"Житие блаженного Афу", египетского отшельника, а впоследствии - епископа Пемдже (Оксиринха), впервые опубликовано было Эженом Ревилью в 1883 году по туринской рукописи. Ревилью осознавал важность этого агиографического документа и собирался рассмотреть его во всех подробностях. Но он не закончил своей работы - успел только напечатать коптский текст (на саидском наречии) с кратким вступлением [98].
В 1886 году "Житие" по той же рукописи опубликовал Франческо Росси, с итальянским переводом, но без всяких пояснений или комментариев [99]. В том же году В.В. Болотов публикует русский перевод издания Ревилью с пространным предисловием. Болотов подчеркивает значительность этого документа:
"Скромный агиологический памятник египетской церкви, "Житие блаженного Афу", - по нашему мнению - должно занять выдающееся место в истории догматов: оно проливает совершенно новый свет на историю антропоморфитского спора (перешедшего в оригенистический)... Только теперь история антропоморфитов становится действительно понятною".
Болотов планировал специальное исследование по этой теме - но вторая часть его статьи так и не появилась в печати, и мы не знаем, что хотел поведать нам величайший ученый [100]. Единственное исследование, посвященное "Житию Афу", принадлежит Э. Дриотону. Его интересует прежде всего история антропоморфитов. В своей статье Дриотон приводит по изданию Росси соответствующую часть коптского текста и ее французский перевод [101].
К несчастью, Дриотон придерживается ложного мнения, что египетские антропоморфиты на самом деле были авдианами; эта ошибка значительно снижает ценность его анализа.
Хорошего палеографического описания туринских папирусов мы не найдем даже в каталоге Росси [102]. Датировка рукописей остается спорной, а их происхождение - загадочным. Впрочем, то же можно сказать о многих других собраниях. Зоэга в знаменитом каталоге коллекции Борджиа горестно заметил:
"Quibus Aegypti locis quibusve in bibliothecis olim adservati fuerint codices, quorum fragmenta sunt in museo Borgiano, plane ignoratur... Arabes ex monas-teriis (eos) rapuisse videntur vel potius in dirutorum olim monasteriorum ruderibus invenisse... Hujusmodi fasciculi vere chaotici cum subinde ex Aegypto adveherentur mihique ordi-nandi traderentur" [В каких местах Египта или в каких библиотеках некогда хранились кодексы, фрагменты которых находятся сейчас в Борджианском музее, совершенно неизвестно... По-видимому, они были похищены из монастырей арабами или, скорее, найдены на развалинах разграбленных монастырей... Так до невероятности хаотические пачки вскоре были привезены из Египта и переданы мне, чтобы я привел их в порядок] [103].
Известно, что туринские папирусы были найдены Бернардино Дроветти, французским консулом в Египте и куплены для туринского музея [104]. Амедео Пейрон, первым описавший рукописи вскоре после прибытия их в Турин (в 1821 году), не смог сказать о них почти ничего. Они были в ужасном состоянии: перепутаны, разорваны на мелкие куски (piccolissimi pezzi).
При перевозке их просто свалили в ящик: "Quam cum aperuissem infandam vidi acdeploravi papyrorum cladem" [Открыв, я увидел это безобразие и оплакал судьбу рукописей], - элегически восклицает Пейрон. Он, однако, сумел сложить разрозненные фрагменты воедино и наклеить их на прозрачную бумагу [105]. К несчастью, от лака, использованного при этой операции, папирус с течением времени стал еще более ломким, и читать текст становилось всё трудней. Поэтому Росси так спешил с публикацией [106].
Среди рукописей - "en tete de la masse de ces papyrus" [сверху этого вороха папирусов] - Ревилью обнаружил надпись на отдельном клочке, очень его заинтересовавшую. Согласно ей, собрание папирусов было пожертвовано в "храм святого Иоанна Крестителя" некоей благочестивой дамой, имя которой знает Господь, с тем, чтобы за нее и ее семейство возносились молитвы. В заметке нет даты; мы не знаем даже, относится ли она ко всему собранию или к каким-то отдельным документам.
Среди рукописей - "en tete de la masse de ces papyrus" [сверху этого вороха папирусов] - Ревилью обнаружил надпись на отдельном клочке, очень его заинтересовавшую. Согласно ей, собрание папирусов было пожертвовано в "храм святого Иоанна Крестителя" некоей благочестивой дамой, имя которой знает Господь, с тем, чтобы за нее и ее семейство возносились молитвы. В заметке нет даты; мы не знаем даже, относится ли она ко всему собранию или к каким-то отдельным документам.
Необходимо помнить, что рукописи попали в Турин в жалком виде и полном беспорядке. Ревилью, однако, принял на веру, что всё собрание было пожертвовано храму в первых десятилетиях пятого века или, во всяком случае, до монофизитского раскола [107]. Храм святого Иоанна в Александрии - это, конечно, знаменитый Серапион. Феофил превратил его в церковь, и в 398 году мощи святого Иоанна Предтечи были перенесены в новый мартирион. По этой причине церковь стали называть храмом святого Иоанна.
В этом храме находилась библиотека [108]. Однако есть мнение, что туринские папирусы относятся к более позднему времени, возможно, к седьмому столетию [109]. Если это действительно так, то датировка Ревилью несостоятельна.
Болотов оспаривает раннюю датировку по своим причинам. Некоторые документы в собрании, как, например, подложное житие святителя Афанасия, явно относятся к более позднему времени. Также едва вероятно, чтобы во времена святителя Кирилла и Диоскора в александрийский сборник были включены многочисленные (подлинные или подложные) беседы святителя Иоанна Златоуста. Болотов предполагает, что собрание Дроветти - часть составленного в каком-то монастыре коптского менолога, то есть Четиих-Миней.
Болотов оспаривает раннюю датировку по своим причинам. Некоторые документы в собрании, как, например, подложное житие святителя Афанасия, явно относятся к более позднему времени. Также едва вероятно, чтобы во времена святителя Кирилла и Диоскора в александрийский сборник были включены многочисленные (подлинные или подложные) беседы святителя Иоанна Златоуста. Болотов предполагает, что собрание Дроветти - часть составленного в каком-то монастыре коптского менолога, то есть Четиих-Миней.
До наших дней сохранились месяцы тоут и паопи - первые месяцы литургического года. "Житие блаженного Афу" читалось в двадцать первый день месяца тоут, что соответствует восемнадцатому сентября. Зоэга показал, что большинство документов на мемфисском (богейрском) диалекте в собраниях Борджиа и Ватикана представляют собой disjecta membra [разрозненные части] Четиих-Миней, составленных в монастыре преподобного Макария Великого в Ските:
"Olim pertinuisse videantur ad lectio-narium, quod secundum menses diesque digestum adservabatur in monasterio S. Macarii in Scetis" [По-видимому, некогда они были собраны в менолог, который, разделенный по месяцам и дням, использовался в монастыре преподобного Макария в Ските] [110].
Болотов предполагает, что подобные Четии-Минеи существовали и на саидском наречии. По своей структуре и содержанию они, как кажется, весьма отличаются от макарьевской версии. Во всяком случае, имя Афу, как и многие другие имена, ни разу не встречается в позднейших арабских синаксарях Коптской Церкви [111]. Так или иначе, документы менолога вполне могут иметь различную датировку, и не исключено, что среди них встречается и более ранний материал.
Но коллекция в целом - весь менолог - едва ли была составлена к 444 или 451 году, вопреки предположению Ревилью [112].
Итак, датировка каждого отдельного документа должна устанавливаться особо. Датировка всего собрания может дать лишь terminus ante quern [верхний предел]. А в нашем случае, когда этот предел весьма размыт и неопределенен, он даже не представляет интереса.
"Житие блаженного Афу" написано вскоре после его смерти едва ли близким современником, но в то время, когда память о святом была еще свежа. Стиль автора наивен и патетичен, однако в то же время весьма трезв и прост, без легендарных вставок и без ударения на сверхъестественном, столь характерного для позднейшей коптской агиографии. Болотов рассматривает "Житие", как вполне надежный источник [113].
Итак, датировка каждого отдельного документа должна устанавливаться особо. Датировка всего собрания может дать лишь terminus ante quern [верхний предел]. А в нашем случае, когда этот предел весьма размыт и неопределенен, он даже не представляет интереса.
"Житие блаженного Афу" написано вскоре после его смерти едва ли близким современником, но в то время, когда память о святом была еще свежа. Стиль автора наивен и патетичен, однако в то же время весьма трезв и прост, без легендарных вставок и без ударения на сверхъестественном, столь характерного для позднейшей коптской агиографии. Болотов рассматривает "Житие", как вполне надежный источник [113].
Дриотон придерживается того же мнения: "Le papyrus porte en lui-meme un cachet indubitable d'historicite" [Папирус несет отпечаток несомненной исторической достоверности]. Он предполагает, что агиограф пользовался какими-то официальными документами: его описание спора между Афу и Феофилом, возможно, основано на протокольной записи епископского писца - un proces-verbal de quelque notaire episcopal.
С другой стороны, автор не знаком со сложной и противоречивой ситуацией, в которой возник этот спор, и потому не имеет причин для тенденциозности: он, по выражению Дриотона, повествует со "слепой аккуратностью" - une exactitude aveugle [114]. Можно добавить, что его описание епископства Афу в последней части жития носит характер исторического рассказа.
Единственная надежная дата в биографии Афу - дата его диспута с Феофилом. Он мог произойти только в 399 году. В то время Афу был уже известным отшельником и человеком в летах. Согласно "Житию", через три года после этого Феофил сделал его епископом, и в этом сане Афу прожил еще довольно долго. Скончался он в глубокой старости, значит - самое раннее - во втором десятилетии пятого века. А "Житие", по всей видимости, написано было в то время, когда в монастырях забылись бурные события времен Феофила.
Единственная надежная дата в биографии Афу - дата его диспута с Феофилом. Он мог произойти только в 399 году. В то время Афу был уже известным отшельником и человеком в летах. Согласно "Житию", через три года после этого Феофил сделал его епископом, и в этом сане Афу прожил еще довольно долго. Скончался он в глубокой старости, значит - самое раннее - во втором десятилетии пятого века. А "Житие", по всей видимости, написано было в то время, когда в монастырях забылись бурные события времен Феофила.
Еще какое-то время должно было пройти, прежде чем "Житие" включили в менолог. Итак, можно предположить, что всё собрание было составлено во второй половине пятого века.
