1. Пятидесятница, проповедь Петра (Деян. 2:1-36). Праздник Недель (Пятидесятница) назывался так потому, что отмечался через семь недель, или пятьдесят дней, после Пасхи. Это был паломнический праздник, во время которого благочестивые иудеи стекались ко Храму - главной иерусалимской святыне. В основе рассказа о сошествии Духа (Деян. 2:1-13), видимо, лежат следующие события. На ближайший паломнический праздник после смерти и воскресения Иисуса, Его галилейские ученики и семья пришли в Иерусалим. По вдохновению Духа [488], они начали говорить на языках. Это было воспринято как знак того, что они должны публично проповедовать совершенное Богом в Иисусе.
Деян. переосмысливают эти события в богословском ключе, показывая их центральное место в христианской истории спасения. При этом автор Деян. ориентировался на смысл Пятидесятницы. Подобно другим иудейским праздникам, этот земледельческий праздник благодарения (май-июнь) обрел дополнительное значение - как память о том, что Бог сделал для своего народа в священной истории. Избавление из Египта в середине первого месяца (Исх. 12) праздновалось на Пасху. В третий месяц (Деян. 19:1) - еще примерно через полтора месяца - израильтяне прибыли на Синай. Поэтому Пятидесятница, отмечающаяся примерно через полтора месяца после Пасхи, стала восприниматься как день дарования синайского Завета. С этого момента Израиль стал богоизбранным народом [489].
Рассказ о синайском богоявлении (Исх. 19) упоминает о громе и дыме. Филон, иудейский автор новозаветных времен, описывает, как ангелы брали сказанное Богом Моисею на вершине горы и несли на языках вниз, людям на равнине. Деян., где упоминаются шум сильного ветра и «языки наподобие огня», вторят этим метафорам и, соответственно, изображают Пятидесятницу в Иерусалиме как обновление Завета, связанного с формированием народа Божьего. Согласно Исх., в Синайском Завете люди, услышавшие призыв Бога стать Его народом и откликнувшиеся на него, были израильтянами. Говоря библейским языком, другие нации после Синая оставались «не-народом» (ср. Втор. 32:31) [490]. Деян. 2:9-11 описывает широкий круг народов, от восточных краев Римской империи (парфяне, мидяне, эламиты) до самих римлян, представители которых на Пятидесятницу были свидетелями действию Духа при иерусалимском обновлении Завета. Это предвосхищает широкое распространение христианской вести, которая даже язычников сделает народом Божьим (Деян. 28:28) [491]. Подразумевается, что эта Пятидесятница имеет более глобальное значение, чем первая Пятидесятница на Синае.
Скептическая реакция окружающих на говорение в Духе (некоторые приняли его за пьяный бред) заставляет Петра сказать первую проповедь (Деян. 2:14-36). Для Деян. эта проповедь - фундаментальная формулировка благовестил [492]. Петр интерпретирует действие Духа на Пятидесятницу как знамение последних дней, предсказанное пророком Иоилем. Такое толкование органично вписывается в акцент Деян. на пророчестве.
Интересно, что Петр начинает речь с цитаты из пророка и в категориях, которые мы называем ветхозаветными. Он утверждает: то, что Бог совершил в Иисусе Христе, находится в преемственности с промыслом и обетованием Божьим об Израиле. Далее Петр объясняет, что именно совершил Бог в Иисусе. Он кратко рассказывает о чудесах, распятии и воскресении Иисуса, а завершает свидетельством из Писания, что Иисус - Господь и Мессия (Деян. 2:36). В каком‑то смысле этот акцент на христологию отражает отход от манеры самого Иисуса, как она представлена в Лк. В Лк. Иисус не говорил о себе прямо, хотя ангел и Бог свидетельствовали о Его мессианстве и богосыновстве, а ученики звали Господом. Он говорил о Царстве Божьем и его вызове общепринятым ценностям. Однако Деян. подтверждают впечатление, которое создается из посланий Павла: первые проповедники перенесли центр провозвестия на Иисуса, словно не могли возвестить о Царстве, не рассказав сначала о том, через Кого оно было явлено. Христологическая идентичность воскресшего Иисуса как Мессии и Сына Божьего оказалась в центре благовестия (Рим. 1:3-4).
2. Принятие вести, жизнь иерусалимской общины (Деян. 2:37-45). Далее автор Деян. вводит вопрос, который дает ему возможность устами Петра объяснить, как откликаться на благовестие (Деян. 2:37-41). Что людям делать, когда они поверили христологическому провозвестию (Деян. 2:36-37)? Петр выдвигает определенные требования, а затем дает обетование.
(1) Необходимо «покаяться» [493]. Деян. показывают преемственность между началом публичного служения Иисуса (когда Иоанн проповедовал «крещение покаяния»: Лк. 3:3: metanoia) и началом церкви, между первым требованием в провозвестии о Царстве и первым требованием апостольской проповеди.
(2) Необходимо креститься для освобождения от грехов (Деян. 2:38б). Хотя Иоанн настаивал на крещении в покаяние, у Иисуса мы этого не находим. У синоптиков нигде не говорится, что Он кого‑то крестил [494]. Прощение грехов осуществлялось силой Его слова. Деян. тоже говорят о власти Иисуса над грехом, но теперь она осуществляется с помощью крещения; соответственно, здесь Петр вводит требование, при жизни Иисуса отсутствовавшее. Отметим роль крещения как публичного действия [495]. Петр здесь требует, чтобы люди зримо обозначили свою веру в Иисуса (так сказать, вступить в армию). Для израильской веры важно, что Бог решил спасти народ, и обновление Завета на Пятидесятницу этой концепции не меняет. Спасение имеет коллективный аспект: человек спасается как часть народа Божьего. Наступает время церкви, и ее значение для божественного плана прямо исходит из значения Израиля.
(3) Крещение должно быть «во имя Иисуса Христа». То, что Иоанн крестил, и сам Иисус был им крещен, конечно, стимулировало христианскую практику крещения. Однако Деян. 18:24 - Деян. 19:7 проводит четкую грань между крещением Иоанновым и крещением «во имя Господа Иисуса» (Деян. 19:5). Мы точно не знаем, как проходила раннехристианская церемония крещения, но скорее всего, «во имя» означало исповедание крещаемыми Того, кем был Иисус (и в этом смысле произнесение Его имени). [496] Например, «Иисус - Господь», «Иисус - Мессия (Христос)», «Иисус - Сын Божий», «Иисус - Сын Человеческий» [497]. Подобные крещальные исповедания помогают объяснить высокую частоту христологических титулов в НЗ.
(4) Обещание (Деян. 2:38-39): «И примите дары Духа Святого. Ибо обещание принадлежит… всем… кого бы ни призвал Господь Бог наш». (Хотя здесь звучит призыв к слушателям изменить свою жизнь, приоритет в обращении остается за Богом.) На Петра и его спутников сошел Святой Дух, и они обещают, что тот же Святой Дух будет дан всем верующим. В христианстве нет людей второго сорта, и равенство в обретении Духа будет реализовано, когда начнется крещение язычников (Деян. 10:44-48). К этому принципу апеллировали, когда возникали неизбежные споры по поводу особых ролей (1 Кор. 12).
Согласно Деян. 2:41, из слушателей проповеди Петра около трех тысяч человек выполнили эти требования и крестились. Далее описана их жизнь. Здесь автор Деян. очень тщательно просеял и обработал известные ему предания, поэтому его рассказ носит глубоко богословский характер. Резюме в Деян. 2:42-47 называет четыре особенности общинной жизни ранних верующих [498]. Несколько идеалистически Деян. рисуют первые годы иерусалимского христианства (примерно до 36 года) как время единодушия [499] (Деян. 1:14; Деян. 2:46; Деян. 4:24; Деян. 5:12). Упомянутые четыре особенности мы рассмотрим в следующем порядке: koinönia, молитвы, преломление хлеба, учение апостолов.
(1) koinōnia («товарищество», «община»). Практика крещения отражала тягу к единению, и верующие быстро образовали отдельную группу. Судя по широкому распространению в НЗ термина koinōnia (от греч. koinos - «общий»), верующие глубоко ощущали свою общность. Иногда это слово переводят как «товарищество»; буквальный смысл - «общение»: Дух сплачивает людей в «общину». Понятие koinōnia, возможно, отражает какое‑то более раннее семитское название иудео-христиан, сопоставимое с самообозначением кумранитов как «йахад» (евр. «целостность, единство») [500]. Согласно Деян. 4:34 - Деян. 5:11, общинники практиковали добровольную общность имущества. Хотя автор Деян. и преувеличивает («все имущество»), общность имущества у кумранитов показывает, что такая практика было возможна для группы иудеев, убежденных в наступлении последних времен, а потому не видевших смысла в материальном обогащении [501]. Однако не привел ли такой «христианский социализм» к обнищанию иерусалимской общины? Павел упоминает нищих (христиан) Иерусалима, для которых он собирал деньги (Рим. 15:26; Гал. 2:10; 1 Кор. 16:1-3). Желание языкохристиан из отдаленных церквей поделиться частью имущества с иерусалимскими иудео-христианами было для Павла осязаемым доказательством общности, koinōnia, связывающей христиан, - внешним проявлением общей веры и общего спасения, лежащих в основе «общины». Важность сохранения этой общности можно видеть на примере Гал. 2:9, где Павел считает иерусалимское решение о язычниках (около 49 года) большим успехом, поскольку лидеры Иерусалимской церкви подали ему и Варнаве руку koinönia. С точки зрения Павла, разрыв koinōnia между церквами иудеев и язычников противоречил бы единству Бога и единству Духа [502].
(2) Молитвы. Молитвы друг за друга были еще одним аспектом koinōnia, и Павловы письма красноречиво свидетельствуют о его постоянных молитвах за основанные им общины. Как молились первые иудео-христиане? Будучи иудеями, они читали те же молитвы, что и раньше, а новые молитвы слагали по иудейским образцам. К числу последних автор Деян., возможно, отнес бы гимны/песни из рассказа Лк. о детстве (сочиненные, видимо, христианами и вложенные евангелистом в уста персонажей своего Евангелия). Как и иудейские гимны того времени (например, из 1 Макк. и 1QH), они полны ветхозаветных аллюзий. Кроме того, ранние христиане могли воспринять особенности молитвы Иисуса (ср. молитву Господню в Лк. 11:2-4, некоторые прошения которой похожи на прошения синагогальных молитв). Постепенно христианская молитва сосредоточилась на упоминании и восхвалении совершенного Иисусом.
(3) Преломление хлеба. Согласно Деян., ранние христиане (например, Петр и Иоанн) часто или даже ежедневно молились в Храме (Деян. 2:46; Деян. 3:1; Деян. 5:12, 21,42). Значит, у первых иудео-христиан не произошло изменения в обычном молитвенном распорядке. «Преломление хлеба» (по-видимому, евхаристия) дополняло, а не заменяло жертвоприношения и участие в храмовой службе. Отметим последовательность в Деян. 2:46: «Днем они совместно усердствовали в храме… преломляя хлеб дома». Как ранние христиане понимали евхаристию? В середине 50-х годов Павел (1 Кор. 11:23-26) упоминает о порядке совершения евхаристии, который был передан ему (видимо, в 30-х годах): «Ибо всякий раз, как вы едите этот хлеб и пьете чашу, - вы смерть Господа возвещаете, пока Он не придет». Воспоминание о смерти Господа может быть связано с иудейским обычаем истолковывать элементы пасхальной трапезы (евр. zikkārōn; греч. anamnēsis), - но в центре внимания уже не исход, а распятие/воскресение. Слова «пока Он не придет» отражают эсхатологизм, который присущ молитве Господней и «Марана фа» (Mārana' 'āihā': «Господь наш, приди!»), а здесь связан со смыслом священной трапезы. Упоминания о явлениях Воскресшего на трапезах (Лк. 24:30, 41-43; Ин. 21:9-13; Мк. 16:14), когда Иисуса узнавали в преломлении хлеба (Лк. 24:35), возможно, связано с верой в Его присутствие на евхаристии [503]. Ритуальная пища, которую вкушали лишь верующие в Иисуса, была одним из важнейших проявлений koinōnia и способствовала формированию христианского самосознания.
(4) Учение апостолов. Писания, особенно Закон и Пророки, были авторитетом для всех иудеев, в том числе первых иудео-христиан. Поэтому раннехристианское учение носило глубоко иудейский характер [504]. Вопросы, в которых Иисус модифицировал Закон или отошел от обычных толкований, были сохранены в памяти и стали ядром особого учения. Передавая его, христианские проповедники применяли его к ситуациям, с которыми сам Иисус не сталкивался [505]. Именно эту расширенную форму Иисусова учения Деян., видимо, именуют апостольским учением. Оно было вторично по отношению к учению иудейских Писаний, но имело авторитет в конкретных вопросах, которых касалось. После письменной фиксации соответствующие документы постепенно стали превращаться в самостоятельный корпус Писаний.
Эти четыре особенности отражают одновременно преемство с иудаизмом и христианскую самобытность. Здесь мы видим два противоположных вектора: на близость христиан с собратьями-иудеями, которых они встречали на синагогальных собраниях, и на самостоятельное развитие. Однако такие внешние факторы, как отвержение и реакция, видимо, имели место еще до выделения христиан в особое религиозное течение (см. следующие главы Деян.). А пока, в главах 3-5, автор показывает на примере Петра и Иоанна ранние (до 36 года) отношения христиан с их собратьями-иудеями.
3. Деятельность и проповедь апостолов, суды над ними (3:1-5:42). Резюме в Деян. 2:43 (чудеса апостолов) и Деян. 2:46 (ежедневное посещение Храма) готовят яркий рассказ об исцелении хромого (Деян. 3:1-10). Иисус начал служение с демонстрации целительной силы владычества/Царства Божьего, и все изумлялись (Лк. 4:31-37). Петр и апостолы продолжают Его миссию с той же властью. Исцеляют они «во имя Иисуса Христа Назорея» (Деян. 3:6), то есть властью небесного Христа, а не своими силами. «Ради веры во имя Его, имя Его укрепило сего (хромого)» (Деян. 3:16) [506].
Согласно Лк., Иисус проповедовал и исцелял. В Деян. по тому же принципу за актом исцеления следует проповедь Петра (Деян. 3:11-26). Петр рассказывает об Иисусе иудеям. Как в проповеди Петра на Пятидесятницу [507], здесь много ветхозаветных аллюзий. Проповедь на Пятидесятницу началась со ссылки на Иоиля, а эта проповедь заканчивается (Деян. 3:22-26) призывом, основанным на Втор. 18:15 (обещание Моисея, что Бог воздвигнет пророка, подобного ему). В Деян. 3:19 снова появляется требование «покаяться»/«изменить мысли» (metanoein), но теперь оно более конкретизировано. Иудеи Иерусалима предали и отвергли Иисуса, служителя Божьего, перед лицом Пилата, когда тот хотел освободить Его (Деян. 3:13 = Лк. 23:16); они отвергли Святого и Праведного, но просили за убийцу (Деян. 3:14 = Лк. 23:18-19, 25: Варавву). Однако они сделали это по неведению (Деян. 3:17 = Лк. 23:34а) [508], как и их начальники, в связи с чем им предоставлен шанс обратиться. Перед лицом апостольской проповеди неведение уже не извинительно, и изменение ума/сердца необходимо, чтобы Бог послал с небес на землю помазанника Иисуса (Деян. 3:19-21). Согласно дальнейшему повествованию Деян., из народа многие обратились, но большинство иудейских вождей - нет.
Апостольская проповедь и ее успех (Деян. 4:4 - пять тысяч) провоцируют арест Петра и Иоанна (Деян. 4:1-22). Отношение самого Иисуса к воскресению вызвало оппозицию саддукеев, «отвергающих воскресение» (Лк. 20:27-38), и теперь священники и саддукеи озабочены тем, что Петр и Иоанн возвещают в Иисусе воскресение из мертвых (Деян. 4:2). Против них собран синедрион, состоящий из правителей, старейшин, книжников и первосвященников (Деян. 4:5-6), - как против Иисуса был собран синедрион из старейшин народа, первосвященников и книжников (Лк. 22:66). (В обоих случаях не упомянуто о прямом участии фарисеев, что может отражать историческую реальность.) На допросе речь заходит прежде всего о чуде: «Каким именем вы это сделали?» Петр отвечает: «Именем Иисуса Христа Назорея, Которого вы распяли, Которого Бог поднял из мертвых… нет другого имени под небом среди людей, которым подобает нам спастись» (Деян. 4:10, 12).
Раздраженные смелостью апостолов, которые не получили формального религиозного образования [509], начальники синедриона обрывают спор и запрещают Петру и Иоанну говорить от имени Иисуса (Деян. 4:18). Однако Петр, менее чем два месяца назад отрекшийся от Иисуса в доме первосвященника, не молчит о Христе теперь, сразу перед несколькими первосвященниками (Деян. 4:19-20). Из всех Евангелий только в Лк. (Лк. 22:31-32) говорится, что Иисус молился, чтобы Петр сохранил веру и, обратившись, утвердил своих братьев, хотя сатана хотел сеять его и других, как пшеницу. Здесь мы видим, что молитва исполнилась: Петр с Иоанном вышли из синедриона непреклонными и рассказали собратьям-верующим о том, что произошло. Этот рассказ включает торжествующую благодарственную молитву Богу (Деян. 4:23-31), где иерусалимские противники Иисуса (Ирод и Пилат, язычники и «народы» Израиля) сравниваются с теми, кто произносит угрозы в адрес Его учеников. Все верующие исполнены Святого Духа и, укрепленные таким образом, смело продолжают говорить слово Божье (Деян. 4:31) [510].
Чтобы показать, что у учеников Иисуса «было одно сердце и одна душа», в резюме (Деян. 4:32-35) подчеркнуты некоторые моменты, упомянутые в предыдущем резюме в Деян. 2:42-47, в частности, то. что «все у них было общим» (koinos). Далее следуют два примера. Первый (Деян. 4:36-37): Варнава продал поле и принес деньги апостолам для внесения в общий фонд. Это не только положительный пример koinönia, но и подготовка дальнейшего повествования. Варнава - левит, и в Деян. 6:7 будет сказано, что многие священники (выходцы из колена Левия) уверовали. Более того, Варнава - «родом киприот», и когда позже в Антиохии он станет миссионером и спутником Павла, они сначала поедут на Кипр (Деян. 13:1-4).
Другой пример, с Ананией и Сапфирой (Деян. 5:1-11), - отрицательный и иллюстрирует божественную кару тем, кто покушается на чистоту общины. Ни один рассказ так хорошо не улавливает израильскую ментальность ранних верующих. Двенадцать должны воссесть на престолы для суда над Израилем (Лк. 22:30), и здесь через Петра осуществляется суд над обновленным Израилем. В ВЗ (Нав. 7) попытка Израиля с победой пройти за Иерихон в центр Земли Обетованной была сорвана, ибо Ахан утаил вещи, которые должны были быть посвящены Богу; тем самым Израиль согрешил и нуждался в очищении. Только когда Ахан был предан смерти, а все его имущество сожжено, Израиль смог продолжить свое существование как народ, который должен быть совершенным, как совершенен Бог. Аналогичным образом обновленный Израиль осквернен лукавым сокрытием имущества, по словам Анании, якобы полностью внесенного в общий фонд. Сатана вошел в Иуду, одного из Двенадцати, заставив его выдать Иисуса (Лк. 22:34), а теперь он вошел в сердце Анании, верящего в Иисуса, и заставил его солгать Святому Духу (Деян. 5:3). Скверна искореняется решением Петра, которое приводит в действие смертный приговор, вынесенный Богом. Именно в описании страха, порожденного этим вмешательством, в Деян. впервые употребляется термин «церковь» (Деян. 5:11) [511].
Второе столкновение апостолов с синедрионом (Деян. 5:12-42), имеющее много параллелей с первым, иллюстрирует склонность автора применять для усиления симметричные парные отрывки. На сей раз речь идет не об одном акте исцеления, а о «многих знамениях и чудесах». Даже люди из окрестных селений стали приносить больных, чтобы апостолы, прежде всего Петр, исцелили их. Снова первосвященник и саддукеи приказывают арестовать апостолов, но их замыслы нарушает ангел, который освобождает апостолов, и они возвращаются в Храм. Парадоксальным образом, саддукеи не верят в ангелов. Синедрион, созванный для обсуждения апостолов, вынужден снова отдать приказ об их аресте. Как и в случае с арестом Иисуса (Лк. 22:6), приходится принимать меры предосторожности, чтобы не вызвать возмущение народа (Деян. 5:26). Петр демонстрирует свое непочтение к первосвященнику, говоря памятную фразу: «Богу подобает повиноваться больше, чем людям. Затем он произносит христологическую проповедь, словно надеется обратить синедрион (Деян. 5:30-32).
Слушатели приходят в такую ярость, что хотят убить апостолов (Деян. 5:33), но вмешивается известный фарисей Гамалиил I (который в то время, видимо, жил в Иерусалиме). Ученые ведут бесконечные споры, достоверна ли эта часть сцены [512]. Но гораздо важнее то место, которое эта сцена занимает в общем повествовании Луки. В Деян фарисеи не упоминаются как противники учеников Иисуса, а здесь фарисей Гамалиил выступает за терпимое отношение к ним [513]. Далее, приведя примеры потерпевших неудачу движений, Гамалиил подводит итог: «Если этот план и это дело от людей, то оно будет погублено, но если оно от Бога, то вы не сможете погубить их» [514]. Позиция Гамалиила одерживает верх. Апостолов, бичевав, отпускают, и синедрион без возражений соглашается оставить их в покое. Апостолы продолжают каждый день проповедовать Христа в храме и дома (Деян. 5:42).
4. Эллинисты, терпимость, осуждение и мученичество Стефана (Деян. 6:1 - Деян. 8:1а) [515]. После собрания синедриона, где выступил Гамалиил, в Деян. начинается (около 36 года?) описание периода, во время которого тесно связанная с Двенадцатью ветвь Иерусалимской церкви не преследовалась, если не считать короткого правления иудейского царя Ирода Агриппы I в Палестине (41-44 годы, Деян. 12:1-23) [516]. (Этот период закончится в 62 году, когда Иаков, брат Господа и глава Иерусалимской церкви, будет казнен.) Это вполне возможно, потому что на протяжении этих лет (36-40, 45-62 годы) Павел смог приехать в Иерусалим, по меньшей мере, три раза и встречался там с лидерами церкви без всякого намека на секретность.
Однако устранение внешней угрозы не означало, что все благополучно. После описания картины единомыслия церкви неожиданно начинается рассказ о разделении среди иерусалимских христиан (Деян. 6:1-6). Это разделение навлечет преследование на одну из групп и в конце концов приведет к великому миссионерскому предприятию. Вероятно, здесь Деян. опираются на старую традицию, поэтому описание отрывочно. Совместное имущество уже не служит признаком koinōnia, ибо две группы иудейских верующих иерусалимской общины ссорятся из‑за него. Почему? Тот факт, что одна из групп названа «эллинистами» и ее лидеры носят греческие имена (Деян. 6:5), наводит на мысль, что они были иудеями, которые говорили (только?) по-гречески и прошли аккультурацию в греко-римской цивилизации. По контрасту можно заключить, что ко второй группе, названной «евреями», принадлежали люди, говорившие на арамейском или иврите (иногда также на греческом) и в культурном отношении более близкие к иудейскому мировоззрению [517]. Кроме культурной, разницы была, видимо, еще и богословская. Апостолы, явно принадлежавшие к «евреям», не перестали молиться в Храме (Деян. 2:46; Деян. 3:1; Деян. 5:12, 21). Однако Стефан, будущий лидер эллинистов, высказывается так, словно Храм утратил значение (Деян. 7:48-50). Более того, известно, что иудеи того периода расходились по вопросу о том, был ли Иерусалимский храм единственным местом на земле, где можно приносить жертвы Богу. Таким образом, нет ничего невероятного в том, что иудеи, которые придерживались по этому поводу разных взглядов, поверили в Иисуса. Так или иначе, расхождение во взглядах среди иерусалимских христиан привело к финансовому конфликту (как и многие внутрицерковные споры с тех пор), ибо «евреи» (явно бо́льшая группа) пытались склонить эллинистов к согласию, закрыв доступ к общим средствам их вдовам, которые, видимо, всецело зависели от этой поддержки.
Пытаясь справиться с этой проблемой, Двенадцать созывают «множество» учеников (вероятно, технический термин, означавший тех, кто мог голосовать) для решения вопроса. На этом собрании Двенадцать уходят от ясных и простых решений. Хотя они сами принадлежат к «евреям», они не требуют, чтобы эллинисты подчинились или покинули общину. Более того, они отказываются взять на себя распределение общего имущества. Конкретнее, они не хотят, чтобы их втягивали в прислуживание у столов [518] для надзора за справедливой раздачей пищи. Вместо этого они хотят позволить эллинистам иметь собственных лидеров и распределителей общего имущества.
Эта короткая сцена наводит на размышления.
(1) Нигде больше мы так ясно не видим уникальную роль Двенадцати в поддержании целостности обновленного народа Божьего. Они сохраняют koinōnia, приняв решение, что эллинисты должны оставаться полноправными братьями и сестрами во Христе.
(2) Принятие предложения Двенадцати говорит о выборе ранней церкви в пользу плюрализма и того, что мы теперь стали называть «иерархией вероучения». Культурные и богословские противоречия, существовавшие в Иерусалиме между «евреями» и «эллинистами», видимо, были расценены как нечто менее важное, чем их общая вера в Иисуса. Большинство веривших в Иисуса очень рано решили, что лучше терпимо относиться к определенным расхождениям в практике и теории, чем разрушить koinōnia, основанную на христологии (но см. сноску 23 выше).
(3) Что касается церковной структуры, Иисус не оставил никакого проекта того, как должно было управляться сообщество верующих в Него. К тому времени, которое описывается в Деян 6 (около 36 года?), число верующих увеличилось, и они стали вступать в споры друг с другом. Эти два социологических фактора всегда приводят к необходимости четче определить лидерство. Соответственно, мы узнаем, что семь человек стали руководителями эллинистов. Вероятно, в то же время руководители возникли у еврейской части христианской общины, ибо с того времени Иаков (брат Господа) и старейшины (пресвитеры) появляются как руководители Иерусалимской церкви наряду с апостолами (Деян. 11:30; Деян. 12:17; Деян. 15:2; Деян. 21:18). Выбор руководителей в Деян. 6:6 происходит в контексте молитвы и возложения рук. Хотя развитие церковной структуры отражает социологическую необходимость, в собственно христианском понимании данный воскресшим Христом Святой Дух управляет церковью таким образом, что основополагающие структурные изменения воспринимаются как воплощение воли Иисуса Христа в отношении церкви.
(4) Как описано в Деян., Двенадцать внесли хорошее предложение, которое было одобрено «множеством» иерусалимской общины. Однако никто из присутствующих на собрании не мог предвидеть, сколь глобальные последствия будет иметь их решение [519]. Удерживая эллинистов в рамках христианской koinōnia, иерусалимская община берет ответственность за действия и проповеди лидеров эллинистов. Решение первосвященников и синедриона косвенно распространяло неприязненную терпимость на всех верящих в воскресшего Иисуса, но это не значило, что они стали бы терпеть нападки на Храм со стороны учеников Иисуса, как они не стали бы терпеть такие нападки со стороны других иудеев.
Резюме (Деян. 6:7) о распространении слова Божьего и обращении священников подготавливает сцену для конфликта, в центре которого оказывается Стефан (Деян. 6:8 - Деян. 8:1а). Стефан, самый выдающийся среди эллинистов, вызывает враждебность у посетителей иерусалимской синагоги, в которую ходили в основном иудеи из других земель. Они ведут его в синедрион и выдвигают (ложные) обвинения относительно общего смысла его проповеди. В целом они касаются его слов, направленных против Моисея и Закона, в частности - слов о том, что Иисус разрушит иерусалимское святилище. В своей длинной речи (Деян. 7:2-53) в ответ на обвинения по поводу Храма Стефан выразит радикальный смысл своих высказываний в кульминационном утверждении: «Высочайший не живет в рукотворных домах» (Деян. 7:48).
В Деян. приводятся речи Петра и Павла, но ни одна из них не разработана так тщательно, как речь Стефана [520]. Его обзор священной истории от патриарха Авраама до входа Израиля в Землю Обетованную под руководством Моисея и Иисуса Навина привлекает внимание ученых, ибо элементы этого обзора, по-видимому, отражают не стандартное понимание ВЗ. Некоторые даже предположили, что здесь мы видим какие‑то самаритянские влияния [521] (ср. миссия в Самарии, которая вскоре будет предпринята эллинистами). Последние стихи поразительно дерзки в устах подсудимого: Стефан обвиняет слушателей в предательстве и убийстве праведника Иисуса, подобно тому, как их отцы гнали пророков. Неудивительно, что эти обвинения довели гнев на Стефана до точки кипения: он был выведен из города и забит камнями (Деян. 7:54-60). Эта сцена действительно значима, и не только потому, что Стефан был первым христианским мучеником, но и потому, что его смерть в Деян. так близка по описанию к смерти Иисуса в Лк. В обоих случаях говорится о Сыне Человеческом одесную Бога (Лк. 22:69; Деян. 7:56), упоминается молитва о прощении палачей (Лк. 23:34а; Деян. 7:60), умирающий передает свой дух на небо (Лк. 23:46; Деян. 7:59). В образе Петра Деян. показывают преемственность с целительством и проповедью Иисуса, в образе Стефана показывается преемственность со смертью Иисуса. Как смерть Иисуса не была Его концом, поскольку апостолы обрели Его Дух для продолжения Его деятельности, так и смерть Стефана не была его концом, ибо ее видит юноша по имени Савл (Деян. 7:58). Он одобряет эту смерть (Деян. 8:1а), но ему суждено продолжить дело Стефана.
