Блаженны нищие духом,
ибо их есть Царство Небесное
Евангелист Матфей и евангелист Лука говорят об этом блаженстве не совсем одинаково. У Луки оно проще и, возможно, первоначальней: "Блаженны нищие"; а противопоставлено оно словам: "Напротив, горе вам, богатые!" (Лк. 6:24).
Такую простоту, почти грубость, не надо списывать со счетов. Ту же самую мысль (точнее - весть) мы находим в притче о богаче и Лазаре (Лк. 16:19-31): если ты преуспеваешь в этом мире, ты расплатишься в "мире ином", и наоборот. Можно морализировать по поводу притчи, но сама она не дает для того оснований. Суть ее - не в том, что богач был плохим, а бедняк - хорошим, а в том, что один был богат, а другой - беден. Вот и все. Горе богатым.
Простота эта поражает, но соответствия ей мы находим и в иудействе. Согласно преданию, раввин Иуда, прозванный" "Царевичем", учил: "Тот, кто наслаждается в этом мире, лишится наслаждений в будущем; тот, кто в этом мире лишен наслаждений, обретет их". По-видимому, такая мысль вполне привычна и породила множество притч, похожих на анекдоты. Например, раввин Ханина, измученный своей бедностью, помолился о помощи, и увидел руку, которая протягивает ему золотую ножку от стола; а потом, во сне, узрел иное: на небе, в будущей жизни, он ест за столом, у которого не хватает ножки.
Конечно, это совсем не похоже на первые книги Ветхого Завета, где земное благополучие прекрасно сочетается с праведностью, более того, - оказывается естественной наградой (см. напр. Втор. 6:3; Втор. 11:13 и др.).
Проблема поставлена иначе, и очень остро, в Книге Иова. Герой ее весьма хороший человек, но на него валятся все возможные беды. Друзья настаивают на том, что это - расплата за грехи, но он так же твердо повторяет, что не провинился перед Богом. По замыслу автора, прав он, а не друзья. Тем самым ситуация оказывается непонятной, если не бессмысленной. Правда, в конце Иов обретает все утраченное, но до этого его представления о Боге поколеблены и сменены гораздо более глубокими.
По всей вероятности, мысль о том, что земное благополучие не связано с праведностью, развивалось в века, разделявшие оба Завета; иудеи все яснее понимали, что человек, преданный Закону Господню, обычно оказывается среди изгоев этого мира.
Поначалу, конечно, это было простым наблюдением, но со временем обобщилось, особенно потому, что мир сей все больше воспринимался как княжество сатаны. В иудейском сознании (быть может, под влиянием персидских учений) усилилось резкое разделение между нынешним и будущим веком. Те, кто верен Богу, считали они, получат награду не теперь, а позже.
Раннее христианство приняло это деление. Христиане верили, что тот мир, который мы видим и знаем, подчинен "князю мира сего". Отсюда неизбежно следует, что земное благополучие дается лишь тем, кто удовлетворяет требованиям этого князя. Поразительно место из "Пастыря" Ермы, где говорится, что христианин не может участвовать в "экономической системе" мира сего, ибо она целиком подчинена сатане. "Властитель этой страны, - учит Ерма, - прав, когда говорит: "Или следуйте моим законам, или покидайте мою землю". Что же нам остается делать? У нас свои законы и свой град. Неужели мы отвергнем свой закон ради полей и других владений и станем жить по закону чужого града?
С точки зрения Ермы, именно это - самый опасный соблазн для христианина. Самый тяжкий грех - нарушить завет с Богом; а это неизбежно, если мы стремимся к земному преуспеянию, так как невозможно служить двум господам.
Ни в коем случае нельзя забывать о том, как серьезно это учение. Перед каждым из нас стоит чрезвычайно реальный вопрос: в какой мере мы вправе стремиться к земному преуспеянию любого рода, не изменяя Богу? Ответить на него совсем непросто. "Талант", который мы должны приумножить, так или иначе приведет нас к соприкосновению с "маммоной неправедным". Если дойдет до прямого конфликта ("или - или") - нам придется, как всегда знала Церковь, выбирать между отступничеством и мученичеством. Но обычно вопрос стоит не столь явно, и все наши мирские дела - под вопросительным знаком. Поскольку мы живем в этом мире, мы непрестанно рискуем послужить маммоне. Это полностью относится к таким "добрым делам", как, скажем, учительство. Что бы мы ни делали, мы в той или иной степени вынуждены считаться со "здешними" законами.
Незачем отрицать, что Церковь никогда не могла требовать от своих членов полного разрыва с миром. В ней всегда существовали преуспевающие и богатые люди. Но Церковь неустанно предупреждала их об опасности. Ерма говорит, что богатые обязаны своим спасением молитвам бедных. И это можно сказать о каждом из нас, в той или иной мере вписанных в "приличное общество".
Мы непрестанно должны помнить, что невозможно служить двум господам. Принцип этот гораздо шире "богатства - бедности" в материальном смысле слова. Смотрите, как говорит Господь о тех, кто выставляет напоказ свое благополучие. Слова Его просты: "...они уже получают награду свою" (Мф. 6:2, 5).
С такой точки зрения неважно, какую из земных целей мы ставим. Быть может, мы хотели кого-то убить; быть может, хотели улучшить Британскую конституцию. Раз мы этой цели достигли, мы получили награду свою. По-видимому, лучше исправлять конституцию, чем убивать, но, в контексте блаженств, обе эти цели - недостаточны, и потому обе могут увести нас от Царства Божия. Вопросительный знак остается; если вопрос "встанет ребром", что будет дороже нам: Бог или конституция?
Да, самый близкий контекст нашего блаженства - полная или относительная несовместимость Царства Божия и какого бы то ни было преуспеяния в земном мире. Но это не все; и для нас, и для евангелиста Матфея блаженство нищих духом значительно глубже.
В той же нагорной проповеди Христос сообщает нам еще одну очень важную истину о земном имуществе. "Не собирайте сокровища на земле", - говорит Он (Мф. 6:19), и объясняет, что это попросту невозможно (ср. Лк. 12:16 и далее). В этом мире, собственно, и нельзя ничем владеть, ибо и владения, и мы сами недостаточно устойчивы. Мы живем во времени, мы живем в текущем мире; и поэтому нет никакой возможности схватить что бы то ни было и закричать: "Это мое!" Когда Апостол Павел учит нас пользоваться миром как не пользоваться (1Кор. 7:31), он просто показывает, что не подвержен иллюзиям.
Конечно, это относится не только к деньгам или имуществу. Несметное множество браков и дружб разрушено именно тем, что мы хотим владеть чем-то или кем-то. Самый верный способ поссориться с человеком - вцепиться в него. И дружбу, и любовь можно получить только как незаслуженный, нечаянный дар. Жалеть об этом не надо, это - одна из тех вещей, из-за которых прекрасен Божий мир. Падший человек утратил вкус к такой неуверенности. Он любит то, что можно крепко держать, хотя на самом деле ему это только кажется, ибо удержать ничего нельзя.
Одни лишь нищие духом могут что-то иметь, поскольку лишь они принимают все, как подарок. Об этом, среди прочего, говорит Христос в Своей притче - о талантах (Мф. 25:14 и далее). Человек, зарывший деньги, боится рисковать, но именно поэтому теряет все, что ему доверено. Хозяин не хотел, чтобы слуги берегли его дар.
Господь просит нас, чтобы мы всегда были готовы отдать то, что имеем. Только тогда оно может вернуться к нам и умножиться. Нам очень важно отучиться от желания "владеть", которое вложил в нас дьявол, еще и потому, что единственное прочное достояние лежит вне всяких "владений". Томас Трэен в "Сотницах созерцаний" смеется над глупыми людьми, "которые хотят владеть столь малым, тогда как им обещано все". Мейстер Экхарт говорит о том же, объясняя, что Бог не может дать мало - Он дает или все, или ничего.
Пока мы играем в бесовскую игру "владения", мы никак не выйдем за пределы того мира, где можно получить лишь жалкие крохи. Только тогда, когда мы снова научимся видеть во всем Божий дар, мы сможем получить в дар Царство Небесное.
Сам Бог непрестанно отдает Себя. Лица Троицы отдают Себя друг Другу. Человек, образ и подобие Божие, может сохранить даже душу, лишь отдавая ее (см. Мф. 10:39). Согласно одному из толкований, образ Божий - "мужчина и женщина", вместе. В этом, несомненно, есть правда. Как бы ни понимать образ Божий, в него входит отдание себя другим. "Не хорошо человеку быть одному" (Быт. 2:18).
Часто слова о том, что надо потерять душу, чтобы ее обрести, объясняют так: "душа" означает здесь "жизнь". Не стоит на этом настаивать. Греческое слово из Евангелия значит именно "душа". Если мы слишком сильно печемся о нашем спасении, мы рискуем его потерять. Если мы жадно собираем духовные сокровища, мы не сможем принять в дар Царства Божия. Конечно, это касается и чувств, и достояний ума. Мы должны легко отдавать их, чтобы жить в истинном смысле этого слова.
Причина совсем не в том, что стремление к эмоциональной, интеллектуальной или физической "зажиточности" обличает в нас жадность. Нет, причина почти прямо противоположна; и в этой связи надо вспомнить забытую добродетель magnanimitatis - величия души. Цепляться за частичные блага попросту мелко. Самый верный путь к утрате радости - стараться быть бодрым и веселым любой ценой. Отец Браун напомнил нам, что это - "жестокая религия" (см. рассказ "Три орудия смерти"). Скажем больше: быть может, самый верный способ сойти с ума - трястись над своей психикой. Во всем, что хоть чего-то стоит, есть некая легкость, риск, легкомыслие.
Господь отвечает на наши жалкие просьбы: "Отец благоволил дать вам Царство" (Лк. 12:32). Бессмысленно говорить, как мамаша у Льюиса: "Мне нужно так мало, только хороший гренок...". Это - бесовское смирение, оно опасней гордыни. Отец благоволил дать нам Царство. Всем остальным надо, если нужно, жертвовать, не потому, что это слишком много для нас, а потому, что это слишком мало. Христианство - не дотошная программа самоусовершенствования. На карту поставлено Божие Царство; и ради него мы должны разжать пальцы. Западная христианская традиция называет такое полное отдание "темной ночью" чувств и ума; и этому нередко противопоставляют более радостную духовность православия. Однако и в восточной традиции речь идет о том же самом, и многие учителя кажутся менее мрачными лишь потому, что они с большей надеждой смотрят на роль самого человека в деле своего спасения, чем некоторые (никак не все) их западные собратья. Быть может, западные христиане больше противились Богу, и потому больше страдали. Но цель и у тех, и у других - одна и та же.
Мы не должны владеть ничем, даже Богом. Если мы хотим Его обрести, мы не должны в Него вцепляться. Тем самым, кстати, мы испытываем последнее подражание Христу - "Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил?" (Мф. 27:46). Труднее всего из всех грехов побороть идолопоклонство. О падшем человечестве можно сказать то, что сказал Апостол об афинянах: "...по всему вижу я, что вы как бы особенно набожны" (Деян. 17:22). Человеческие стремления искажены, но не уничтожены первородным грехом, и в число их входит стремление к Богу. Сколько бы человек ни старался, он не изгонит Бога из своей жизни. Какой-то бог нужен ему. Но пока он не разучится "владеть", он примет лишь такого бога, которым можно владеть, как предметом.
Однако Бог - не предмет. Всякий бог, который стал "моим" - бог ложный. Бесконечность Божиего бытия нельзя "иметь", нельзя "держать", как нельзя удержать ураган рыбацкой сетью.
Блаженны нищие духом, то есть те, кто отрешился от духа "владения". Их есть Царство Небесное, ибо они потеряли все "свое", и научились просто отдавать и просто принимать, а точнее - просто быть, в чем и уподобились Богу.
