Единственная возможность искупить грех (Евр. 9:15-22)
Перед нами один из самых трудных отрывков во всем послании, хотя для тех, которые читают его впервые, он может не представлять больших трудностей, потому что примененные в нем манера аргументации и изложения, а также мыслительные категории им уже знакомы
Как мы видели, завет – отношения между Богом и человеком, – занимает большую часть в мышлении автора послания. Первый завет зависел от соблюдения закона человеком; как только человек нарушал закон, завет – отношения между человеком и Богом, – терял силу. Следует также помнить, что в глазах автора послания религия является доступом к Богу. Поэтому, по мысли автора, базовой идеей нового завета, который принес и открыл людям Иисус, является доступ человека к Богу или, другими словами, близкие отношения с Ним. Но трудность заключается в том, что люди приходят в новый завет запятнанные грехами, совершенными в соответствии с нормами старого завета, очистить от которых старая система жертвоприношений бессильна. Таким образом, в голове автора Послания к Евреям зародилась грандиозная мысль о том, что жертва Иисуса Христа имеет возвратную силу. Другими словами, она может стереть также и грехи, совершенные под старым заветом и открыть людям путь к близким отношениям, обещанным по новому завету.
Такие рассуждения кажутся слишком сложными, но в основе их лежат две важные непреходящие истины. Во-первых, жертва Иисуса обеспечивает прощение за прошлые грехи. За содеянное нами мы должны были бы быть наказаны и совершенно отстранены от Бога; но, вследствие совершенного Иисусом, наш долг погашен, преступление прощено и преграды устранены. И, во-вторых, жертва Иисуса открывает нам новую жизнь в будущем. Она открывает путь к близким отношениям с Богом. Жертва Христова сделала Бога, Который из-за наших грехов стал нам чуждым, нашим Другом. Совершенное Им, сняло с нас бремя прошлого, и жизнь стала жизнью с Богом.
Следующим суждением автор послания поражает нас своей манерой доказательства. Мысль автора занимает вопрос: "Почему установление этих близких отношений было обусловлено смертью Христа?" И он дает на него два ответа:
1. Его первый ответ – для нас это звучит почти невероятно, – основан на игре слов. Мы видим, что употребление слова диатеке в смысле завет характерно для христиан, и что в будничном употреблении оно обычно имело значение завещание. До Евр. 9:16 автор Послания к Евреям употребляет слово диатеке в обычном, христианском значении завета, а потом вдруг, без всякого объяснения и предупреждения начинает употреблять его в смысле завещание. А завещание до тех пор не вступает в силу, пока завещатель не умрет, и потому автор послания говорит, что ни одно диатеке, завещание, не может вступить в силу до смерти завещателя и, потому новый диатеке, завет, не мог вступить в силу без смерти Христа. Это чисто словесное рассуждение и оно кажется неубедительным человеку с современным складом ума, но следует помнить, что такое обоснование доказательства на игре двух значений одного слова было излюбленным приемом ученых из Александрии в эпоху, когда было написано настоящее послание. Собственно говоря, как раз такое доказательство считалось бы в эпоху написания Послания к Евреям чрезвычайно умным оборотом.
2. Второй ответ основан на системе жертвоприношений иудеев и на Лев. 17:11: "Потому что душа тела в крови, и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши; ибо кровь сия душу очищает". "Без пролития крови не может быть искупления греха", гласил широко распространенный у иудеев принцип. И, таким образом, автор Послания к Евреям возвращается ко времени введения первого завета при Моисее, к тому моменту, когда народ Израиля принял закон, как условие особых отношений с Богом. Автор рассказывает о том, как приносились жертвы и как Моисей "взяв половины крови, влил в чаши, а другою половиною окропил жертвенник". После того, как книга завета была прочитана и народ подтвердил принятие его, Моисей "взял... крови и окропил народ, говоря: вот кровь завета, который Господь заключил с вами о всех словах сих" (Исх. 24:1-8). Он вводит тельцов и козлов, которые он взял из ритуала Дня Очищения, и говорит об окроплении скинии, которая к тому времени еще не была построена; но дело в том, что все эти вещи очень занимают его мысли. Краеугольной мыслью в его рассуждении является то, что очищения и принятия какого-либо завета вообще не может быть без пролития крови. Почему оно так должно быть – его не интересует. В Писании сказано, что это так, и этим он доволен. Возможная причина заключается в том, что по понятию иудеев, кровь – это жизнь, а жизнь – самое драгоценное в мире. Человек должен жертвовать Богу самое дорогое, что у него есть.
Все это возвращается к обряду, представляющем лишь исторический интерес. Но в основе этого рассуждения лежит один вечный принцип – за прощение нужно дорого платить. Человеческое прощение стоит очень дорого. Сын или дочь могут оступиться, а отец и мать могут простить, но это прощение принесет с собой также слезы, седины волос, морщины на лице, мучительную боль, а потом надолго – боль в сердце. Оно не проходит просто так. Божественное прощение тоже стоит очень дорого. Бог – это любовь, но Он также и святость. Он менее чем кто-либо, может нарушить великие моральные законы, на которых построена вселенная. Грех должен быть наказан, или же нарушится сама основа жизни. И лишь Бог Один может уплатить ту огромную цену, которая требуется для прощения человека. Прощение – самое драгоценное в мире. Не может быть прощения грехов без обливания кровью человеческого сердца. Ничто не действует так на сердце человека как страдания, причиняемые им любимому человеку совершенными грехами, и в особенности Богу, любящему его вечно. И тогда человек осознает: "Вот чем они должны заплатить за прощение моего греха". За всякое прощение кто-то должен пойти на распятие.
