Глава V. Призвание человека

Призвание человека в том, чтобы свершить свое человечество, став Богом по благодати, то есть став вполне живым. Сотворить из своего человечества храм Славы. «Не забывайте, что жить - это слава», - говорил Рильке на смертном одре. Слава, ниспровергающая или, скорее, опровергающая смерть.

Человек - это животное, призванное стать Богом.

Слова Василия Кесарийского, приведенные Григорием Назианзином в Похвале Василию Великому. Слово 43, 48.

Всякое духовное существо есть по природе храм Божий, сотворенный, чтобы воспринять в себя Славу Божию.

[Ориген]; Комментарий на Мф. 16:23.

Человек как образ Божий должен достигнуть и подобия Божия, которое представляет собой одновременно встречу и участие, присоединение к великому троичному ритму создания и воссоздания человека.

Порядок, ритм, движение, через которое тварный, созданный человек становится образом и подобием нетварного Бога, таково: Отец решает и волит, Сын исполняет и творит, Дух питает и усовершает, и так человек мало-помалу продвигается вперед…

[Ириней Лионский]; Против ересей, 4, 38, 3.

Наша история, личная и коллективная (коллективное есть измерение личного, но не наоборот), обрела трагическое измерение в результате «грехопадения» и «искупления», но ее фундаментальное движение и конечная цель не изменились.

Что касается человека, ему надлежало вначале быть сотворенным, будучи сотворенным, возрасти, придя в возраст, стать взрослым, став взрослым, умножаться, умножившись, укрепиться, укрепившись, прославиться, прославившись, узреть Господа. Ибо… видение Бога доставляет освобождение от смерти, нетление, в котором выражается наше единение с Богом.

[Ириней Лионский]; Против ересей, 4, 38, 3.

Человек - это «предел», «граница» между видимым и невидимым, телесным и духовным в ситуации воплощения, это посредник между тварью и Творцом. Призвание, осознаваемое как в небиблейских религиях, так и в современном гуманизме, в науке и в искусстве.

Но в обоих случаях оно понимается ограниченно - либо вследствие поглощения человеческого Божественным, либо в результате утверждения человека в противовес Богу. И только воплощение Слова вполне раскрывает перед человеком вновь его творческое предназначение.

Великий Зодчий вселенной замыслил и создал существо, наделенное двумя природами - видимой и невидимой. Бог сотворил человека, создал его тело из предсуществующей материи, оживленной Его собственным Духом… Так родился в некотором роде новый космос, большой и малый одновременно. Бог поместил его на земле - это «смешанное», поклоняющееся Ему существо, чтобы оно, имеющее начаток в невидимом, могло созерцать видимое, царствовать над земными тварями, повиноваться велениям свыше, - бытие одновременно земное и небесное, преходящее и бессмертное, видимое и невидимое, держащееся середины между величием и ничтожностью, одновременно плоть и дух... животное, идущее к иной родине и - венец таинства - уподобившееся Богу простым принятием Божественной воли.

[Григорий Назианзин]; Слово 45, на Пасху.

Человек призван принять в себя вселенную, «понять» ее разумом и любовью, чтобы выразить тайное поклонение и запечатлеть в ней собственный гений - дать имя всякой душе живой, как говорит книга Бытия. Человек одновременно - «микрокосм и микрогеос» (малый бог) (Григорий Нисский), синтез вселенной и сын Божий. Максим Исповедник с глубоким основанием предпочитает называть его «макрокосмом» (большим космосом), ибо он превосходит вселенную во всем своем величии образа Божия и именно по причине этого превосходства может восприять ее, чтобы оживить

Действительно, человек, как очень ярко выразился Григорий Назианзин, воодушевлен «потоком Божественности», несущим, влекущим, «обрабатывающим» его, не дающим ему всецело отождествить себя с землей, из которой он вылеплен. «Человек бесконечно превосходит человека», - говорит Паскаль. Никакие обусловливающие его бытие земные факторы не в состоянии удовлетворить и исчерпывающе определить его.

Отцы не уставали прославлять это неумалимое величие человека, «бездонность» человека как местопребывания Бога. Человек есть образ Божий, потому что ускользает от всякого определения, как и сам Бог.

Образ есть истинный образ лишь в той мере, в какой обладает всеми атрибутами образа. Свойство Божественности - непостижимость; значит, она должна быть выражена и в образе. Если сущность образа может быть понята, в то время как его образец ускользает от всякого постижения, это различие уничтожает самое наличие образа. Но мы не сможем определить природу нашего духовного измерения - в точности по образу нашего Творца: …следовательно, мы несем на себе печать непостижимой божественности благодаря тайне, которую мы несем в себе.

[Григорий Нисский]; Об устроении человека, 11.

Можно сказать с равным правом, что Бог есть местопребывание человека и что человек превосходит все биологические, социологические и психологические параметры именно потому, что он открыт навстречу Богу, приходящему обитать в нем, и открыт своему собственному стремлению к Богу.

Таков единственный ответ тоталитарным идеологиям или «наукам о человеке», когда они склоняются к тоталитаризму и редукционизму.

Пойми, что ты - вторая вселенная, малая вселенная, и что в тебе тоже есть солнце, луна, звезды Если бы это было не так Господь не сказал бы своим ученикам: Вы - свет мира (Мф. 5:14). Ты еще колеблешься верить, что в тебе есть солнце и луна, в то время как тебе говорят, что ты - свет мира?

Хочешь ли услышать и другое слово, чтобы не считать себя вещью ничтожной и недостойной?..

У этой вселенной есть господин, который правит ею и пребывает в ней, и это - Бог всемогущий, как Сам Он заявляет о Себе через пророков: Не наполняю ли Я небо и землю? - говорит Господь (Иер. 23:24).

Так услышь, что всемогущий Бог говорит о тебе - я имею в виду о людях: Вселюсь в них и буду ходить в них (2 Кор. 6:1). И добавляет касающееся тебя: И буду вам Отцом, и вы будете Моими сынами и. дщерями, говорит Господь Вседержитель (2 Кор. 6:18).

[Ориген]; Пятая гомилия на Левит, 2.

Божественный Логос воспринял частицу вновь сотворенной земли, вылепил своими бессмертными руками наше тело и сообщил ему жизнь: ибо дух, который он вдохнул в него, есть поток невидимой Божественности. Так, из грязи и духа, был сотворен человек - образ Бессмертного… Вот почему, будучи землей, я влекусь к низменной жизни, но, неся в себе также частицу Божества, я чувствую в сердце моем жажду будущего мира.

[Григорий Назианзин]; Догматические поэмы, 8.

Познай, как Творец возвеличил тебя превыше всякой твари. Небо не есть образ Божий, ни луна, ни солнце, ни красота светил и ничто другое из того, что может быть созерцаемо в творении. Только ты был создан образом Бытия, превосходящего всякий разум; подобием нетленной красоты, оттиском истинного Божества, восприемником блаженства, печатью подлинного света. Когда ты обращаешься к Нему, то становишься тем же, что и Он… Нет ничего среди сущего, что могло бы сравниться с твоим величием. Бог может пядью измерить все небо. Земля и море заключены в Его горсти. И хотя Он так велик и держит все творение на ладони Своей руки, ты способен заключить Его в себе, Он живет в тебе и не испытывает стеснения, пребывая в твоем существе, - Он, сказавший: Вселюсь в них и буду ходить в них (2 Кор. 6:16).

[Григорий Нисский]; Вторая гомилия на Песнь Песней.

Это превосходство, «отрывающее» человека от мира в возлагающее на него ответственность за самого себя, придает ему царственное величие. Точнее, величие царя и священника, ибо господство неотделимо от принесения даров. Образ Божий запечатлен в его разуме, в способности выражать смысл и любовь, ибо Бог есть премудрость, логос, любовь. В этих святоотеческих представлениях нет никакого иррационализма, но плодотворное расширение рациональности через созерцание существ и вещей не только «по горизонтали», в сцеплении причин и следствий, но и «по вертикали», в уважении к их тайне и смыслу, их прозрачности для Божественных логосов.

Сотворенность по образу Божию означает, что царственность присуща человеку с момента творения… Божественность есть премудрость и логос [разум, Смысл]: ты видишь в себе разум и мысль, что являются образами перворазума и первомысли… Бог есть любовь и источник любви: Божественный Творец запечатлел эту черту и на нашем лице.

Таким образом, высокие способности человека отражают Божественные свойства. Они призваны принести плоды в «добродетелях», представляющих собой участие в Именах Божиих, в способах Божественного присутствия. Однако самое существенное, определяющее динамизм образа, заключается в «начатке бессмертия». Оно возбуждает в человеке тягу к тому, что его превосходит, и «желание вечности». Благодаря этому он становится величественнее вселенной, в которой рожден и которой хотел бы завладеть. Благодаря этому, следовательно, он утверждает свою фундаментальную свободу. Тот факт, что человек есть образ Божий, означает в конечном счете, что он представляет собой личную экзистенцию, то есть свободу.

Если Человек призван к жизни, чтобы участвовать в бытии Божием, его устроение должно предоставлять ему способность к такому участию… Нужно было, чтобы некое сродство с Божественным смешалось с человеческой природой и чтобы это соответствие влекло ее к сродственному ей… Для этого человек и был одарен жизнью, разумом, мудростью и всеми качествами, достойными Божества, чтобы каждое из них пробуждало в нем желание сродственного ему. Поскольку же вечность относится к Божеству, наше естество также должно быть не вовсе лишено ее, но иметь в ней начаток бессмертия: благодаря этой врожденной способности, оно влечется к превосходящему его и хранит желание вечности.

Вот о чем говорит повествование о сотворении мира, одним словом, обнимающее все: Сотворил Бог человека по образу своему (Быт. 1:27).

[Григорий Нисский]; Большое огласительное слово, 5.

Человек изначально свободен. Ибо Бог есть свобода, человек же сотворен по подобию Божию.

[Ириней Лионский]; Против ересей, 4, 37, 4.

Сотворивший человека для того, чтобы он участвовал в Его собственной полноте, так распорядился его природой, чтобы она содержала в себе начаток всякого блага и чтобы каждая из ее способностей пробуждала в человеке желание соответствующего Божественного качества. Таким образом, Творец не мог лишить его прекраснейшего и драгоценнейшего из Своих свойств - способности самоопределения, свободы.

[Григорий Нисский]; Большое огласительное слово, 5.

На западе это таинство свободы было извращено вследствие необходимой, но чрезмерно страстной реакции св. Августина на волюнтаризм Пелагия. Установилась тенденция к противопоставлению свободы и благодати и выражению им соответствующих ролей в терминах причинности: является ли причиной спасения человека его свободная воля, как думал Пелагий, или исключительно благодать, как говорил Августин? Интуиция последнего - я червь, спасенный благодатью и воспевающий Аллилуйа! - справедлива в экзистенциальном, субъективном смысле, но становится опасной, объективируясь в системе (известно, что в XVI-XVII веках эта система закостеневает в учении о двойном предопределении человека - к спасению или к аду, значительно повлиять на которое он не в силах).

Греческие и некоторые латинские отцы Церкви, которые видели в сотворении человека (и ангелов) реальный Божественный риск, ставили акцент на спасении любовью: «Бог может все, кроме принуждения человека любить Его». Благодать спасает, но только во встрече любви. Она обволакивает человека, всякого человека, как воздух, готовый проникнуть в него через малейшую щель. Но лишь царственная свобода веры может «проделать» эту щель, которая превращается в активную открытость, творческое самопредание Божественной жизни. И именно для спасения всего человечества некоторые люди выделены особо, так как подлинный образ Божий составляет не изолированный индивидуум, но человек в общении - или, скорее, все люди вместе. Этого «всеобщего Адама», «единого человека» мы видим разрушенным и непрестанно разрушаем его, но Христос, «последний Адам», восстанавливает его - единого и многообразного по образу Троицы. В частности, для Григория Нисского сотворим человека по образу Нашему относится к человечеству, взятому в его онтологическом единстве:

Единый образ Сущего составляет вся [человеческая] природа, простирающаяся от начала до конца [истории].

[Григорий Нисский]; Об устроении человека, 16.

Говорить о существовании «многих людей» - значит впадать в обычную языковую неточность… Конечно, существует множество, разделяющее единое человеческое естество… но во всех них человек един.

[Григорий Нисский]; О несуществовании трех богов.

С другой стороны, образом Божиим является весь человек - душа и тело. Тело призвано стать выражением личности и также принимает живительное дуновение. Оно должно быть не маской, но ликом. Вместе с Библией отцы утверждают, что только единство души и тела образует человека. Видимое человека не существовало бы, если бы не было видимым невидимого. Душа и тело должны быть символами друг друга, говорит Максим Исповедник. Вот почему даже самые некрасивые святые прекрасны красотой, идущей от умного, любящего сердца. Тело тоже призвано к жизни и воскресению, а значит - и космос, чьи энергии непрестанно пронизывают тело.

Апостольские мужи II века особенно настаивали на достоинстве тела. Для них христианство возвещает, подготовляет и предощущает воскресение плоти, как то доказывает и телесное воскресение Христа, и «Вознесение», благодаря которому и в Самого Бога проникает земная плоть («святая плоть земли», как говорил Мережковский). Такая концепция противостоит всякому онтологическому дуализму - как дуализму выродившегося платонизма (для которого тело - это темница души, единственно сродственной Божественному миру), так и дуализму манихейства и гнозиса, видящих в телесности творение злого демиурга.

Вот почему раннее христианство было в основном озабочено не вопросом о бессмертии души - неоспоримом, хотя и противоприродном, всего лишь переходном, - но скорее вопросом о воскресении тел и всего космоса, тела человечества. Вся жизнь Церкви должна была стать «лабораторией воскресения» (о. Думитру Станилоэ), вылиться в один грандиозный порыв к воскресению, охватывающий все человечество и всю вселенную.

Образ [Божий] относится не к какой-либо части природы [человека], но вся его природа целиком есть образ Божий.

[Григорий Нисский]; Об устроении человека.

Бестелесные духи никогда не будут духовными людьми. Только все наше бытие целиком, то есть соединение тела и души, воспринимающее Духа Божия, образует духовного человека.

[Ириней Лионский]; Против ересей, 5, 8, 2.

Образует ли человека душа как таковая? Нет. Она не что иное, как душа человека. Тогда, может быть, человеком зовется тело? Нет, и оно есть лишь тело человека. Отсюда следует, что, поскольку эти две составные части по отдельности никогда не могут образовать человека, лишь единство, образованное их соединением, заслуживает наименования чело века. Не подлежит сомнению, что Бог призвал к жизни и воскресению всего человека, а не какую-либо часть его. Призвана целостность человека - душа, но также и тело. Если же оба образуют нерасторжимое единство, можно ли согласиться с тем, что одно спасается без другого? Если признается возможность нового рождения плоти, не будет ли унижением для нее спасение души без тела?

[Иустин]; Фрагмент 8.

Если плоть поистине бесполезна, почему Христос исцелил ее? И прежде всего, почему Он это сделал вплоть до воскресения из мертвых? Какова была Его цель? Не заключалась ли она в намерении показать нам, как должно произойти воскресение? Кроме того, каким образом Он воскрешал мертвых? Что воскрешал Он - души или тела? Очевидно, что и то, и другое вместе Если воскресение должно быть только духовным, Ему надлежало бы показать после Своего собственного воскресения Свое распростертое тело, с одной стороны, и Свою душу так, как она есть, - с другой. Но Он не сделал ничего из этого и воскрес вместе с телом в убеждении, что обетование жизни относилось и к нему тоже. Для чего воскрес Он в своей распятой плоти, как не для того, чтобы показать нам реальность телесного воскресения? Желая убедить учеников, отказывающихся признать действительность Его воскресения вместе с телом… Он позволил им коснуться Себя и показал им следы гвоздей на Своих руках. Но поскольку они все еще сомневались в том, что это Он и в Своем теле, Он спросил у них пищи, чтобы вкусить вместе с ними… и ел мед и рыбу. Так Он доказал, что воскресение свершится в нашем подлинном плотском теле. С другой стороны, утверждая, что жилище наше будет на небесах, Он захотел явить, что плоти возможно вознестись на небо, и таким, каков был, то есть во плоти, вознесся на небо (Мк. 16:19).

[Иустин]; Фрагмент 9.

Самым центром, средоточием человека великие духоносцы Единой Церкви считали «сердце» Это «сердце», - что соответствует одноименному органу, но не отождествляется всецело с ним - есть местопребывание сознания-любви, где весь человек одновременно концентрируется и раскрывается. «Сердце-дух», открытое навстречу Святому Духу и воспринимающее Божественный свет, чтобы сообщить его телу… Ибо плоть может стать духовной, в то время как, напротив, самый высокий ум, закрытый для тайны, делается плотским.

Благодать запечатлевает в сердце сынов света законы Духа. Следовательно, они не должны черпать уверенность только из Писания, написанного чернилами, поскольку благодать Божия высекает законы Духа и небесные таинства также на скрижалях сердца. Сердце поистине руководит и правит всем телом. Как только благодать овладевает сердечными пастбищами, она воцаряется над всеми членами и мыслями. Ибо именно в сердце заключен дух и все душевные помыслы и надежды. Через него благодать проходит во все члены тела.

[Псевдо-Макарий]; Пятнадцатая гомилия.

Повествование о грехопадении, содержащееся в книге Бытия, получило у многих отцов глубокое истолкование, исключающее всякую «ревность» со стороны Бога, всякое «террористское» представление о Божестве. «Древо» жизни было древом созерцания, возможностью познать мир в Боге. Человек мог подойти к нему лишь после долгого приготовления, ибо был бы сожжен Божественным огнем, приблизившись к нему в состоянии инфантильной бессознательности (тема, близкая св. Иринею) или в порыве эгоцентрической алчности, чтобы грубо овладеть миром с целью потребления вместо того, чтобы уважать его и принести его в дар. Человеку надлежало созреть и сознательно, через свободное отрешение и веру, достичь любящего доверия в личном Боге… Отсюда запрет, который соблазнитель представил как запрет всеохватный и окончательный, как ревность Творца, желающего уничтожить Свое творение. Тогда человек пожелал «овладеть Божиим без Бога».

И Бог прогоняет его от древа жизни, чтобы человек не был обожен в состоянии лжи и «самопоклонения», что означало бы ад, от которого нет избавления… Отсюда и смерть - следствие уклонения человека, но также и целебное средство, поскольку она пробуждает в человеке сознание своей конечности и делает его восприимчивым к благодати. Отсюда «кожаные одежды», в которые Бог, согласно книге Бытия, облачил падшего человека, - одежды двусмысленные, как и смерть (ведь они именно и означают жизнь, смешанную со смертью). Действительно, с одной стороны, они символизируют мутность, непрозрачность вселенной, преданной человеком в руки смерти; с другой - адаптацию к смерти, защиту, благодаря которой возможен ход истории и тот медленный прогресс в развертывании Откровения, о котором говорит св. Ириней. Ведь грехопадение хотя и затемнило, но ни в коем случае не упразднило образ Божий в человеке.

Символическое повествование о грехе указывает на исходное состояние человека, ускользающее от наших нынешних познавательных возможностей, так как временные пространственные и материальные условия были тогда совершенно иными (предчувствие их дано нам лишь в преображенном человечестве Христа). То, что мы называем эволюцией, - это милосердное возобновление Премудростью Божией падшей твари, в противном случае обреченной «потопу» самораспада; это, в конечном счете, воспитание человека, снятие «кожаных одежд», чтобы, наконец, человек, обнаженный райским светом, смог приобщиться к нему.

Грех совершается постоянно, как постоянно совершаются все величайшие события духовной истории. Логос неустанно побеждает смерть смертью, в результате чего из распадающейся вселенной рождается многосложность жизни. Крест и Воскресение вписаны в самую суть вещей - вплоть до того, что Воплощение и Страсти Бога Слова в этой смешанной со смертью, вечно побеждающей и вечно побежденной жизни становятся источником, ключом жизни, смешанной с вечностью, в которой человек призван участвовать как в окончательной победе.

Бог поместил человека в рай - каков бы ни был этот рай, Он даровал ему свободу, чтобы благоденствие должника не было меньшим, чем блаженство Подателя блага. Он приказал человеку быть стражем бессмертных растений - возможно, Божественных мыслей… Он дал ему закон, как упражнение для его свободы. Закон этот был заповедью, указывающей, с каких деревьев человек мог срывать плоды, а к какому не мог прикасаться. Это было древо познания. Бог посадил его изначально не ради погибели человека и запретил ему приближаться к нему не из ревности - пусть противники Божии придержат язык и не уподобляются змею, - но по благости своей, если правильно истолковать этот запрет. Ибо то было, по моему разумению, древо созерцания, вкусить от которого могли без ущерба для себя лишь те, чья духовная подготовленность достигла необходимого совершенства. Напротив, слишком грубым душам с их излишней животной алчностью древо это могло принести лишь несчастье. Это подобно тому, как твердая пища вредна слишком маленьким детям, еще нуждающимся в молоке. Когда из-за ненависти диавола… - о, плачевная моя слабость, ибо слабость древнего праотца - это моя слабость - первый человек поддался греху, он был удален от древа жизни, от рая и от Самого Бога, и облекся в кожаные одежды, означающие более грубую, смертную и строптивую плоть. И тогда впервые он узрел собственное недостоинство и попытался укрыться от Бога. И так он стяжал смерть… чтобы зло не было увековечено. Итак, кара Божия есть проявление Его любви к человечеству. Таков, я думаю, Божественный способ наказания.

[Григорий Назианзин]; Слово 45, на Пасху, 8.

Став Богом через обожение, человек мог бы вместе с Самим Богом созерцать дела Божии, обрел бы познание их в Боге…

[Максим Исповедник]; Вопросы к Фалассию, пролог.

Человек же пожелал овладеть Божиим без Бога, прежде Бога, а не согласно Богу.

[Максим Исповедник]; Ambigua.

Смерть - не что иное, как разделение с Богом… и, как неизбежное следствие, смерть тела.

Таким образом, Бог не может считаться виновником зла - Он, Создатель сущего, а не не-сущего, Податель зрения, а не слепоты. И все это - не подчиняя человека Своей прихоти насильственным принуждением, не влача его к благу против его воли, как неодушевленный предмет. Но когда свет сверкает ярким блеском… и кто-нибудь добровольно отвращает взор и прикрывает веки, не солнце виновато в том, что его не увидели.

[Григорий Нисский]; Большое огласительное слово, 7.

Что касается Бога, Он мог бы с самого начала дать человеку полноту, но человек не смог бы воспринять ее, так как был всего лишь младенцем.

[Ириней Лионский]; Против ересей, 4, 38, 1.

Именно в этом Бог отличен от человека: Бог творит, человек сотворен. Творящий всегда один и тот же, в то время как сотворенный по необходимости принимает начало, промежуточное состояние и зрелость. Человек возрастает и продвигается вперед в устремленности к Богу. Ибо насколько Бог всегда неизменен, настолько человек, находясь в Боге, постоянно движется к Нему.

[Ириней Лионский]; Против ересей, 4, 11, 2.

Как мог бы ты стать богом, если еще не стал человеком? Как можешь ты быть совершен, если только что сотворен?

[Ириней Лионский]; Против ересей, 4, 39, 2.

Вот по какой причине Бог изгнал человека из рая и отдалил от древа жизни: не потому, что из ревности желал не допустить его к этому древу, как некоторые дерзают утверждать, но из сострадания, чтобы человек не остался навеки преступником, чтобы обременивший его грех не сделался бессмертным и чтобы зло не стало бесконечным и, следовательно, непоправимым. Итак, Бог удержал человека в его преступлении, поставив на пути его смерть… и определив ему предел через распадение плоти в земле, чтобы человек, умерев для греха (Рим. 6:2), начал однажды жить для Бога.

[Ириней Лионский]; Против ересей, 3, 23

Воскресение открывает человеку во Христе путь любви более сильный, чем смерть. Образ Божий восстановлен смерть претворяется в Пасху, усыновленный человек обретает «свет Солнца». Божественная слава приходит к нему через предельно человечное присутствие Христа, в котором воплощенный огонь становится как бы молоком для еще пребывающего во младенчестве человечества. Умаление Бога делает возможным возвышение человека.

Идущий поначалу множеством путей… питаемый словом, законом, пророками, благодеяниями, угрозами, карами, водой, огнем, войной, победой, поражениями, небесными знаками, знамениями воздуха, земли, моря, людей, народов, внезапными поворотами, нацеленными на уничтожение зла, человек в конце концов испытал нужду в более действенном средстве исцеления обостряющихся недугов… из которых первый и последний - идолопоклонство, переносящее на тварь поклонение, подобающее лишь Творцу. Злосчастья требовали более могущественной поддержки для борьбы с ними - и в ней не явилось недостатка. Ею стало Слово Самого Бога - предвечное, невидимое, непостижимое, бестелесное; начало, вышедшее из начала; свет, рожденный от света; источник жизни и бессмертия, верное отражение Образа, неизменная печать, во всем подобное явление Отца. Цель и основание человека, Оно приходит к Своему собственному образу, облекается плотью для спасения плоти, проникается мыслящим умом ради моего ума, очищая и выпрямляя подобное Себе… Оно выступает как Бог в человечестве, одно и то же существо, плод двух противоположных начал - плоти и духа: одно обожено, другое одарено Божественным. О, дивное соединение, парадоксальное единство! Сущее входит в становящееся. Нетварное помещено в мир, безграничное… занимает середину между тонкостью Божественного и грубостью плотского. Богатство принимает облик моей бедности… чтобы я обогатился его Божественностью… Что же это за таинство, вовлекающее меня? Я получил образ Божий, но не сумел его соблюсти; Бог облекся моей плотью, чтобы спасти этот образ и даровать бессмертие плоти. Он вовлекает нас в Новый Завет, еще более удивительный, нежели первый.

[Григорий Назианзин]; Слово 45, на Пасху, 9.

Наш Господь в последние времена, собрав в Себе все сущее, пришел к нам не таким, каким мог бы прийти, но таким, каким мы были способны Его узреть. В самом деле, Он мог бы прийти к нам в Своей несказанной славе, но мы не смогли бы вынести ее. Поэтому совершенный Хлеб Отца дан нам, словно младенцам, в виде молока - и это было Его пришествием в образе человека, - чтобы мы, вскормленные, так сказать, благодатью Его воплощения и приучившиеся таким образом вкушать и пить Слово Божие, смогли сохранить в нас самих Хлеб бессмертия, который есть Дух Отца.

[Ириней Лионский]; Против ересей, 4, 38, I,

Так во плоти Господа нашего явился свет Отца. Ибо, воссияв от Его плоти, он проник в нас, и таким образом человек, будучи облаченным в свет Отца, достиг нетления.

[Ириней Лионский]; Против ересей, 4, 20, 2.

Сын Божий стал человеком, чтобы человек сделался сыном Божиим.

В самом деле, отныне человек способен во Христе получить Святого Духа, силу воскресения.

Дух сошел на Сына Божия, ставшего Сыном Человеческим, навыкнув вместе с Ним жить в роде человеческом, пребывать среди людей.

[Ириней Лионский]; Против ересей, 3, 17, 1.

Святой Дух не только предвечно пребывает в Сыне, не только представляет собой мессианское помазание пришедшего во плоти Сына, но также обитает в Теле Церкви. Таким образом, Дух помазует всех стремящихся к сознательной жизни во Христе и становящихся поэтому другими «христами», спасенными-спасителями, выделенными особо, чтобы трудиться для спасения мира.

Бесчисленные горящие светильники все возжжены одним и тем ли огнем - то есть все они горят и светят под действием одного и того же вещества. Так христиане излучают свет под действием Божественного огня - Сына Божия. Их светильники хранятся в глубине сердца и сияют в Его Присутствии во все время их пребывания на земле, как сияет Он Сам. Не сказано ли Духом: Посему помазал Тебя, Боже, Бог Твой елеем радости (Пс. 44:8)? Он был назван Помазанником [Christos] для того, чтобы и мы, получая помазание тем же елеем, каким был помазан Он, могли называться «христами», будучи одной с Ним природы и составляя с Ним единое тело. Написано также: Освящающий и освящаемые, все - от Единого (Евр. 2:11).

[Псевдо-Макарий]; Большое Письмо.

Именно благодаря соединению Святого Духа с нашей свободой, мы можем перейти от «образа Божия» к Его «подобию».

Все мы, люди, представляем образ Божий. Но подобны Ему лишь те, кто по великой любви прилепился к Богу своей свободой.

[Диадох Фотикийский]; Гностические главы, 4.

В крещении возрождения благодать сообщает нам два блага, одно из которых бесконечно превосходит другое. Первое она подает нам немедленно: обновляет в самой воде [крещения] и высветляет образ Божий… Что же до второго, она ждет нашего соработничества для его свершения: это подобие. Когда дух наш начинает в самой глубине ощущать благость Святого Духа, тогда надлежит нам узнать, что благодать начала живописать поверх образа Бога Его подобие. Как художник вначале делает одним цветом набросок портрета, а затем накладывает постепенно одну краску на другую, передавая с точностью до волоска облик изображаемого, так и благодать Божия начинает в крещении заново создавать образ таким, каким он был, когда человек пришел в бытие. Ибо видя, что мы всеми силами жаждем красоты подобия, и расположив нас нагими и послушными в своей мастерской, она кладет добродетель на добродетель и возводит красоту души от сияния к сиянию, ставя на ней печать подобия. Духовное чувство открывает нам, что мы стоим на пути преобразования в подобие. Но совершенство подобия нам дано познать лишь в просвещении… Ибо никто не может достигнуть духовной любви, кроме как через непреложное просвещение Духом Святым… Только нисходящее просвещение любви открывает нам, что образ вполне обладает красотой подобия.

[Диадох Фотикийский]; Гностические главы, 89.

Это «подобие» имеет смысл лишь в динамизме всеобщего воскресения, в безмерном жизненном потоке открытого, даруемого, призывающего общения спасенных-спасителей. Это устремленность всех христиан (и, без сомнения, более или менее сознательная устремленность всех людей доброй воли) к предельному, к тому моменту, когда Бог явится - и проявится в нас - как все во всех и все во всем. «Подобие» эсхатологично: оно предвосхищает это Свершение истории и космоса, и оно полагается в его перспективе.

Человек получил достоинство образа изначально, но подобие ожидало исполнения… Св. апостол Иоанн еще яснее и поразительнее возвещает эту истину, говоря: Возлюбленные! Мы теперь дети Божий, но еще не открылось, что будем. Знаем только, что когда откроется, будем подобны Ему (1 Ин. 3:2).

Господь же в Евангелии называет это подобие будущим благом - точнее, благом, которое мы обретем через Его посредничество, - когда просит у Отца Своего за Своих учеников: Отче! Которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, они были со Мною (Ин. 17:24). Да будут все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино (Ин. 17:21)

В этих словах можно угадать, как это подобие некоторым образом возрастает вплоть до того, что становится единством, открывая перед нами будущее свершение, или предел, всех вещей, когда Бог станет все во всем.

[Ориген]; О началах, 3, 6, 1.