Итак, проявление «восторженности» в раннем христианстве было очень сильным. Однако, несмотря на то что миссия и весть Иисуса непосредственно проистекают из Его духовного опыта и что Его можно назвать харизматиком, к «восторженным» верующим Его причислить нельзя. Но как быть с Павлом, самой значительной фигурой первого поколения христиан - насколько позволяют судить письменные источники? Какую роль отводил Павел религиозному опыту, размышляя о христианстве? Захватывала ли его «восторженность»? Или он был против укорененности христианской веры и поведения в религиозном опыте? Или находился где‑то посередине, подобно Иисусу? Ответ частично ясен из вышесказанного (§§ 44.1-44.2), рассмотрим его более полно.
46.1. Почти несомненно, что понимание Павлом христианства и его поведение непосредственно определялись его религиозным опытом. Это можно подтвердить без особого труда. Видение воскресшего и прославленного Иисуса на дороге в Дамаск резко изменило его жизнь и направило ее в новое русло (1 Кор. 9:1, 1 Кор. 15:8, Гал. 1:13-16). Для Павла это была не просто вспышка интуиции или интеллектуальной убежденности, но личная встреча, начало близости, которая стала главной страстью его жизни (Флп. 3:7-10, ср. выше, § 5.1). Другими словами, личное прикосновение к благодати сделало «благодать» центральной и отличительной чертой его благовестия - благодать не просто как понимание Бога, милостивого и прощающего, но как переживание незаслуженного и свободного принятия, которое поглощает человека, перерождает его, обогащает и направляет по новому пути (напр., Рим. 5:2, 17, Рим. 12:6, 1 Кор. 1:4-5, 1 Кор. 15:10, 2 Кор. 9:14, 2 Кор. 12:9, Гал. 2:9, Еф. 1:7-8, Еф. 3:7-8).
Опять‑таки образ христианства для Павла складывался исходя из его собственного опыта, в результате которого он стал способным на служение подлинное, непосредственное, из сердца (Рим. 2:28-29, Гал. 4:6, Флп. 3:3), даже среди страданий он мог любить и радоваться (Рим. 5:3-5, 1 Фес. 1:5-6), он ощутил свободу от ограничений, казуистики и страха (Рим. 8:2, 15, 2 Кор. 3:17), он был руководим во всех жизненных обстоятельствах (Рим. 7:6, 2 Кор. 3:3, Гал. 5:25). Все это он мог приписать лишь Духу Божьему и таким образом распознать, что Новый Завет уже вступил в силу (закон, написанный в сердцах, - 2 Кор. 3:3), что «жатва» последних времен уже началась (Рим. 8:23). Это ощущение Духа для него было квинтэссенцией христианства (Рим. 8:9, 14).
Именно о первом таком опыте или начале подобного опыта (не крещении как таковом) и говорит Павел своим читателям, когда призывает их начать новую жизнь во Христе (напр., Рим. 5:5, 1 Кор. 12:13, 2 Кор. 1:21-22, Гал. 3:2-5, Еф. 1:13-14). Одним словом, совершенно ясно, что в основу миссии и вести Павла лег его собственный религиозный опыт, точно так же, как в основу миссии и вести Иисуса лег Его религиозный опыт. Но была ли в Павле «восторженность»?
46.2. Павел: «восторженный» верующий или харизматик? Павла, несомненно, можно назвать харизматиком. Фактически словом «харизма» мы обязаны почти только ему. До Павла оно по сути не встречается. В других местах Нового Завета мы находим его только в 1 Пет. 4:10 (хотя и это послание попадает в «сферу влияния Павла» - см. выше, § 30.2). В позднейших писаниях характерный для Павла смысл слова был почти полностью утрачен [361]. Иными словами, именно Павел взял это маловажное слово и придал ему ясно выраженное специфически христианское значение: харизма - выражение, воплощение χάρις (благодати). Согласно Павлу, харизма - это прикосновение благодати, проявляющейся в конкретном верующем каким‑то действием или словом, обычно ради других людей (также см. выше, § 29). Заметим, что в эти прикосновения благодати Павел включает и характерные для раннего христианства (по крайней мере для рассказа о нем Луки) переживания. Совершенно ясно, что у него самого они бывали неоднократно в ходе его миссионерской деятельности.
а) Видения и откровения. В 2 Кор. 12:1-4 Павел очевидным образом говорит о собственном опыте, хотя тот и имел место на четырнадцать лет ранее. Это, конечно, был экстатический опыт с выходом из телесной оболочки и мистическими чертами, которые таким переживаниям свойственны. Из 2 Кор. 5:13 и 2 Кор. 12:7 можно заключить, что подобное происходило не только с Павлом [362]. Не очень далеки от этих переживаний экстатических откровений были претензии партии в Коринфе на высшую мудрость и высшее знание (см. выше, § 44.2). Здесь необходимо отметить, что Павел говорит о наличии у него мудрости более глубокой, чем у его оппонентов (1 Кор. 2:6-13), и об обладании их знанием (1 Кор. 8:1, 4, 2 Кор. 11:6).
б) Чудеса. Павел, несомненно, считал, что в ходе своей миссии сотворил чудеса (Рим. 15:19, 2 Кор. 12:12), причем для него само собой разумелось, что у обращенных им людей при обращении или впоследствии проявлялись чудотворные силы (Гал. 3:5) или специфические харизмы внутри общины (1 Кор. 12:9-10, 28-30).
в) Вдохновенное говорение также нередко бывало у Павла. Ярко описывая воздействие своей евангельской проповеди на слушателей в Фессалониках и в Коринфе, он успех ее объяснял непосредственным вдохновением и силой Духа (1 Фес. 1:5, 1 Кор. 2:4-5, ср. Еф. 6:17). Он понимал пророчество как вдохновенное говорение и, во всяком случае отчасти, ценил его как разновидность сверхъестественного угадывания (1 Кор. 14:24-25). Тем, кто сдержанно относился к пророчествам, он говорил: «Духа не угашайте. Пророчества не уничижайте» (1 Фес. 5:19-20). Он ценил глоссалалию как самонаставление, хотя она и оставляла ум без плода (1 Кор. 14:4, 14, 18-19).
Таким образом, в религиозном опыте Павла были некоторые «восторженные» черты. Но это никоим образом не все.
46.3. Павел прекрасно осознавал опасность «восторженности». Подобно тому как Павел больше, чем какой‑либо другой новозаветный автор, подчеркивал значение религиозного опыта, он и более настороженно относится к тому христианству, которое во главу угла ставит религиозный опыт. Это лучше всего заметно по его отношению к «восторженным» верующим, о чьем присутствии в церквах мы уже кратко упоминали (§ 44.2). Хотя он разделял некоторые их взгляды (например, о христианской свободе и важности пророчеств), его основной заботой почти в каждом случае было, видимо, предупредить против неумеренной «восторженности», заключив ее поток в твердое русло.
В частности, он подчеркивает необходимость критически подходить к религиозному опыту, с различением духов, причем предлагает некоторые критерии для проверки подлинности и ценности харизм.
а) Одним из критериев были керигматигеские традиции и предания об Иисусе, которые Павел передавал обращенным, когда те вступали в церковь: эти предания в основанных Павлом церквах были чем‑то вроде конституции (см. выше, § 17.1-3). Именно к этим преданиям он снова и снова обращается в Первом послании к Коринфянам, чтобы разрешить спорные вопросы, касающиеся «восторженных» верующих в Коринфе (см. особенно 1 Кор. 9:14, 1 Кор. 11:23, 1 Кор. 12:3, 1 Кор. 15:3). Во Втором послании к Фессалоникийцам он противостоит крайностям апокалиптической восторженности (см. ниже, § 68.1), апеллируя к основополагающим преданиям (2 Фес. 2:15 - 2 Фес. 3:6). В Послании к Галатам лейтмотив евангельской свободы защищает от возможной «восторженной» распущенности (Гал. 5:13-25) и от большей опасности иудаизирующего законничества (Гал. 2:3-5; Гал. 5:1-12). А Флп. 3:16-17, Флп. 4:9 - по-видимому, еще одно высказывание об основополагающей значимости керигматических традиций и традиций об Иисусе в противовес восторженному перфекционизму, о котором упоминается в Флп. 3:12-19 (см. ниже, § 61.2. а).
Это не столь прямой критерий, как может показаться на первый взгляд, поскольку для Павла предание не было чем‑то незыблемым и фиксированным, оно воспринималось им как живое, подлинное слово, которое требовалось заново истолковывать в меняющихся условиях. Павел никогда не позволяет традиции превратиться просто в закон (см. выше, § 19.3). Тем не менее все‑таки можно сказать, что для Павла лишь тот религиозный опыт, который не расходился с основополагающими преданиями, имел источником Дух. Дух Христов должен соответствовать «закону Христа» (1 Кор. 9:21, Гал. 6:2).
б) Другим критерием является любовь. Отрывок 1 Кор. 13:1-13 очевидным образом направлен против такой «восторженности», при которой стремление к более эффектным харизмам (особенно пророчеству, глоссолалии и знанию) становилось причиной зависти, высокомерия, раздражительности и других подобных грехов. И тогда утрачивалось самое главное - любовь (1 Кор. 13:4-7). Сколь угодно выдающиеся дары Павел считает бесполезными, если они оказываются поводом к пренебрежению ближним. По этой причине он не приемлет элитарность (1 Кор. 2:3, 8): называющие себя «духовными» (см. выше, § 44.2. а), но занятые ревностью и ссорами, не заботящиеся о других показывают тем самым свою бездуховность (1 Кор. 3:1-4, 1 Кор. 8:1). Согласно Павлу, «духовными» являются все те, кто получил Духа и поступает по Духу, избегая тщеславия, злословия и зависти (Гал. 5:25, Гал. 6:3). Критерий духовности - не степень вдохновения, а любовь.
в) Третий критерий - польза для общины. В греческом тексте ее выражает слово οικοδομή. В 1 Кор. гл. 14 Павел употребляет соответствующий глагол и существительное семь раз (ст. 3-5, 12, 17, 26). Этот критерий ясно показывает превосходство пророчества над глоссолалией для Павла. Обращает внимание, что при перечислении различных даров в 1 Кор. 12:8-10 он называет даром не опыт откровения как таковой, а «слово мудрости» и «слово знания» (так в 1 Кор. 14:6). Для Павла харизматический опыт характеризуется не столько экстазом и глубиной откровения (ср. 2 Кор. 12:2-4), сколько понятным словом, которое изрекается через одного верующего для увещевания и назидания другого (1 Кор. 14:3-5, 16-19, 24-25).
Если мнимые «духовные» из Коринфа применят этот критерий к самому Павлу, то увидят, что его указания вдохновлены Господом (1 Кор. 14:37). «На пользу другим» - это то, что объединяет харизмы и в соответствии с чем о них нужно судить (1 Кор. 12:7). Вот почему служение людям, сколь недуховным оно порой ни кажется, скорее может называться харизмой, чем самое вдохновенное говорение (Рим. 12:6-8). С этой точки зрения Стефана́са следует считать примером для подражания (1 Кор. 16:15-16). Что не приносит пользы другим, не способствует благу церкви.
Не следует недооценивать значение, которое Павел придает духовной интуиции. Подробно говоря о дарах, он упоминает и о необходимости различать, что есть добро и польза (см. особенно Рим. 12:2, 1 Кор. 2:14-15, 1 Кор. 12:10, 1 Кор. 14:29). Павел, который так радовался частым прикосновениям Духа (выше, § 46.1) и для которого тело Христово было по существу харизматической общиной (выше, §§ 29, 34.3), также серьезно настаивал на необходимости соблюдать крайнюю осторожность, ибо «восторженность» чревата опасностями. Среди его ранних увещеваний по этому поводу есть самое уравновешенное, какое только можно пожелать: «Духа не угашайте. Пророчества не уничижайте. Но все испытывайте; доброго держитесь. От всякого рода зла воздерживайтесь» (1 Фес. 5:19-22) [363].
46.4. Мистика Христа. Наиболее глубокий критерий испытания «восторженности», из тех, что предлагает Павел, связан со Христом - характером Его служения, как оно описано в Евангелии. Дух для Павла - по сути Дух Христов (Рим. 8:9, Гал. 4:6, Флп. 1:19). Прикосновение Духа, которое, по Павлу, составляет квинтэссенцию христианства, - это прикосновение Духа Сына, взывающего: «Авва, Отче!» (Рим. 8:15-16, Гал. 4:6) - так воспроизводятся самый интимный опыт и связь, отличавшие земную жизнь Иисуса (выше, § 45.2); так верующие имеют участие в ней («сонаследники Христовы» - Рим. 8:17, Гал. 4:7, см. также § 50.4). Прикосновение Духа - это переживание того, как дающая жизнь сила сообщает человеку Христовы черты (1 Кор. 15:45-49, 2 Кор. 3:18, 2 Кор. 4:16 - 2 Кор. 5:5).
Благодать, в которой верующие находят радость и которая проявляет себя через них в дарах (харизмах), по сути именно та, что наиболее полно проявилась во Христе - «благодать Господа нашего Иисуса Христа» (Рим. 5:15, 2 Кор. 8:9, 2 Кор. 13:13, Гал. 2:21, Еф. 1:6-7). Откровение, столь преобразившее жизнь Павла, как до того всю историю спасения, есть Откровение Христово (Рим. 16:23-24, 2 Кор. 4:4-6, Гал. 1:12, 16, Еф. 3:2-12, Кол. 1:26-27). И так далее. Именно такой критерий должен быть в конечном счете применен ко всем, кто утверждает, что имеет Духа, благодать, откровение. Религиозный опыт для Павла - это главным образом единство со Христом («во Христе» - см. выше, § 5.1).
Единение со Христом - это переживание того, как жизнь формируется Христом, обретение сходства с Его жизнью, с Его служением. Для Павла оно состоит не в вершинах духовного возбуждения и экстаза, видениях и откровениях, необычных проявлениях высокого вдохновения, а скорее в жертвенной любви и в кресте - единение со Христом ничто, если это не единение в Его смерти (Рим. 6:3-6, Гал. 2:19-20, Гал. 6:14, Флп. 3:10, Кол. 2:11-12). Нигде Павел так не подчеркивает, что Христос был распят, как в письмах к Коринфянам (1 Кор. 1:23, 1 Кор. 2:2, 2 Кор. 13:4). Премудрость Божья не опирается ни на интеллектуальную софистику, ни на духовную «восторженность», она есть Христос распятый, распятие и благовестие о кресте (1 Кор. 1:17-25, 30; 1 Кор. 2:6-8).
Для Павла отличительной чертой религиозного опыта ученика Христа является участие в Его страданиях и жизни (Рим. 8:17, 2 Кор. 1:5, 2 Кор. 4:10, Флп. 3:10-11, Кол. 1:24). Во Втором послании к Коринфянам вопреки «восторженным» верующим он утверждает, что прикосновение Духа есть не только прикосновение силы, превозмогающей немощь, но и сила в немощи (2 Кор. 4:7, 2 Кор. 12:9-10, 2 Кор. 13:3-4). Иначе говоря, религиозный опыт для Павла характеризуется эсхатологигеским напряжением: между новой жизнью «во Христе» и прежней жизнью «во плоти» (2 Кор. 10:3-4, Гал. 2:20, Еф. 4:20-24, Флп. 1:21-24, Кол. 3:9-10), между духом и плотью (Рим. 7:14-23, Гал. 5:16-17); ему свойственны тяготы жизни по Духу в «теле смерти» (Рим. 7:24-25, Рим. 8:10-11, 22-23, 2 Кор. 4:16 - 2 Кор. 5:5) [364]. Даже самый глубокий духовный, вдохновенный и восхитительный религиозный опыт не освобождает верующих от ограничений их нынешнего существования. Напротив, именно такой опыт наиболее ясно выявляет парадокс силы - в немощи жизни - через смерть, славы - как служения, что и отличает христианство.
Короче говоря, Павел - это харизматик, считающий прикосновение благодати (χάρις) основополагающим для христианской жизни, а наличие харизмы - основополагающим для христианской общины, но он выступает против «восторженности» на том основании, что всякая харизма должна быть испытана, причем следует приветствовать лишь ту харизму, которая несет благодать Христову.
