Учитывая тот факт, что канонические евангелия, несомненно, отражают верования и надежды первых христиан, приходится лишь удивляться тому, сколь мало в них говорится о воскресении. Конечно, все они завершаются рассказом о пустой гробнице Иисуса и везде, кроме Евангелия от Марка, мы находим повествование о его явлении, живым, своим последователям. Но напрасно будем мы искать подробные трактовки воскресения в рассказах об общественном служении Иисуса, по вере ранней Церкви, восставшего из мертвых [1275].
Это, конечно, яркое свидетельство (среди многих других) о том, что Церковь на заре христианства отнюдь не страдала склонностью изобретать «речения Иисуса», как то думали исследователи в прошлом [1276]. Даже если бы мы предположили, что рафинированный интерес Павла к воскресению отнюдь не разделяли в большинстве своем его современники, нам все же пришлось бы постулировать, что воскресение в целом, и, в частности, воскресение Иисуса, оставалось в высшей степени спорным - как в проповеди и апологии Церкви, адресованной людям внешним, так и в спорах внутрицерковных. Насколько было бы легче, согласно прежнему пониманию предания, призванного служить нуждам Церкви, иметь хоть несколько «слов Владыки», которые бы объяснили нам поточнее, что такое воскресение и в чем его значение для нас. В Мк. 9:7-9 ученики нуждались в объяснении относительно воскресения, но объяснения не последовало. Можно даже вообразить себе ситуации, где прозвучали бы такие слова объяснения или хотя бы притча-другая на эту тему; но все это показывает лишь одно: исследователи новозаветных документов куда более склонны воображать надуманные сценарии, нежели сами авторы Нового Завета. Можно быть уверенным лишь в одном: если бы у кого-нибудь в памяти хранились еще какие-то слова, сказанные Иисусом о воскресении, - их бы сохранили [1277]. То обстоятельство, что их нет, свидетельствует о том, что это не было главной темой его учения; едва ли вообще он к этой теме обращался, и единственный случай, когда он как будто обратил сюда свое внимание, вызван был чьим-то чужим интересом. Иисус безусловно верил в воскресение как в обетование для народа Божьего, однако непохоже, чтобы оно играло в его учении более важную роль, нежели вообще в иудаизме того времени, где, как мы уже видели, даже и для тех, кто в него верил, это был один из предметов среди многих прочих, и обычно отнюдь не главный.
Столь очевидное молчание авторов евангелий и сохраненного ими предания порождает своеобразную проблему структурного рода для настоящей книги, которую, хотя она и не столь уж важна, стоит все же отметить. Что-то из материала евангелий следовало бы по идее отнести выше, к 3-й главе, к источникам, говорящим о вере иудеев периода Второго Храма. Сюда относится, в частности, эпизод, когда Ирод Антипа полагает, что Иисус, возможно, есть воскресший Иоанн Креститель [1278]. Другие отрывки, даже если они восходят в конечном итоге к Иисусу, по своей форме и особенностям языка могут указывать на развитие раннехристианской трактовки. Отчасти я решил поместить все эти материалы в данном месте книги потому, что, как мне показалось, было бы искусственным разделять их на отрывки, которые, по всей видимости, просто отражали современные нехристианские еврейские верования, но еще важнее другое соображение: поскольку евангелия пришли к нам из ранней Церкви, они имеют первоочередную ценность свидетельств о повествованиях первых христиан, а также и о самой жизни и образе мыслей, которые вызывались и поддерживались этими устными свидетельствами. И хотя я утверждал в другом месте, что евангелия действительно дают нам куда более явное свидетельство о публичном служении Иисуса, чем это часто себе представляют, нам по-прежнему приходится сначала рассматривать их как свидетельства о жизни, деле, образе мысли и особенно устном предании Церкви в первые четыре или пять десятилетий ее существования [1279].
Примером такой очевидной странности этого материала внутри нашей общей темы служит, на фоне характерной для первых христиан обращенности к воскресению, положение учения Иисуса о воскресении (в целом или применительно к себе самому), если его сравнить с общепринятым взглядом на то, что произошло с ним после его смерти. Павел не ссылается на учение Иисуса по этому вопросу, но Павел вообще редко ссылается на учение Иисуса о чем бы то ни было. Несмотря на тот факт, что сохранились - в первозданном виде или, возможно, отредактированные - немногие речения в рамках предания и что они говорят нам о предмете постоянного интереса первых поколений христиан, почти все ссылки на слова Иисуса о воскресении касаются тех моментов, когда сам воскресший Иисус объясняет, что это именно то, о чем он говорил прежде, - и момента, когда первосвященники, согласно Матфею, вспомнили, что «обманщик тот» предсказывал свое воскресение из мертвых, и поэтому просили поставить у гроба стражу [1280].
Теперь, после сказанного выше, необходимо подчеркнуть и то, что главной темой, о которой Иисус говорил и словом, и деяниями, было Царство Божье [1281]. Хотя не все движения того времени, связанные с Царством Божьим, непременно включали в себя веру в воскресение (то есть иные группы, употреблявшие выражение «Царство Божье», говоря о своем движении, не разделяли упований фарисеев), вероятнее всего провозглашавший Царство Бога Израилева в первой половине I века включал воскресение в общую картину своих чаяний. Таким образом, находя хотя бы разбросанные и косвенные упоминания о воскресении в учении и действиях Иисуса, мы можем не без основания полагать, что для Него воскресение - не отдельная тема, но часть грядущего Царства. Тем не менее главный пункт остается неизменным: воскресение, очевидно, не было одной из центральных или главных его тем.
Упоминания о воскресении, или фактически о некоей новой жизни после смерти, появляются в евангельской традиции случайно и несистематично [1282]. Можно было бы их упорядочить, но, поскольку задача этой части книги - попытка рассмотреть христианство I века в общем и понять имеющиеся в нем представления о нашем предмете, лучше брать отрывки по мере их появления в различных пластах евангельского предания, как это обычно делают ученые. Я говорю это без всякого предубеждения касательно представлений об истории предания, ибо скептично отношусь к возможности изучить развитие евангельской традиции от первой фиксации текста в доступных нам источниках до последней редакции [1283]. Я даже не уверен, можно ли полагаться на Q-источник, и если да, то на какую из версий. Вторая рассмотренная ниже категория (данные, которые можно найти и у Матфея, и у Луки), безусловно, будет тому соответствовать; первая категория (данные у Марка, которые есть у одного или обоих остальных синоптиков) содержит материал, который многие считают относительно ранним. Это заставляет рассматривать материалы, которые встречаются только в одном из евангелий - или от Матфея, или от Луки, или от Иоанна - отдельно.
И последнее замечание. Хотя нам и следует помнить, что этот материал, хотя бы в некотором первоначальном виде, восходит к традиции, предшествовавшей евангелистам, и то же самое относится и к собственно рассказам о воскресении, нужно всегда помнить, что мы обнаруживаем эти отдельные упоминания о воскресении, в частности, у Луки и Иоанна, в евангелиях, которые вместе с тем содержат важные и подробные сведения о самом воскресшем Иисусе. И чтобы не обвинять евангелистов в чрезвычайной беспечности, никогда не следует забывать о том, что они связали учение Иисуса как таковое с тем, что они понимали под его воскресшим состоянием. Самое убедительное свидетельство об этом - троекратное предсказание о страстях и воскресении. Нам следует думать, что евангелисты видели на последних страницах своих книг исполнение этих пророчеств. Но это же соображение относится и к другим случаям.
Примечания:
[1275]. Об этом удивительном свойстве евангелий см. Evans 1970, 31.
[1276]. См. NTPG 421 сл.
[1277]. Именно об этом пишет Перкинс (Perkins, 1984, 74сл.)
[1278]. См. также комментарии к Деян. 23:1-9 о взглядах саддукеев и фарисеев на воскресение, которые я рассматривал выше, с. 150–152.
[1279]. евангелиях см. особенно NTPG, гл. 13, 14; JVG, гл. 4.
[1280]. Лк 24:44, Мф. 27:63сл. В Лк. 24:25сл. Иисус упрекает идущих с Ним по дороге учеников не в том, что они не поверили его словам, но в том, что они не поверили Моисею и пророкам (ср. Лк. 16:31). В пространной версии окончания Евангелия от Марка (16:14) Иисус упрекает их просто в том, что они не поверили тем, кто видел его воскресшим.
[1281]. См. JVC часть II (гл. 5–10).
[1282]. Примечательно, что неканоническое евангельское предание содержит очень небольшой параллельный (по отношению к каноническим евангелиям) материал по этому предмету, и этот релевантный материал настолько иной, что заслуживает отдельной главы (см. ниже гл. 11). Как сказал один скучающий американский комментатор после очередной ничьей с нулевым счетом в футбольном матче первенства на Кубок Мира: «Ну что ж, друзья, сказал бы я вам счет, да вот его не оказалось».
[1283]. Ср. NTPG, гл. 14, а также «Döing Justice to Jesus», 360–365.
