В это время благостности и самоуспокоенности, а именно около 760 г. до Р. Х., и появляется пророк Амос со своей беспощадной обличительной проповедью, которая производит впечатление резкого диссонанса.
Подчеркнем, что с именем Амоса связана важная веха в истории библейского пророчества: он был первым по времени письменным пророком, его речи были записаны и вошли затем в общую сокровищницу пророческих писаний Библии.
В этом отличие от Нафана, Илии, Елисея, о которых сохранились предания, вошедшие в Книги Царств. Начиная с Амоса, пророческое слово требует точной и как можно более подробной литературной фиксации.
«Наконец, после рассказов о пророках мы слышим голоса самих пророков: с VIII в. до н. э. их проповедь начинает записываться, что, конечно, само по себе свидетельствовало о коренном перевороте в понимании самой сути пророчества. Предать записи можно было не темный бред умоисступленного шамана, а осмысленную весть, с которой обращается к людям их духовный вождь, в любом экстазе остающийся личностью» [30].
Происхождение и личность Амоса. Он был иудеем, пастухом из Фекои - холмистой местности на юг от Иудейско-Израильской границы. Эта подробность (Амос-пастух) не должна вводить нас в заблуждение, так как это совсем не значит, что Амос был неграмотным, недалеким обличителем. Напротив, в его речах видна широкая эрудиция в области Священных преданий и современного ему состояния Израиля, а также незаурядный литературный дар.
Призвание. Амос пророчествовал в Вефиле, одном из главных культовых центров Северного царства, тоже возле Иудейско-Израильской границы, а также, может быть, в Самарии (ср. Ам. 4:1-3).
Землетрясение в Ам. 1:1 упоминается, вероятно, как начало свершения пророчеств Амоса о бедствиях, грозящих Израилю.
О своем призвании Амос говорит просто и кратко, в связи с обвинением священника Амасии, который изгнал его из Вефиля: «Господь взял меня от овец и сказал мне Господь: "иди, пророчествуй к народу Моему, Израилю"» (Ам. 7:15).
Пользуясь этим кратким свидетельством, акцентируем свое внимание на том, что мы называем участием Бога в истории человека (в библейском смысле). Именно Господь призывает пророка - по Его инициативе человек должен изменить свою жизнь.
Амос и День Господень. Итак, во дни того самого Иеровоама II, когда Израиль жил спокойно и беспечно, в радости ожидая расправы Бога над врагами Израиля, отождествляя их с врагами Бога, народ услышал проповедь Амоса. Он восставал, прежде всего, против ложного понимания Израилем грядущего Дня Господня.
В своих обличениях Амос старается выразиться как можно резче и жестче. Израиль должен не стремиться к этому дню, а бояться его.
«Горе желающим дня Господня! для чего вам этот день Господень? он тьма, а не свет, то же, как если бы кто убежал от льва, и попался бы ему навстречу медведь, или если бы пришел домой и оперся рукою о стену, и змея ужалила бы его. Разве день Господень не мрак, а свет? он тьма, и нет в нем сияния» (Ам. 5:18-20).
Страх и любовь. «Тут перед нами первый пример того, как страх Божий, занимающий такое значительное место в Ветхом Завете, вовсе не является первоначальным фоном еще не развитой религии. Напротив, нужно понять, что этот страх представляет собою первую ступень того развития, вызвать которое стремится Слово Божие. Без сомнения, позже страх в свою очередь будет изгнан любовью; но тут нам дается повод рассеять одно недоразумение, слишком распространенное в наши дни.
Религия тех, кто поклоняясь Богу, считает чувства уверенности и безопасности неотъемлемыми от веры, вовсе не является шагом вперед по сравнению с религией страха. Она - шаг назад или простая остановка в развитии. Она и есть религия чисто человеческая, слишком человеческая.
Религия страха представляет собою первый шаг, чтобы превзойти этот элементарный уровень. Только с нею мы вступаем в область сверхъестественного. И если верно, что на более высокой ступени мы находим спокойствие в уверенности в любви Божией, то предпосылкой для этого всегда остается предварительное прохождение через страх. Как мы увидим, опыт страха не отменяется как не существовавший, а остается полностью воспринятым» [31].
Амос призывает к этому страху, призывает отказаться от спокойствия, которое проистекает из ложной уверенности в том, что день Господень есть торжество собственного дела Израиля.
Завет - в чем он? Условия завета в сознании Израиля вывернуты наизнанку. Не Израиль должен следовать заповедям Бога, а Бог связан условиями, которые диктуются реальной жизнью Израиля. Отношение к Богу такое же, как к Ваалу - внешний культ при точном его соблюдении обязывает Бога быть довольным и выполнять все требования Израиля. Израиль как бы рассуждает: «Ну да, Господь вмешался когда-то в историю, вывел из Египта... Но надо же как-то жить дальше. Гораздо увереннее себя чувствуешь с таким божеством как Ваал».
Истинное поклонение Господу заменяется языческим идолопоклонством. Беспощадны слова Амоса:
«Ненавижу, отвергаю праздники ваши и не обоняю жертв во время торжественных собраний ваших. Если вознесете Мне всесожжение и хлебное приношение, Я не приму их и не призрю на благодарственную жертву из тучных тельцов ваших. Удали от Меня шум песней твоих, ибо звуков гуслей твоих Я не буду слушать. Пусть, как вода, течет суд, и правда - как сильный поток!» (Ам. 5:21-24)
В своем пророческом неистовстве и беспощадности Амос доходил до отрицания даже непререкаемых ценностей. Так, Амос, кажется, ставит под сомнение ни много ни мало само понятие Завета.
«Не таковы ли, как сыны Ефиоплян, и вы для Меня, сыны Израилевы? говорит Господь. Не Я ли вывел Израиля из земли Египетской и Филистимлян - из Кафтора, и Арамлян - из Кира? Вот, очи Господа Бога-на грешное царство, и Я истреблю его с лица земли» (Ам. 9:7-8).
На самом деле Амос возвращает понятию Завета его первоначальный, но забытый смысл: «Слушайте слово сие, которое Господь изрек на вас, сыны Израилевы, на все племя, которое вывел Я из земли Египетской, говоря: только вас признал Я из всех племен земли, потому и взыщу с вас за все беззакония ваши» (Ам. 3:1-2).
То, что здесь в Синодальном переводе переведено как «признал», точнее было бы перевести как «возлюбил» или, еще лучше, «познал», т. е. «приблизил к себе», «вступил в тесное общение».
Завет союз, заключенный Богом с Израилем - это прежде всего ответственность, которая не имеет себе равных.
На этом ярком примере мы видим, что Завет, верность - одна из главных тем Северной священной традиции, проявившаяся и в пророческой проповеди (Амос, Осия, а также Иеремия, проповедовавший в Иерусалиме, но испытавший большое влияние северных традиций, в частности, того же Осии), и в других писаниях.
Израиль связал себя с Ваалом и полагается на его власть над природой. Но Амос возвещает, что JHWH-подлинный властелин природы; возвещает, не стесняясь применять языческие ханаанские космогонические представления к JHWH, истинному Богу.
«Кто сотворил семизвездие и Орион, и претворяет смертную тень в ясное утро, а день делает темным как ночь, призывает воды морские и разливает их по лицу земли? - Господь [т. е. JHWH - А. С.] имя Ему!» (Ам. 5:8)
«Господь Бог Саваоф коснется земли, - и она растает, и восплачут все живущие на ней; и поднимется вся она как река, и опустится как река Египетская» (Ам. 9:5).
Суд как пощада и суд как осуждение. По свидетельству Амоса, народ не исполняет условий Завета, главными из которых является соблюдение верности. Понятие суда в проповеди Амоса,
точнее, начиная с проповеди Амоса, приобретает смысл осуждения Израиля - смысл, унаследованный Евангелием. Вновь перед нами некое противопоставление этого грядущего суда тому суду, который составлял суть Пасхи, т. е. Исхода из Египта. Тогда, при рождении Израиля, суд состоял в пощаде («прохождении мимо») Израиля среди осуждения Египта и гибели его первенцев. Здесь наоборот: над Израилем совершается суд как осуждение.
Амос-универсалист. В словах пророка Амоса мы впервые слышим суждение о других народах. Это также отличает именно пророческую традицию в Ветхом Завете. Этот мотив будет подхвачен почти всеми последующими пророками. Амос говорит о соседях Израиля: сирийцах, финикиянах, филистимлянах, аммонитянах, идумеях, моавитянах, и лишь затем - об иудеях и израильтянах (ефремлянах).
«В чем же Господь обвиняет язычников? Отнюдь не в том, что они исповедуют ложные религии. Их грех заключается, прежде всего, в попрании человечности. Пусть они заблуждаются относительно Бога, но они не чужды различению добра от зла. Это то, что апостол Павел назовет «законом совести» у язычников» [32] (Рим. 2:15).
Господь - враг Израиля. Возвещение суда в речах Амоса кажется наиболее беспощадным и безапелляционным по сравнению с другими письменными пророками Израиля. Господь как будто объявляет войну Израилю, который стал Его врагом: «Вот, Я придавлю вас, как давит колесница, нагруженная снопами, - и у проворного не станет силы бежать, и крепкий не удержит крепости своей, и храбрый не спасет своей жизни, ни стреляющий из лука не устоит, ни скороход не убежит, ни сидящий на коне не спасет своей жизни. И самый отважный из храбрых убежит нагой в тот день, говорит Господь» (Ам. 2:13-16).
Кстати, примерно также будет говорить младший современник Амоса Осия: «Я буду для них как лев, как скимен буду подстерегать при дороге. Буду нападать на них, как лишенная детей медведица, и раздирать вместилище сердца их, и поедать их там, как львица...» (Ос. 13:7-8).
Остаток. И все же есть просвет надежды и в этой суровой и беспощадной перспективе судного дня Господня. Речь идет об одном очень важном библейском понятии, которое начинает оформляться, с тем чтобы затем в разных аспектах переживаться в пророчествах других пророков, и в наивысшем смысле быть развитым в Новом Завете. Это понятие остатка.
Понятие «остатка», вероятно, родилось в сфере гражданской, а не религиозной. Войны в те древние времена имели своей целью физическое уничтожение врага. Но часто это истребление не доводилось до конца, и оставался остаток. Древние восточные монархи, особенно Ассирийские цари, часто хвастались, что такая-то кампания закончилась так успешно, что от побежденных не осталось даже остатка. В других случаях они замечают, что остаток был, но подчеркивают, что это именно остаток. В Израиле этот термин также употреблялся в гражданском смысле: например, «остаток Едома» (Ам. 9:12), «остаток Рефаима» (Нав. 13:12), «остаток царства Сигона» (Нав. 13:27), «остаток царства Аммореев» (2 Цар. 21:2), «остаток Ашдода» (Иер. 25:20) и т. д.
Обычно участь остатка была плачевной. Если ему и удавалось избежать рассеяния, переселения или голодной смерти, он все равно был обречен на существование, не имеющее никакого политического значения. Правда, иногда остаток становился ядром для возрождения народа. В таком случае остаток, хранивший надежду народа, был предметом пристального внимания соседей. Во времена монархии Израиль, по соседству с которым жили филистимляне, ощутил все неудобство расположения рядом такого остатка (Иер. 47:4; Иез. 25:16).
В религиозном смысле понятие остатка мы можем встретить уже в рассказе об Илии, когда на горе Хорив, в ответ на отчаянные слова пророка о том, что он остался совсем один из всех, кто был верен Господу, он слышит утверждение Бога: «Я оставил между Израильтянами семь тысяч [мужей]; всех сих колени не преклонялись пред Ваалом, и всех сих уста не лобызали его» (3 Цар. 19:18).
Впрочем, мотив остатка слышен и в более ранних Ветхозаветных преданиях: J употребляет его для объяснения парадоксальных планов Бога об истории: Ной и его сыновья суть спасенный остаток; также Лот и его семья, бежавшие из Содома; Иаков разделяет свой стан на два стана в виду приближения враждебно настроенного Исава с тем, чтобы хоть один стан мог бы спастись в случае поражения (Быт. 32:8); наконец, Иосиф в самый торжественный момент говорит, что Бог послал его в Египет перед братьями, «чтобы оставить вас (братьев - А. С.) на земле и сохранить вашу жизнь великим избавлением» (Быт. 45:7).
В проповеди Амоса в день Суда Господня также уцелеет остаток, несмотря на беспощадный гнев Божий: «Вот, очи Господа Бога - на грешное царство, и Я истреблю его с лица земли; но дом Иакова не совсем истреблю, говорит Господь» (Ам. 9:8).
Этими словами пророк надеется привести к покаянию если не всех, то хотя бы некоторых, пусть и немногих: «Ищите добра, а не зла, чтобы вам остаться в живых, - и тогда Господь Бог Саваоф будет с вами, как вы говорите. Возненавидьте зло и возлюбите добро, и восстановите у ворот правосудие; может быть, Господь Бог Саваоф помилует остаток Иосифов» (Ам. 5:14-15).
Впервые у пророка Амоса встречается это понятие - «остаток Иосифов».
В свете таких требований высвечивается еще одна сторона тех обличений Амосом внешнего культа, который он рассматривает как проявление неверности Господу. Смысл религиозного культа, благоприятность его пред Господом полностью зависят от соблюдения нравственных требований. Поэтому такие речи, как в 8, 4-7, где обличаются «алчущие поглотить бедных и погубить нищих», содержат не просто обвинения социального характера, а именно стремление слить воедино поклонение Богу с соблюдением правды в человеческом обществе. В Новом Завете Христос, в пророчестве о Страшном Суде, повторяет то же учение.
