В Новом Завете проповедь играет фундаментально важную роль. Общественное служение Иисуса регулярно описывается как проповедь. В Деяниях Апостолов именно проповедь всегда приводит к обращению. Посредством проповеди благовествовал Павел. Иоанн также связывает «слово» с «Духом» как воссоздающей силой Божьей. В Послании Иакова и Первом послании Петра проповедуемому слову приписывается духовное возрождение. Таким образом, евангельское провозвестие (или керигма, говоря современным научным языком) - одно из ключевых областей для исследования.
Проще говоря, перед нами стоит проблема: можно ли говорить о «новозаветной керигме»? Или скорее о новозаветных керигмах? Существовало ли на заре христианства единое и нормативное выражение благовестия? Или было много разных выражений благовестия, ни одно из которых не могло претендовать на исключительность, ибо все они были благовестием?
Прежде всего надо разобраться с дефиницией. Слово «керигма» имеет два значения: содержание проповеди и акт проповеди (ср. Рим. 14:24-25; 1 Кор. 1:21 и 1 Кор. 2:4, где оба значения возможны). В полемике о новозаветной керигме Ч. Г. Додд фокусировал внимание на керигме как содержании, а Р. Бультман - на керигме как проповеди [104].
В своей известной работе «Апостольская проповедь и ее развитие» [105] Додд, опираясь на анализ речей в Деяниях и Павловых посланиях, наметил ядро первоначальной керигмы следующим образом:
Пророчества исполнились, и явление Христа ознаменовало начало нового Века.
Он родился от семени Давидова.
Он умер по Писаниям, чтобы избавить нас от нынешнего злого века.
Он был погребен.
Он воскрес в третий день, по Писаниям.
Он вознесен по правую руку Бога как Сын Божий и Господь живых и мертвых.
Он вновь придет как Судья и Спаситель людей (р. 17).
Додд называет это «достаточно четким и ясным наброском апостольской проповеди» (р. 31). Он понимает, что «в Новом Завете присутствует огромное разнообразие в интерпретациях, которым подвергается керигма», но в равной степени убежден: «Во всякой такой интерпретации существенные элементы первоначальной керигмы никогда не упускаются из виду… Новозаветные тексты, при всем своем многообразии, формируют единство в своем провозвестии единого Евангелия» (р. 74). Позиция Додда ясна: несмотря на многообразие, есть нечто, что он может назвать «керигмой», «единым Евангелием».
С другой стороны, так называемые керигматические богословы преимущественно фокусируют внимание на керигме как проповеди, на акте провозвестия в непосредственности настоящего, а не на рассказе о том, что возвещалось в прошлом. По мнению Бультмана, керигма - это не просвещающее мировоззрение, полное избитых истин, не обычный исторический отчет, который, подобно репортажу, напоминает публике о важных, но прошлых событиях. Скорее… по своему характеру, это личное обращение, адресованное каждому индивидуально; оно ставит человека перед вопросом, делая проблематичным его самопонимание и требуя от него решения [106].
Поскольку Бультман опирается на использование слова «керигма» в Новом Завете, его позиция имеет прочное основание; ибо в некоторых из семи случаев употребления оно скорее всего относится к акту проповеди (особенно Мф. 12:41; Лк. 11:32; 1 Кор. 15:14), и ни разу нет точной ссылки на содержание. Поэтому сразу отметим важный момент: в Новом Завете керигма, видимо, включает идею провозвестия в конкретное время и в конкретном месте. Одним словом, керигма всегда связана с конкретной ситуацией, - в некотором смысле даже обусловлена обстоятельствами, ее вызвавшими.
Поэтому очень проблематично, что керигму можно просто абстрагировать от этих разных контекстов в качестве фиксированной формулы, которая без перемен и модификаций будет работать в любой ситуации. Отсюда вопрос: можно ли найти в Новом Завете абсолютную форму керигмы? Или она всегда будет в какой‑то мере относительной? И если да, насколько относительной? Лежит ли в основе различных форм общий элемент, пусть даже по-разному понимаемый и выражаемый? Следует отметить, что Бультман, подобно Додду, говорит о «керигме» с определенным артиклем. Но насколько это правомерно? И керигма или керигмы? Одно благовестие или много благовестий?
Решая этот вопрос, очень легко не увидеть за деревьями леса. Поэтому лучше не спешить приступать к анализу конкретных текстов, а сосредоточиться на более широкой картине. В этой главе мы проведем как бы аэросъемку важнейших провозвестий в Новом Завете, вычленяя характерные черты каждой керигмы, а не пытаясь дать полностью взвешенный анализ целого. Конечно, полученные в результате такого метода результаты можно рассматривать лишь как первое приближение, но зато к концу главы мы более ясно увидим: многообразие новозаветных текстов - один из важнейших факторов в нашей оценке христианства I в.; оно было многогранно и многосторонне. После этого, установив, что у нас есть достаточные основания для исследования, мы перейдем к гораздо более тщательному и детальному анализу.
