Павел, раб Иисуса Христа, призванный апостол, избранный для Благой вести Божьей, которую Он издавна возвещал через своих пророков в святых писаниях о своем Сыне, рожденном из рода Давида по плоти, силою поставленном Сыном Божьим по Духу Святому через свое воскресение из мертвых, - об Иисусе Христе, Господе нашем, через которого мы получили благодать и апостольство, чтобы покорить являемой в Благой вести верности Божьей во славу имени Его все народы, среди которых и вы призваны Иисусом Христом, - всем возлюбленным Божьим в Риме, призванным к святости! Благодать вам и мир от Бога, Отца нашего, и Господа Иисуса Христа!
«Павел, раб Иисуса Христа, призванный апостол». «Не увлеченная собственным творчеством гениальность» (Цюндель/Zünder [1]), а связанный своим поручением посланник берет здесь слово. Не господин, а раб, министр своего царя. Кем бы и чем бы ни был Павел, содержание его посланничества в конечном счете не в нем, а в непреодолимой инаковости, в недостижимой дали над ним. Он не может осознавать свое апостольское призвание как эпизод собственного жизненного развития. «Апостольское призвание - парадоксальный факт, который не идентичен самому апостолу ни в один из моментов его жизни» (Кьеркегор). Павел остается самим собой, и каждый человек существенным образом одинаково близок ему. Однако, противореча самому себе и отличаясь от любого другого человека, он одновременно призван и послан Богом. Итак, фарисей? Да, фарисей, хотя и более высокого порядка, «избранный», отделенный, отличный. Плечом к плечу в ряду других людей, равный им во всех отношениях, он - особый случай только в своем отношении к Богу. Именно как апостол без упорядоченных отношений с исторически существующим человеческим обществом он, с этой точки зрения, - скорее исключение, даже невозможное явление. Правомочность такого его положения и достоверность его слов основаны в Боге. Их нельзя понять напрямую, как и самого Бога. Именно поэтому он, призывая к слушанию, осмеливается обращаться и к другим людям, не опасаясь возможности зазнаться и подойти к ним слишком близко. Именно это дает ему авторитет, в силу которого он может и желает апеллировать к самому авторитету Божьему.
Павел должен возвещать «Благую весть Божью»: абсолютно новую, неслыханно благую и радостную истину Божью для людей. Но именно Божью! Итак, это не просто религиозная весть, не новость или поучение о божественности или обожествлении человека, но весть абсолютно иного Бога, о котором человек в силу своей человеческой природы никогда ничего не сможет узнать и которому он никогда не будет причастным, поэтому именно от Него и приходит спасение человеку. Это не просто понятная, даже не осознаваемая единственной в своем роде вещь в ряду других вещей, но слово Источника всех вещей, вечно по-новому слышимое в страхе и трепете, ибо оно вечно по-новому произносится. Это не события, не опыт и не чувства даже самого высшего уровня, но простое объективное познание того, чего не видел глаз и не слышало ухо. Это сообщение, рассчитанное не на простое обращение внимания, а на участие, не на разум, а на понимание, не на сочувствие, а на сотрудничество, это сообщение, предполагающее веру в самого Бога тем, что оно же ее творит.
Будучи вестью от Бога, «она издавна возвещаема». Это не возникшая сегодня идея, а смысл, спелый урожай истории, плод времени как семя вечности, исполненное пророчество. Это слово, которое издавна говорили пророки. Его можно услышать и его слышат ныне. Вот сущность вверенной апостолу Благой вести, которая одновременно есть и защита его слов и их критика: слова пророков, долгое время находившиеся под спудом, ныне говорят; то, что издавна возвещали Иеремия, Иов и проповедник Соломон, ныне слышат; ныне можно видеть и понимать написанное; мы имеем «доступ ко всему Ветхому Завету» (Лютер). Итак, говорящий здесь стоит на основании откровенной и правильно понятой истории. «Он сразу же отказывается от чести новатора» (Шлаттер/Schlatter [2]).
«Господь наш Иисус Христос» - это Благая весть, это смысл истории. В этом имени встречаются и разделяются два мира, пересекаются две плоскости: известная и неизвестная. Известная - это сотворенный Богом, однако отпавший от изначального единства с Ним и поэтому требующий спасения мир «плоти», мир человека, времени и вещей, наш мир. Эта известная плоскость пересекается другой, неизвестной - миром Отца, миром изначального творения и окончательного спасения. Однако эту связь между нами и Богом, между этим миром и миром Божьим, необходимо познать, так как видение линии пересечения - не что-то само собой разумеющееся. Точка линии пересечения, в которой можно и нужно увидеть линию, - это Иисус, Иисус из Назарета, «исторический» Иисус, «рожденный из рода Давида по плоти». «Иисус» как историческое определение означает место излома между известным и неизвестным нам мирами. Время, вещи и человек в этом месте известного нам мира не превосходят сами по себе другие времена, вещи и людей, однако они таковы, поскольку они окружают ту точку, которая дает возможность увидеть скрытую линию пересечения времени и вечности, вещи и источника, человека и Бога. Итак, время откровения и открытия - это годы 1-30-е. Это время, когда, согласно Давиду, мы видим новое, иное, божественное назначение всех времен.
Однако это время само стирает свое отличие от других времен, давая возможность любому времени стать временем откровения и открытия. Эта точка линии пересечения сама по себе, как и вся неизвестная плоскость, о существовании которой она свидетельствует, не имеет протяженности на известную нам плоскость. Излучения, или скорее удивительные воронки от взрыва снарядов и пустоты, через которые она делается заметной внутри исторической видимости, хотя и называются «жизнью Иисуса», - это не иной мир, соприкасающийся в Иисусе с нашим миром. Благодаря тому, что иной мир в Иисусе прикасается к нашему миру, наш мир перестает быть историческим, временным, вещественным, непосредственно видимым. Иисус «силою поставлен Сыном Божьим по Духу Святому через свое воскресение из мертвых». Это Его поставление есть истинное значение Иисуса, хотя оно и не определимо исторически. Иисус как Христос, Мессия, - это конец времени. Он может быть понят только как парадокс (Кьеркегор), только как победитель (Блюмхардт/Blumhardt [3]), только как начало истории (Овербек/Overbeck [4]). Иисус как Христос - это неизвестная нам плоскость, пересекающая вертикально сверху (senkrecht von oben) известную нам. Иисус как Христос может быть осознан в рамках исторической видимости только как проблема, только как миф. Иисус как Христос приносит мир Отца, о котором мы ничего не знаем и никогда ничего не узнаем в рамках исторической видимости.
Воскресение из мертвых есть поворотный момент, «поставление» этой точки сверху и соответственное осознание снизу. Воскресение - это откровение, открытие Иисуса как Христа, явление Бога и познание Бога в Нем, начало необходимости прославлять Бога, необходимости считаться с Неизвестным и Невидимым в Иисусе, необходимости признать Иисуса концом времени, парадоксом, началом истории, победителем. В воскресении новый мир Святого Духа соприкасается со старым миром плоти. Однако новый мир соприкасается со старым как касательная круга - не соприкасаясь, и именно через это несоприкосновение он прикасается к нему как ограничение, как новый мир. Воскресение - это событие перед вратами Иерусалима в 30 году, поскольку оно там «совершилось», было открыто и постигнуто. В то же время воскресение - нечто совсем иное, поскольку его необходимость, явление и откровение определяются не его совершением, открытием и постижением, но оно само здесь - определяющее. Поскольку Иисус открывается как Мессия, то Он уже до дня Пасхи «поставлен Сыном Божьим», которым Он, конечно, остается и после Пасхи. В этом заключается значение Иисуса: поставление Сына Человеческого Сыном Божьим. То, что Он есть помимо этого поставления, так же важно и неважно, как и все временное, вещественное и человеческое само по себе. «Если же мы и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем» [5].
В том, чем Он был, заключено то, что Он есть; но в том, что Он есть, вторично то, чем Он был. Здесь не происходит единения или слияния между Богом и человеком, взлета человека в божественную природу и излияния Бога в человеческое существо. То, что, не соприкасаясь, соприкасается с нами в Иисусе Христе - это Царство Бога, Творца и Спасителя. Оно актуализировалось. Оно приблизилось (Рим. 3:21). Этот Иисус Христос - «наш Господь». Через Его присутствие в мире и в нашей жизни мы перестали существовать как люди и получили основание в Боге. Глядя на Него, мы остановлены и приведены в движение, мы - ждущие и спешащие. Он - Господь Павла и римлян, поэтому «Бог» в Послании к Римлянам - не пустое слово.
От Иисуса Христа «благодать и апостольство» Павла. Благодать - это непостижимый факт: Бог благоволит к человеку, а человек может радоваться в Боге. Благодать - только тогда благодать, когда мы постигаем ее непостижимость. Именно поэтому благодать существует только в свете воскресения, как дар Христа, который преодолевает дистанцию между Богом и человеком, разрывая ее. Но ввиду того, что Бог познает человека издалека и познается человеком в Его неизведанной высоте, человек неизбежно становится «посланником» по отношению к своим ближним. «Это моя обязанность. Горе мне, если бы я не благовествовал» (1 Кор. 9:16).
Мы можем говорить только о степени различия между Павлом и другими христианами. Там, где присутствует благодать Христа, человек даже при величайшей сдержанности и скепсисе участвует в возвещении изменения всех времен и вещей - воскресения. Для него бытие мира стало вопросом, с которым он должен бороться, а бытие Божье - надеждой, за которую он должен бороться. Речь идет не об осуществлении и распространении его убеждения, но о подтверждении верности Божьей, с которой он встречается во Христе и на которую он, после ее познания, должен ответить взаимной верностью. Такая ответная верность человека, вера, принимающая благодать, уже сама по себе - призыв к смирению, обращенный и к другим людям. Она призывает, просвещает, пробуждает, она - миссия, и кроме нее не существует никакой другой миссии. Имя Того, в Ком встречаются и разделяются два мира, должно быть прославлено. Благодать дает полномочия делать это, так как сама благодать - это преломление (Рим. 5:2).
Тот самый Бог, который сделал Павла апостолом народов (Рим. 1:1), завладел и римскими христианами для своего приблизившегося Царства. Будучи призванными к святости, они более не принадлежат себе и старому преходящему миру, но только Призвавшему их. И для них Сын Человеческий был поставлен Сыном Божьим силой воскресения. Здесь и сейчас они охвачены познанием великой нужды и надежды, будучи по-своему избранными и отделенными для Бога. Их новая предпосылка - «благодать и мир от Бога, Отца нашего, и Господа Иисуса Христа». Пусть эта предпосылка снова и снова осуществляется! Пусть их покой будет беспокойством и их беспокойство - покоем! Это - начало, конец и содержание Послания к Римлянам.
Примечания
[1]. Zündel, Friedrich (1827-1891) - евангелический богослов, автор книг «Иисус», «Об апостольском времени» и др., делавший акцент на апостольской свободе и универсализме. - Прим. пер.
[2]. Schlatter, Adolf (1852-1938) - евангелический богослов, автор ряда трудов в области Нового Завета (занимал консервативную позицию, подчеркивая приоритет Евангелия от Матфея), догматики (критика учения Лютера об оправдании), этики и философии. - Прим. пер.
[3]. Blumhardt, Johann Christoph (1805-1880) - богослов и приходской священник в Мёллингине, затем в Бад Болле, общины которого были ориентированы на эсхатологическое покаяние и исцеление от телесных недугов. - Прим. пер.
[4]. Overbeck, Franz Camille (1837-1905) - евангелический богослов, автор ряда трудов в области Нового Завета и древнецерковной истории, выдвинул программу «исторического рассмотрения христианства» и «профанной церковной истории», в рамках которых подробно разрабатывал вопросы литературных форм и раннехристианской эсхатологии. - Прим. пер.
[5]. 2 Кор. 5:16. - Прим. пер.
