достижению житейских целей. Обратил Филимона к вере и теперь требует, чтобы тот принял обокравшего его раба без востребования украденного. — Чтоб не говорили так и не клали укора на нашу веру и Евангелие, я и не говорю тебе, пишет Апостол, что так как ты сам собою мне должен, потому прости даром провинившегося раба; напротив, обещаю уплатить тебе весь ущерб, причиненный бежавшим, и прошу, как милости, принять его в твое доброе благорасположение. Высшего я не обращаю в средство к достижению низшего. Вера наша не расстраивает установившихся порядков общей жизни, а только влагает в них иной дух, который свыше есть от Господа.

Ей, брате, аз да получу еже прошу у тебе (да пользуюся тобою) о Господе: упокой мою утробу о Господе.

Устранив могшие в душе Филимона родиться помышления наперекор его прошению и желанию, Апостол, в стихах 20 и 21, снова начинает склонять Филимона сделать ему удовольствие милостию к Онисиму, хотя и прежнее все к тому же было направлено. Так разумеет святой Златоуст: «Оставив искренние объяснения, он опять обращается к прежнему, к делу, хотя и предыдущее тоже относилось к делу; ибо у святых к делу относится и то, чем они выражают свои душевные расположения».

«Ей»,— да, «брате», сделай так. «То есть прими его. Это нужно добавочно доразумевать здесь» (святой Златоуст). «Да получу еже прошу у тебе есть» не буквальный перевод греческого текста, а перифрастическое выражение содержащейся в нем мысли. По-гречески стоит (выражение, означающее) пользу от чего получить; а далее раду быть чему, или обрадованным быть чем. Речь у Апостола или желательная, или условная. Мысль будет такая: да, брат, сделай так, прими Онисима. Я желал бы от тебя, должного мне и самим собою, именно таким образом получить пользу; или: если ты сделаешь так, то я сам получил бы от тебя пользу, был бы упользован тобою, утешен и обрадован тобою. Экумений пишет: «Я да наслаждусь, или — я бы насладился (в таком случае) твоими о Господе добрыми делами, или исправлениями». Феофилакт прибавляет: «Я да наслаждусь твоими благодеяниями, не в мирских вещах, а в тех, кои о Господе». «О Господе», в духе веры в Господа, в порядках благоугождения Ему и спасения о Нем… В словах Апостола вышло приятное созвучие. Прими Онисима, да будешь и сам ты мне полезным,— или, да буду и я онисимен, упользован тобою и обрадован.

«Упокой утробу мою о Господе». Наши толковники все читают: о Христе. Выше, стих 12,—Апостол назвал утробою Онисима; но здесь говорит он о сердце своем. Такую сильную выражает заботу об Онисиме, что покоя не имеет и не будет иметь, пока не увидит, что он опять находится в благоприятных обстоятельствах. Этим внушает он Филимону: если ты любишь меня, щадишь и радеешь о покое сердца моего, прими его, и упокой тем мое сердце: ибо без этого оно не может быть покойно. Если не хочешь сделать это ради меня, сделай то ради Христа; «окажи милость Господу, а не мне» (святой Златоуст). «Утробу» святой Златоуст толкует: «любовь мою к тебе». То же повторяет Экумений. А блаженный Феофилакт прибавляет к сему: «Упокой мою к тебе любовь, или сердце мое ради Христа».

Надеявся на послушание твое, написах тебе, ведый, яко и паче, еже глаголю, сотвориши.

«Знаю благопокорность твоей души; потому и пишу, смело полагаясь, что сделаешь для меня и больше того, о чем просил» (Феодорит). «Какой камень не смягчился бы от этих слов? Какой зверь не укротился бы от них и не оказал бы готовности к точному принятию прошения? Приписав ему столь великие добродетели, Апостол не перестает еще оправдывать себя (как бы извиняться), и оправдывается не просто, не повелевая и не требуя со властию, но «надеявся, - говорит, на послушание твое, написах тебе». Как в начале послания он сказал: «дерзновение имея» (стих 8); так и здесь говорит то же, запечатлевая послание» (святой Златоуст).

Если б это только одно сказал Апостол, то и этим одним заставил бы Филимона исполнить просьбу свою, хоть бы тому почему-либо и не совсем того хотелось, потому что добрые на нас надежды других обязательно нудят нас оправдать сии надежды. Но когда прибавил затем: «ведый, яко и паче, еже глаголю, сотвориши», то тем препобедил всякое в нем сопротивление и напряг его силы поспешнее исполнить просимое. «Сказав это, Апостол сильное возбуждение производит в Филимоне. После сего ему, имея такую у Апостола славу, что сделает и больше, нежели сколько он просит, стыдно уже было не сделать, если не другое что большее, по крайней мере столько, сколько просит» (святой Златоуст). «Ибо так бывает обыкновенно, что всякий, кто видит, что о нем доброе имеют мнение, старается показать себя действительно наилучшим» (Амвросиаст).

Распоряжение с извещением — 22

Купно же и уготови ми обитель: уповаю 6о, яко молитвами вашими дарован буду вам.

Купно же, вместе с тем прошу, или прошу также. «Уготови обитель» значит — странноприимная комната, комната для гостей. В доме зажиточных и тогда, как и теперь, нарочно имелись и имеются комнаты на случай приезда кого-либо. У Филимона сверх того была, как видится, и особая странноприимница. Так если и в доме была комната, и еще была особая странноприимница, то «обитель» уготовлять нечего было: она всегда бывала готова. Зачем же пишет об этом святой Павел? — Затем, чтоб засвидетельствовать свое дружеское к Филимону расположение и уверенность в его к себе дружестве,— чтоб и делом показать, что совершенно на него полагается и относительно Онисима уверен, что будет сделано, как пишет. Святой Златоуст говорит: «И это было свидетельством, что совершенно полагается на него, или, лучше, и это в пользу Онисима, дабы те не были беспечны, но зная, что Павел придет и узнает все касательно его, отложили всякое злопамятство и скорее оказали ему милость. Ибо великое было благоговение к Павлу, Павлу — старцу, Павлу — узнику». Так и другие наши толковники понимают. Феодорит пишет: «Сие Апостол сказал не просто, но чтоб, ожидая его прибытия, уважил и его послание». «Ибо,—дополняет Амвросиаст, — бывает, что к отсутствующим мало имеют внимания и заботы делать им угодное». Экумений же с блаженным Феофилактом прибавляют к сему: «Филимону могло прийти на мысль: если б не для Онисима, то ты и слова меня не удостоил бы. Апостол наперед врачует эту возможную немощь, говоря: не для него только пишу, но чтоб попросить тебя уготовать мне обитель». Этим он оказал ему большой почет, всем его предпочетши. Ибо святого Павла все наперерыв готовы были бы принять и упокоить.

«Уповаю бо». Видно, что, пиша сие послание, святой Павел питал надежду, что скоро избавится от уз. Что-нибудь в течении дел подавало ему эту надежду. «Молитвами вашими». Показывает силу братской молитвы верующих и ее для всех без исключения необходимость; свидетельствует и смирение свое: Апостол, избранник Господень, знаменоносец (чудотворец), до третьего неба в молитве восхищенный, не допускает, однако ж, в себе самонадеянности и самоуверенности, но смиренно ожидает себе помощи свыше молитвами других. Блаженный Феофилакт пишет: «Двум вещам научаемся из сего: первое — сколь велика сила молитв, если и такой Апостол имеет нужду в помощи их! Второе — что тем паче нам надобно смиряться, если святой Павел смиряется пред учениками своими, ожидая помощи от молитв их». «Дарован буду вам». То есть избавлюсь от уз и приду к вам; увидимся и насладимся взаимною верою и любовию. Уповаю, что вы вымолите сию милость у Господа. Слова сии показывают уверенность Апостола, что они очень любят Апостола и сильно желают его видеть (святой Златоуст). Он не просит их молиться, но уверен, что они молятся и испрашивают себе, как великого блага, увидеть Апостола. «Вам» — и всему дому Филимона, и, может быть, вообще колоссянам. Ибо нельзя думать, что, намереваясь прийти в Колоссы, он имел в виду одного Филимона с семейством. Не помянул он об этом, пиша к колоссянам, может быть, и потому, что хотел почтить особенно Филимона, ему предоставив честь известить о том всех верующих, которые у него же в доме и собирались на молитву.

Но как же,— Апостол из Рима хотел пройти в Испанию, а тут пишет, что надеется из уз побывать в Колоссах; а немного спустя и филиппинцам скажет, что надеется скоро прийти к ним ((Флп 2:24))? Верно, изменил он свое намерение, потому что после написания послания к Римлянам (третий год шел после того) в Малоазийских Церквах открылись нужды, требовавшие личного присутствия святого Павла, как показывает и послание к Колоссянам; привзошли лжеучители, возмущавшие покой веры верующих. А тогда он писал, что в этих странах нет ему более дела ((Рим 15:23)).

Поклоны, стихи 23-24

Целует тя Епафрас спленник мой о Христе Иисусе,

Поклоны посылаются от тех же лиц, от которых шли и ко всем колоссянам. Там об них и сказано, что можно было сказать. Здесь разве малое нечто прибавить можно. Епафрас там назван соработником ((Кол 1:7)), а здесь спленником. Это не означает, что и он был в узах: ибо там святой Павел жил о себе и имел свободу принимать кого хотел. Епафрас мог быть при нем беспрепятственно и не подвергаясь насилиям или каким-либо правительственным мерам запрещения и строгости. Он был, таким образом, пленник любви к Апостолу. Нес, конечно, и он скорби, и лишения, и опасения; но все терпел благодушно, не хотя его оставить. Почему, воистину, был как в плену, — спленник без оков. Святой Златоуст пишет о нем: «Павел называет его «спленником», выражая, что и он был в великой скорби. Таким образом, если не для самого Апостола, то для этого мужа просьба должна быть услышана, ибо тот, кто находится в скорби и, оставив свои дела, заботится о других, должен быть услышан. С другой стороны, Апостол здесь наперед обличает Филимона, если бы он не оказал милости собственному своему рабу, тогда как согражданин его сделался спленником Павла и вместе с ним терпит страдания. И еще прибавляет: «спленник мой о Христе Иисусе», то есть за Христа». «Не ради человеческого чего-либо «спленник», но за Евангелие страдая вместе со мною», прибавляет блаженный Феофилакт.

О всех прочих лицах сказал Апостол, что они содейственники его, вместе с ним трудятся в благовестии и делают за него все, чего он по причине уз не мог сам делать. Напоминание об них не могло остаться без влияния и на цель послания. Пред лицом Филимона и они теперь выступали ходатаями за Онисима. Святой Златоуст говорит: «Апостол приветствует Филимона и от лица их, дабы скорее склонить его к послушанию, и называет их «споспешниками» своими, дабы таким образом сильнее убедить его к исполнению просьбы». Он говорит как бы ему: «И сии вместе со мною просят тебя, и достойно есть оказать благосклонное внимание к таким лицам и удовлетворить желание их» (Феофилакт).

Из лиц, помянутых в послании к Колоссянам, здесь пропущен только «Иисус нареченный Юст». Нельзя сомневаться, что и он, знакомый с колоссянами, был знаком и с Филимоном, и что потому поклон от него не мог быть чужд его желанию. А что пропущен, это надо счесть случайностию, не могущею наводить тени на братские и дружеские отношения,—и довольно,—не пытаясь определять, почему именно так случилось.

Марко, Аристарх, Димас, Лука, споспешницы мои.

См. толкования на Филим. 1:23

Заключительное благожелание, стих 25

Благодать Господа нашего Иисуса Христа со духом вашим. Аминь.

Таково, вообще во всех посланиях, заключительное благожелание святого Павла. И сам исповедует, и других учит исповедовать, что в деле христианства все от благодати. Это первый и последний предмет желаний и молитв христианских, и друг другу, и себе самим.

Благодать есть благодать Духа Святого, но подается она от Господа Иисуса Христа. Но есть путь, коим низошла в начале и доселе нисходит благодать. Утешитель не приходит, если не Им.

Благодать Духа нисходит на дух человека и потом пребывает с сим же духом. Он есть нечто сродное с Божественным, а потому есть приятелище и сосуд для благодати. Бывает он таким, когда, отвергнув все вещественное, тварное, временное, по вере в Господа Спасителя, всего себя предает Богу, одно общение с Которым и может его удовлетворять и упокоивать. «Аминь». Воистину так есть, и иначе быть не может, и всяк, познавший сию истину, прочитав такие слова Апостола, от всего сердца изречет: аминь, аминь, аминь!

Приложим в конце, как заключают толкование сего послания блаженный Феодорит и Феофилакт. Первый пишет: «Сим законам должны следовать сподобившиеся божественного учения; так надлежит учить рабов, чтобы не оставляли служения господам, и чтобы все служило к прославлению Владыки Христа». Второй наводит: «Видишь, какую пользу получили мы из этого кажущегося кратким и не требующим объяснения послания? Уверься же из сего, что в Писании ничего не следует оставлять без исследования, но во всем, как изреченном от Духа, искать духовного некоего смысла, и из всего извлекать себе пользу. И конечно Утешитель, изрекший все его, тем, которые добре, с добрым намерением и усердием ищут, даст и обрести искомое. От Него да будем и мы всегда просвещаемы и руководимы и к истинному боговедению, и к истинно богоугодному житию, не бывая ни лжеучениями увлекаемы, ни ложною сластию мира прельщаемы. Которые из нас рабы, да облагородим себя верою и добродетелию, а которые — господа, возревнуем, видя рабов святыми и Апостолами, не оказаться низшими их в царствии Владыки, ради нас зрак раба приявшего, Христа истинного Бога нашего, Коему слава, и держава, и честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь».