Иисус Христос по человечеству имел семью, и вот, эта семья стоит у стен дома и вызывает Его к себе (Мк. 3:31-35 и параллельные чтения). Но Он, углубившись в устроение новой семьи, не отвечает на зов. Устраиваемое Иисусом новое родство - это, вопреки иным мнениям, не просто новая религиозная общность, имеющая лишь горизонтальное измерение. Юная христианская Церковь уже почитала Иисуса как своего Господа (Kyrios) и никогда не доходила до панибратского именования "брат' или тем более "сын мой". (Отсюда, кстати, с древних времен идет отказ видеть в эпизоде и в произнесенных Господом словах акт "основания общины".) Следовательно, мы должны со вниманием отнестись к той интерпретации произнесенных слов, согласно которой Иисус, говоря о совместном исполнении "воли Божией" (Мк. 3:35), воли Своего "Отца Небесного" (Мф. 12:50), говоря о совместном "слушании Слова Божия и исполнении его" (Лк. 8:21), имеет в виду совместное происхождение от Бога-Отца. Относительно Себя Самого Иисус Христос уже в двенадцать лет провел границу между Своим земным и Своим небесным родством, чем, кстати, и поверг в удивление Своих земных родственников. И Бог-Отец, когда Иисус крестился во Иордане, подтвердил эту вертикальную - уникальную! - форму родства. Предвосхищая события, Ангел-благовестник сначала назвал Иисуса "Сыном Всевышнего" и только потом упомянул, что "даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его" (Лк. 1:32). Итак, мессианская природа Иисуса остается выражением Его Богосыновства. Но Его современники еще не способны к правильным суждениям, и Он до времени скрывает Свое мессианство и запрещает называть Себя Христом. И все же о Своем единственном, уникальном сыновстве Он не раз говорит открыто: "Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть" (Мф. 11:27, а также Ин. повсюду). Только от Бога-Отца и от Бога-Сына зависит, будет ли некоторый земной человек принят в духовное родство. Собственно, вот это-то возможное принятие в родство и имеется в виду в том евангельском эпизоде, который мы разбираем. Здесь говорится о "рождении свыше", о рождении "от Бога", о рождении от "Духа Святого" (Ин. 3:3, 6), т.е. излагается невообразимая и непостижимая тайна. Но указано условие для стяжания сего непостижимого - смиренное исполнение воли Бога - Отца Небесного. И исполнение ожидается через уподобление Христу: Он полностью, без остатка, в том числе и Своим человеческим естеством, живет по воле Божией и даже ею питается: "У меня есть пища, которой вы не знаете" (Ин. 4:32). Иисус настолько предан воле Божией; что Он не отвергает эту "пищу", даже если она подается Ему под видом чаши с цикутой, 'чаши гнева и ярости Господа" (ср.: Ис. 51:22, Иер. 25:15). "Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?" (Ин. 18:11). Следовательно, надо думать, что, когда Иисус обучал Своих учеников молиться Отцу ("Да будет воля Твоя и на земле, как и на небе"), Он не проводил различия между "вашим Отцом" и "моим Отцом". Напротив, Иисус охватывает Своей молитвой новых братьев и сестер, причем еще до воскресения, когда Им будет сказано уже совсем определенно: "Отец мой и Отец ваш" (Ин. 20:17).
Если же вернуться на старое, то вот перед ним сейчас сидит пока что разношерстная толпа слушателей, и Он ее "обводит" Своим взглядом и только потом говорит о новом родстве. Вероятно, среди присутствовавших Он высматривал тех людей, к которым могут быть отнесены - если не ныне, то позже - Его слова.
Иисус не проводит различия между братьями и сестрами. Следовательно, Его собственное сыновство по отношению к Отцу Небесному совершенно свободно от половых различий. И Богосыновство рожденных вместе с Ним от Бога также свободно от них. Что же касается упоминания о материнстве, - а отсылка к матери поставлена даже на первое место ("Вот Матерь Моя и братья Мои", Мк. 3:34), - то оно, конечно, не может быть воспоминанием о превечном происхождении Иисуса. На самом деле Он никогда не придает Своему Отцу женских именований, а Деву Марию Он, естественно, отнюдь не исключает из перво-причины Своего рождения. Следовательно, упоминание материнства должно быть признано как бы косвенным, как несущественно и то, что в рассматриваемом эпизоде Он не допускает к себе даже Свою Матерь по плоти. И тем не менее нет ничего случайного: рождение Иисуса от Девы Марии, согласившейся безоглядно,- это одна из предпосылок для рождения от Бога Его братьев и сестер. Действительно, они не получили бы своего богорождения, если бы предварительно не осуществилось Его вочеловечение. Поэтому в дальнейшем Отцы Церкви скажут, что если для кого-то Церковь не Мать, то для него и Бог не Отец. И эта взаимосвязь осуществляется скрытым и неизвестным для новорожденного дитя образом. Собственно говоря, подобная связь между Девой Марией и Церковью вполне понятна для сознающего, что его богорождение проистекает не от кого-либо другого, а исключительно от воплощенного Сына Бога-Отца.
