Но когда он сядет на престол царства своего, должен списать для себя список закона сего с книги, находящейся у священников левитов. И пусть он будет у него, и пусть он читает его во все дни жизни своей, дабы научился бояться Господа, Бога своего, и старался исполнять все слова закона сего и постановления сии. Чтобы не надмевалось сердце его пред братьями его и чтобы не уклонялся он от закона ни направо, ни налево, дабы долгие дни пребыл на царстве своем он и сыновья его посреди Израиля.
Втор. 17:18-20
Те, кто не умеет отделять философию от богословия, спорят о том, должно ли Писание служить разуму или, наоборот, разум - Писанию… Кто же, наоборот, делает разум и философию служанкой богословия, тот обязан принять предрассудки древней черни за божественные вещи и занять и ослепить ими ум. Стало быть, и тот и другой будут говорить нелепости: один - без разума, а другой с разумом...
Бенедикт Спиноза
Всякий действительно существенный шаг вперед сопровождается возвращением к началу («изначальность»), точнее, к обновлению начала.
Михаил Бахтин
Философия всегда шла против течения. С большим риском… Философия для того, чтобы вернуться от учений к вещам; чтобы снова вспомнить о раннем; чтобы кончить гадание на словах. Отличие философии от наук: они себя выстраивают, философия призвана разобрать себя, как леса после постройки дома.
Владимир Бибихин
Начало XXI века является поворотным пунктом для разграничения философии права, философии религии и теологии. Примерно четыре века назад началось освобождение западноевропейской светской науки философии права от религиозных идей, сейчас пришло время возврата философии права к проблеме того же разграничения для того, чтобы не оторваться от своих корней, лежащих в текстах Ветхого Завета. В настоящее время актуально отметить библейское начало философии права, рассматривая ее, конечно, как светскую науку, изучающую, в том числе, и свои корни в исторических письменных памятниках, включая и древние религиозные тексты. Здесь речь не идет о вере, атеизме, агностицизме или деизме, а о поисках истины права как одной из высших духовных ценностей человечества. Например, из-за подхода «Бог - не бог», «вера - неверие» и философская, и юридическая мысль упустили значение Спинозы как великого философа права, основывавшего свои взгляды на библейских текстах.
Считающийся автором первых пяти книг Ветхого Завета, Моисей может рассматриваться не только как связующая фигура для христианства, ислама и иудаизма, но и для основных правовых систем современности, доминирующая в международном праве и внутреннем праве большинства государств, принадлежащих к иудейско-римско-христианской правовой традиции, а также к мусульманской правовой традиции. Моисей упоминается около 80 раз в Новом Завете и около 500 раз в Коране. При этом его фигура соответственно увязана с Христом и Магометом. Он представляется их предтечей, а они, каждый по-своему, как бы завершают миссию Моисея. Многие из представленных человечеству Моисеем (или от его имени) 613 правовых норм Завета составили важную часть и христианской, и мусульманской правовой традиции.
Моисей был Человек-Идея и не зависит для нашей оценки от своего исторического существования, поскольку основой его учения является свод переплетенных с моральными наставлениями правовых норм, которые в совокупности, если отсечь строительные, гигиенические и кулинарные правила, составляют основу первого в истории философско-правового учения. Да и такое «кулинарное» правило, как «не вари козленка в молоке его матери», по существу не имеет отношения ни к рецептам приготовления пищи, ни, конечно, к защите животных. Речь здесь о человеке и о тех пределах цинизма, которые он не должен пересекать, чтобы сохранить собственную нравственность.
Поэтому Моисей - первый известный истории философ права - как бы скрепляет будущий (еще не достигнутый и к нашему времени) правовой консенсус между западно-христианской и мусульманской правовыми цивилизациями. Надежда, что западно-римско-христианская правовая традиция заполнит собой суверенные правовые территории многих влиятельных мусульманских стран, может не сбыться в ближайшие десятилетия или столетия. Осмысление правовой философии Моисея сейчас, возможно, нужнее всего для нахождения общего языка между юристами разных правовых традиций. Египетский принц Моисей, возможно, знал древнее египетское пророчество, которое будет приятно сердцу любого пишущего человека: «Что касается тех ученых писцов, кто жил подобно богам… их имена будут существовать вечно… Человек разлагается, тело его прах, и все его родственники вымерли, но писания заставляют его имя жить на устах чтеца. Книга полезнее, чем дом строителя или погребальная часовня в песках Запада…»
Пятикнижие - первые пять книг Ветхого Завета - является началом философии права, из которого проистекают все важнейшие постулаты и нормы правовых систем иудаизма, христианства и ислама, что позволяет подчеркивать единство, а не различие современного мира. Если в западноевропейской и американской правовой традиции ветхозаветные правовые предписания трансформировались в общие философско-правовые принципы взаимосвязи права, нравственности, справедливости, уважения к женщине, то в нормах шариата (без уважения к женщине) закрепились правила о неподсудности человека, совершившего кражу из-за голода, и что доказательством вины могут быть показания только двух добросовестных свидетелей. При этом такие конкретные нормы были «вымыты» из права «развитых» правовых систем.
У нас общепринятым является вести философию права от Сократа и Платона, оставляя философию права Моисея (в любом случае хронологически более раннюю) теологии и философии религии.
Чтобы понять первенство правовой философии Пятикнижия, необходимо выделить такие ее составляющие, как:
а) представление права как высшей духовной ценности, основанной на морали и взаимосвязанной с ней;
б) невозможность усвоить эту правовую систему в полной мере людям с рабской психологией;
в) необходимость предварительного согласования с людьми предлагаемых им правовых и моральных норм;
г) конкретные принципы подчинения царей законам и ограничения царской власти (Второзаконие);
д) выделение самостоятельных судебных функций (Исход) и основанное на этом позднейшее главенство судей (Книга Судей) в доцарский период истории (около 2 веков).
Ничего этого у древних греков нет. В какой-то мере данный сборник статей должен пробить эту стеклянную стену недопонимания. Светская наука философии права может спокойно заменить, во избежание противоречий с возможными атеистическими взглядами, участвующими в исследованиях философов, слово «божественный» на «духовный, моральный, этический» и спокойно продолжать анализ философско-правовой системы воззрений Моисея, от чего анализ никак не пострадает и не изменится. Сомневающимся в историчности Моисея, как и сомневающимся в историчности Сократа, ничто не мешает анализировать их мысли о праве, древность записи которых уж точно исторически доказана и не может вызывать сомнения. Немецкий историк и философ Генрих Гретц писал в 1874 году, что «как исторический материал, Библия не может претендовать на особые привилегии, делающие ее неприкосновенной в глазах теологов. От критического анализа библейская история не только ровно ничего не теряет, но, наоборот, выигрывает в достоверности, величии и красоте» [64].
Ничто не может отрицать особой специфической философии права пуритан, повлиявших на английский конституционализм и составивших подавляющее большинство первых колонистов США, что привело, в итоге, к формированию мощного американского конституционализма. «Из Ветхого Завета протестантизм выборочно заимствовал некоторые воззрения на государство, колеблющиеся между демократической теократией, враждебной к царской власти, и теократическими стремлениями, вообще враждебными к любой идее государства. Эти теологические представления были затем перенесены на государственный порядок, породив новые представления о демократии: английские пуритане… первыми попытались сформулировать новый демократический государственный идеал, отличный от античных и ренессансных образцов» [65].
Ветхий Завет в Пятикнижии ставит как минимум три философско-правовые проблемы, имеющие значение для России XXI века:
- взаимосвязь права, нравственности и справедливости;
- обсуждение с народом правовых норм, которые он должен исполнять;
- возможность преодоления рабской психологии прошлого для построения нового, основанного на праве, государства.
Философия права имеет свою специфику, и, скажем так, отдельность, обособленность от любой другой философии, например, философии политики или политической философии.
Эта простая истина неудобна для большинства философов, поскольку (особенно в России, где и в начале XXI века продолжает господствовать традиционный правовой нигилизм) они не так уж хорошо знакомы с правовыми категориями. Поэтому существует распространенная в мире тенденция включать философию права в состав политической философии или, как минимум, сливать их воедино как некие взаимодополняющие части. «Философия - высокая альпийская дорога; к ней ведет лишь крутая тропа через острые камни и колючие тернии: она уединенна и становится все пустынней, чем выше восходишь…» [66]
Неожиданно выясняется, что обособленность философии права неудобна и для большинства юристов, которые склонны сливать ее с юриспруденцией в широком смысле этого слова или с теорией государства и права и историей политических учений. Это можно объяснить нежеланием совершать трудное восхождение к энциклопедическим высотам философии права и преодолевать традиционное догматическое юридическое мышление. Кроме того, доминанта политической философии, которая в настоящее время практически слилась с политической идеологией, также может отталкивать некоторых юристов от анализа философских проблем. Эти две встречные тенденции привели к тому, что философия права в начале XXI века оказалась дрейфующим островком между материками философии и права.
Российская ситуация отнюдь не уникальна. Вот что писал известный французский философ права Мишель Вилле (1914-1988):
«Нигде в мире философия права не сталкивается с такой враждебностью, как у нас в стране. Философы относятся к ней с презрением. Им недостает правовой начитанности… Что касается наших коллег-юристов, большинство из них не жалует представляемую здесь дисциплину. Общеизвестно, что у французских юриcтов философия права вызывает аллергию… Самой нездоровой из всех философий представляется философия права…
Европейские философы Нового времени и современности сталкиваются исключительно с деятельностью научного, нравственного и политического характера. Это не значит, что они полностью игнорировали право. Задача общей структурализации мироздания требовала от них уделять некоторое внимание праву: правовые доктрины есть у Спинозы, Локка, Канта, Гегеля или Огюста Конта… Но они рассуждали о праве, не имея ни малейшего повода наблюдать его реалии. У Декарта, Паскаля, Гегеля, Конта, Ницше, Кьеркегора, Фрейда, а тем более - у Сартра, или Хайдеггера, или у деятелей сегодняшней Сорбонны мы не видим даже крупицы правового опыта» (перевод Н. А. Кравцова) [67].
Отсутствие надлежащего философско-правового подхода привело к взаимному непониманию между англосаксонской доктриной верховенства права (Rule of Law) и германо-континентальной доктриной правового государства (Rechtsstaat). Вместо того чтобы строить мост между разными правовыми менталитетами и правовыми системами, англосаксы постарались высадить десант англоязычной концепции верховенства права, к которому повсеместно отнеслись с большим уважением, но на деле не уступили ни пяди своей правовой территории.
Глубокая философская доктрина правового государства, разработанная немцем Иммануилом Кантом с подачи англичанина Давида Юма и француза Жан-Жака Руссо, лежит в основе верховенства такого высшего закона каждой континентальной страны, как подробная писаная конституция, отсутствующая в большинстве англосаксонских стран. К ним мы относим и Соединенные Штаты при всем уважении к нескольким страничкам Конституции США, дополненной тысячами судебных решений, сотни прецедентных томов которых заменяют и одновременно восполняют отсутствие подробных конституционных норм.
Англосаксонское влияние на правовое развитие континентальных стран, особенно в сфере конституционного контроля со стороны национальных конституционных судов, судебного усмотрения, судебного пересмотра в общеевропейских судах, является огромным, но не доминирующим. Поэтому конвергенция мирового права, в ходе которой (думаю, до конца текущего столетия) англосаксонская и континентальная правовые семьи сольются в одну, является встречным движением в обе стороны.
Роль философии права, позволяющей осознать принципиальные доктринальные различия и сходства, для такой конвергенции является бесценной, поэтому она неизбежно должна получить в XXI веке новый толчок для своего развития. Нельзя не согласиться с профессором Лейденского университета Ф. Альтинг фон Гейзау, утверждающим, что правовые нормы Ветхого Завета критически важны для развития современной юридической мысли и что переход к правовому государству нельзя осуществить без применения и истолкования основополагающих библейских правовых принципов [68].
Разговор с двумя мудрыми людьми придал мне уверенности для написания этой статьи. На мои сомнения в своей убежденности, что я точно знаю, что такое философия вообще и философия права в частности, директор Института философии РАН, академик Абдусалам Абдулкеримович Гусейнов ответил, что это мало кто знает, а может быть, и никто точно не знает. Известный литератор и заведующий отделом религиоведения в Библиотеке иностранной литературы Евгений Борисович Рашковский как-то сказал мне, что невозможно отделить основной объем библейской мудрости от светской науки философии. Но при этом он усомнился, что Ветхий Завет, например, может жестко и прямолинейно соотноситься с современной философией права.
И еще важное замечание известного русского правоведа и философа Бориса Николаевича Чичерина (1828-1904), актуальность которого стала еще сильнее спустя более чем столетие. О своей книге «Философия права» он писал, что она «представляет попытку восстановить забытую науку, которой упадок роковым образом отразился на умах современников и привел к полному затмению высших начал, управляющих человеческой жизнью и служащих основою человеческих обществ» [69].
Я думаю, что философия права - и современная, и древняя - рассматривает действующие нормы права (и их законодательные проекты) с точки зрения соотношения с высшими нормами общечеловеческой морали, а также помогает найти наиболее значительное и схожее в этой связи в различных «национальных» законах и правовых системах. Момент философии права наступает в человеческой истории тогда, когда право сознает себя и осознается со стороны высшей духовной ценностью в соотношении и взаимодействии с другими духовными ценностями, например, моралью, нравственностью, справедливостью. Это описано в Книге Исхода и последующих трех книгах Пятикнижия, относимых к XV-XII вв. до н. э., но признаваемых исторической наукой, письменно зафиксированных почти в окончательной редакции к VI-V вв. до н. э.
Поэтому представляется вполне естественным поискать в истории человеческой мысли начальный момент философии права, не акцентируясь на том, провозглашены вышеуказанные нормы человеческой морали от имени богов древних религий или закреплены в международных договорах и конвенциях ООН. Если Сократ, не оставивший ни одной собственной книги, является общепризнанным основателем политической философии [70], то почему Моисей, пять книг которого сохранились в составе Ветхого Завета, а последняя существенная редакция последующими переписчиками в основном завершилась к VI в. до н. э., за сотню-другую лет до рождения Сократа, не может рассматриваться как отец философии права? Сам факт отсутствия абсолютных исторических доказательств существования Сократа и Моисея как исторических личностей совершенно не мешает объективному рассмотрению их мыслей, даже если они от их имени запечатлены письменно другими людьми? Существует философия религии, но что отличает ее от теологии или светского философского исследования? Вера или агностицизм, или атеизм автора? Такой подход к философии права неприемлем.
Библия (условно говоря) древних греков - «Илиада» Гомера - по сравнению с Пятикнижием не имеет никакого (или почти никакого) правового содержания. Поскольку древнегреческая философия права никогда не была обременена религиозным (в современном смысле) содержанием, ее продолжают считать общемировым началом философии права, что, по крайней мере, для этой разновидности философии является, как минимум, хронологически, неправильной точкой зрения. Философия права, которую еще более ошибочно многие считают частью юриспруденции, обязательно должна быть взглядом на право извне, с позиций морали и других высших духовных ценностей.
Философия права - это самоосознание права как высшей духовной ценности во взаимосвязи и взаимозависимости с другими высшими духовными ценностями. В России процесс формирования философии права был и продолжает быть осложнен стремлением поставить закон впереди права, стремлением почти всегда тиранической российской власти самим фактом принятия ею закона, поставить этот закон выше морали, нравственности, самой человеческой жизни. Как говорит Дзержинский в разоблачительном по существу стихотворении Эдуарда Багрицкого «ТВС»: «И, если он скажет: «убей» - убей!, если он скажет: «солги» - солги!» С этими законодательными и моральными установками и прожили десятилетия советского периода.
Почему древние тексты Ветхого Завета, в течение нескольких тысячелетий уверенно прошедшие испытания анализа сотен поколений десятков (сотен?) тысяч ученых, не могут рассматриваться отдельно от всех чисто религиозных идей в качестве важнейшего источника философско-правового знания? Большая часть моральных норм пришла к человечеству посредством религиозных предписаний, поэтому анализ соотношения морали и права, составляющий основу философии права, кажется, не должен никого смущать. Главное здесь - возникновение дискуссии о важности закрепления и обоснования норм права высокими моральными нормами.
Когда же мы можем сказать о начале философии права в писаной истории человечества? Мы не можем разорвать вопросы морали и права, когда говорим о философии права, и мы не можем разорвать современные правовые общепризнанные нормы и их исторические религиозные корни, мы здесь не можем разорвать дух закона и сам закон. Кроме того, выбитые на камне тексты законов - Скрижали Завета - были поставлены Моисеем в священный центр всех храмовых богослужений как высшая духовная ценность народа, что само по себе является позицией философии права. Именно Моисей впервые в истории человечества сформулировал конституционную идею ограничения законом монархической власти.
Приведем цитату одного из крупнейших специалистов по конституционному праву США Луиса Хенкина: «Тора (первые пять книг Ветхого Завета - П.Б.) и Конституция США - обе являются юридическими документами. Это нельзя сказать обо всей Библии. Это нельзя сказать обо всех конституциях, даже если они претендуют на то, что имеют правовое содержание. Многие конституции не имеют нормативного содержания, но являются манифестами, описаниями или, в лучшем случае, программами или обещаниями. Являясь правовыми инструментами, Тора и Конституция США развили юриспруденцию и подлежат интерпретированию со стороны юристов, людей права... И Библия, и Конституция США включали обязательства для политических властей и служили в качестве ограничителя их власти. Царь был подчинен правовым нормам Ветхого Завета так же, как могущественные президенты и конгрессы, как нам известно, подчинены Конституции. Для тех, кто не находит согласованности между правилом большинства голосов и политической теорией, на которой основана Конституция США, интересно будет узнать, что правило большинства аналогично библейскому предписанию о правиле большинства для судей, а может быть, и производно из него» [71].
Мой покойный друг, академик Олег Емельянович Кутафин, поругивал меня за мои работы о библейской исторической основе идей разделения властей и конституционализма. Так же, как и мой ментор, покойный экс-председатель Конституционного суда Владимир Александрович Туманов. Рецензент моей первой курсовой работы, посвященной «Общественному договору» Жан-Жака Руссо, на юридическом факультете МГУ - тогда аспирант, а сейчас признанный правовед Михаил Александрович Марченко - совсем недавно за это же критиковал меня в разговоре и в какой-то публикации, которую я, правда, пока не видел.
Председатель Конституционного суда Валерий Дмитриевич Зорькин в двух своих последних книгах подчеркнул со ссылкой на мою публикацию важность анализа библейских правовых текстов [72]. Председатель Конституционного суда Армении Гагик Гарушевич Арутюнян при нашей недавней встрече не только поддержал меня, но и проявил желание написать статью для готовящегося сборника «Философия права Пятикнижия».
Честно говоря, меня всегда несколько удивляла позиция неприятия Ветхого Завета как источника правовых идей, поскольку она явно носит характер перевода сути обсуждения с историчности происхождения (с точки зрения времени и правильности изложения и лингвистического перевода содержания) библейских текстов на вопросы веры, неверия, доверия и т. д. Мы же не подменяем вопросом о физическом существовании Сократа обсуждение философской сути идей, записанных в IV в. до н. э. от его имени. Итальянский философ Бенедетто Кроче объясняет правильный подход для светской науки философии к силе, обозначившей «благородный призыв к моральному достоинству человека, чем проникнута вся история человечества, - Провидение, как когда-то ее называли теологически…
Назовем миф не ложным, а истиной - несовершенной, односторонней, рыхлой, неопределенной, смешанной с ощущениями и плодами воображения. Это даст нам возможность, постепенно растворив, скорректировать мифы, обнаружить в них момент правды, взаимно обогатить их еще не разработанными элементами. Охладить мифы значило бы очистить их от неискреннего и нелепого, ведь они формируются спонтанно. Тогда мы поймем, что логически полученные истины не так уж стерильны, что за ними скрывается немало мифов: идея свободы, прекрасная истина христианства, даже если простые умы ее слишком материализовали» [73].
Важным вопросом философии права является и вопрос о способности родившихся в рабстве людей воспринять и осуществить идеи права, справедливости, морали и построить на них свое государство. После восстания части народа против предложенных Моисеем правовых норм Завета тот сделал вывод о невозможности построения с ними нового государства и водил их по пустыне, пока не вымерли все, кто был рабами в Египте.
Приведем строки стихотворения «Монолог Моисея»
известного петербургского поэта Александра Городницкого:
Про жестокий им назначенный экзамен
Знают путники бредущие едва ли,
Эти женщины с бездонными глазами
И мужчины, что оковы разбивали.
Тот, в ком с детства кровь от страха в жилах стынет,
Не способен жить при равенстве и братстве.
Сорок лет вожу народ я по пустыне,
Чтобы вымерли родившиеся в рабстве.
Вот идут они, словам моим поверя,
Позабыв об униженьях и напастях,
Но нельзя войти в сияющие двери
С синяками от колодок на запястьях.
Все возможно только средствами простыми, -
Мы в самих себе не в силах разобраться.
Сорок лет вожу народ я по пустыне,
Чтобы вымерли родившиеся в рабстве.
Может ли раб стать полноценным гражданином нового государства, основанного на справедливости? Это важная философско-правовая проблема имеет прямое отношение к современной России. Может ли поколение «советских рабов» построить гражданское общество и тем самым обеспечить важнейшую предпосылку правового государства, или нужно ждать 2032 года - 40 лет от распада советского политического режима? (Самым популярным плакатом на митинге оппозиции 4 февраля 2012 г. в Москве был: «Свободу рабу на галерах»). Может ли философия права попытаться осознать и ускорить процессы «выдавливания из себя раба»?
Библия говорит о восстании и уходе из Египта большой массы рабов, которые стремились создать в другом месте свое собственное государство и, в связи с этим, обсуждали вопросы законов, которые они должны принять и строго соблюдать как до создания такого государства, так и при его правовой организации. Изложенные тогда правовые нормы стали вплоть до настоящего дня основами морали и права сначала западного, а затем (через нормы ООН и других международных договоров) и всего современного мирового сообщества.
Запрет убийства и воровства, гуманное отношение к рабам, включая захваченных в плен, женщинам, уважение к старшим, защита частной собственности, непримиримость к коррупции, уважение к судьям, судебные правила по отношению к свидетелям для предотвращения оговора невиновного, ограничение царской власти размерами возможных сборов, а также запрет на излишнее обогащение царей, обязанность последних соблюдать законы и подчиняться их требованиям, равенство всех перед законом, даже гуманное обращение с животными - вот очень неполный перечень правовых норм, записанных и представленных людям Моисеем, который прежде окончательного их принятия добился предварительного согласия народа. При этом условием принятия и соблюдения законов было признание их высшей божественной и духовной ценностью и поклонение их текстам, хранящимся в наиболее священных местах передвижного храма для молитвы.
Предлагаю читателю самому прочитать нормы права и морали из текста Книги Исхода, главы 21, 22 и 23 до 23:12 - они говорят сами за себя. Еженедельный выходной день (Исх. 20:10) для рабов! Только бывшие рабы могли придумать в те времена такой закон.
Чего стоит только такое указание судье: «Не следуй за большинством на зло и не решай тяжбы, отступая по большинству от правды» (Исх. 23:2). Ведь на такой правовой и моральной «беспартийной» норме должен стоять независимый суд в любой современной демократической стране. Какой знакомой может показаться норма из Книги Левит: «Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего своего, как самого себя» (Лев. 9:18). Или предписание исполнять законы не из страха наказания, не слепо, а осознанно, через душу и сердце, «ибо в этом мудрость ваша и разум ваш», чтобы дела по соблюдению этих законов «не выходили из сердца твоего во все дни жизни твоей» (Втор. 4:6-9).
Только потом уже, при нарушении этого согласия некоей группой, он утвердил эти законы с применением силы. Значительная часть принятых правовых норм носила характер моральных предписаний, подтвержденных силой закона. Вся известная история права, как древнего Востока, так и античных Греции и Рима, не знает аналога правовых норм, изложенных в Ветхом Завете от имени Моисея (который, в свою очередь, представлял их от имени Бога) и осуществленных в законодательстве Древнего Израиля. Они почти на полтора-два тысячелетия опередили то время, когда стали входить в состав законодательства государств, принявших христианскую религию, а значит, и Библию, включающую в себя первые пять книг Ветхого Завета.
Это факты бесспорные, поэтому стоит ли отрицать очевидную возможность анализа с философско-правовых позиций библейского законодательства, предложенного и записанного от имени Моисея. Думаю, это более чем неконструктивно.
Тем более что доктрина английского «короля-философа» Джеймса Первого (называемого у нас Иаковом) - сына знаменитой Марии Стюарт (1556-1625) - о божественном происхождении царской власти заложила правовую базу для европейской абсолютной монархии и основывалась на текстах Ветхого Завета. Король был знатоком библейских текстов и именно под его руководством был осуществлен систематический перевод Библии на английский язык. Знаменитая «Библия Короля Джеймса» и сейчас остается основным и чаще всего цитируемым библейским текстом на английском языке, издается десятками миллионов экземпляров и лежит во всех сотнях тысяч протестантских церквей англоязычного мира.
Но на текстах Библии было основано и опровергающее доктрину короля Джеймса о божественности царской власти учение авторитетного современника короля - испанского философа Франциско Суареса (1548-1617), называемого в западном мире родоначальником современной философии права. Идущее из Ветхого Завета противостояние божественного происхождения судебной власти божественному происхождению царской власти до сих пор определяет (в том числе и в России) главный конституционный вопрос ХХI века о подчинении исполнительной власти требованиям доктрины правового государства.
«Политический и правовой кризис абсолютизма начался с полемики о законности королевских прерогатив…» [74].
Игнорирование библейских правовых идей именно как истоков идей современной философии права не дает многим российским ученым юристам понять (и заодно объяснить своим студентам) суть и глубинную сущность важнейших правовых доктрин, а родоначальника современной философии права Франциско Суареса вообще не знают в нашей юридической науке.
Кстати, пример Суареса показывает, как трудно во многих случаях отделить теологию от философии религии, а последнюю - от философии права. Британский король Иаков (Джеймс) Первый жег книги Суареса и сжег бы его самого, если бы тот попался ему в руки. Люди Моисея вырезали тех, кто предпочитал, например, групповые многотысячные сексуальные оргии вокруг статуи божка в виде бычка и насилие над любыми чужими женщинами соблюдению правовых норм уважения женщины и семьи.
Философия права в древние времена активно внедрялась в жизнь в виде жестокого наказания за нарушение правовой нормы, сопровождая весь путь от человека-полуживотного к современному цивилизованному человеку. Путь был начат в XV-XII вв. до н. э. как философско-правовая доктрина и система законодательства Моисея (или от его имени окончательно записанный и отредактированный текст в VII-VI вв. до н. э.). Когда ни о чем подобном не слышали ни относительно развитые восточные города и царства, ни древние греки, ни, тем более, носившие тогда шкуры германцы, англичане и их предки.
Философия права как осознание морали, заключенной в праве, и необходимости права для поддержания морали началась с переговоров Моисея с Богом на вершине горы и своим народом внизу. Он много раз переходил с вершины горы к ее подножию, излагал и записывал правовые нормы, оглашал их народу, добивался согласия людей на принятие этих норм, размещения записей законов на каменных таблицах в наиболее священном месте переносного храма (Ковчеге), безусловного соблюдения законов и поклонения им как высшим духовным ценностям.
Важно отметить, что Моисей принял на себя миссию вывода народа из Египта, организации его, приобщения к новым нормам права, ввода в другую страну не сразу и пять раз отказывался от своей невозможной миссии. Он, например, говорил неправду о своем косноязычии (последующий процесс убеждения людей показал, что на самом деле он отличный убедительный оратор). Поэтому в какой-то момент, как говорит библейский текст, Бог усомнился в своем выборе этого упрямого, трудного 80-летнего старика и хотел убить Моисея на его пути в Египет, куда тот отправился выводить рабов из плена.
Но Бог не убил его, как и не уничтожил несговорчивый, упрямый народ, для убеждения которого Моисею пришлось пять (как минимум) раз курсировать между Богом (или пустой вершиной для обдумывания аргументов убеждения) и народом, чтобы окончательно добиться принятия новых во всей истории человечества правовых норм. Эти библейские эпизоды, представляющие и Моисея и его народ в совершенно не радужном свете, могут свидетельствовать скорее об отражении случившихся исторических событий, чем о созданном позднее прославляющем эпическом сказании.
Обратимся к библейской истории, напоминание некоторых эпизодов которой, возможно, будет здесь нелишним. Мне придется кратко изложить библейские факты, сопровождающие зарождение независимой судебной власти в Ветхом Завете.
История библейского земного суда начинается с Книги Исхода, глава 2, стихи 13-21, где молодой Моисей пытается по своей инициативе рассудить спор двух евреев и слышит от одного из них вопрос: «Кто поставил тебя начальником и судьею над нами?» Уже в этом вопросе право судить ассоциируется с правом руководить. В этой же главе описано, что Моисей женился на Сепфоре, дочери священника соседней с Египтом земли Мадиамской по имени Рагуил, который впоследствии и дал своему зятю совет создать отдельное сословие судей. К этому времени библейский народ находился в тяжелом рабстве в Египте, и Бог призвал Моисея, чтобы сообщить через него народу о Своем решении «избавить его от руки египтян и вывести его из земли сей в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед» (Исх. 3:8).
После ряда событий евреи и, вероятно, другие египетские рабы (Исх. 12:48-49) восстали и ушли из Египта на Синайский полуостров и, видимо, далее на север Аравийского полуострова. Они ушли с оружием (Исх. 13:18), их преследовали отборные войска фараона (Исх. 14:6-7) от которых им удалось отбиться и уйти в пустыню.
Чтобы мысль о восстании не казалась парадоксальной, остановимся на важном значении фразы «вышли вооруженные из земли Египетской» (Исх. 13:18). При каких обстоятельствах евреи могли вооружить значительное количество людей? Фараон не мог снабдить их оружием добровольно. Сами сделать его они не могли: бронзовое оружие того времени (наконечники стрел и копий, топоры, кинжалы, мечи) ковались кузнецами, которые находились под контролем храмов или государственных учреждений, причем последние контролировали и сырье [76].
В египетской армии оружие раздавалось солдатам, но одновременно письменно регистрировались их имена и вид полученного оружия [77]. Солдат без оружия не принимался обратно в армейские ряды, о чем свидетельствует история побывавшего в плену и бежавшего оттуда египетского воина, которую по древним рукописям цитирует в своей книге Леонард Котрел [78].
Он же обращает внимание на важную роль в армии «писца по распределению оружия и амуниции» [79].
Проще говоря, в этом Древний Египет весьма похож на многие современные государства. (Следует заметить, что несколько веков позже филистимляне, заклятые враги Израиля, сами изготовляли оружие из железа и всеми силами препятствовали развитию кузнечного ремесла среди соседних библейских племен.) Из вышесказанного видно, что оружие нельзя было изготовить или купить, значит, единственным способом его получить остается захват арсеналов.
Но такой захват, даже если он обошелся без большого кровопролития, уже сам по себе является актом восстания. Кроме того, если и было согласие фараона на уход рабов, то оно было дано в ситуации конфронтации с большим количеством вооруженных людей и не может считаться вполне добровольным. Только при вооруженном перевесе сил восставших, по крайней мере, в районе египетской границы, возможна была своего рода реквизиция у египтян золота, серебра и одежды (Исх. 12:35-36).
Слова «ушли с оружием» могут оказаться решающими и для оценки различных гипотез о причинах и характере исхода евреев из Египта. Так, не находит подтверждения то, что библейский народ был изгнан египтянами из-за суеверного подозрения, что его присутствие стало причиной голода или эпидемии таких страшных болезней, как чума и проказа. Подобная гипотеза не вяжется с колоннами людей, уходящих с оружием в руках, со своим имуществом и скотом (Исх. 10:24-26), да еще прихватывающих по пути ценности египтян.
Если бы рабы, ушедшие из Египта, не были хорошо вооружены, то у них не было бы шансов уцелеть среди кочевых племен пустыни, где они подверглись нападению уже через пару месяцев после исхода и с трудом одолели племя Амалика в битве до последнего человека (Исх. гл. 17).
Вооруженность изгнанных может быть объяснена и тем, что египтяне изгнали из страны секту последователей фараона-реформатора Эхнатона, который более известен в России как супруг знаменитой Нефертити. Этот фараон, правивший 17 лет, отменил все действующие религиозные ритуалы, упразднил поклонение многочисленным египетским богам и разрушил их храмы. Вместо этого он ввел религию единобожия - поклонение Богу Солнца Атону, совершив первую известную миру радикальную религиозную реформацию. Сразу после его смерти был восстановлен старый культ, разрушены все новые храмы, а имя самого Эхнатона было изъято из всех исторических записей и обнаружено только в конце XIX века.
Вполне вероятно, что идеи фараона-реформатора появились не по простому боговдохновению, а под влиянием на него идей единобожия, привнесенных в Египет потомками первых библейских пророков. У любого разумного, исторически мыслящего человека не может быть никаких сомнений в том, что богатейшая египетская культура оказала серьезное влияние на развитие всех (в том числе и религиозных) идей библейского народа, заложенных его патриархами. Ученые видят четкое соответствие между строками 111-114 Великого Гимна фараона Эхнатона в XIV в. до н. э. и Псалмом 103-м царя Давида X в. до н. э. (Пс. 103:29-30).
В свою очередь, евреи могли воспринять идеи фараона от его тайных последователей во времена рабства, что представляется намного более естественным, чем влияние межгосударственной переписки между Эхнатоном и царем соседнего с будущим Израилем города Тира, на которую ссылается немецкий египтолог Ян Ассман - солидный автор новейшей монографии «Моисей Египетский», изданной в 1997 году Гарвардским университетом. Интересно замечание этого исследователя, что религиозные идеи еще в третьем тысячелетии до н. э. имели, в том числе, и юридическое содержание. Договоры между античными государствами того времени скреплялись клятвами со ссылкой на своих богов. Поэтому признание богов другого народа имело важный международно-правовой характер, а первыми в истории переводами слов на иностранные языки были как раз переводы имен богов.
Сама по себе идея, что тайные сторонники религиозных идей фараона Эхнатона могли объединиться с еврейскими рабами, также проповедующими единобожие, не является абсурдной. Немецкий ученый Вернер Кеплер в книге «Библия как история», переведенной на 24 языка и изданной 10-миллионным тиражом, показывает сходство Десяти заповедей с предписаниями в главе 125 египетской «Книги мертвых», датировка которой относится к более раннему времени, нежели восхождение Моисея на гору Синай.
Несомненно, что правовая и религиозная культура библейского народа вобрала многое от соседних народов. При этом египетское влияние, косвенное или прямое через египтян, возможно, присоединившихся к исходу, должно было быть в этот период преимущественным и значительным.
Лично я не вижу большого смысла в спорах, был ли Моисей ассимилированным в египетскую культуру евреем или египтянином, признавшим себя израильтянином. Намного важнее, что в соответствии с содержанием Книги Исхода он воспитывался как приемный сын дочери фараона, а по замечанию в Книге Деяния (Деян. 76:22) Нового Завета: «И научен был Моисей всей мудрости Египетской и был силен в словах и делах». Происхождение руководителей библейских кланов от смешанных браков патриархов до Моисея, смешанные браки самого Моисея и многих других следующих библейских лидеров показывают, что в те времена этническое происхождение было второстепенным, главное - следование определенным религиозным убеждениям.
Религиозные и правовые идеи библейского народа под руководством Моисея безусловно частично были восприняты из духовных и интеллектуальных сокровищниц развитой египетской цивилизации, однако претерпели трансформацию, имеющую важные последствия для развития конституционно-правовых идей будущих поколений. Фараон-реформатор Эхнатон последовал в своей новой религии единобожия древнеегипетской традиции, поставив себя (и любого фараона) в ту же позицию «Божьего помазанника» - единственного человека, которому адресована божественная благодать («... а также царице, которую он любит, Нефертити», как сказано в заключительных строках Великого Гимна Эхнатона). Моисей же провозгласил равенство всех перед Богом и обязанность любого царя соблюдать установленное законодательство.
Колонны рабов уносили из Египта не только захваченное оружие и золото, но и многочисленные идеи и познания, трансформированные, тем не менее, неукротимой жаждой свободы и ненавистью к крайним формам царской тирании. В каком-то смысле Моисей может рассматриваться как Спартак, чье восстание удалось с той лишь важнейшей разницей, что Моисей возглавлял людей, объединенных не только жаждой свободы и отрицанием тирании монархической власти, но и единой религиозной идеей.
События эти происходили примерно в XV-XII вв. до н. э. Разница в датировании исхода почти в два столетия объясняется отдаленностью событий. Как правильно указывают итальянские исследователи Э. Гальбиати и А. Пьяцца, «напрасными будут наши усилия восстановить по библейским данным хронологию эпохи, предшествующей Давиду; хлопоты эти словно вызывают добродушную и загадочную улыбку у всех этих чисел, кратных 40, как бы сканирующих век за веком в ритме человеческих поколений, пока почтенные страницы наполняются длинными списками неизвестных имен, спасенных от тысячелетнего забвения. Итак, перед нами история, проходящая сквозь призму миросозерцания, совершенно непохожего на наше. Эта призма что-то открывает, а что-то скрывает. И чем отдаленнее доходящие до нас события, тем более фрагментарно и скупо их отражение, так что становится уже невозможно установить, на какой срок они реально удалены во времени. Можно даже задать вопрос, не намеренно ли эти отдаленные события переданы сквозь ту же дымку символизма и поэзии, которая и заволакивает, и раскрывает конечные судьбы человеческой истории» [80].
Такие же трудности встречаются с определением количества рабов, пробившихся в пустыню из Египта. Сама Библия называет свыше 600 тысяч мужчин, «годных для войны» (Чис. 1:45-46). Поскольку 80-летний Моисей и сам к таковым, видимо, уже не относился, то общее число со стариками, детьми и женщинами должно было составить далеко за миллион. Многие комментаторы считают, что, вероятно, цифра, названная в Библии, относится ко всему народу, а не только к воинам. Для нашего же анализа важно (даже если и цифра в 600 тысяч завышена пусть в 10 раз), что в пустыне под началом Моисея оказалось значительное число свободолюбивых и независимых людей, управление которыми в этой экстремальной ситуации не могло не требовать утверждения определенных правил поведения. Не следует забывать и о том, что эти люди кочевали в пустыне 40 лет, поскольку Моисей хотел, чтобы в землю обетованную вошло поколение людей, не знавших египетского рабства, а библейский народ в военном отношении был еще не готов к тяжелой схватке за Палестину.
Строго говоря, что происходило: Моисей вывел народ из Египта. Он привел людей в безопасное место к вершине священной вулканической горы, точное место местонахождение которой неизвестно.
Там он несколько раз поднимался и спускался с вершины горы, над которой стояла вулканическая дымка, и вел переговоры с людьми о принятии и строгом соблюдении (в том числе и под страхом смерти) свода законов и моральных предписаний, который в виде каменных таблиц должен быть объектом почитания как высшая духовная и божественная ценность и храниться в наиболее священном месте переносного храма.
Изображения Бога как статуи были запрещены, и поклонение таким статуям считалось тяжким преступлением.
После согласия народа на оглашенные нормы, он принес с горы две каменные таблицы, на которых, кроме известных Десяти заповедей, были еще сотни законодательных и моральных норм. После подавления сопротивления группы людей, не желавших принять нормы Моисея, вместо разбитых первых каменных таблиц с горы была принесена пара других каменных таблиц Скрижалей Завета с записью законов.
Эти таблицы были помещены в специальную большую «шкатулку», названную Ковчегом Завета, на украшение которой ушли почти все запасы драгоценных металлов. Ковчег Завета был помещен в центр переносного храма, а затем и в два последующих каменных храма, выстроенных в Иерусалиме, при этом доступ в это наиболее священное место храма запрещался. Ковчег Завета был наиболее священной реликвией иудаизма в храме, где совершались молитвы.
Хотя каменные таблицы были в какой-то период утрачены, они были заменены свитками с записями законов.
Предоставим читателю краткие отрывки из текста Ветхого Завета, чтобы он имел возможность проследить все мистические и иногда иносказательные древние библейские описания событий.
Далее цитаты из Книги Исхода:
Исх. гл.19: 1. В третий месяц по исходе сынов Израиля из земли Египетской, в самый день новолуния, пришли они в пустыню Синайскую.
2. И двинулись они из Рефидима, и пришли в пустыню Синайскую, и расположились там станом в пустыне; и расположился там Израиль станом против горы.
3. Моисей взошел к Богу [на гору], и воззвал к нему Господь с горы, говоря: так скажи дому Иаковлеву и возвести сынам Израилевым:
5. итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля,
6. а вы будете у Меня царством священников и народом святым; вот слова, которые ты скажешь сынам Израилевым.
7. И пришел Моисей и созвал старейшин народа и предложил им все сии слова, которые заповедал ему Господь.
8. И весь народ отвечал единогласно, говоря: все, что сказал Господь, исполним [и будем послушны]. И донес Моисей слова народа Господу.
20. И сошел Господь на гору Синай, на вершину горы, и призвал Господь Моисея на вершину горы, и взошел Моисей.
21. И сказал Господь Моисею: сойди и подтверди народу, чтобы он не порывался к Господу видеть Его, и чтобы не пали многие из него;
25. И сошел Моисей к народу и пересказал ему.
Исх. гл. 20: 1. И изрек Бог [к Моисею] все слова сии, говоря:
2. Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства;
3. да не будет у тебя других богов пред лицем Моим.
4. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли;
5. не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня,
6. и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои.
7. Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно.
8. Помни день субботний, чтобы святить его;
9. шесть дней работай и делай [в них] всякие дела твои,
10. а день седьмой - суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни [вол твой, ни осел твой, ни всякий] скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих;
11. ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его.
12. Почитай отца твоего и мать твою, [чтобы тебе было хорошо и] чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе.
13. Не убивай.
14. Не прелюбодействуй.
15. Не кради.
16. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего.
17. Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, [ни поля его] ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, [ни всякого скота его] ничего, что у ближнего твоего.
18. Весь народ видел громы и пламя, и звук трубный, и гору дымящуюся; и увидев то, [весь] народ отступил и стал вдали.
19. И сказали Моисею: говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог, дабы нам не умереть.
20. И сказал Моисей народу: не бойтесь; Бог [к вам] пришел, чтобы испытать вас и чтобы страх Его был пред лицем вашим, дабы вы не грешили.
21. И стоял [весь] народ вдали, а Моисей вступил во мрак, где Бог...
Исх. гл. 24: 3. И пришел Моисей и пересказал народу все слова Господни и все законы. И отвечал весь народ в один голос, и сказали: все, что сказал Господь, сделаем [и будем послушны].
4. И написал Моисей все слова Господни и, встав рано поутру, поставил под горою жертвенник и двенадцать камней, по числу двенадцати колен Израилевых;
7. и взял книгу завета и прочитал вслух народу, и сказали они: всё, что сказал Господь, сделаем и будем послушны.
12. И сказал Господь Моисею: взойди ко Мне на гору и будь там; и дам тебе скрижали каменные, и закон и заповеди, которые Я написал для научения их.
15. И взошел Моисей на гору, и покрыло облако гору,
18. Моисей вступил в средину облака и взошел на гору; и был Моисей на горе сорок дней и сорок ночей.
Исх. 31:18. И когда [Бог] перестал говорить с Моисеем на горе Синае, дал ему две скрижали откровения, скрижали каменные, на которых написано было перстом Божиим.
Исх. гл. 32: 15. И обратился и сошел Моисей с горы; в руке его были две скрижали откровения [каменные], на которых написано было с обеих сторон: и на той и на другой стороне написано было;
16. скрижали были дело Божие, и письмена, начертанные на скрижалях, были письмена Божии…
19. Когда же он приблизился к стану и увидел тельца и пляски, тогда он воспламенился гневом и бросил из рук своих скрижали и разбил их под горою;
20. и взял тельца, которого они сделали, и сжег его в огне, и стер в прах, и рассыпал по воде, и дал ее пить сынам Израилевым…
26. И стал Моисей в воротах стана и сказал: кто Господень, [иди] ко мне! И собрались к нему все сыны Левиины.
27. И он сказал им: так говорит Господь Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего.
28. И сделали сыны Левиины по слову Моисея: и пало в тот день из народа около трех тысяч человек.
29. Ибо Моисей сказал [им]: сегодня посвятите руки ваши Господу, каждый в сыне своем и брате своем, да ниспошлет Он вам сегодня благословение.
30. На другой день сказал Моисей народу: вы сделали великий грех; итак я взойду к Господу, не заглажу ли греха вашего.
31. И возвратился Моисей к Господу и сказал: о, [Господи!] народ сей сделал великий грех: сделал себе золотого бога;
32. прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал…
Исх. гл. 34: 1. И сказал Господь Моисею: вытеши себе две скрижали каменные, подобные прежним, [и взойди ко Мне на гору,] и Я напишу на сих скрижалях слова, какие были на прежних скрижалях, которые ты разбил;
2. и будь готов к утру, и взойди утром на гору Синай, и предстань предо Мною там на вершине горы;
4. И вытесал Моисей две скрижали каменные, подобные прежним, и, встав рано поутру, взошел на гору Синай, как повелел ему Господь; и взял в руки свои две скрижали каменные.
8. Моисей тотчас пал на землю и поклонился [Богу]
9. и сказал: если я приобрел благоволение в очах Твоих, Владыка, то да пойдет Владыка посреди нас; ибо народ сей жестоковыен; прости беззакония наши и грехи наши и сделай нас наследием Твоим…
27. И сказал Господь Моисею: напиши себе слова сии, ибо в сих словах Я заключаю завет с тобою и с Израилем.
28. И пробыл там [Моисей] у Господа сорок дней и сорок ночей, хлеба не ел и воды не пил; и написал [Моисей] на скрижалях слова завета, десятословие.
29. Когда сходил Моисей с горы Синая, и две скрижали откровения были в руке у Моисея при сошествии его с горы, то Моисей не знал, что лице его стало сиять лучами оттого, что Бог говорил с ним…
Здесь же можем процитировать, как некоторые события были записаны в Книге Второзакония - последней книге Пятикнижия:
Втор. гл. 6: 1. Вот заповеди, постановления и законы, которым повелел Господь, Бог ваш, научить вас, чтобы вы поступали [так] в той земле, в которую вы идете, чтоб овладеть ею;
2. дабы ты боялся Господа, Бога твоего, и все постановления Его и заповеди Его, которые [сегодня] заповедую тебе, соблюдал ты и сыны твои и сыны сынов твоих во все дни жизни твоей, дабы продлились дни твои.
6. И да будут слова сии, которые Я заповедую тебе сегодня, в сердце твоем [и в душе твоей];
7. и внушай их детям твоим и говори о них, сидя в доме твоем и идя дорогою, и ложась и вставая;
Втор. гл. 8: 2. И помни весь путь, которым вел тебя Господь, Бог твой, по пустыне, вот уже сорок лет, чтобы смирить тебя, чтобы испытать тебя и узнать, что в сердце твоем, будешь ли хранить заповеди Его, или нет;
9: 9. когда я взошел на гору, чтобы принять скрижали каменные, скрижали завета, который поставил Господь с вами, и пробыл на горе сорок дней и сорок ночей, хлеба не ел и воды не пил,
10. и дал мне Господь две скрижали каменные, написанные перстом Божиим, а на них [написаны были] все слова, которые изрек вам Господь на горе из среды огня в день собрания.
15. Я обратился и пошел с горы, гора же горела огнем; две скрижали завета были в обеих руках моих;
16. и видел я, что вы согрешили против Господа, Бога вашего, сделали себе литого тельца, скоро уклонились от пути, которого [держаться] заповедал вам Господь;
17. и взял я обе скрижали, и бросил их из обеих рук своих, и разбил их пред глазами вашими.
Исх. гл. 10: 1. В то время сказал мне Господь: вытеши себе две скрижали каменные, подобные первым, и взойди ко Мне на гору, и сделай себе деревянный ковчег;
2. и Я напишу на скрижалях те слова, которые были на прежних скрижалях, которые ты разбил; и положи их в ковчег.
3. И сделал я ковчег из дерева ситтим, и вытесал две каменные скрижали, как прежние, и пошел на гору; и две сии скрижали были в руках моих.
4. И написал Он на скрижалях, как написано было прежде, те десять слов, которые изрек вам Господь на горе из среды огня в день собрания, и отдал их Господь мне.
5. И обратился я, и сошел с горы, и положил скрижали в ковчег, который я сделал, чтоб они там были, как повелел мне Господь.
Различия текста Книги Исхода и Книги Второзакония не имеют значения для нашего анализа. Моисей от имени Бога настаивал на том, что закон должен исполняться не из страха наказания, а должен быть «в сердце» и передаваться детям с раннего возраста не усилиями специально назначенных лиц, а родителями. Пятикнижие давало не только правовые нормы, но и полную систему правосознания, предусматривающую индивидуальное осознание важности правила «через сердце». И еще знакомое потом по Новому Завету, но опередившее его на тысячелетие правило из Книги Левит:
Лев. 19: 18. Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя. Я Господь [Бог ваш].
Условность библейских событий, некоторые излагаются больше как притча, чем описание реального события, а также конкретных дат - не требует долгих пояснений. «Любой факт, связанный с жизнью людей, будет для нас понятней, если нам уже известны другие факты подобного рода... В той мере, в какой изучение феноменов человеческой жизни осуществляется от более древнего к недавнему, они включаются, прежде всего, в цепь сходных феноменов. Классифицируя их по родам, мы обнажаем силовые линии огромного значения» [82].
Конечно, внедрение передовых правовых норм заняло не несколько месяцев, как в Библии, а какой-то другой период. Как правильно отмечено французским историком Марком Блоком, «человеческое время всегда будет сопротивляться строгому единообразию и делению на отрезки, которые свойственны часам.., короче, мы делаем вид, будто можем согласно строгому, но произвольно выбранному равномерному ритму, распределять реальности, которым подобная размеренность совершенно чужда...
Но не будем поклоняться идолу мнимой точности. Самый точный отрезок времени - не обязательно тот, к которому мы прилагаем наименьшую единицу измерения, <...> а тот, который более соответствует природе предмета. Ведь каждому типу явлений присуща своя, специфическая, так сказать, система исчисления. Преобразование социальной структуры, экономики, верований, образа мышления нельзя без искажений втиснуть в слишком узкие хронологические рамки» [81].
В мышлении Моисея, в его идеях, как отмечает П. Джонсон, религиозное содержание переплеталось с юридическим подходом. Далее он пишет о Моисее: «Он был пророк и лидер, человек решительного действия и буквально электрического воздействия на окружающих, способный на неудержимый гнев и жесткое решение, но также человек интенсивной духовности, любящий уединение с самим собой и Богом в безлюдных местах, наблюдая видения Богоявления и Апокалипсиса; при этом, однако, не отшельник и затворник, но активная духовная сила, ненавидящая несправедливость и пламенно стремящаяся к созданию Утопии.
Этот человек не только был посредником между Богом и человечеством, но стремился перенести чрезвычайно высокие идеалы в практическую государственную деятельность, а благородные концепции - в каждодневную жизнь. Кроме того, в качестве законодателя и судьи он стал конструктором мощной правовой инфраструктуры, обеспечивающей честный подход к каждому аспекту общественного и частного поведения, то есть, в конечном счете, тоталитаризм духовности» [82].
В какой-то мере пафос Пятикнижия подчеркивается тем, что Бог хотел, но не уничтожил в ходе жестких дискуссий о законах Своего Завета ни Моисея (Исх. 4:5), ни библейский народ, потому что знал, что Ему нужны упрямые несговорчивые люди, которые, поняв и приняв нормы права, будут потом их соблюдать, защищать, вольно или просто своим примером пропагандировать, идти за них на смерть, вплоть до их позднейшего принятия большинством всего человечества, и пронесут факел философско-правовых идей передовой морали и права через тысячелетия.
«Однако задача, возложенная на израильтян в пустыне Синай, была слишком идеальна и слишком не соответствовала всем их тогдашним представлениям, всем склонностям их и обычаям, для того чтобы они сейчас же могли ее постичь и ею проникнуться… Моисей решил остаться в пустыне до тех пор, пока подрастет новое поколение, которое, будучи воспитано на свободе, окажется более мужественным» [83].
Не случайно в течение тысячелетий вплоть до нашего времени заветные мысли авторов Второзакония, Книги Судей, Первой книги Царств и других книг Ветхого Завета не были расшифрованы в полной мере.
В недавно вышедшей уже второй книге американского автора М. Дроскина высказана гипотеза, что в первых пяти книгах Ветхого Завета зашифрованы предсказания событий, которые произошли либо произойдут через тысячи лет, например, предсказания о Гитлере, изобретении электричества и самолетостроения, покушении на Кеннеди. Не буду давать оценку этой гипотезе, но хотел бы сказать, что, похоже, в Библии достаточно ясно предсказано Уотергейтское дело 1974 года, когда президент США Р. Никсон после решения Верховного суда США вынужден был уйти в отставку перед лицом неизбежного отрешения от должности в порядке импичмента.
Как ни удивительно, после отстранения от власти библейским судьей Самуилом династии первого библейского царя Саула в истории человечества нет прецедента такого же масштаба, как Уотергейт. Еще в 1884 году (за 90 лет до Уотергейта) российский автор Я. Богородский в своей книге заметил прогностический характер этой библейской истории, соотнеся историю Самуила и Саула с возможностью ее повторения в рамках действующей Конституции США. Общеизвестно также, что идеи Ветхого Завета оказали серьезное воздействие на конституционное развитие США в XVIII столетии и на саму Конституцию США.
В 2014 году в США будут отмечать 40-летие Уотергейта. Началом этой истории стало задержание взломщиков в июне 1972 года в предвыборной штаб-квартире Демократической партии, расположенной в номере 723 гостиницы «Уотергейт» в Вашингтоне. Инициаторами взлома и установления микрофонов в стане политических противников были ближайшие помощники президента США республиканца Ричарда Никсона. Дальнейшее развитие событий привело к отставке в августе 1974 года президента Никсона. В истории все эти события остались под названием «Уотергейтское дело» - по названию гостиницы, где они начались.
В 1997 году в городе Монтгомери штата Алабама судья Р. Мур повесил на стене в зале судебных заседаний две деревянные таблицы, на которых вырезаны Десять заповедей. Как обычно в США, тут же нашлись общественные организации, протестующие против вывешивания религиозного текста в государственном учреждении. И хотя в судах США все присягают на Библии (как и президент при вступлении в должность), Верховный суд штата Алабама вынес решение, что Десяти заповедям не место на стене судебного зала. Судья Мур отказался снять таблицы, а губернатор Алабамы дал указание национальной гвардии силой воспрепятствовать попытке снять их. Этот скандал не помешал (а может и помог) Р. Муру через 4 года стать председателем Верховного суда штата Алабама, где он установил мраморный монумент Десяти заповедям.
Этот монумент после длительных юридических баталий пришлось убрать, а самому Муру - уйти в отставку. Мотивом борьбы против монумента Десяти заповедей в здании суда было конституционное предписание об отделении церкви от государства. Но ведь среди десяти законов Моисея только три непосредственно относились к религии. И если бы остальные семь заповедей рассматривались чисто с исторической точки зрения как общечеловеческие принципы морали и философии права, разве было бы обоснование для их очередного разбивания? Мне кажется, что-то подобное происходит в современной философии права, которая из-за религиозных воспоминаний не может проследить свое происхождение из Пятикнижия.
Права человека на жизнь, сохранность имущества, защиту от лжесвидетельства, уважение к старости, а также еженедельный отдых носят ясный конституционный характер.
Отец Георгий Чистяков писал в своей книге «Пятикнижие: дорога к свободе»: «Если мы сравним это положение о субботе ветхозаветного закона с тем, что имеется в законах других стран древнего Востока, нигде в другом месте мы не найдем этого принципа, этого требования: «чтобы отдохнул раб твой»… Библия вообще неисчерпаема. Сколько ни читаешь библейский текст, все время в нем обнаруживается что-то новое и абсолютно неожиданное. Иногда не можешь даже понять, как успели высохнуть чернила с этой Книги на этой странице - настолько новым звучит то, что прочитал» [84].
До тех пор пока при жизни моего поколения летом 1974 году не завершилось Уотергейтское дело, комментаторам Библии было трудно в полной мере оценить значение библейских корней независимости судебной власти и доктрины разделения властей.
Отсутствие в учебных программах юридических и богословских вузов библейской конституционно-правовой тематики отрицательно влияет на уровень правового знания у священнослужителей и совершенно губительно для формирования конституционно-правового менталитета нового поколения юристов. Без знания того, что из Библии берут прямое начало конституционные принципы свободы, прав человека, ограничения самодержавия, независимости суда, разделения властей, современный юрист будет не только ограничен в своих исторических познаниях, но и просто не поймет самой сути вышеперечисленных и многих других конституционных принципов демократии. Пока же можно обнаружить только краткое изложение некоторых из вышеуказанных подходов в единственном в России посмертном издании учебника профессора МГУ Августа Алексеевича Мишина «Конституционное (государственное) право зарубежных стран» [85].
П. Д. Баренбойм
