Христос свидетельствовал о Себе, что Он собирает (Мф. 12:30). Его собирательство - высокого смысла, потому что собранное Им не униформируется и не растворяется в тотальном. Его единство, в котором всё собирается, - столь высоко и богато, что все входящие в него сохраняют свое своеобразие. Прекрасным пояснением здесь может послужить образ ап. Павла, который говорит о дополняющих друг друга членах одного организма.
Когда в Ветхом Завете излагаются Божественные обетования, то в них с особым предпочтением употребляются образы собирания. Наступающее искупление состоит прежде всего в собирании рассеянных чад Израиля. Захватывающие дух образы рисуют их возвращение, когда сделаны прямыми все дороги, а немощные несомы на плечах или на носилках. Целью собирания является Страна, принадлежащая Богу, в которой Он снова станет и Господом, и Пастырем, и Царем Своего народа.
Точно так же и Иисус Христос пришел, чтобы вновь собрать "погибших овец дома Израилева" (Мф. 15:24). Но Его поручение - более обширно: Ему предстоит умереть, чтобы и за пределами Израиля рассеянных чад Божиих собрать во едино (Ин. 11:52). Но как собрать их? Не иначе как благодаря встречному движению по отношению к спасительному стремлению Израиля, а именно: рассылкой по всему миру учеников, ко всем народам. Они отправляются не для того, чтобы произвести географическое объединение, а для того, чтобы благовествовать о весь мир объемлющем Искуплении со креста и о воскресении, принести весть о Церкви и о жизни по Евангелию. Чтобы полнее собрать, Христос, следовательно, рассеивает, и, кто позволяет Ему, приняв призвание, "рассеять себя", тот собирает вместе с Ним.
Рассылка ради собирания имеет всемирный размах. В этом собирании каждому, кто будет собран, - "всем народам" - оставляется его своеобразие, что не противоречит присутствию единого конкретного центра - Христа. Отсюда универсальность этого собирания совершенно отлична от интернационализма, в котором единство не обеспечивается из какого бы то ни было определенного центра. К Царству Христову можно применить средневековую максиму, сделанную, однако, относительно Бога: это Царство - круг, но центр круга помещается то там, то здесь, т.е. повсюду, ибо центральная точка Церкви помещается сейчас там, где служится Божественная литургия. Иными словами, сосредоточенность на центре - это не есть обратное движение по сравнению с рассеянием, подобное, например, возвращению на родину народа Израиля, бывшего изгоем среди других народов. Не стоит при этом указывать на Рим как на некое средоточие (как некогда был Иерусалим), к которому будто бы все должно быть возведено. Рим - это всего лишь гарант того, что универсальный облик Церкви не разложится на некое неопределенное многообразие, когда может прекратиться интегральность подлинного средоточия, т.е. веры в собирающего Иисуса Христа. Рим - это поручитель, что завершающееся рассеяние Христово не выродится в формы земного расхождения, когда уже не приходится говорить о собирании со Христом.
Здесь-то и кроется самая большая трудность экуменизма. В нем "собирающее рассеивание" все больше становится похожим на рассеивающую форму собирания, и эта подмена упускается из виду многими ревнителями движения и его доброжелателями. Правильно, что ни одна из человеческих вероисповедных формул не высказывает всей глубины христианской тайны. И тем не менее есть большая разница между исповедными изложениями, которые внутри себя никак не ограничивают полноту этой тайны, - даже если нам отвлечься от проблемы адекватной выразимости мыслимого содержания - и теми исповеданиями, в которых наличествует стремление (путем ограничений, отрицаний и возражений) все же заключить эту полноту в определенные рамки. Эти ограничения, безусловно, бывают полезны, когда надо отразить заблуждения и извращения, так что пока они играют такую роль, они заслуживают внимания. Они, однако, противоречат сами себе, если они выставляются с намерением открыть для тайны Христа большие измерения. Так что собирать там, где еще нет зрелости, и делать вид, что различия между конфессиями уже больше ничего не значат, означает отнюдь не собирать со Христом и ради Христа, а желать поставить самого себя в качестве средоточия. Все попытки добиться унии с христианскими толками, которые в конечном счете гетерогенны, согласно историческому опыту, оказались неплодотворными, В них мы видим собирание по собственному почину, а не по поручению Христа.
В отличие от этого самый скромный верующий всегда собирает с Ним. Верующий не теряет в самой повседневной мирской деятельности перспективы этого "со Мною". Христос есть воплощенная любовь Бога к Своему творению, и Он ищет "работников", способных помочь во время сбора урожая.
