Мы не стали рассматривать все новозаветные тексты, но сделали лишь краткий обзор керигмы Иисуса, керигмы первохристиан (как она изображена в Деян) и керигм двух других важнейших новозаветных богословов - Павла и Иоанна. Есть ли у них некая общая керигма? Можно ли говорить о существовании единой керигмы? Давайте пока вынесем за скобки весть самого Иисуса и сравним первых три образца послепасхальной керигмы.
7.1 Разделяют ли некую общую керигму проповеди Деян., Павел и Иоанн? Если иметь в виду индивидуальность и специфические особенности каждого, то ответом будет: «Нет, не разделяют». Но если вглядеться повнимательнее, можно увидеть, что в этих провозвестиях присутствует общий элемент; разными способами они действительно выражают «общую керигму». Вот три компонента этой керигмы.
Первое: провозвестие о воскресшем и прославленном Иисусе. Оно выражается по-разному. Деян. подчеркивают воскресение Иисуса как таковое; Павел говорит о владычестве Иисуса в настоящем и о представительном значении Иисуса; Ин. описывает исторического Иисуса в полном свете пасхальной веры.
Второе: призыв к вере, принятию провозвестия и верности Иисусу возвещаемому. Это самая последовательная черта во всех трех случаях, и она в этом смысле поддерживает слова Бультмана о том, что категория «вера» лучше характеризует первоначальное христианство, чем «ортодоксия» (см. выше § 1).
Третье: вере дается обетование. Это обетование может выражаться по-разному: либо речь идет о Духе, либо о прощении, спасении и жизни, либо о единстве прославленного Христа с верующим (единении со Христом, взаимном пребывании). Не всегда столь же ясно выводится следствие, что отношения веры со Христом предполагают общину веры и ответственность любви в рамках этой общины (и за ее пределами?!).
Таково единство послепасхальной керигмы. Однако ему сопутствует глубокое многообразие керигм. Следует ясно отдавать себе отчет: то ядро, которое мы очертили выше, есть абстракция. Ни один новозаветный автор не возвещает эту керигму как таковую. Ни один новозаветный автор не сводит керигмы к этому ядру. У них есть эти общие элементы, но в разных пропорциях. А в событии провозвестия не было даже и двух тождественных керигм. Более того, многообразие предполагало различие и полемику: например, о значении земного служения и смерти Иисуса, о роли закона, об эсхатологическом аспекте благовестия и его этических следствиях.
Эти разногласия подчас бывали глубокими, но в соответствующих обстоятельствах керигмы могли быть правомерным выражением христианской керигмы (и пониматься как таковые). Представители разных керигм подчас расходились относительно «керигмы» и даже относительно того, какие формулировки уместны в той или иной конкретной ситуации. Но в различных обстоятельствах они могли признавать и уважать эти различия как приемлемые и правомерные
Таким образом, нужно быть очень осторожным, говоря о «новозаветной керигме». Ибо если этим термином мы обозначаем выделенное нами ядро разных керигм, то ведь ни один новозаветный евангелист его реально не проповедовал. Если же мы так называем одну из разнообразных керигм, то нельзя забывать: она могла оказаться неуместной или неприемлемой для других новозаветных евангелистов и в других обстоятельствах.
Иначе говоря, если мы настаиваем на единстве керигм в Новом Завете, мы должны настаивать и на разнообразии керигм в Новом Завете. Иногда, в какой‑то конкретной ситуации, в ответ на какую‑то конкретную проблему можно сказать: «Это - единственное благовестие, и нет иного» (см. Гал. 1:6-9). Но если руководствоваться Новым Заветом, то никогда нельзя говорить: «Данная конкретная формулировка есть благовестие для любого времени и любой ситуации».
7.2. Если говорить о единстве послепасхальной керигмы - корректно, то говорить о единстве между послепасхальной керигмой и керигмой Иисуса - куда сложнее. На уровне публичного провозвестия различия серьезны: Иисус проповедовал Царство, первые христиане проповедовали Иисуса; Иисус призывал к покаянию и вере по отношению к Царству, первые христиане призывали к вере в Иисуса; Иисус возвещал Божью милость и прощение, первые христиане также говорили о Божьей милости и прощении, но предполагали Иисуса в качестве посредника. Очевидно, что центральное место Иисуса в послепасхальной керигме не имеет точного аналога в керигме самого Иисуса. Но пока мы делали сопоставление лишь на уровне публичного провозвестия, говоря о характерных эмфазах каждой керигмы.
Вопрос, однако, состоит в том, прослеживается ли здесь какая‑то степень преемственности на более глубинном уровне: считал ли Иисус самого себя неотъемлемой частью своей керигмы? Усматривал ли он тесную связь между Царством и собой (то есть между Царством, которое он возвещал, и своей вестью о нем) или между наступлением Царства и своей судьбой? Одним словом, можно ли выявить такую преемственность между Иисусом-вестником и Иисусом-возвещаемым, чтобы утверждать: керигма Иисуса и керигма первых христиан в конечном счете одна и та же? Этот вопрос будет лежать в основе многих анализов в последующих главах, а в конце части I мы к нему вернемся.
Тем временем следует признать и подчеркнуть самое очевидное различие между послепасхальным и допасхальным провозвестием - саму Пасху, веру в воскресение Иисуса. Об этом нужно сказать потому, что и поныне многие предлагают вернуться к допасхальной керигме, выражать сущность христианства Нагорной проповедью или притчей о блудном сыне. Однако возврата к провозвестию Иисуса как таковому быть не может. Керигмы Деяний и Павла (а по-своему и Иоанна) показывают: первые христиане не желали просто воспроизводить весть Иисуса.
С точки зрения первоначальных церквей произошло нечто принципиально новое, что само стало основной благой вестью, - воскресение Иисуса из мертвых и вознесение его на небеса. Именно здесь кроется уникальность послепасхальной вести, которая придает ей специфически христианский характер. По словам Павла, керигма без вести об Иисусе воскресшем или прославленном уже не будет христианской, перестанет быть благовестием (1 Кор. 15:14-19). Одним словом, христианская Церковь построена на послепасхальной керигме, а не на учении исторического Иисуса (или, по крайней мере, не на этом учении, взятом в отрыве от послепасхальной керигмы).
7.3 Резюме.
1. Существует объединяющая нить, которая соединяет все новозаветные керигмы и позволяет уловить специфику первохристианского благовестия.
2. В конкретной ситуации благовестие могло иметь гораздо более строгую дефиницию и более развернутое содержание, причем дефиниция и содержание, в основном, определялись ситуацией.
3. В различных ситуациях благовестие могло быть разным, столь же разным, как и сами ситуации. Эти различия часто были значительны, а также непримиримы при переносе на другие ситуации.
4. Эти различия часто были неотъемлемой частью благовестий в их различных ситуациях. Было невозможно отказаться от них в ситуации, которая вызвала именно данную конкретную форму провозвестия, одновременно не меняя их характер как благой вести, адресованной этой ситуации.
Отсюда вытекают два важных следствия, актуальные и поныне:
A. Всякая попытка найти единую, объединяющую керигму раз и навсегда обречена на провал. Ибо конкретная ситуация всегда рождает более строго определенную и более развернутую керигму - такую форму провозвестия, которая в конкретной ситуации несводима к объединяющему ядру без потери смысла и актуальности для конкретной ситуации. И именно в этом более полном провозвестии кроются различия и разногласия.
B. Христианам нужно просто признать факт различных выражений и интерпретаций «керигмы» и смириться с ним, - принять необходимость и обоснованность этих различных выражений, не расстраиваться из‑за них, не клеймить их как «греховные разделения» и «еретические расколы».
В то же время абстракция (а это именно абстракция!) стержневой керигмы вполне ясно показывает христианскую специфику - достаточно ясную основу для совместного действия, служения и богослужения. Требовать большего, чем этот незаменимый минимум, все равно что просить Павла отлучить Иакова, или Луку - отлучить Иоанна!
