47.1. Второе поколение христиан знаменует расхождение путей - что касается важности религиозного опыта и отношения к «восторженности». Большинство верующих, по-видимому, придерживалось уравновешенной позиции, наподобие воззрений Павла - хотя их сообщения обычно либо чересчур краткие, либо чересчур (для нас) иносказательные, чтобы можно было составить полную картину. Как мы уже отмечали (выше, § 18.1), Марк, следуя Павлу, достигает равновесия, соединяя предание о сотворенных Иисусом чудесах с христологией страданий Сына Человеческого. Петр в своем Первом послании, подобно Павлу, видимо, имеет в виду, что «Дух славы (и силы) «наиболее очевидно проявляется не в могущественных делах и экстатической речи, но в страданиях за имя Христово, «участии в страданиях Христовых» (1 Пет. 4:13-14).
Иуда также в Иуд. гл. 19-20 поддерживает линию Павла, предупреждая против элитарной духовности и призывая к молитве «в Духе Святом» (ср. 1 Кор. 14:15-17, Еф. 6:18).
В свою очередь Послание к Евреям снова рассматривает чудеса и дары Духа в период ранней проповеди, как свидетельство благословения Божьего (Евр. 2:3-4), но тотчас напоминает тем, кто слишком смело утверждает, что испытал прикосновение Духа, что они еще не вошли в «Землю обетованную», а вследствие своей самонадеянности могут и не войти (Евр. 3:7 - Евр. 4:13, Евр. 6:4-8, Евр. 10:26-31, ср., например, Рим. 8:13, 1 Кор. 10:1-12).
Наконец, в Откровении, где больше всего говорится о проявлениях Духа через видения и экстазы (Откр. 1:10, Откр. 4:2, Откр. 17:3, Откр. 21:10), мы находим то же утверждение, что Дух есть Дух Иисусов (Откр. 3:1, Откр. 5:6), поэтому Его вдохновенные слова есть слова Иисуса (2-3), свидетельство же должно согласоваться со «свидетельством Иисуса» (Откр. 19:10, Откр. 2:20).
Матфей также стремится к равновесию, но понимает и представляет его несколько иначе. Исходя из конфронтации с фарисейским иудаизмом (см. ниже, § 55.2), он, несомненно, поощряет упование веры на чудеса (особенно Мф. 17:20), но также настаивает, что желаемое выражение праведности состоит скорее в законе, истолковываемом через любовь (напротив, Гал. 5:18, но ср. Гал. 5:22-23), чем в харизматическом служении (ср. особенно Мф. 22:34-40 и Мф. 7:15-23, также ср. 1 Кор. гл. 13). Напротив, Лука в своем повествовании о начале христианства, когда восхищается «восторженностью», куда менее сдержан и осторожен в сравнении с кем‑либо из упомянутых авторов (см. выше, § 44.3).
Совсем в другом направлении идут Пастырские послания, в то время как писания Иоанна представляют собой еще одну попытку проложить средний путь. Если мы их рассмотрим хотя бы бегло, то у нас возникнет достаточно ясная картина единства и многообразия относительно проблемы религиозного опыта в Новом Завете.
47.2. В Пастырских посланиях поражает, что они хотя носят имя Павла, тем не менее являются лишь слабым эхом властной и яркой его мысли, о которой мы уже говорили (§ 46). Два таких отзвука мы видели в 2 Тим. 2:11 и Тит. 3:4, 5-7, но это «высказывания верности»: они не принадлежат автору, а переданы ему традицией. 2 Тим. 1:7, 8 также отражают представления раннего Павла, но используют при этом нехарактерный для раннего Павла язык.
Другие свидетельства еще слабее. Другими словами, здесь не отражено ничего или почти ничего из того яркого религиозного опыта, который столь сильно проявляется у Павла почти во всех его писаниях. Вместо этого, как мы уже видели, все словно подчинено основной задаче - сохранению традиций прошлого (§ 17.4); тогда как у Павла служение во многом вырастало из жизненности религиозного опыта и непосредственного взаимодействия харизм, в Пастырских посланиях служение уже во многом стало институционализированным, а харизмы второстепенными по отношению к должности (см. выше, § 30.1 и ниже, § 72.1).
Причины этого не вполне ясны. Возможно, после смерти Павла в некоторых основанных им церквах стало преобладать «восторженное» направление, и другие последователи апостола пришли к выводу, что его позиция не была устойчивой и не могла обеспечить долговременную защиту от опасности «восторженности». Возможно, Пастырские послания, подобно Первому посланию Климента, были написаны с целью отразить угрозу порядку и установившейся традиции со стороны группы молодых «восторженных» верующих, которые, подобно Луке, мечтали о сверхъестественных силах, столь очевидно проявлявшихся в раннем христианстве. Мы не можем утверждать ничего определенного.
Во всяком случае, независимо от точных обстоятельств написания Пастырских посланий кажется достаточно ясным - они классический пример трансформации, которую претерпевают во втором поколении многие движения религиозного возрождения. Если в первом поколении жизненность свежего опыта разрушает прежние формы и формулы, чтобы выразить себя по-новому, во втором поколении эти новые пути (или некоторые из них) начинают сами считаться образцом и нормой, становясь, другими словами, новой догмой, ограничивающей религиозный опыт и предписывающей определенное его выражение [365].
Короче говоря, автора Пастырских посланий вполне можно считать первым служителем церкви, который полностью отверг «восторженность» и не допускал ее в церкви. Но, делая это, он серьезно рисковал обесценить религиозный опыт собственного поколения или, по крайней мере, лишить его творческой роли в церковной жизни. А это означало - опасность утратить Дух или же ограничить Его проявление прошлым.
47.3. Напротив, писания Иоанна (Евангелие и письма) показывают, что в других местах в конце I в. было весьма положительное отношение к религиозному опыту. Жизненность религиозного опыта Иоанновой общины ясно отражается в словах типа «жизнь», «любящий», «знающий», «верующий», «видящий». Все они постоянно встречаются и в Евангелии, и в письмах: Ин. 3:5-8, Ин. 4:10-14, Ин. 6:63, Ин. 7:37-39, Ин. 14:17, 1 Ин. 2:20, 27, 1 Ин. 3:24, 1 Ин. 4:13 и 1 Ин. 5:6-10. Две черты роднят богословский подход Иоанна с подходом Павла, но есть и два различия.
Подобно Павлу, Иоаннов круг ограничивает параметры религиозного опыта (а) определением Духа через Христа и (б) соотнесением опыта откровения с преданием об Иисусе.
а) В «прощальных беседах» Ин. гл. 14-16 Дух определяется как «другой Утешитель» или Наставник (Ин. 14:16), причем под первым Наставником явно подразумевается Иисус (ср. 1 Ин. 2:1). Смысл Ин. 14:15-26, очевидно, в том, что сошествие Духа исполняет обещание Иисуса прийти вновь и обитать в Своих учениках (ср. Ин. 7:38-39, Ин. 15:26, Ин. 19:30, Ин. 20:22). Другими словами, Иоаннова община не ощущала исторической отдаленности от Иисуса, а также оторванности от опыта ранних поколений, переживаемого в этом случае только через таинства и богослужение. Напротив, каждое поколение так же близко к Иисусу, как и первое, а религиозный опыт сохраняет свою жизненность и непосредственность, поскольку Дух - это присутствие Иисуса.
б) Мы уже видели (выше, § 19.3), что в Иоанновых писаниях достигается равновесие между нынешним вдохновением Духом и традицией прошлого (керигматические традиции и традиции об Иисусе), так же как у Павла новая истина откровения соотносится с изначальной истиной Иисуса; «помазание (которое) учит вас всему» соотносится с тем, «что вы слышали от начала» (Ин. 14:26, Ин. 16:14-15, 1 Ин. 2:24, 27). Очевидно, здесь выражено беспокойство по поводу того, чтобы традиция не стала окаменевшей, не подавила творческую переинтерпретацию живого религиозного опыта - опасность, уже заметная в Пастырских посланиях. В то же самое время проявлена равная забота о том, чтобы новое откровение не вытеснило прежнее, - опасность, таящаяся в «восторженности».
в) С другой стороны, отличие подхода Иоанна к религиозному опыту от подхода Павла в том, что Иоанн не считает (или почти не считает) нужным подчеркивать общинное измерение богослужения: его индивидуализм (см. выше, § 31.1) слишком мало места оставляет взаимозависимости людей в харизматической общине и духовному различению в религиозном опыте, что Павел считал для харизматической общины обязательным (§ 46.3, но отметим 1 Ин. 4:1-3).
г) Отличает Иоанна от Павла и почти полное отсутствие в его писаниях эсхатологического напряжения, которое для Павла играет огромную роль (см. выше, §§ 5.1 и 46.4). Писания Иоанна не создают впечатления, что верующему по-прежнему угрожают плоть и смерть, которые даже могут в конце концов восторжествовать. Верующий рожден от Духа и находится под силой Духа (Ин. 3:6, ср. Ин. 6:63). Он теперь от Бога, а не от мира (Ин. 15:18-19, 1 Ин. 4:5-6). Он перешел из смерти в жизнь (Ин. 5:24). Другими словами, напряжение снято, эсхатология «осуществлена», кризис суда для верующего уже позади (Ин. 3:18-19, см. выше, § 6.3).
Следовательно, возникает некоторый перфекционизм (наиболее четко выраженный в 1 Ин. 3:6-9, 1 Ин. 5:18), который, видимо, ближе к «восторженности» оппонентов Павла (особенно 1 Кор. 4:8), чем к осторожности самого Павла (напр., Рим. 8:13, 1 Кор. 9:27, Флп. 3:12-14). Но Иоанн не «восторженный» верующий: он не является поборником осязаемой духовности. Он также не склонен к элитарности: его «осуществленная» эсхатология охватывает всех, кто «рожден от Бога». (Слова 1 Ин. 2:20 - «вы все знаете», возможно, направлены против одной из форм раннего гностицизма). Ему более свойственна духовность пиетизма, ближайшая параллель чему в христианской истории - нецерковное Движение благочестия в XIX веке (см. выше, §§ 31.1; 32.2), подчеркивавшее роль индивидуального духовного опыта и имевшее перфекционистскую тенденцию.
