Из материалов круглого стола «Библейские истоки философии права и новоевропейская концепция правового государства» (24 апреля 2012 года, Москва, Институт философии РАН).
С большим интересом выслушав доклады Петра Давидовича и Сергея Львовича, за что им огромное спасибо, хотел бы отметить, что тема «Библейские истоки философии права» сама по себе не только очень интересна и многоаспектна, но и крайне актуальна. Она затрагивает очень тонкую и чувствительную область соотношения внешнего права, определенного и установленного людьми, и нравственного закона, находящегося внутри каждого нормального человека, закона, которым восхищался Кант, который в христианской традиции считается предустановленным Богом в человеке, как бы написанным в его сердце. Проблема связи этой огромной темы с новоевропейской концепцией правового государства представляется не менее интересной, но все же, на мой взгляд, это несколько отдельный сюжет. Сложение этих масштабных тем в одну - задача очень трудная для целостного выстраивания какой-либо достаточно стройной концепции.
Главным в этой проблематике является то, что она в современных условиях разделения гуманитарного знания на отрасли представляется междисциплинарной, поскольку затрагивает вопросы, которые уже весьма глубоко разработаны юристами, социологами, историками, политологами, коммуникативистами, экономистами, психологами, религиоведами, богословами, лингвистами и, может быть, еще какими-то специалистами, о существовании которых мы имеем смутное представление. Сегодня усилиями только одних философов, несмотря на их бесспорно высокий уровень профессионализма, не то что достаточно глубоко структурировать эту проблему, но даже основательно разобраться в ней, с учетом накопленного гуманитарными науками опыта, весьма сложно. Поэтому рассуждения на столь масштабную тему неизбежно рискуют превратиться во фрагментарные мнения по отдельным аспектам проблемы, а сама тема, как некое целое, может оказаться как бы вынесенной за скобки.
Как экономист, профессионально не занимающийся проблемами философии и юриспруденции, но понимая, насколько важно осмысление права в современной экономике, я все же попытаюсь высказать свое скромное мнение по данной теме. Мое выступление вероятнее всего как раз и будет таким фрагментом, в котором я постараюсь затронуть лишь отдельные, но, на мой взгляд, очень важные вопросы, относящиеся к предмету дискуссии.
Библия как единое целое
Прежде всего, о библейских источниках философии права. Мы услышали весьма обстоятельный анализ этих источников, проведенный на основе Пятикнижия Моисея, что, конечно же, очень интересно. Но, наверное, неправильно было бы считать, что Библия состоит только из книг Ветхого Завета. Тем более, что, несмотря на важность этого источника, не следует упускать и того обстоятельства, что Новый Завет в определенном смысле отменяет Ветхий. «...закон духа жизни во Христе Иисусе освободил меня от закона греха и смерти», - пишет апостол Павел в своем Послании к Римлянам (Рим. 8:2).
Эта отмена Ветхого Завета Новым представляет собой не отвержение ветхозаветных заповедей, но предложение нового уровня отношения с Богом. Оставляя значимыми десять ветхозаветных заповедей, Иисус Христос добавляет к ним девять новых заповедей - заповедей блаженства - и поднимает уровень этих отношений на высоту, реально недостижимую человеком. Недостижимую без Бога. Когда ученики узнают о том, какие требования предъявляются к человеку этими заповедями, они в изумлении вопрошают Иисуса: «Так кто же может спастись?» (Мф. 19:25) - настолько недостижимо высоким кажется нравственный идеал Христовой проповеди. Ответ был таким: «Человекам это невозможно, Богу же все возможно» (Мф. 19:26).
Ветхий Завет - это первая ступень воспитания человечества, своеобразный детоводитель по апостолу Павлу (Гал. 3:24-25), заставляющий под страхом соблюдать заповеди, предусматривающие наказание за грех. Новый Завет основан на вере и духовном росте без принуждения. Человек вышел из-под руководства детоводителя (Ветхого Завета), всего закона не частично, а полностью без каких-либо оговорок или поправок. Вино молодое вливают в новые мехи, и никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани (Мф. 9:16-17). Вера не упраздняет закона, она переводит отношения не только между человеком и Богом, но и человеком и человеком на другой уровень. Отношения становятся сердечными, сострадательными и милосердными, любовь выходит на первое место. «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13:35).
Поскольку христиане ставят в своих отношениях более высокую, чем человеческая, планку, основанную на справедливости, они как бы освобождаются от Закона. Это не означает, что они не исполняют его, но своей верой они как бы уже ходят в нем. Отсюда христианство в основе своей не придает такого значения формальному праву, поскольку пользуется регулятором более высокого уровня по благословению Бога. Благословение же заключается в послушании закону. «Блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем» (Пс. 118:1). Такая благословенность и есть свобода. «Буду ходить свободно; ибо я взыскал повелений Твоих» (Пс. 118:45).
Люди в силу своей ограниченной природы ищут справедливости как высшего удовлетворения. Но те, кто исповедует Христа как Сына Божьего, не ограничиваются этим уровнем отношений, а стремятся выйти за его пределы, стать выше справедливости - быть милосердными. Согласно христианскому учению, Бог не справедлив. Если бы Он был справедлив, то роду человеческому давно должен был прийти конец в силу того, что по справедливости за нарушение заповедей люди должны быть наказаны истреблением. Но Бог долготерпелив и милосерден. И последователи Христа, следуя за своим Учителем, также стремятся быть долготерпеливыми и милосердными, а это выше человеческих сил и невыполнимо без опоры на силу Бога.
Поэтому христианское общество, живя в целом по Закону Божьему, не столь активно нуждается во внешнем законе человеческом, поскольку внутренний закон совести, как гласа Божьего, в сердце человека гораздо требовательней закона человеческого. Отсюда невысокая роль внешнего закона в Древней Руси, принявшей христианство и следовавшей законам Христа и потому называвшейся Святой Русью. Внешний человеческий закон в большей мере был необходим для взаимоотношений с иноверцами и людьми, отклоняющимися от этого главного Закона.
Это, может быть, несколько упрощенное, схематичное пояснение к тому, что опора на Пятикнижие Моисея явно недостаточна для выяснения роли библейских источников права.
Суть же проблемы заключается в том, что современный христианский мир в значительной своей части утратил эту сердечность, утратил веру и потому все в большей мере нуждается во внешнем законе как регуляторе этих отношений. Но на самом деле проблема лежит еще глубже.
Верховенство закона. Какого?
На мой взгляд, проблема справедливости, обеспечивающей нормальное устойчивое развитие общества, не может быть решена с помощью совершенствования лишь внешнего законодательства. Лозунг «Верховенство закона» решает проблему лишь отчасти. А в условиях либеральной идеологии, фактически провозглашающей всевластие денег, опирающейся на корыстные инстинкты человека, служит дымовой завесой для совершения несправедливых и безнравственных деяний. Действительно, на чьей стороне справедливость - решает закон, который никогда не может до конца предусмотреть все обстоятельства жизни, в которых произошло то или иное событие.
Сегодня, наверное, достаточно очевиден факт, что абсолютизация права (человеческого закона) ведет к диктатуре адвокатуры, которая все более напоминает лукавое ремесло, выкачивающее из клиентов деньги. В этой ситуации требование шариатских судов не выглядит уж столь экстремистским. Мое глубокое убеждение заключается в том, что реального торжества справедливости можно добиться, только опираясь на развитие внутреннего закона, т. е. на восстановление нравственных норм в обществе. Тогда как внешний закон, только вытекающий из внутреннего, способен сохранить устойчивость социальной системы. Особенно это относится к современной России.
Проблема восстановления баланса внутреннего и внешнего законов
Актуальность обсуждаемой темы связана с тем, что советская социальная система, из которой мы все вышли, также в целом не была полноценной правовой системой. Но эта правовая неполнота, по сравнению со Святой Русью, уже носила негативный характер. Революционная целесообразность поначалу не только официально отменила необходимость следования внутреннему закону милосердия, она фактически отменила и закон справедливости. Затем, в мирное время инерция социальной психологии, унаследованная из христианского прошлого, плюс, конечно же, государственная репрессивная система создали условия, при которых внешний закон вновь оказался не сильно востребован.
По крайней мере, по сравнению со странами Запада, где внешнее законодательство, унаследованное от римского права, тщательно регламентировавшего практически все стороны социальной жизни, было и остается основным регулятором человеческих отношений. Кроме того, ограниченная, по сравнению с Западом, имущественная сторона социальных отношений также не требовала громоздкого законодательного оформления. Система в целом ограничивалась достаточно простым правовым регламентом.
Но насильственная атеизация населения в советский период сделала свое дело. Она резко уменьшила действие внутреннего закона, а отсутствие детально разработанного внешнего законодательства компенсировалось действиями репрессивного аппарата советской системы, тщательно следившего за справедливостью в обществе в той мере и теми способами, которыми он способен был это делать. Этот баланс поддерживался до тех пор, пока не произошел практически одномоментный слом сложившейся за полувековой период системы. Этот слом дал стране, мягко выражаясь, лихие, а реально - бандитские 90-е годы. И мы сегодня продолжаем жить в этой новой «правовой» системе, в которой практически отсутствует баланс между внутренним и внешним законом.
Внешний закон: а) часто безнравственен, поскольку является продуктом откровенного лоббирования и б) часто не выполняется, т. е. является номинальным. Отличие нашего времени от 90-х годов заключается, на мой взгляд, в том, что реальное беззаконие приняло несколько латентный характер. И самые красноречивые подтверждения этому - тотальная коррупция, которая цинично игнорирует любые законы, и криминалитет, который в опасных масштабах проник в органы правопорядка и породил чудовищный симбиоз, от которого многие люди ищут убежища за пределами страны.
Вопрос заключается в том, как восстановить утраченный баланс? Речь идет, конечно же, не о восстановлении баланса, существовавшего в советской системе. Это пройденный этап. Речь идет о восстановлении, прежде всего, внутреннего закона справедливости и милосердия, основные постулаты которого должны транслироваться в официальное законодательство страны. Принимаемые в стране законы должны быть продиктованы нравственными императивами, закреплять внутренние нравственные ориентиры граждан. Это большая, сложная и кропотливая работа.
Проблема осложняется тем, что сегодня и главный религиозный институт в России - Русская православная церковь - не имеет достаточно детально разработанного документа, отражающего ее позицию относительно законоустроения в стране.
В 2009 году научный совет по религиозно-социальным исследованиям Отделения общественных наук РАН на своем заседании 22-23 сентября принял итоговый документ, в котором предлагалось организовать научную работу по созданию социального учения Русской православной церкви. Начало созданию этого учения было фактически положено принятием на Юбилейном Архиерейском соборе РПЦ в 2000 году документа «Основы социальной концепции РПЦ», в котором содержатся ориентиры для формирования такого учения.
Разработка Учения могла бы стать основой для формирования как внутреннего устроения нравственных нормативов каждого члена Церкви, так и основой для формирования внешней законодательной базы, которая, несмотря на светский характер государства и власти, должна учитывать религиозные особенности большинства граждан, живущих в России. Вероятно, ученые-гуманитарии РАН могли бы принять активное участие в разработке такого нравственного базиса российского законодательства. Одной Церкви как социальному институту это не под силу, а в нравственных законах заинтересовано все общество.
Кроме того, огромный научный и нравственный вклад в улучшение нравов в нашей стране могла бы сделать сама дискуссия на эту тему. Чтобы решить эту задачу, необходимо преодолеть огромный пробел в нашей отечественной гуманитарной науке, который накопился за советский период.
Философские концепции, часто носящие умозрительный, отвлеченный характер и часто вообще игнорирующие категорию нравственности - вот основная база современной российской гуманитарной науки. Но что, например, сегодня большая часть современных юристов, историков, экономистов, политологов и социологов знают о решениях семи вселенских соборов? В чем состояли жаркие дискуссии по самым животрепещущим вопросам не только веры, но и государствоустроения? По каким причинам были приняты решения в понимании того, что нравственно, а что нет? Почему были приняты те или иные постановления, по которым Церковь живет до сих пор? Что вообще наши гуманитарии знают об истории Церкви?
Для того чтобы обладать этими знаниями, вовсе не обязательно быть верующим. Для большинства верующих, кстати, эти знания являются очень желательными, но не обязательными. Но если речь идет об устроении законов социального бытия, такие знания, видимо, не только полезны, но, наверное, совершенно необходимы. Поэтому поднятая Философским клубом тема представляется крайне важной и актуальной. Речь идет не о возвращении к богословским дискуссиям, а об осмыслении с позиций прожитых лет и накопленного научного знания и исторического опыта решения тех нравственных проблем, которые стояли перед христианской цивилизацией на протяжении веков, и попытками восстановить общественную мораль посредством действия законов внутреннего и внешнего.
Возвращаясь к проблеме правового государства
Развивая тему правового государства, видимо, было бы целесообразно развернуть ее в сторону России и именно применительно к России, а не к европейским странам, постараться решать эту проблему. При рассмотрении этой проблемы следовало бы задаться рядом важных вопросов, которые позволили бы оценить ее масштабы и возможности решения. Вот некоторые из них.
Если концепция правового государства является ценностной (или нравственно ценностной), то в каком этическом дискурсе она должна формироваться?
Каков приоритет ценностей в этой конструкции или что этически первично: правовое государство с его системой законодательства, или оно является производным от других высших ценностей? (Приведенный выше текст представляет собой лишь одну позицию, но конструкция может быть иной и опираться на свои весомые аргументы).
Как должны быть защищены выбранные приоритеты относительно других альтернативных ценностных концепций государственного законодательства?
Чьим реальным интересам (классам, социальным слоям, группам) должна преимущественно служить концепция правового государства, а чьи интересы ограничивать или даже противодействовать им?
Насколько реальна в смысле социального применения принимаемая конструкция в современной России, и что нужно сделать для преодоления возможных препятствий?
Каковы должны быть социальные технологии реализации такого правового государства в России?
Как эти социальные технологии должны учитывать возможные региональные, этнические, культурные, религиозные традиции и обычаи в современной России?
Что же касается Европы, то у нее уже сегодня возник комплекс проблем, во многом схожих с Россией, но, как можно судить по происходящим в европейских странах событиям, имеющих свои специфические черты, которые уже в обозримом будущем могут привести к серьезному пересмотру ряда положений относительно того правового государства, которое они строили на протяжении последних нескольких десятилетий. Отказ от принципов мультикультурализма - возможно, первая ласточка на этом пути. Поэтому ориентация на российские потребности представляется более продуктивной.
М. И. Гельвановский, доктор экономических наук, профессор, гендиректор Национального института развития Отделения общественных наук РАН
