32.1. В нашем изучении христианства I в. мы нигде не обнаружили большего многообразия, чем в различных концепциях служения и общины. На стадии допасхального ученичества слово «община» не вполне адекватно для описания Иисусова окружения, а служение сосредоточено на самом Иисусе. На второй стадии (первое поколение христиан) мы встречаем две разные модели: с одной стороны, ранняя и несколько хаотическая, харизматическая свобода Иерусалимской церкви сменилась более консервативным церковным устройством, заимствованным из синагоги; с другой - Павел горячо отстаивал гораздо более свободный вариант харизматической общины, где единство и зрелость вырастают из живого взаимодействия даров и служений, без опоры на церковные должности или иерархию.
На третьей стадии (второе поколение христиан) эти модели одновременно начинают смешиваться и расходиться: с одной стороны, после смерти Павла началось сближение иудеохристианских форм с паулинистическими, которое в Пасторских посланиях (как минимум) давало ужесточение структур, предвестника будущего католичества; с другой - присутствовала и реакция против институционализации, где Иоанн, автор Послания к Евреям и автор Апокалипсиса (каждый по-своему) протестуют против структурирования церкви вокруг должностей и посредников, говоря о возможности прямого богообщения для каждого верующего и о том, что священство и пророчество принадлежат всем. (Иоанн, в частности, тосковал по тому пониманию ученичества, которое было присуще первой стадии. Выражаясь современным языком, это - христианство conventicle (тайного собрания) и camp‑meeting (христианского лагеря)).
32.2. Все это означает, что из «Спагетти-Джанкшн» [260] христианства I в. только одна дорога вела к ортодоксальному церковному устройству Игнатия; остальные же вели как минимум в другом направлении. Конечно, мы рассмотрели лишь один из аспектов новозаветной экклезиологии, но и сказанного достаточно, чтобы отдать должное знаменитым словам Э. Кеземана: «Новозаветный канон как таковой не образует основу для церковного единства. Наоборот, он… создает базу для множественности конфессий» [261]. Этот факт недостаточно учитывается современным экуменическим движением, и его значение для нынешнего деноминационного многообразия нужно осмыслить гораздо внимательнее и тщательнее, чем это пока делается. Мы вернемся к данному вопросу в заключительной главе (особенно § 76.2).
32.3. Существует ли у этих моделей служения и общины некое средоточие единства, или они представляют собой разрозненные фрагменты, не обладающие особой когерентностью? Последовательно прослеживается лишь одно средоточие единства - Иисус и вера в Иисуса [262]. В допасхальном движении только Иисус был служителем, пророком и учителем. В первоначальный послепасхальный период авторитет и наставления черпались в видениях Иисуса, от тех, кто действовал «во имя его», от Духа, дарованного прославленным Иисусом; даже Иаков занял руководящее место отчасти потому, что был братом Иисуса.
Согласно Павлу, харизматическая община есть ничто, если она не является телом Христовым, не живет его Духом, не способна на его жертвенную любовь. Даже у второго поколения христиан мы находим все то же средоточие - Христос, который именуется в 1 Пет. 2:25 «пастырем и блюстителем наших душ»; Христос, который, согласно Мф. 23:8-10, только один и может быть назван учителем и наставником; Христос, который в Послании к Евреям изображен священником и первосвященником.
В Апокалипсисе Церковь названа невестой Христовой (Откр. 21:2 сл., 9). Даже в Пасторских посланиях подчеркивается, что человек Христос Иисус - единственный посредник между Богом и человеком (1 Тим. 2:5). У Иоанна одна из главных тем - центральное место Иисуса как воплощенного и прославленного Логоса и зависимость каждого ученика непосредственно от него.
Таким образом, мы снова видим, что единственная нить, объединяющая различные модели, - Иисус Назарянин, ныне прославленный. Он поныне остается средоточием авторитета, и в нем обретается образец служения.
32.4. Краткого упоминания заслуживают две другие особенности, которые, при всей их актуальности для современной проблематики, обычно игнорируются:
1. Новый Завет нигде не оставляет места для разграничения верующих на священство и народ, «клир» и «мирян». Чувство эсхатологического исполнения, присущее первым двум поколениям христианства, означало: священство внутри общины верующих, при котором одни верующие обособлены от других, - дело минувшей, дохристианской эпохи. Только Христос назван «священником» (Послание к Евреям; ср. Рим. 8:34). Некоторые новозаветные авторы говорят о священстве всех верующих (1 Пет. 2:5, 9; Откр. 1:6); Павел характеризует служение благовестию или другим верующим как священническое служение (Рим. 15:16; Флп. 2:25).
Однако больше не существует священного пространства, куда есть доступ лишь немногим (Ин. 4:20-24). Единственное жертвоприношение - принесение верующими в жертву самих себя, своих телесных взаимоотношений в повседневном мире (Рим. 12:1). Культ отныне секуляризован. Нет места для священства, которое по своему характеру отличалось бы от священства всех верующих. Создается впечатление, что этой постоянной особенности канонических документов христианства не уделяется достаточно внимания во всех современных дебатах (как о «служении», так и «о служении всего народа Божия»).
2. Бросается в глаза крупная роль, которую у истоков христианства играло служение женщин-учеников. В Евангелиях они занимают видное место: см. Мф. 28:1-10, Мк. 15:40 сл., Лк. 8:1-3 и особенно Евангелие от Иоанна (Ин. 2:3-5; Ин. 4:25-30, 39; Ин. 11:24-27; Ин. 20:1-18). Когда в наше время спорят о Павловых посланиях, то слишком много внимания уделяют, с одной стороны, 1 Кор. 11:2-16 и 1 Кор. 14:34 сл. (не говоря уже о 1 Тим. 2:11 сл.) и, с другой стороны, - Гал. 3:28. Незаслуженно пренебрегают ясными указаниями на то, что в Павловых церквах женщины несли важные служения и могли занимать руководящие позиции.
Возьмем хотя бы Рим. гл. 16: Фива - первый человек, который назван «дьяконом» в Новом Завете, и «патрон» церкви Кенхрейской. Затем Прискилла (Рим. 16:3): она, видимо, принадлежала к числу соработников Павла и более выделилась в руководстве и служении, чем ее муж Акила. Затем Юния (Рим. 16:7 - не Юний): очевидно, жена Андроника; еще до Павла была в числе ведущих апостолов. Не будем забывать также о Мариам, Трифене, Трифосе и Персиде (Рим. 16:6, 12): все они, как сказано, «много потрудились», - описание, которое в других отрывках обычно указывает на руководство (1 Кор. 16:16; 1 Фес. 5:12). Поскольку только они охарактеризованы подобным образом в перечне приветствий из Рим. гл. 16, можно сделать вывод: по-видимому, женщины играли особо заметную роль в руководстве первохристианскими церквами в Риме.
