1. Вероятно, наиболее привычный подход к классификации притчей по содержанию - тематический. Так, А. М. Хантер выделяет притчи, в которых описывается «приближение Царства», далее - притчи, в которых подчеркивается «благодать Царства», к третьей группе относит изображение «сынов Царства», а к четвертой, и последней, - «кризис Царства» [1]. Роберт Стейн предлагает распределить тексты по трем категориям: «Царство как реальность настоящего», «Царство как призыв» и «Господь в притчах» [2].
Иоахим Иеремиас насчитывал девять категорий с подзаголовками: «День спасения наступил», «Вызов часа сего», «Неминуемая катастрофа», «Милость Божья к грешникам» и так далее [3].
Даже если искать в каждой притче всего одну главную тему, подобные тематические рубрики не приносят особой пользы. Слишком часто одна и та же притча подпадает под несколько категорий. Так, Хантер включает притчу о пшенице и плевелах в рубрику «Приближение Царства», хотя происходящее в этом сюжете переплетение добрых и дурных «растений» вполне позволяет отнести эту притчу к числу метафор «сынов Царства», а мрачная судьба, постигшая плевелы при окончательном сборе урожая, предполагает еще одну рубрику - «Кризис Царства». Далее, Хантер объединяет притчи о строителе башни и о царе как примеры «детей Царства», хотя с тем же успехом можно видеть в них иллюстрацию приближения Царства или его кризиса [4]. У Иеремиаса рубрики накладываются одна на другую до такой степени, что их невозможно различить. Например, первые три заголовка, которые мы процитировали выше, вполне взаимозаменимы.
Если же мы признаем наличие двух или трех основных тем в притчах, вся система тематической классификации попросту рухнет. В каждой притче обнаружится несколько тем, которые придется распределять по разным рубрикам. Так, история блудного сына отражает милосердие и благодать Божью (тема отца) и напоминает всем заблудшим о том, что ныне настал день спасения, и предупреждает жестокосердных о том, как неправильна их реакция на проповедь Иисуса и сколь греховно их отношение к отверженным, ради которых Он пришел. Хотя Стейн справедливо относит эту притчу к категории «Господь Царства» (поскольку он сосредоточил все внимание на образе милостивого отца) [5], две другие темы притчи, связанные с образами двух сыновей, позволяют с тем же успехом отнести ее к «настоящей реальности» или «призыву Царства».
Хантер, Стейн, Иеремиас и многие другие исследователи согласны в одном: все притчи Иисуса строятся вокруг одной главной темы - темы Царства Божьего. Многие притчи даже начинаются с вводной формулы: «Царство Божье подобно...» - или с иного вступления в том же духе (например, Мк. 4:26, Мф. 13:44, 45, 47, Лк. 13:18, 20). Некоторые комментаторы настаивают, что к числу притчей о Царстве следует относить лишь те, которые непосредственно связаны с ним такого рода формулой [6], но в таком случае придется отбросить целый ряд притчей, обнаруживающих близкое сходство (тематическое и структурное) с теми, в которых речь эксплицитно идет о Царстве.
Например, из четырех притчей Мф. 24:42 - 25:30 только в рассказе о десяти девах упомянуто Царство (Мф. 25:1), но тематически эта притча столь тесно связана с тремя остальными - о хозяине и воре, о верном и неверном слуге и о талантах, - что приходится воспринимать их как единое целое. Поскольку в трех последних главах нашего исследования мы постоянно натыкались на эксплицитные притчи о Царстве, очевидно, что структурные параллели притчам, явно относящимся к Царству, мы найдем как среди триадических форм, так и среди диадических и монадических.
2. Большую пользу могла бы принести систематизация притчей по структурным признакам. Дан Виа предложил полезное разграничение: «комические» и «трагические» сюжеты, в зависимости от итога - спасения или осуждения [7]. Хотя мы и выделяем в ряде притчей обе темы - вечной жизни и вечной погибели, - мы готовы согласиться с Виа в том, что одна из этих тем оказывается кульминационной. Так, в притче о непрощающем слуге говорится как о милосердии, так и о суде, но тема суда выделяется с большей силой.
С другой стороны, хотя обе темы вновь возникают в притче о сеятеле, «закон ударного конца» предполагает, что на этот раз Иисус делает акцент на последней в списке, то есть на хорошей почве, которая приносит изобильный урожай. Дж. Кроссан исследовал сюжеты притчей еще более детально и выделил три структуры, которые он обозначил как «адвент», «обратный ход» и «действие», в зависимости от последовательности трех элементов - «кризиса», «реакции» и «развязки» [8]. Величайший вклад Кроссана в эту область исследований заключается в постоянном напоминании о том, как часто персонажи притчей Иисуса действуют неожиданным, неприемлемым с точки зрения современной им культуры образом, потрясая и даже опрокидывая традиционные ожидания.
3. Сколь бы ни были интересны эти и другие структурные исследования [9], наиболее четкую и, пожалуй, наиболее эффективную классификацию мы получаем, исходя из рассмотренных выше триадических и бинарных структур. Если в притче насчитываются три темы, одна «мораль» неизменно затрагивает природу Бога, вторая -поведение подлинно верующих, а третья - поступки и/или судьбу неправедных. Диадическая структура представляет две из этих трех тем. Джон Винсент прекрасно передает пафос двойной и тройной структуры, вводя при этом принципиально важный христологический элемент: «Главная цель притчи - описать работу Бога в Иисусе, с той целью в особенности, чтобы люди либо уверовали в это и сделались учениками, либо возмутились против такого учения» [10].
Большинство характеристик, которые притчи дают Богу и людям, не покажутся неожиданными богословски подкованным христианам, и многое в проповеди Иисуса не было так уж противно набожным евреям I века. Однако представители любой религиозной традиции охотнее твердят догму, нежели строят свою жизнь согласно ей, тем более если эта догма представляет собой крайность, хотя бы и вполне логически последовательную. Так, все приветствовали любовь Бога к грешникам, но ужасались и негодовали, когда Христос проявлял эту любовь по отношению к омерзительным париям [11].
Имеет смысл систематизировать уроки притчей, иначе нам не избежать одного из двух заблуждений: может показаться, что либо притчи не содержат урока, который можно было бы пере дать с помощью пропозиций, либо они содержат неограниченное число не слишком определенных правил [12]. Риторическаясила притчи, конечно же, утрачивается при пропозициональном пересказе вместе с некоторой долей значения. Вот почему нельзя считать догматические высказывания адекватной заменой нарративного богословия. Всему свое место, и ни от той, ни от другой формы нельзя отказываться (см. далее, а также выше).
Суть богословия притчей можно сформулировать следующим образом:
1. Учение о Боге [13]. Бог суверенен. Он распоряжается своими слугами как пожелает (Лк. 17:7-10) и сеет свое слово в ту почву, какую сам избирает (Мк. 4:3-9 и пар.). Бог долготерпелив. Он медлит с наказанием грешников в надежде, что они все же принесут плоды послушания его воле (Мк. 12:1-9 и пар.) и в конце времен Он найдет веру на земле (Лк. 18:1-8). Он всячески старается не выпалывать зло, чтобы не уничтожить вместе с ним и добро (Мф. 13:24-30). Бог щедро дарует просящим Его (Лк. 11:5-8; Лк. 18:1-8). Бог благ и милосерден сверх всякого ожидания. Он награждает не по заслугам (Мф. 20:1-16). Он очень далеко заходит в поисках и попытках спасти погибающих и простирает свое попечение даже на отверженных (Лк. 15, Лк. 7:41-43; 31-35; Лк. 14:16-24, Мф. 18:23-35). Бог налагает на каждого человека обязанности домоправителя (Мф. 21:28-32; Мф. 25:14-30, Лк. 16:1-9) и будет судить каждого в зависимости от того, насколько этот человек был верен своему долгу (Лк. 13:6-9; Лк. 16:19-31, Мф. 24:43-25:13 и пар.; Мф. 13:47-50).
2. Учение о народе Божьем. Те, кто хотят подлинно следовать за Христом, должны быть готовы отречься от всего, что может воспрепятствовать полноценному ученичеству (Лк. 14:28-32, Мф. 13:44-46). Тем самым люди признают, что сами по себе они абсолютно не способны заслужить Божью милость (Лк. 17:7-10). Они начинают жить как слуги и управители (Мф. 25:14-30), исполняя Божьи повеления, заботясь о нуждающихся и угнетенных (Лк. 10:25-37; Лк. 16:19-31) и всячески избегая идолопоклонства, сопряженного с бессмысленным накапливанием имущества (Лк 12:13-21, Лк. 16:1-9, Мф 18:23-35). Не нужно гадать, сколько времени отведено на такое служение: конец может наступить в любую минуту (Мф. 24:43-25:30).
Народ Божий приносит Богу свои нужды в молитве, открыто и без стыда (Лк. 11:5-8; Лк. 18:1-8). Он ожидает увидеть рост Царства, которое, невзирая на ничтожное начало и порой неощутимое присутствие, достигнет величайшей мощи (Мк. 4:1-34 и пар.). Эти люди не должны завидовать, когда Бог проявляет щедрость по отношению к кому-то другому, не должны втискивать Его в прокрустово ложе предсказуемого поведения (Лк. 15:11-32). Они обязаны понимать, что непослушание, недостаток веры и верности приведет к тому, что они лишатся привилегий, предназначавшихся им изначально (Мф. 21:28-32, Мк. 12:1-9 и пар., Лк. 14:16-24, Мф. 22:11-14). Кто устоит до конца, будет вознагражден вечным общением с Богом и со всеми верующими (Мф. 13:24-30, 47-50, Лк. 16:19-31; Лк. 12:35-48).
3. Учение о тех, кто не принадлежит к народу Божьему. Сама по себе присяга на верность Богу или Христу недостаточна. Из нее должны проистекать видимые перемены в жизни, «достойные плоды покаяния» (Мк. 12:1-9; Мк. 4:3-9, Мф. 21:28-32; Мф. 7:24-27). Высокое положение в официальной религиозной структуре не может заменить подлинное покаяние и акты милосердия (Лк. 18:9-14; Лк. 10:25-37). Ныне пора принять решение и полностью вверить себя Богу, потому что суд недолго промедлит (Лк. 13:6-9; Лк. 19:11-27). Нет такого греха, такой степени деградации, чтобы Бог отказал в прощении раскаявшемуся (Лк. 15:11-32). Упорство в мятеже против Бога по сути своей лицемерие, ибо оно отвергает истинное блаженство и отрицает греховность человека (Лк. 7:31-35 и пар.). Всяческие оправдания для остающегося вне Царства - лишь пустые отговорки (Лк. 14:16-24). Наступит день, когда поздно будет каяться, и тогда те, кто восставал против Бога, не обретут ничего, кроме ужасной вечной кары - разлуки со всем, что можно назвать благом (Мф. 13:24-30, 47-50; Мф. 18:23-35; Мф. 24:45-25:30).
Несомненно, самая шокирующая черта в учении Иисуса о народе Божьем - это стремление постоянно опрокидывать ожидания слушателей. Вновь и вновь Он повторяет: еврейские духовные наставники, религиозная элита, окажутся недостойными, а Бог во Христе с распростертыми объятиями примет «подонков» общества, женщин с испорченной репутацией, мытарей, самарян и язычников, нищих, прокаженных, ритуально нечистых, подпадавших под широкую категорию «грешников». Сегодня Церкви следовало бы всерьез призадуматься над тем, многие ли из ее членов пройдут тест подлинного ученичества в Судный день и сколько человек, отвергнутых церковниками как «неверующие», обнаружат в итоге более подлинные отношения с Богом, чем думалось представителям официальной веры [14].
Но как соотносится учение, содержащееся в притчах, с центральной темой проповеди Иисуса - с учением о Царстве? Каким образом притчи помогают нам лучше понять, что Иисус имел в виду, говоря о Царстве? Очевидно, что Царство имеет царя (Бога) и верных подданных (народ Божий), причем и царь, и подданные регулярно вступают в какие-то отношения с другой группой лиц, которые не принадлежат к Царству (не входят в народ Божий). Хотя некоторые притчи начинаются с формулы «Царство подобно человеку, который...», в изначальном виде, на арамейском, то есть на языке, которым пользовался Иисус, такая формула означает: «Царство можно уподобить тому, что случилось с неким человеком, который сделал то-то и то-то». Иными словами, Иисус нигде не уподобляет Царство одному персонажу или конкретному объекту притчи, а только всей ситуации, описанной в контексте [15]. Вот почему любая подробность сюжета может (потенциально) пролить свет на выстраиваемую Иисусом концепцию Царства.
Примечания:
[1]. А. М. Hunter Interpreting the Parables. London: SCM: Philadelphia: Westminster. 1980.
[2]. Robert H. Stein An Introduction to the Parables of Jesus. Philadelphia: Westminster, 1981. Exeter: Paternoster, 1982.
[3]. Joachim Jeremias The Parables of Jesus. London: SCM; Philadelphia: Westminster, 1972.
[4]. Hunter Parables, 45-46, 65. Аналогичную систематизацию по темам ср.: А, Т. Cadoux The Parables of Jesus: Their Art and Use. London: J. Clarke, 1930; New York: Macmillan, 1931; В. T. D. Smith The Parables of the Synoptic Gospels. Cambridge: Univ. Press, 1937; Peter R. Jones The Teaching of the Parables. Nashvillc: Broadman, 1982.
[5]. Stein Parables, 115-124.
[6]. Например, Т. W. Manson Tlie Teaching of Jesus. Cambridge: Univ. Press, 1935, 70-81; C. Lcslie Mitton Your Kingdom Come. London: Mowbray; Grand Rapids: Eerdmans, 1978, 52. Роберт Ф. Канон зашел еще дальше: он написал два отдельных тома о притчах Царства (The Parables of Kingdom. Grand Rapids: Zondervan, 1985) и о притчах благодати (The Parables of Graee. Grand Rapids: Eerdmans, 1988).
[7]. Dan O. Via, Jr. The Parables: Their Literary and Existential Dimension. Philadelphia: Fortress, 1967. Ср.: В. В. Scott Jesus, Symbol-Maker for the Kingdom. Philadelphia: Fortress, 1981, 40-47.
[8]. J. D. Crossan In Parables: The Challenge of the Historical Jesus. New York and London: Harper & Row, 1973. Ср.: Robert W. Funk Parables and Presence. Philadelphia: Fortress, 1982, 35-54. Pheine Perkins Hearing the Parables. New York: Paulist, 1981, 10-13, определяет эти три поджанра следующим образом: притчи адвента показывают, как власть Бога преображает будущее, притчи действия описывают кризисные ситуации, которые требуют решительных действий, а притчи обратного хода переворачивают с йог на голову традиционные воззрения на статус и привилегии.
[9]. К числу других категорий относят притчи о слугах (например. А.. Weiser Die Knechtgleichnisse der synoptischen Evangelien. München: Kösel, 1971), притчи о парусии (например, Gerhard Schneider Parusiegleichnisse im Lukasevangelium. Stuttgart: Katholisches Bibelwerk, 1975) и притчи типа Tic et, T)uuov [«КТО из вас...?»] (например, Heinrich Greeven Wer unter euch...? Wort und Dienst 3, 1952, 86-101). В статье Parable в International Standard Bilde Encyclopedia, Re-vised, ed. Geoffrey W. Broiniley, vol. 3. Grand Rapids: Eerdrnans, 1986, 658, я провожу разграничение между природными притчами (Мк 4:1-9. 26-29, 30-32, Мф 13:33, Лк 1.3:6-9), притчами открытия (Мф 1.3:44, 45-46, 47-50), притчами afortion : (Лк 11:5-8, 18:1-8, 16:1-13, 17:7-10, 14:28-3.3, 11:11-13, 14:5) и контрастными притчами (большинство диадических и триадических форм, в которых противопоставляются два подчиненных персонажа).
[10]. John J. Vincent Secular Christ. Nashville: Abingdon, 1968, 113. J. Arthur Baird The Justice of God in the Teaching of Jesus. Philadelphia: Westminster, 1963, 63-64, выделяет у синоптиков пятнадцать притчей, в которых основной персонаж может быть отождествлен с Богом. Притчи раскрывают отношения Бога с теми, кто составляет его народ, и с теми, кто не принадлежит к нему, а также присущие ему любовь и гнев. Бейрд полагает, что оба эти качества входят в концепцию «праведности» или справедливости Бога.
[11]. В трех сравнительно недавних работах выделяется эта функция притчей - шокировать: Frederick П. Borsch Мапу Things in Parables: Extravagant Stones of Neui Community. Philadelphia: Fortress, 1988; Tim Schramm and Katrin Iüwen-stein Unmoralische Helden: Anstössige Gleichnisse Jesu. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht. 1986; и Joseph A. Grassi God Makes Me Eaugh: A Ntmi Appmach to Luke. Wihnington: Glazier, 1986.
[12]. James Mackey jfaw the Man and the Myth. London: SCM; New York: Paulist, 1979, 128, поясняет: нельзя утверждать, «будто содержание притчи не может быть передано каким-либо иным способом, ведь в противном случае все ученые изыскания на тему притчей следовало бы осудить за то, что они пренебрегают собственным предостережением и вводят читателей в заблуждение».
[13]. Подробное (длиной в том) изложение этой темы см.: Kurt Erlemann Das Bild Gottes in den Synoptischen Gleichnissen. Stuttgart: Kohlammer, 1988.
[14]. Gunther Воткатт Jesus of Nazareth. London: Hodder & Stoughton; New York: Harper & Bros., I960, 93, так передает двойную весть притчи об отношении людей к Богу: «Грядущее Бога есть спасение человеку, который воспринимает настоящее как Божье настоящее и как час спасения. Грядущее Бога есть осуждение. человеку, который не принимает "сейчас" Бога, но цепляется за собственное настоящее, за собственное прошлое и мечты о будущем». При такой формулировке учение притчей с очевидностью показывает, что организованные формы религии подчас становятся препятствием к истинному спасению, а не подмогой.
[15]. См. особ.: Jeremias Parables. 147; Robert М. Johnston and Harvey К. McArthur They Also Taught in Parables. Grand Rapids: Zondervan, 1990.
[2]. Robert H. Stein An Introduction to the Parables of Jesus. Philadelphia: Westminster, 1981. Exeter: Paternoster, 1982.
[3]. Joachim Jeremias The Parables of Jesus. London: SCM; Philadelphia: Westminster, 1972.
[4]. Hunter Parables, 45-46, 65. Аналогичную систематизацию по темам ср.: А, Т. Cadoux The Parables of Jesus: Their Art and Use. London: J. Clarke, 1930; New York: Macmillan, 1931; В. T. D. Smith The Parables of the Synoptic Gospels. Cambridge: Univ. Press, 1937; Peter R. Jones The Teaching of the Parables. Nashvillc: Broadman, 1982.
[5]. Stein Parables, 115-124.
[6]. Например, Т. W. Manson Tlie Teaching of Jesus. Cambridge: Univ. Press, 1935, 70-81; C. Lcslie Mitton Your Kingdom Come. London: Mowbray; Grand Rapids: Eerdmans, 1978, 52. Роберт Ф. Канон зашел еще дальше: он написал два отдельных тома о притчах Царства (The Parables of Kingdom. Grand Rapids: Zondervan, 1985) и о притчах благодати (The Parables of Graee. Grand Rapids: Eerdmans, 1988).
[7]. Dan O. Via, Jr. The Parables: Their Literary and Existential Dimension. Philadelphia: Fortress, 1967. Ср.: В. В. Scott Jesus, Symbol-Maker for the Kingdom. Philadelphia: Fortress, 1981, 40-47.
[8]. J. D. Crossan In Parables: The Challenge of the Historical Jesus. New York and London: Harper & Row, 1973. Ср.: Robert W. Funk Parables and Presence. Philadelphia: Fortress, 1982, 35-54. Pheine Perkins Hearing the Parables. New York: Paulist, 1981, 10-13, определяет эти три поджанра следующим образом: притчи адвента показывают, как власть Бога преображает будущее, притчи действия описывают кризисные ситуации, которые требуют решительных действий, а притчи обратного хода переворачивают с йог на голову традиционные воззрения на статус и привилегии.
[9]. К числу других категорий относят притчи о слугах (например. А.. Weiser Die Knechtgleichnisse der synoptischen Evangelien. München: Kösel, 1971), притчи о парусии (например, Gerhard Schneider Parusiegleichnisse im Lukasevangelium. Stuttgart: Katholisches Bibelwerk, 1975) и притчи типа Tic et, T)uuov [«КТО из вас...?»] (например, Heinrich Greeven Wer unter euch...? Wort und Dienst 3, 1952, 86-101). В статье Parable в International Standard Bilde Encyclopedia, Re-vised, ed. Geoffrey W. Broiniley, vol. 3. Grand Rapids: Eerdrnans, 1986, 658, я провожу разграничение между природными притчами (Мк 4:1-9. 26-29, 30-32, Мф 13:33, Лк 1.3:6-9), притчами открытия (Мф 1.3:44, 45-46, 47-50), притчами afortion : (Лк 11:5-8, 18:1-8, 16:1-13, 17:7-10, 14:28-3.3, 11:11-13, 14:5) и контрастными притчами (большинство диадических и триадических форм, в которых противопоставляются два подчиненных персонажа).
[10]. John J. Vincent Secular Christ. Nashville: Abingdon, 1968, 113. J. Arthur Baird The Justice of God in the Teaching of Jesus. Philadelphia: Westminster, 1963, 63-64, выделяет у синоптиков пятнадцать притчей, в которых основной персонаж может быть отождествлен с Богом. Притчи раскрывают отношения Бога с теми, кто составляет его народ, и с теми, кто не принадлежит к нему, а также присущие ему любовь и гнев. Бейрд полагает, что оба эти качества входят в концепцию «праведности» или справедливости Бога.
[11]. В трех сравнительно недавних работах выделяется эта функция притчей - шокировать: Frederick П. Borsch Мапу Things in Parables: Extravagant Stones of Neui Community. Philadelphia: Fortress, 1988; Tim Schramm and Katrin Iüwen-stein Unmoralische Helden: Anstössige Gleichnisse Jesu. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht. 1986; и Joseph A. Grassi God Makes Me Eaugh: A Ntmi Appmach to Luke. Wihnington: Glazier, 1986.
[12]. James Mackey jfaw the Man and the Myth. London: SCM; New York: Paulist, 1979, 128, поясняет: нельзя утверждать, «будто содержание притчи не может быть передано каким-либо иным способом, ведь в противном случае все ученые изыскания на тему притчей следовало бы осудить за то, что они пренебрегают собственным предостережением и вводят читателей в заблуждение».
[13]. Подробное (длиной в том) изложение этой темы см.: Kurt Erlemann Das Bild Gottes in den Synoptischen Gleichnissen. Stuttgart: Kohlammer, 1988.
[14]. Gunther Воткатт Jesus of Nazareth. London: Hodder & Stoughton; New York: Harper & Bros., I960, 93, так передает двойную весть притчи об отношении людей к Богу: «Грядущее Бога есть спасение человеку, который воспринимает настоящее как Божье настоящее и как час спасения. Грядущее Бога есть осуждение. человеку, который не принимает "сейчас" Бога, но цепляется за собственное настоящее, за собственное прошлое и мечты о будущем». При такой формулировке учение притчей с очевидностью показывает, что организованные формы религии подчас становятся препятствием к истинному спасению, а не подмогой.
[15]. См. особ.: Jeremias Parables. 147; Robert М. Johnston and Harvey К. McArthur They Also Taught in Parables. Grand Rapids: Zondervan, 1990.
