Лев V, император с 10 июля 813, венчан был на царство патр. Никифором 12 июля. По-видимому [265], Лев иконоборцам сочувствовал, но к выполнению своего замысла приступил очень осторожно. В кругу своих приближенных он высказывал свое мнение, что бедствия постигают империю (успехи сарацин) «не за что иное, как лишь за поклонение иконам», и доказывал это тем, что императоры иконоборцы и царствовали и умирали благополучно, а их преемники несчастно. Сочувствующее иконоборству нашлись не только в среде военных, но и между представителями иерархии. Таковы были Антоний, монах и епископ Силлэйский (бывший константинопольский юрисконсульт), Иоанн Грамматик, которому император поручил собирать патристические доказательства против иконопочитания, один придворный протопсалт, произведший на императора впечатление чтением слов Исаии (Ис. 40:18-19).
Перед праздником Рождества Христова 814 г. толпа солдат бросала камнями в образ Спасителя над воротами дворца: император приказал снять образ под тем предлогом, что святыню нужно защитить от поругания. 25 декабря пред причащением он поклонился иконе, 6 января 815 г. уже нет. Вскоре затем император стал уговаривать патриарха; «ποίησον οἰκογομίαν εἰς τὸν λαὸν» (который «σκανδαλίζεται διὰ τὰς εἰκόνας»). Он предлагал патриарху или снять иконы, невысоко от земли стоящие, или убедить народ в правильности чествования икон.
Ввиду приближающейся иконоборческой бури патриарх собрал соседних епископов и вместе с ними совершил всенощное бдение. Это и смутило и раздражило Льва, который посмотрел на это как на демонстрацию. В объяснении с императором патриарха мужественно поддерживали Евфимий, еп. сардский, и Феодор Студит. Император требовал диспута с противниками иконопочитания: патриарх не отказался дать разъяснения императору лично (что и сделал), но признал ненужным прение с людьми, ipso facto осужденными VII вселенским собором, по вопросу, этим собором разъясненному. Рядом оскорблений (требованием отчета патрикию в церковных имуществах; вызовом на собор, составленный из нескольких епископов и клириков, для защиты против поданных на него λιβέλλους: патриарх не признал себя подсудным собору, на котором не председательствует ни законно поставленный патриарх римский, ни александрийский, ни антиохийский, ни иерусалимский) патриарху Лев достиг своей цели: Никифор отправил ему письменное отречение от кафедры и, в полночь, помолившись во св. Софии, отправился, 20 марта 815 г., в ссылку в монастырь, им основанный.
1 апреля, в самый день пасхи, рукоположен был в патриархи Феодот ὁ Μελισσηνὸς ὁ Κασσιτηρᾶς, протоспафарий, давно сочувствовавший иконоборцам (Cedr.), но без научного образования и «ἰχθύων ἀφωνότερος». Вскоре после пасхи новый патриарх созвал в великой церкви (св. Софии) собор, поместный и в сознании самих иконоборцев. Этот собор хотел копировать деяния VII всел. собора: православных митрополитов и епископов призывали на собор для увещания, но, выслушав от них себе обличение, изорвали на них священные одежды и отправили в темницу. Через несколько дней православных снова вызвали для увещаний, которые закончились поруганиями, побоями и анафемою.
Собор Софийский примкнул к решениям «вселенского Влахернского» 754 г., но лишь в основных чертах, а не в подробностях (существенных впрочем): отметая иконопочитание, он до известной степени признавал иконы. Приказав вынести иконы, стоявшие низко, отцы позволили оставить на своих местах те иконы, которые находились на местах возвышенных, для того чтобы живопись служила вместо писания, лишь бы они не делались предметом почитания для необученных и нетвердых (в вере), и запретили возжигать пред ними светильники и воскурять фимиам [266].
Ὅρος нового собора торжественно был опубликован. Против верных православию началось гонение с истязанием и ссылками. С игуменов монастырей была взята (многими дана) подписка не сходиться вместе и не учить иконопочитанию.
Гонение коснулось и Феодора Студита. Еще 25 марта, в неделю ваий, он совершил вокруг Студийского монастыря с высоко поднятыми иконами крестный ход, решительно отказался признать Феодота патриархом и, получив тем не менее дважды приглашение прибыть на собор Софийский, ответил собору посланием, в котором твердо признавал своим патриархом Никифора, защищал вселенский собор Никейский II и иконопочитание и решительно отказался войти в церковное общение с иконоборствующими отцами. Отправленный в изгнание с своими верными учениками, св. Феодор претерпел и жестокие побои воловьими жилами (βουνεύροις) и утонченную пытку голодом. Св. Феофан хронограф умер 12 марта 818 г. также исповедником в изгнании.
Царствование Льва V не было продолжительно. В 820 г. был арестован по обвинению в заговоре начальник дворцовой стражи (τοῦ ἐξκουβίτου τάγματος) Михаил. Узнав, что после праздника Рождества Христова его казнят (казнь была отложена по просьбе императрицы), Михаил пригрозил своим сообщникам выдать их, если они не освободят его как можно скорее. Сообщники, переодевшись священниками, вошли во время утрени 25 декабря в дворцовую церковь и, во время пения ирмоса 7 песни канона, с обнаженными мечами напали на Льва. Вышла суматоха. Император бежал в алтарь и, защищаясь крестом, просил о пощаде. «Теперь время не пощады, а убийства», - ответили ему. Один из заговорщиков перерубил царю и крест и руку, другой отрубил голову. Михаила вывели из темницы и, еще с цепями на ногах (ключ от них был у самого Льва), провозгласили императором. В Византии приводили по этому случаю Пс. 29:6.
Православные встретили эту политическую перемену с радостию слишком живою. Даже св. Феодор Студит не удержался от выражения торжества по случаю смерти «порождения Ахава». Патриарх Никифор встретил эту перемену с величественным спокойствием и беспристрастием. «Государство римское, сказал он, потеряло хотя нечестивого, но великого защитника».
Православные ожидали восстановления иконопочитания. Михаил II ὁ Τραυλὸς ὁ ἐξ Ἀμορίου, напротив, решил строго охранять status quo, не им, а его предшественниками созданное, которые за него и дадут ответ Богу. Сам Михаил не брал на себя труда решить, хорошо или худо постановили его предшественники. «Глубокое молчание да будет об иконах», и потому пусть никто не смеет «поднимать речь об иконах (в ту или другую сторону), но да будет совершенно устранен и удален и собор Константина (754), и Тарасия (787), и ныне бывший при Льве (815) по этим вопросам», - таково было единственное отступление от status quo, которое Михаил II готов был дозволить. Он возвратил из ссылки православных, сосланных Львом V, и обещал не преследовать их за веру. Объяснения с православными епископами и Феодором Студитом не дали результата. Православные требовали восстановления патриарха Никифора, и собора, вселенского или поместного, но подтвержденного папой. Император готов был восстановить Никифора, если он согласится признать status quo. От прения с иконоборцами, предложенного императором, отказались православные.
Таким образом, император остался при официальном [267] иконоборстве (его послание к Людовику Благочестивому), и Антоний ὁ Κασσιμάτας, еп. Силлэйский, был преемником Феодора († 821) на константинопольской кафедре. Впрочем православные (до последнего, по-видимому, года царствования Михаила, когда св. Мефодий брошен был в тюрьму и св. Евфимий, еп. сардский, скончался после истязаний от Феофила) были в покое, и домашнее чествование икон гонению не подвергалось. Св. Феодор Студит † 11 ноября 826, св. патр. Никифор † 2 июня 829.
По смерти Михаила († 1? окт. 829), престол перешел к его сыну, Феофилу. Образованный и любивший науки и искусства, деспотичный по натуре, противоречий не терпевший [268], Феофил поставил своим идеалом правосудие, доводя его иногда до жестокости. Свой образ мыслей и уважение к памяти Льва V он выразил вскоре по воцарении тем, что казнил смертию убийц Льва, за то, что они «помазанника Господня умертвили внутри святилища», не обращая внимания на приводимый теми argumentum ad hominem: «мы споборствовали твоему отцу».
Иконоборчество он хотел провести энергичнее своих ближайших предшественников: началась опять ломка икон, особенно если на них была надпись с словом «ἅγιος» (ἅγιος, по мнению иконоборцев, не приличествует никому иному, как только Богу); опять началась разрисовка церквей разными ὅρνιθες καὶ θηρία вместо икон. Феофил «старался уничтожить всех зографов (живописцев) из среды людей, а если они пожелают остаться в живых, то должны плевать на иконы и попирать их на полу ногами, как нечто скверное». Знаменитый тогдашний зограф Лазарь, после ласковых увещаний, подвергнут был жестокой пытке и тюремному заключению; а когда и после этого он не оставил иконописания, Феофил приказал положить на его ладони раскаленные железные пластинки. От этой варварской пытки Лазарь упал полумертвым, потом, по просьбе императрицы, выпущен из тюрьмы и еще со следами обжогов на руках написал икону Предтечи, а по восстановлении иконопочитания и «τὴν ἐν τῇ Χαλκῇ εἰκόνα τοῦ θεανθρώπου Ἰησοῦ Χριστοῦ» (Cedr).
Иконопочитатели подвергались жестоким преследованиям. Известны своим славным исповедничеством особенно два брата, Феодор и Феофан, прибывшие в столицу из Палестины проповедывать иконопочитание. Здесь они имели настоящее прение с самим Феофилом, доказали ему, что у него экземпляр Ветхого Завета с подложным (νενοθεῦσθαι) чтением (из пророка Исаии). Феофан упросил его принести из патриаршей библиотеки ἐν τῷ Θωμαΐτῃ библию, указав и место, где там она лежит (спрятана?), и когда император хотел пропустить неприятное место, будто бы не находя его в принесенной книге, то Феофан указал ему это чтение пальцем…
«Несправедливо, - сказал император, вышедший из себя, - чтобы царь был оскорбляем такими людьми», и приказал подвергнуть их жесточайшим ударам палок, до 200 раз, а на челах их (τοῖς μετώποις, вернее: на лицах, Georg. Hamart.: τὰ πρόσωπα) начертать варварским способом насмешливые ямбы, составленные им» (по 12 стихов) [269], отягчив эту пытку еще насмешкою. «Если и не будут хороши (эти стихи), - сказал Феофил ипарху, - не беспокойся: они и не стоят хороших ямбов». «Пиши, пиши, царь, - ответили ему исповедники, - что тебе угодно; это будет прочитано пред праведным и страшным Судиею». Казнь была исполнена, и св. братья «начертанные» (γραπτοί) отправлены были в ссылку. Феодор там и скончался, а Феофан, ὁ ποιητής, при императрице Феодоре был митрополитом никейским. Св. Мефодия Феофил не только вывел из темницы, но и приблизил к себе, пользовался его советами, брал его с собою даже в походы; только «κατόπιν ἐᾷν αὐτόν не казалось царю полезным» (Cedr.) (стыд быть непоследовательным?)
Феофил, по-видимому, и сам понимал, что он борется за погибшее дело. Он видел достаточно много «знамений времени»: он знал, что дочерям его теща дает целовать иконы; он догадывался, что и сама августа Феодора втайне поклоняется иконам (придворный шут Дендерис, ἀνδράριον Δένδερις, и его речи про τὰ καλὰ νίνια (куклы) παρὰ τῇ μάννᾳ (мамы)). И Феофил умер, заклиная (ранее) Феодору - «не удалять, после смерти его, Иоанна (Ἰαννῆν), с патриаршего престола, и не допускать самого вида поклонения идолам».
Но события (пошли так, как и нужно было ожидать). 20 января 842 г. умер Феофил. (В следующем 843 г. 11 марта) в Константинополе в первый раз совершали чин торжества православия [270]. К этому времени Иоанн был лишен кафедры и вместо него поставлен св. Мефодий. Искренно любившая своего мужа, Феодора противилась сперва восстановлению иконопочитания, не желая, чтобы Феофила предали анафеме, но получив от Мефодия и собора письменное прощение душе умершего императора (ἡ ὑπόσχεσις καὶ αἱ δι᾽ ἐγγράφων ὁμολογίαι), охотно согласилась признать торжество православия. В Константинополе оно праздновалось ежегодно крестным ходом из Влахерн во св. Софию и чином православия в первое воскресенье великого поста.
Возобновление иконоборства после VII вселенского собора явилось на сцене истории словно для того, чтобы дать доказательство, что это движение погибает на церковной почве своею естественною смертию от истощения сил. Иконоборцы-эпигоны были уже не то, что иконоборцы-инициаторы. Встречена была эта реставрация икономахов в политических сферах, правда, сочувственно, но - кажется - только потому, что военные неудачи при Рангаве слишком живо напомнили византийцам славные победы Льва III и Константина. Это было оживление военно-династического предания. Но династия Копронима угасла, и для этой традиции не оставалось практической почвы.
Перенесенное на почву чисто церковную, иконоборчество эпигонов не имеет дерзкой широты замысла первой эпохи и постепенно выветривается. На затею - секуляризировать церковь - теперь нет и намека. Об отмене монашества тоже и не думают [271]. И «отцы» Софийского собора 815 г. - далеко не то, что «χριστιανοκατήγοροι» 754 г,: собор эпигонов согласен оставить иконы, что повыше; он находит, что «ipsa pictura» может служить «pro lectura», имеет, следовательно, просветительное значение. Так и в теории открылась для иконоборцев возможность компромисса с действительностью.
Для собора 754 г. такой компромисс в теории был чистою невозможностью: иконы могли научить, по мнению тех «отцов», или несторианству, или монофиситству, а не православию. Далее, Софийский собор, по-видимому, свое отрицание иконопочитания старался втиснуть в рамку (совершенно законной в церковном смысле) борьбы против разных abusus иконопочитания: собор копронимовский, напротив, отрицал и самый usus и, кажется, не считал даже нужным прибегать к такой пальятиве, как аргументация от злоупотреблений. - После того как софийские «отцы» признали за иконами такое значение, обзывать их «идолами» иконоборцы и с своей точки зрения не имели логического права.
Но всего важнее тот факт, что сами императоры, гонители иконопочитания, решительно проникаются любовию к церковности. Легкомысленных кощунственных отзывов в тоне Копронима историки не приписывают ни Льву V, ни Феофилу. Лев Армянин гордится своим басом и любить сам предначинать церковное пение [272]. Заговорщики, знавшие хорошо его привычки, выбирают именно тот момент для нападения, когда Лев с увлечением грянет начало ирмоса: «Τῷ Παντάνακτος ἐξεφαύλισαν πόθῳ». Историки не оспаривают и религиозности Феофила. Он регулярно каждую неделю отправлялся (ἀπῄει ἑκάστης ἑβδομάδος ἔφιππος) во влахернский храм, и в это время ему подавали (или излагали словесно) прошения. Феофил известен как песнотворец [273] православной церкви (ему принадлежит 3-я стихира хвалитна в неделю ваий: «Ἐξέλθετε ἔθνη, ἐξέλθετε καὶ λαοὶ»), в свое время отличался как духовный композитор (особенно своим переложением «Благословите» 4-го гласа на мотив «Слыши, отроковице») [274], и даже очень любил сам регентовать в церкви [275].
Перед праздником Рождества Христова 814 г. толпа солдат бросала камнями в образ Спасителя над воротами дворца: император приказал снять образ под тем предлогом, что святыню нужно защитить от поругания. 25 декабря пред причащением он поклонился иконе, 6 января 815 г. уже нет. Вскоре затем император стал уговаривать патриарха; «ποίησον οἰκογομίαν εἰς τὸν λαὸν» (который «σκανδαλίζεται διὰ τὰς εἰκόνας»). Он предлагал патриарху или снять иконы, невысоко от земли стоящие, или убедить народ в правильности чествования икон.
Ввиду приближающейся иконоборческой бури патриарх собрал соседних епископов и вместе с ними совершил всенощное бдение. Это и смутило и раздражило Льва, который посмотрел на это как на демонстрацию. В объяснении с императором патриарха мужественно поддерживали Евфимий, еп. сардский, и Феодор Студит. Император требовал диспута с противниками иконопочитания: патриарх не отказался дать разъяснения императору лично (что и сделал), но признал ненужным прение с людьми, ipso facto осужденными VII вселенским собором, по вопросу, этим собором разъясненному. Рядом оскорблений (требованием отчета патрикию в церковных имуществах; вызовом на собор, составленный из нескольких епископов и клириков, для защиты против поданных на него λιβέλλους: патриарх не признал себя подсудным собору, на котором не председательствует ни законно поставленный патриарх римский, ни александрийский, ни антиохийский, ни иерусалимский) патриарху Лев достиг своей цели: Никифор отправил ему письменное отречение от кафедры и, в полночь, помолившись во св. Софии, отправился, 20 марта 815 г., в ссылку в монастырь, им основанный.
1 апреля, в самый день пасхи, рукоположен был в патриархи Феодот ὁ Μελισσηνὸς ὁ Κασσιτηρᾶς, протоспафарий, давно сочувствовавший иконоборцам (Cedr.), но без научного образования и «ἰχθύων ἀφωνότερος». Вскоре после пасхи новый патриарх созвал в великой церкви (св. Софии) собор, поместный и в сознании самих иконоборцев. Этот собор хотел копировать деяния VII всел. собора: православных митрополитов и епископов призывали на собор для увещания, но, выслушав от них себе обличение, изорвали на них священные одежды и отправили в темницу. Через несколько дней православных снова вызвали для увещаний, которые закончились поруганиями, побоями и анафемою.
Собор Софийский примкнул к решениям «вселенского Влахернского» 754 г., но лишь в основных чертах, а не в подробностях (существенных впрочем): отметая иконопочитание, он до известной степени признавал иконы. Приказав вынести иконы, стоявшие низко, отцы позволили оставить на своих местах те иконы, которые находились на местах возвышенных, для того чтобы живопись служила вместо писания, лишь бы они не делались предметом почитания для необученных и нетвердых (в вере), и запретили возжигать пред ними светильники и воскурять фимиам [266].
Ὅρος нового собора торжественно был опубликован. Против верных православию началось гонение с истязанием и ссылками. С игуменов монастырей была взята (многими дана) подписка не сходиться вместе и не учить иконопочитанию.
Гонение коснулось и Феодора Студита. Еще 25 марта, в неделю ваий, он совершил вокруг Студийского монастыря с высоко поднятыми иконами крестный ход, решительно отказался признать Феодота патриархом и, получив тем не менее дважды приглашение прибыть на собор Софийский, ответил собору посланием, в котором твердо признавал своим патриархом Никифора, защищал вселенский собор Никейский II и иконопочитание и решительно отказался войти в церковное общение с иконоборствующими отцами. Отправленный в изгнание с своими верными учениками, св. Феодор претерпел и жестокие побои воловьими жилами (βουνεύροις) и утонченную пытку голодом. Св. Феофан хронограф умер 12 марта 818 г. также исповедником в изгнании.
Царствование Льва V не было продолжительно. В 820 г. был арестован по обвинению в заговоре начальник дворцовой стражи (τοῦ ἐξκουβίτου τάγματος) Михаил. Узнав, что после праздника Рождества Христова его казнят (казнь была отложена по просьбе императрицы), Михаил пригрозил своим сообщникам выдать их, если они не освободят его как можно скорее. Сообщники, переодевшись священниками, вошли во время утрени 25 декабря в дворцовую церковь и, во время пения ирмоса 7 песни канона, с обнаженными мечами напали на Льва. Вышла суматоха. Император бежал в алтарь и, защищаясь крестом, просил о пощаде. «Теперь время не пощады, а убийства», - ответили ему. Один из заговорщиков перерубил царю и крест и руку, другой отрубил голову. Михаила вывели из темницы и, еще с цепями на ногах (ключ от них был у самого Льва), провозгласили императором. В Византии приводили по этому случаю Пс. 29:6.
Православные встретили эту политическую перемену с радостию слишком живою. Даже св. Феодор Студит не удержался от выражения торжества по случаю смерти «порождения Ахава». Патриарх Никифор встретил эту перемену с величественным спокойствием и беспристрастием. «Государство римское, сказал он, потеряло хотя нечестивого, но великого защитника».
Православные ожидали восстановления иконопочитания. Михаил II ὁ Τραυλὸς ὁ ἐξ Ἀμορίου, напротив, решил строго охранять status quo, не им, а его предшественниками созданное, которые за него и дадут ответ Богу. Сам Михаил не брал на себя труда решить, хорошо или худо постановили его предшественники. «Глубокое молчание да будет об иконах», и потому пусть никто не смеет «поднимать речь об иконах (в ту или другую сторону), но да будет совершенно устранен и удален и собор Константина (754), и Тарасия (787), и ныне бывший при Льве (815) по этим вопросам», - таково было единственное отступление от status quo, которое Михаил II готов был дозволить. Он возвратил из ссылки православных, сосланных Львом V, и обещал не преследовать их за веру. Объяснения с православными епископами и Феодором Студитом не дали результата. Православные требовали восстановления патриарха Никифора, и собора, вселенского или поместного, но подтвержденного папой. Император готов был восстановить Никифора, если он согласится признать status quo. От прения с иконоборцами, предложенного императором, отказались православные.
Таким образом, император остался при официальном [267] иконоборстве (его послание к Людовику Благочестивому), и Антоний ὁ Κασσιμάτας, еп. Силлэйский, был преемником Феодора († 821) на константинопольской кафедре. Впрочем православные (до последнего, по-видимому, года царствования Михаила, когда св. Мефодий брошен был в тюрьму и св. Евфимий, еп. сардский, скончался после истязаний от Феофила) были в покое, и домашнее чествование икон гонению не подвергалось. Св. Феодор Студит † 11 ноября 826, св. патр. Никифор † 2 июня 829.
По смерти Михаила († 1? окт. 829), престол перешел к его сыну, Феофилу. Образованный и любивший науки и искусства, деспотичный по натуре, противоречий не терпевший [268], Феофил поставил своим идеалом правосудие, доводя его иногда до жестокости. Свой образ мыслей и уважение к памяти Льва V он выразил вскоре по воцарении тем, что казнил смертию убийц Льва, за то, что они «помазанника Господня умертвили внутри святилища», не обращая внимания на приводимый теми argumentum ad hominem: «мы споборствовали твоему отцу».
Иконоборчество он хотел провести энергичнее своих ближайших предшественников: началась опять ломка икон, особенно если на них была надпись с словом «ἅγιος» (ἅγιος, по мнению иконоборцев, не приличествует никому иному, как только Богу); опять началась разрисовка церквей разными ὅρνιθες καὶ θηρία вместо икон. Феофил «старался уничтожить всех зографов (живописцев) из среды людей, а если они пожелают остаться в живых, то должны плевать на иконы и попирать их на полу ногами, как нечто скверное». Знаменитый тогдашний зограф Лазарь, после ласковых увещаний, подвергнут был жестокой пытке и тюремному заключению; а когда и после этого он не оставил иконописания, Феофил приказал положить на его ладони раскаленные железные пластинки. От этой варварской пытки Лазарь упал полумертвым, потом, по просьбе императрицы, выпущен из тюрьмы и еще со следами обжогов на руках написал икону Предтечи, а по восстановлении иконопочитания и «τὴν ἐν τῇ Χαλκῇ εἰκόνα τοῦ θεανθρώπου Ἰησοῦ Χριστοῦ» (Cedr).
Иконопочитатели подвергались жестоким преследованиям. Известны своим славным исповедничеством особенно два брата, Феодор и Феофан, прибывшие в столицу из Палестины проповедывать иконопочитание. Здесь они имели настоящее прение с самим Феофилом, доказали ему, что у него экземпляр Ветхого Завета с подложным (νενοθεῦσθαι) чтением (из пророка Исаии). Феофан упросил его принести из патриаршей библиотеки ἐν τῷ Θωμαΐτῃ библию, указав и место, где там она лежит (спрятана?), и когда император хотел пропустить неприятное место, будто бы не находя его в принесенной книге, то Феофан указал ему это чтение пальцем…
«Несправедливо, - сказал император, вышедший из себя, - чтобы царь был оскорбляем такими людьми», и приказал подвергнуть их жесточайшим ударам палок, до 200 раз, а на челах их (τοῖς μετώποις, вернее: на лицах, Georg. Hamart.: τὰ πρόσωπα) начертать варварским способом насмешливые ямбы, составленные им» (по 12 стихов) [269], отягчив эту пытку еще насмешкою. «Если и не будут хороши (эти стихи), - сказал Феофил ипарху, - не беспокойся: они и не стоят хороших ямбов». «Пиши, пиши, царь, - ответили ему исповедники, - что тебе угодно; это будет прочитано пред праведным и страшным Судиею». Казнь была исполнена, и св. братья «начертанные» (γραπτοί) отправлены были в ссылку. Феодор там и скончался, а Феофан, ὁ ποιητής, при императрице Феодоре был митрополитом никейским. Св. Мефодия Феофил не только вывел из темницы, но и приблизил к себе, пользовался его советами, брал его с собою даже в походы; только «κατόπιν ἐᾷν αὐτόν не казалось царю полезным» (Cedr.) (стыд быть непоследовательным?)
Феофил, по-видимому, и сам понимал, что он борется за погибшее дело. Он видел достаточно много «знамений времени»: он знал, что дочерям его теща дает целовать иконы; он догадывался, что и сама августа Феодора втайне поклоняется иконам (придворный шут Дендерис, ἀνδράριον Δένδερις, и его речи про τὰ καλὰ νίνια (куклы) παρὰ τῇ μάννᾳ (мамы)). И Феофил умер, заклиная (ранее) Феодору - «не удалять, после смерти его, Иоанна (Ἰαννῆν), с патриаршего престола, и не допускать самого вида поклонения идолам».
Но события (пошли так, как и нужно было ожидать). 20 января 842 г. умер Феофил. (В следующем 843 г. 11 марта) в Константинополе в первый раз совершали чин торжества православия [270]. К этому времени Иоанн был лишен кафедры и вместо него поставлен св. Мефодий. Искренно любившая своего мужа, Феодора противилась сперва восстановлению иконопочитания, не желая, чтобы Феофила предали анафеме, но получив от Мефодия и собора письменное прощение душе умершего императора (ἡ ὑπόσχεσις καὶ αἱ δι᾽ ἐγγράφων ὁμολογίαι), охотно согласилась признать торжество православия. В Константинополе оно праздновалось ежегодно крестным ходом из Влахерн во св. Софию и чином православия в первое воскресенье великого поста.
Возобновление иконоборства после VII вселенского собора явилось на сцене истории словно для того, чтобы дать доказательство, что это движение погибает на церковной почве своею естественною смертию от истощения сил. Иконоборцы-эпигоны были уже не то, что иконоборцы-инициаторы. Встречена была эта реставрация икономахов в политических сферах, правда, сочувственно, но - кажется - только потому, что военные неудачи при Рангаве слишком живо напомнили византийцам славные победы Льва III и Константина. Это было оживление военно-династического предания. Но династия Копронима угасла, и для этой традиции не оставалось практической почвы.
Перенесенное на почву чисто церковную, иконоборчество эпигонов не имеет дерзкой широты замысла первой эпохи и постепенно выветривается. На затею - секуляризировать церковь - теперь нет и намека. Об отмене монашества тоже и не думают [271]. И «отцы» Софийского собора 815 г. - далеко не то, что «χριστιανοκατήγοροι» 754 г,: собор эпигонов согласен оставить иконы, что повыше; он находит, что «ipsa pictura» может служить «pro lectura», имеет, следовательно, просветительное значение. Так и в теории открылась для иконоборцев возможность компромисса с действительностью.
Для собора 754 г. такой компромисс в теории был чистою невозможностью: иконы могли научить, по мнению тех «отцов», или несторианству, или монофиситству, а не православию. Далее, Софийский собор, по-видимому, свое отрицание иконопочитания старался втиснуть в рамку (совершенно законной в церковном смысле) борьбы против разных abusus иконопочитания: собор копронимовский, напротив, отрицал и самый usus и, кажется, не считал даже нужным прибегать к такой пальятиве, как аргументация от злоупотреблений. - После того как софийские «отцы» признали за иконами такое значение, обзывать их «идолами» иконоборцы и с своей точки зрения не имели логического права.
Но всего важнее тот факт, что сами императоры, гонители иконопочитания, решительно проникаются любовию к церковности. Легкомысленных кощунственных отзывов в тоне Копронима историки не приписывают ни Льву V, ни Феофилу. Лев Армянин гордится своим басом и любить сам предначинать церковное пение [272]. Заговорщики, знавшие хорошо его привычки, выбирают именно тот момент для нападения, когда Лев с увлечением грянет начало ирмоса: «Τῷ Παντάνακτος ἐξεφαύλισαν πόθῳ». Историки не оспаривают и религиозности Феофила. Он регулярно каждую неделю отправлялся (ἀπῄει ἑκάστης ἑβδομάδος ἔφιππος) во влахернский храм, и в это время ему подавали (или излагали словесно) прошения. Феофил известен как песнотворец [273] православной церкви (ему принадлежит 3-я стихира хвалитна в неделю ваий: «Ἐξέλθετε ἔθνη, ἐξέλθετε καὶ λαοὶ»), в свое время отличался как духовный композитор (особенно своим переложением «Благословите» 4-го гласа на мотив «Слыши, отроковице») [274], и даже очень любил сам регентовать в церкви [275].
